they burning all the witches, even if you aren't one

Не уходи, пока я не покажу тебе, что стоит за моей печалью, Что внутри всех пуль, которые я бросаю. [1]

Я лгала, только когда смотрела тебе в глаза Теперь я лежу рядом с тобой в последний раз Такая печальная и такая сексуальная. Это так печально, но так возбуждающе. [2]

30 августа, 21:54. Лондон, Англия, дом Гарри Стайлса. ♬ PVRIS - Half.

Я вошла в дом Гарольда, не оглядываясь, вместе с Джеффри и Джереми. Быстро прошла по первому этажу, высматривая знакомую макушку, и когда увидела беззаботно сидящую посреди гостиной Мередит, направилась к ней. Стайлс почти возник на моем пути, но был машинально остановлен крепкой рукой Азоффа и строгим «она знает, что делает, Гарри, не надо». Сбросила с плеча сумку, привлекая к себе внимание сестры и сидящей на нагретом солнцем ковре Хидлер. Женщина разгребала какие-то документы, и я уже знала какие. Не сводя глаз с нужного мне объекта, иду прямо на него; Мередит вжалась в крутящийся стул, трусливо глянув на Джеффа. Надо же, какой невинный цыпленочек, как восхитительно мы играем роль. Останавливаюсь в шаге, рукой упираясь в спинку стула рядом с головой девушки. — Я ездила на пляж в Брайтон-Бич каждое утро несколько месяцев подряд с тех пор, как мысль о том, чтобы утопить себя казалась лучше, чем просыпаться по утрам. Я всем говорю, что шрамы на моем теле из-за драк в детстве, но на самом деле они из тех времен, когда мой отец не мог сдержать теплый ликер в своем кислотном желудке, а моя сестра обзавелась идеей избавиться от меня. Цепляю свободной ладонью несколько светлых прядей, критично оглядывая прическу Мередит. — Всю мою жизнь ты душила меня морально, а когда в твою голову прокралось слабоумие, начала душить физически. Каждый раз, доводя меня до точки: подвесив вниз головой - тебе было интересно, как скоро кровь поступит в мой мозг; избив шлангом до кровавых рубцов на коже. Помнишь, как чуть не утопила меня в бочке с водой, когда я поливала цветы в теплице? Склоняю голову набок, отпустив прядь волос и переместив руку на горло. Приятно? — Я хотела спрыгнуть с моста, но оранжевое граффити сказало: «Бог не спасет тебя, если ты не можешь спасти себя сам». Так что я здесь, чтобы снова спасти себя самостоятельно. Как и всю жизнь, собственно: когда меня унижали, а тебе улыбались; когда меня просили передать тебе подарки, и даже «спасибо» за это не говорили. Когда болела я, папа, когда болела ты, — сильнее давлю на горло, чувствуя, как быстро пульсирует кровь под моей ладонью, — я лечила и заботилась обо всех вас и не просила в ответ ничего. Когда я сидела в нищете месяцами во Франции, потому что работы не было, вы ездили путешествовать. И даже после всего, продолжала выхаживать тебя, когда ты.. — Нет, пожалуйста. Не надо при нем, — спохватывается девушка, зыркнув на Гарольда. — Когда ты поехала на премию в Британию, чтобы визгливо попищать и хотя бы издалека увидать мечту своих снов, Гарри Стайлса. Я сидела возле твоей кровати, помогала тебе одеваться, ходить и даже есть, потому что твоя челюсть была сломана, а череп пробит. И что мы имеем в итоге? — Олив.. — она почти умоляет меня замолчать, рукой обхватив мое запястье. — Ты снова выбрала его! Ты засунула меня в психушку, только чтобы под видом меня припереться и получить то, что так давно жаждешь. Ты хоть осознаешь, что мне пришлось пройти из-за твоего слепого желания обладать посторонним человеком? Осознаешь? Нет? Мередит пытается закрыть лицо ладонями, отвернуться, заткнуть уши, отпихнуть меня, что угодно, только бы не слышать. — Каждое утро начиналось с таблеток и уколов, после которых я теряла сознание или блевала кровью и желудочным соком. Пока я приходила в себя, был уже обед, несколько спокойных часов и снова инъекции. Меня привязывали к кровати и обкалывали каким-то дерьмом из-за которого моя речь была заторможенной, а перед глазами плавали галлюцинации. Меня несколько раз хотел разрезать на китайский флаг сумасшедший придурок, а потом отправить моим родным, — передавив ладонью доступ к кислороду окончательно, я непрерывно смотрела в её потемневшие глаза. — Ты бы обрадовалась такому подарку в почтовом ящике? Она зажмурилась и завизжала, чувствуя, как душа уходит в пятки. — Если ты не закроешь рот, я сорву последние цепи, что сдерживают мою злость и не постыжусь никого в этой комнате, удушив тебя своими собственными руками. Несколько раз трясу её, удовлетворенно подметив, что орать она перестала. Перевожу взгляд на всполошенного Стайлса и изгибаю бровь, отпуская горло сестры. — Ты хочешь Гарри? — обеими руками разворачиваю стул и откатываю его точно в цель - колесики останавливаются у ног Стайлса. — Забирай. Он весь твой, прямо как ты хотела. Гарольд сомкнул челюсти, поднимая спокойный взгляд с Мередит на меня, и я не собираюсь больше отводить свой. Хочу, но не посмею. Грудь размеренно поднимается и опускается, что свидетельствует о внутреннем равновесии. Пристально смотрю на него, обводя каждый изгиб лица, каждую родинку, контур губ и напряженного подбородка. Он злится. И.. хочет меня, что читается безошибочно. Джеффри и Маргарет смотрят с едва уловимой тревогой, Джереми - с понимаем. Хоть в чьем-то лице я вижу его. — Что, не нравится лот или размерчик не подходит? — нарочно чересчур саркастично интересуюсь. — Гарри оказался не тем плакатом, который висит у тебя на стене и который ты облизываешь каждую ночь, да? Не статьей в купленном журнале? Не роликом с нарезкой моментов? Мередит поджимает губы и отводит взгляд, поднимаясь, выпрямляется рядом со Стайлсом, исподлобья пялясь на меня. Вау. Пять пар глаз уставились так пронзительно. Раньше я бы сделала все, чтобы исчезнуть из виду, но сейчас не могу так просто сдаться. — Ты была уверена, что я буду бороться с тобой за него? Следовало сначала спросить у меня, хотя ты все равно никогда не послушаешь, — делаю глубокий вздох, чувствуя усталость. — Из-за него ты отправила меня в дурдом? Ради него убила отца, чтобы выбраться на свободу? Лицо Гарольда остаётся непроницаемым, но я вижу движение глаза по глазному яблоку и как дергается веко - мимолетные изменения, от которых я покрываюсь мурашками, уменьшаясь в размерах. Ощущения внутри противоречиво взвились в тайфуне. — Ответь мне, — сцеживаю сквозь сцепленные зубы. — Когда я просыпалась, не сразу понимала, где нахожусь, а как только приходило осознание - перехватывало дыхание. Хотелось заорать, швырнуть что-то в стену, следом убить себя. Меня морили голодом, обыскивали, оскорбляли, угрожали. Я хочу знать во имя чего моё тело покрыто синяками и ссадинами, а вены до сих пор болят от иголок. — Я сплела пальцы своих рук и мысленно представила небольшую тюрьму, в которой найдётся место всем, кто хоть раз причинил мне боль, — едва различимо бормочет Мередит и теперь мне хочется швырнуть что-то в неё. Вместо этого я сжимаю кулак, на долю секунды прикрывая глаза. — Ты же знала, как я к нему отношусь. — У вас завтра ответственный вечер, — с улыбкой откидываю прядь волос назад, — свидание, выход в свет, ты сможешь продемонстрировать всем свою новую прическу. Попозируешь перед камерами, ты ведь этого так хотела. — Я хотела не этого. — Ты хотела Стайлса, ну так забирай! — в глазах темнеет, я окончательно срываюсь. — Проводи с ним время, заботься, встречайся с его друзьями, живи, в конце концов, только исчезни из моей жизни. Ты - веревка на моей шее, то ослабевающая, то туго натянутая под горло. Я заколебалась решать ваши проблемы, когда уже кто-нибудь решит мои? — Слушай, великая мученица, я уже поняла, что тебе было херово, но и мне тут тоже несладко, ясно? — гневно сычит Мередит, толкая Стайлса в бок локтем, на что тот закатывает глаза. — Не могла сразу сказать, что он молчун, тряпка и мамин сыночек? Я закатила рукава рубашки в три четверти, одновременно надвигаясь на сестру. Наверное, я выглядела устрашающе, раз она стала искать поддержки у Джереми. Напрасно. — Слушай и смотри в оба, — подхожу впритык, стряхивая невидимые пылинки с её плеча. Эйч стоит так близко, что я чувствую тепло его кожи - сейчас это не успокаивает. — Ты закроешь рот, иначе я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты оказалась на моем месте. Я клянусь тебе, ты переживешь все, что пережила я, только в ускоренном режиме. Сейчас ты выйдешь отсюда и будешь сидеть мышкой в своей комнате. Потому что если нет, ты ответишь за все, что натворила уже этой ночью. Я доходчиво изложила суть? — вопросительно всматриваюсь в её лицо, дождавшись недовольного кивка. Все понимает. — Дивно. Свободна. Она оттолкнула мои руки, чтобы сохранить хоть какую-то вольность за собой и поплелась по лестнице вверх. Стайлс тихо последовал следом за ней, не смотря в мою сторону. Я развернулась к компании и провела ладонью по лбу. — Я прошу прощения за то, что вы стали свидетелями отборной дряни, — стыдливо кошусь на Маргарет и Джеффри. — Поверьте, я делала все, чтобы предотвратить подобную ситуацию, но оказалась слабее, чем предполагала. Седативные препараты усмиряют даже самый своенравный характер. Если вы решите расторгнуть контракт, я все пойму и обязуюсь выплатить указанный в договоре штраф. Сейчас я здесь и готова выполнить свои обязательства. Что нужно делать? Хидлер переглянулась с Азоффом и медленно произнесла: — Для начала поднимись наверх, тебе подготовлена комната, вторая дверь слева. Отдохни после перелета, а утром приедут Лу и Гарри, привезут одежду и косметику, — женщина окинула взглядом уставших ребят. — Остальных это тоже касается. Всем нам нужен перерыв. Спокойной ночи.

♬ Derek Anderson - Don't Blame Me.

С пониманием киваю, погладив макушку Герберта и поцеловав его щеку, осторожно отстраняюсь и иду на второй этаж, придерживаясь за перила. В темноте не видно почти ничего, я едва переставляю ноги, мечтая упасть лицом в подушку и уснуть беспроглядным сном часов на восемь или десять, не меньше. Ступаю на последнюю ступеньку, вслушиваясь в приглушенный звук внизу - кажется, ребята решили поужинать. Равномерно высчитываю шаги в неизвестном пространстве, чтобы не спутать комнаты и не попасть случайно в чужую спальню. Вторая сле.. Нужная мне дверь слишком быстро открылась без моего вмешательства, а рука, обхватившая запястье, потянула за собой. Я понимаю злость Мередит и желание меня убить, но в этот раз я не отступлю и огрею её в ответ, уже не жалея бедненькую сестренку, у которой проблемы с головушкой. Потому что теперь благодаря ей, у меня тоже не все нормально с мозгами. Раздался щелчок замка, секунда - и я прижата спиной к злосчастной двери, но больше не вырываюсь, носом поймав свежий, подлинно мужской аромат, он переливается прозрачными цитрусовыми нотами, что нежно переходят в чувственное древесно-моховое звучание. Мятный холодок непривычно защекотал рот, который я приоткрыла, чтобы сделать вздох, и тут же оказалась перехвачена бесстыжими губами, исследующими каждый сантиметр пылающей от поцелуев кожи. Руки гуляют по животу, о который с обратной стороны бьются крыльями разноцветные бабочки, ладони стекают волнами по моему телу к талии, оттуда к бедрам, требовательно командуя, заставляя подняться вверх и обхватить поясницу их хозяина. На мгновение он отстраняется, невербально оценив моё состояние, следом обеими ладонями обнимает лицо и осторожно целует полураскрытые от изумления губы. Он никогда не оставляет мне шанса, просто делает что-то мозговыносящее и очень нежное, а ты выкручивайся, как знаешь. Большими пальцами обеих рук проводит по подбородку, окончательно обезоруживая, выдыхает тёплый мятный воздух на щеки. Вот и вся смелость, дерзость, стальная выдержка, разнесённая вдребезги одним его взглядом, что полыхает какой-то звериной ревностью - до неузнаваемости. — Ненавижу, — с нажимом произносит, нежно прикусывая линию моих скул, словно впечатывая каждый звук в затуманившееся сознание, чтобы навсегда запомнила. — Ненавижу, — аккуратно кусает за ухо, подушечками пальцев надавив под мочками, почти вгоняя меня в транс. — Ненавижу твои тайны, — на несколько секунд ладонь замирает у выреза рубашки, сердце останавливается, а затем раздается щелчок расстегнутой кнопки, затем еще одной. И еще одной. Это словно молния посреди ясного неба и электрический ток, проходящий по венам заключенного, приговоренного к смертной казни. Губы очерчивают линию моего подбородка, все больше увлекаясь и увлекая за собой. Бесстыжие. Терпкие, как привкус после кофе на языке. — Что-то же должно нравиться, я не такая плохая, — невнятно шепчу, не успевая дышать. — Ты, — выдыхает чуть слышно, протягивая влажные губы по пульсирующей горячей коже, — мне нравишься ты. Я зажала икрами бока мужского живота и приподнялась, выпрямив спину, благодаря чему стала значительно выше той позы в которой была. Стайлс почувствовал это и опустил руки на мои бедра, удерживая их, не позволяя свалиться и при этом оказаться над ним. Наверное, стало слишком заметно напряжение во всем моем теле. — Нужно было сказать это, смотря в глаза. Теперь ты будешь думать, что я говорил это твоей груди, — щемяще грустно смеётся, чтобы скрыть неловкость и медленно отрывает меня от двери, наощупь двигаясь в пространстве. Я провела ладонями по задней стороне его шеи, вплетая пальцы в волосы, поглаживая кожу головы. Так отрасли за месяц. Кудряшки стали длиннее, обрамляя расслабленное лицо. — Снова делаешь это, — усмехается, блаженно жмурясь, а наткнувшись ногами на кровать, крепко обхватывает мою талию, свободно падая вместе со мной на мягкую поверхность. — Как кота, честное слово. Устраиваю колени по бокам растянувшегося тела, провожу пальцами по теплым губам, обводя контур от одного уголка рта к другому. Поднимаюсь ко лбу, зачесывая густые пряди назад и наклоняюсь, коснувшись губами виска. Под горячей кожей вены пульсируют в бешеном ритме, я обдаю её прохладным воздухом, медленно целуя каждый сантиметр взбудораженных участков. Тыльной стороной ладони провожу под подбородком, где пальцы едва ощутимо колет щетина, маленькими легкими поцелуями прокладывая дорожку по гладкой щеке. — Сейчас Рождество? — по-детски любопытничает, не открывая глаз и чуть заметно улыбается. — Я чувствую, будто мне подарили много-много подарков. — Если учитывать, что ты их заслуживаешь, потому что вел себя хорошо, Рождество может и в конце августа наступить, — выдыхаю шёпотом, с трепетом осязая мягкую кожу под своими губами, с легкостью втягиваясь в новый поцелуй. Нащупываю ладонями бугорок под воротником на шее, от которого Стайлс дергается, и мгновенно прижимаю кулачки обратно к своему телу, сглотнув. Что-то не так. Пробую еще раз и снова получаю нервную реакцию. Решаюсь пойти на хитрость и позволяю мужским рукам до конца распахнуть свою рубашку - ничего приятного их там не ждет. — Помоги, — прошу, пальцами откатывая низ его футболки. Он приподнимается нарочно резко, оказавшись впритык близко к моему телу и лицу. Но сейчас ему не удастся запудрить мне мозги. Стягиваю ткань через голову, открыв взгляду огромные синяки на груди, спине, плечах. Растерянно обвожу каждую ссадину пальцами, пока Стайлс оглядывает следы от уколов и чужих рук на моих плечах, что удерживали, связывая. — Это она? — задаю риторический вопрос, хотя и так все понятно. — Нужно же было как-то сдерживать, чтобы на людей не кидалась. — Прости, что мы вообще появились в твоей жизни, — слабо мотаю головой, прогоняя влажные слезы, ладонью опускаюсь от груди к животу, непроизвольно вздрагивая. — Я заберу её завтра и отвезу в больницу, обещаю, она больше не сможет причинить тебе вред. Сглатываю, пораженно уставившись на пожелтевшие отметины - им не меньше недели. Плакать хочется меньше всего, но я не могу это контролировать, когда они сами скатываются прозрачными градинками по лицу. — Ты меня не слушаешь или не хочешь слышать? — Гарольд перехватывает мой подбородок длинными пальцами, хаотично рыская глазами по щекам. Стирает мокрые дорожки ладонями. — Никто никуда не поедет, а на твоё присутствие в моей жизни я имею права ещё полгода. Я осторожно обняла голые плечи, стараясь не касаться пострадавших участков и зажмурилась, когда увидела расписную разными цветами спину. Лопатки, позвоночник, поясница. Кожа покрыта физическими увечьями, которые будут заживать ещё несколько недель. Как можно бить человека в которого «влюблён»? Даже если он пытается тебя сдержать, даже если между вами ссора. Как можно махать руками, не глядя при этом, по чем и с какой силой бьешь? Я примерно понимаю, каким образом это происходило: у Мередит начинался срыв, Гарольд закрывал её собой от людей, чтобы те не пострадали, но он же находился лицом к ней! Неужели она не различала? На коленях умоляла меня защитить его и в итоге сама же калечила. Что это за любовь такая на протяжении семи лет? — Мне нужно было в самый первый день все рассказать Маргарет и Джеффри. Тогда бы они отправили меня куда подальше, и все было бы в полном порядке. — Твои слова причиняют мне боль, — с першением в голосе признается Гарольд. — Слова? — удивленно переспрашиваю, указывая подбородком на его тело. — А вот это не причиняет тебе боль, нет? Он даже не следит за моим взглядом, знает, куда он обращен, только едва слышно уверяет: — Это уже почти прошло, я ничего не чувствую, просто пятнышки на коже, — снова обнимает лицо, смотря на меня снизу вверх доверчивыми глазами. — Ты здесь, я здесь, все хорошо. Главное, что ты тут. Я уже успел решить, что твоё молчание - не самый плохой выход из ситуации. — Она была громкой, да? — До сих пор в ушах звенит, — на его лице появилась очаровательная улыбка, на щеках - ямочки, как у ребенка. Нашкодившего. — Расскажешь, что происходило? Стайлс молча кивает и, не отрываясь от меня, опускается на спину. Я послушно устраиваюсь рядом, умостив голову на его плечо, а колено между ногами, как вдруг ощущаю.. — Ты.. У тебя.. — Оливия Харрингтон, это - чистая физиология. От меня мало что зависит в данной ситуации, — говорит тоном научного руководителя, а меня можно подавать к пиву, потому что покраснела, как рак. — Сейчас мы поговорим о неприятных вещах, и всё пройдет. Глупо киваю, словно в подтверждение его словам и теперь не решаюсь на него посмотреть. Как же глупо с моей стороны было совершенно забыться. — Она позвонила мне первого числа, я ещё в Италии был. Сказала, что хочет приехать в Лондон на несколько недель, взволнованно поинтересовалась, может ли остановиться у меня. — А ты? — удобнее укладываю голову, внимательно слушая. — А что я? Как подросток обрадовался, вознадеялся, что наконец-то ко мне доверие проснулось. Только в тот же день позвонил Джереми и рассказал о том, что «Оливия вытурила на улицу посреди ночи» и теперь ему некуда податься, потому что «даже деньги остались дома». Конечно, это насторожило - да, вы ссорились, и до выгонов дело шло, но никогда не доходило. — Она, наверное, просто испугалась, увидев его в моей квартире, — предполагаю. — Я не рассказывала, что у меня есть охрана. — Ты и мне не рассказывала, что ездишь домой, так что не удивительно, что никто ничего не знал. Как ему удается быть ранимым и властным одновременно? — Это другое. Отцу не было дела, а Мередит бы начала завидовать, мол, такая важная стала. — Мне казалось, она наоборот стремиться быть непохожей на тебя - даже волосы покрасила в светлый. Маргарет разозлилась на этот счёт, когда газеты подхватили смену образа разными спекуляциями в стиле «фанаты Стайлса настолько задолбали, что решила изменить внешность, а начала с волос». — Фу, — я сморщилась, зябко поведя плечами. — Мерзость. — Когда она появилась на пороге дома, меня сразу смутила татуировка на запястье - у тебя ведь не было. Но это я тоже пропустил мимо, мало ли, захотела и набила. Хотя это послужило первым звоночком, потому что мы оба знаем - ты зациклена на контракте и не осмелилась бы вот так запросто нарушить одно из основных правил. Как минимум, ты бы сказала Маргарет, что хочешь сменить образ, — ровный ритм его речи завораживал. — По какой-то причине ты вдруг забывала, что не любишь чёрный крепкий кофе и хорошо рисуешь. Люди могут быть противоречивы и совмещать несовместимое, но это не тот случай. По-настоящему не по себе стало, когда ты резко перестала молчать - начались беседы и активный интерес к моей жизни. Сначала показалось это странным, а чуть позже я сам себя успокоил тем, что ты просто начала мне открываться. Дурак. Я подняла на него глаза, постучав указательным пальчиком по ямочке на его подбородке. — Я никогда не считала тебя дураком. Почему ты вбил себе в голову, что я негативно отношусь к тебе? — Так говорило твое поведение. Закатываю глаза, недовольно фыркая. Гарольд улыбнулся. — Это то же самое, если я скажу, что ты влюблен в каждого, с кем обходителен. Не имеет ни малейшего отношения к правде. — Тогда почему ты вела себя так? — Я избегала ссор, скандалов, разборок и проблем. Я не хотела быть обузой, катастрофой, которая доставляет одни неприятности, потому что я, блин, всю жизнь ею являлась. Я не хотела, чтобы злился Джеффри и поэтому держала рот на замке. Я не хотела, чтобы у тебя были конфликты с друзьями или родственниками и поэтому заботилась о них, как если бы это были мои друзья. С чего ты взял, что я терпеть тебя не могу? Сам же себя накрутил. Я каждый раз говорила, что понимаю, насколько хороший и добрый ты парень и именно поэтому помогаю тебе. Ты говоришь, что не я не доверяла тебе, а доверял ли ты мне? — Я хотел. Только сложно доверять человеку, который никогда не поворачивается в твою сторону. Приходится смотреть на ровную спину перед тобой и понимать, что не можешь достучаться до её хозяйки. И, раз уж на то пошло, Оливия, изменилось бы. Все бы изменилось, если бы ты позволила себе помочь. Если бы ты была откровенна со мной с самого начала. Если бы ты рассказала о причинах своих поездок в Ричмонд, о смерти отца, о финансовых или моральных проблемах, я бы помог тебе, потому что, вроде как, «добрый парень». Я бы попытался сделать хоть что-то, чтобы все наладилось. Окружить тебя вниманием, чтобы ты не чувствовала себя одинокой или загнанной в угол. Если бы ты позволила, у тебя был бы человек, которому не плевать. — Не все такие, как ты, Гарри, — вжимаю голову в плечи, закрывая глаза. — Иногда очень мерзкие, очень страшные люди попадаются, которые напрочь убивают всю веру в искренность. — Повтори, — попросил Стайлс, вглядываясь в моё лицо. — Что? — Ты сказала «Гарри», — недоверчиво смотрит на меня, я ловлю этот хитрый взгляд и усмехаюсь. — Тебе показалось, — невозмутимо отнекиваюсь, но парня уже несет, как санки с горы зимой - опасно для жизни. Он закрывает глаза и едва уловимо касается моих губ поцелуем, вознаграждая. Кажется, я нашла тайник. Хихикаю, поднимая к нему голову. — Гарри, — шепчу в губы голосом ступившей под темные знамена колдуньи. — Гарри. Гарри. Ты уже возбудился? — О да, я почти готов, — подхватывает Эйч смешливо, не открывая глаз. — Прямо как ты, малыш. — Эй! Теперь его очередь победно хихикать. — Я сразу заметил, — объясняет с улыбкой, путаясь пальцами в длинных прядях моих волос. — Нарочно никогда не использую, честно. Иногда это вылетает непроизвольно. — И сбивает мой сердечный ритм.

♬ Lykke Li - So sad so sexy.

От проявленной заботы он млел, как суслик, сбежавший из зоопарка на волю. Совсем разнежился и сейчас казался таким домашним. — Смотри-ка, неприятные темы и в самом деле помогли, — уже спокойно опускаю взгляд на его живот, расслабившись. — Ты пошамань вибрирующим на губах «Гарри» и все вернётся, — издевается Стайлс, за что получает от меня хлопок ладошкой в лоб. Гарольд только смешно мотнул головой, как олененок из мультика, подгреб меня себе под бок и чмокнул в висок. — Ты в порядке? — Не знаю, — провожу пальцами по натянутым струнам его ключиц, оглаживая контуры крыльев птичек. — Может, мне просто кажется, что я в сознании и здравом уме, а на самом деле уже давно распрощалась со своей крышей. Может, я все еще сплю, а когда проснусь, буду на холодном полу обдолбанная лекарствами валятся и громко выть, что мне опять приснился побег, а не случился на самом деле. — Тогда нам обоим это снится. И еще парочке людей внизу. Эйч перехватил мою ладонь на полпути, поднес к своему лицу, оставляя лёгкие, почти незаметные поцелуи на кончиках пальцев. Цепляет пальцами запястье и, не найдя на нем татуировки, подносит к лицу, чтобы коснуться мягкой кожи щекой, а потом губами, совершенно смутив этим откровенным и смелым поцелуем. — Мы можем никогда об этом не вспоминать, если тебе.. Если ты.. — Нет, я хочу поговорить об этом. Только с тобой, а не с ними. Не хочу, чтобы ты сомневался в том, что мои шарики не заехали внезапно за ролики, а до мнения остальных мне нет дела. Они давно меня чокнутой считают. Я закрыла глаза и как можно глубже выдохнула. — Это было чудовищно сложное, но очень поучительное время для меня. Я уже несколько месяцев хотела найти должного психолога, в итоге он меня сам нашел: пустая больничная палата, голые стены и парочка внутривенных инъекции - идеальный психолог с гипнозом и галлюцинациями на фоне стресса. Думаю, ты заметил, что я часто молчу и нахожусь в подвешенном задумчивом состоянии - это правда, я действительно слишком много думаю последнее время, иногда голова пухнет ото всех мыслей в голове. Я прожила всего двадцать один год своей жизни, а уже успела натворить кучу ошибок и это только начало моего пути, а жить уже не хочется. Забавно. Наверное, причина кроется в том, что молодые люди имеют мало жизненного опыта, от этого на любую неудачу реагируют крайне остро и сразу же закрываются, не желая продолжать стараться. Мы привыкли все преувеличивать, драматизировать и усложнять, хотя все просто - бери и делай, двигайся дальше, а не стой на месте, как истукан. Но иногда сложно двигаться. Нет того, кто подтолкнет или наоборот предостережет, из-за этого торжествует апатия и закрытость от внешнего мира. Я не пытаюсь оправдать себя, но раньше я не была такой, какой являюсь сейчас, потому что раньше и жизнь была легче - родители, семья, как-никак, какое-то движение и помощь. Мир начал рушиться, когда мамы не стало, правда, я не придала этому значения, как и всегда со мной происходит во время потерь - я не принимаю их за потери. Только со временем, когда оглядываюсь назад, понимаю, что есть изломы, которые делят мою жизнь на периоды. А когда что-то плохое происходит, я не вникаю в это, принимая позу адмирала: цель - выжить и обеспечить безопасность подчиненных на судне. Начинаю мельтешить, бежать, делать что-то без остановки, только бы не впадать в прострацию из мыслей, иначе задушат, особенно с моим дурацким качеством перемалывать любое событие и фразу по двести раз по кругу. В лечебнице бежать оказалось некуда - везде стены, врачи, охрана, и занять себя нечем, по больше части, только пялиться в потолок. Я много думала обо всем, раскладывала по полочкам и мне хочется верить, что разобралась со своими комплексами. Сглатываю, поджимая губы. — Я пойму, если вы решите закончить сотрудничество. Деньги тоже постараюсь вернуть. Моя семья принесла много проблем, но я сама в этом виновата и готова ответить за свои ошибки. — Третий раз поднимаешь эту тему, а я третий раз тебе объясняю, что даже разговоров таких не было. А как ты выбралась? Ну помимо того, что Джеффри тайком к тебе слинял, когда ему кто-то позвонил. — Если я правильно понимаю, ему звонил твой Митчелл, — задумчиво размышляю, подняв голову и устроив её на мужском плече так, чтобы была возможность смотреть на лицо. Зрелище того стоило: Гарольд выкатил глаза, прямо как я, когда Маргарет мне сказала, что Мередит выгнала Джереми. — Митч?! — Ох, Боже, это такая долгая история, — вздыхаю, но все же начинаю: — Меня должны были направить в госпиталь Хопкинса, но вместо этого отправили в Кливленд, а это штат Огайо, где живут родители Роланда, куда он приехал на пару недель после вашего тура. Его мама попала в ту больницу, где держали меня, только лежала в соседнем корпусе. Я тогда уже абсолютно разуверилась на спасение - мне неоткуда было ждать подмогу. Мы с Шейлой хотели уничтожить наши карты и сбежать ночью, но куда же я убегу, если карточка - единственное доказательство невменяемости сестры. Если я избавлюсь от истории болезни, потом невозможно будет что-то доказать. А когда я увидела Митча.. Как благословение снизошло, честно. Я читала на стенде в клинике, что забрать больного может только его официальный представитель или родственник. Одним словом, я попросила Митчелла прийти к доктору под видом моего жениха. — Ты врешь, — захохотал Гарольд, сворачивая губы в трубочку. — Митч - жених? Иисус, я бы взглянул на эту картину. — Он приперся в малиновом пиджаке. — Наверное с концерта осталось, — не унимался Стайлс, вероятно представляя, как это могло бы происходить. — Знаешь, смех смехом, а я была поражена, насколько Митч может быть жёстким и конкретным. Пара чётких фраз по существу и мой доктор рассыпался перед ним бисером. — Да, но малиновый пиджак, — все так же улыбается парень, однако постепенно улыбка сползает с лица. — Погоди, а почему он мне ничего не сказал ни разу? Мы каждый день созваниваемся. — Я попросила, — тихо объясняю, потупив взгляд. — Ну что мне с тобой делать, упрямица? — Ничего не надо делать, — потеряно жмусь ближе, утыкаясь носом в теплую ложбинку ключицы и обнимаю рукой его живот. — Пожалуйста, ничего. Я устала от того, что со мной постоянно что-то делают. — Обещай мне, что в следующий раз первым делом ты звонишь мне, — слышу серьёзный голос и не могу удержаться от цоканья языком. — Тебе необходимо всегда быть первым? — В твоем случае, я бы не раскидывался такими опасными фразочками, — игриво сжимает ладонь на моей ягодице, заставляя меня ошеломленно поднять голову. Когда он успел пристроиться? — Гарри! — возмущаюсь, отпихнув его руку от себя. — Да, малыш? — слишком невинным голосом непорочного младенца задаётся. — Да прекрати ты, в самом деле. Он обожает издеваться, а я не могу ничего с этим сделать, потому что посторонний ему человек. Хотя так хочется заткнуть ему рот едой - пусть жует, а не болтает ерунду. — Иди к себе, уже поздно, — нахожу повод вытурить его из кровати, поднимаясь и отряхивая помятую на себе рубашку. Он деловито разлегся на постели и потянулся, да так сладко, что даже мизинчики на ногах оттопырились. — А я везде у себя, если ты не заметила. Что со мной и в самом деле? Веду себя так, словно к старому другу приехала. Никакого чувства такта и воспитанности. — Конечно, я знаю. Прости, пожалуйста, — киваю, аккуратно застегивая на себе вещи. Он все ещё блаженно улыбается, виляя пятками в воздухе, отыгрывая какой-то только ему знакомый ритм, а когда открывает глаза, озадаченно хмурится. — Ты куда? — Спокойной ночи, — нахожусь нужным хотя бы сейчас не забывать о вежливости. Дергаю защелку, не понимая в какую сторону крутить, чтобы дверь открылась. Пробую несколько раз вперёд, потом назад, и ничего не получаю в ответ, кроме ненужного шума в тишине. — Я сейчас. Оно уже почти. Стайлс как-то слишком резво соскакивает с кровати, оказываясь слишком близко со мной, разворачивая за плечи к себе. — Я не планировал отпускать тебя до.. Ты почему плачешь? Я что-то не то сказал? — Просто открой дверь, пожалуйста, у меня не получается, — едва выговариваю, щелкая ручкой вверх и вниз, не покидая попыток. — Оставь её в покое, — мрачно полуприказывает, — Оливия, что такое? Я напугал тебя? Я резко вздохнула, захлебнувшись потоком воздуха, ставшим поперёк горла. Попыталась отрицательно помотать головой, но вышло только закашляться. — Это же шутка была, я не думаю так на самом деле, — он с волнением глянул на меня, стараясь вытереть слезы с моих щек, а когда ничего не получилось из-за того, что я прилипла к двери в оцепенении, притянул к себе, лишая возможности опираться на неё. Я полностью потеряла опору под ногами и если бы он вдруг решил нечаянно или умышленно отпустить меня, грохнулась бы на пол из-за отсутствия физической поддержки. — Что за дурик тебе попался? Я шмыгнула носом и усмехнулась. — Я чувствую улыбку, — победно шепчет Гарольд, и склоняет голову в сторону, чтобы убедиться в своей правоте. — Митч тоже это слово говорил, — хриплю не своим голосом, грубым и слишком твердым. — Оно дурацкое, но забавное. — Прости меня. — Ты меня прости. С гормональным фоном постоянные проблемы, я часто плачу из-за любой мелочи, потому что ко всему слишком серьёзно отношусь. Раньше ты этого не знал, теперь знаешь. Нравится знакомиться со мной ближе? — саркастично интересуюсь. — Нравится, — кривляет мой голос, пропитывая большими пальцами влагу под глазами, сосредоточенно смахивая несколько ресничек с кожи. — Это я тебе как молчун, мамин сынок и тряпка говорю. Стайлс поцеловал кончик моего носа, чуть наклонил голову набок, словно ища ответную реакцию или малейшую подсказку, стоит ли двигаться дальше. Я медленно повторила его движение головы, только в другую сторону, позволяя приблизиться и почти незаметно проехаться по своим губам. Он не успел далеко отстраниться, поэтому, надеюсь, выглядело не сильно странно, что я потянулась в темноте за ним, чтобы продлить короткий поцелуй. — Будем спатки? — Мг, — нечленораздельно мычу, ощущая теплоту, исходящую от тела и не хочу от неё отлипать. — Только у меня все вещи остались внизу. — Футболка подойдёт? — Если к ней прилагается простынь или одеяло, — вставляю между делом, оставив попытки в сонном состоянии без последствий расстегнуть рубашку и просто снимаю её через голову, кидая в близстоящее кресло. Следом отправляются джинсы, а вместо них на плечах оседает белая футболка, прикрывшая моё тело почти до середины бедра. Интересно, сколько у Гарри таких футболок? Я насчитала не меньше шести одинаковых. На сцене он носит цветастые рубашки, а дома белую футболку заменяет чёрной, чёрную - белой. Очередной парадокс. — О чем задумалась? Я подняла на него взгляд, шумно сглотнув. Неожиданно этот вечер стал таким длинным и насыщенным, мне нужно время, чтобы немного прийти в себя. Правда, это невозможно, когда напротив тебя стоит Стайлс в приспущенных до косых мышц живота черных боксерах. Спасибо, что хоть не белые - в них любой мускул сзади и спереди просвечивается. — О том, что сегодня ужасно длинный день и я готова проспать сутки. Падаю на кровать, сразу же ныряя в мягкость подушек. Захлопнув ресницы, растворяюсь в приятном запахе постельного белья, чуть ли не закатив глаза от удовольствия. Господи, первая нормальная ночь за последний месяц. — Сутки не обещаю, но стандартные восемь часов тебя тревожить никто не будет. Абрис мужской спины виднеется от меня в нескольких сантиметрах, а через пару секунд последний источник света в виде лампы на тумбочке у кровати гаснет, погружая комнату во мрак. Тепло, источаемое телом рядом греет изнутри, лёгкое одеяло снаружи, укутывая меня в кокон комфорта. — А ты бы правда приехал, если бы я позвонила тебе? — поворачиваю голову, задавая это скорее в потолок, чем кому-то определённо. — Ну конечно, — слишком буднично отвечает Гарольд, зевая, так просто, словно действительно «конечно» и никаких исключений. — Но ты не позвонила и теперь я буду обижаться на тебя вечно. Я улыбнулась, накрыв губы одеялом и зажмурилась. — Я позвонила Марго. — Ага, и сказала мне ничего не есть и не пить со своих рук, — ворчит Стайлс, перевернувшись в ту же позу, что и я. — Хотя пару раз она хотела меня чем-то напоить, так что, кто знает, может, ты спасла мне жизнь. Выдыхаю в темноту комнаты и быстрым движением целую мужское плечо. — Спокойной ночи, молчун. — Спокойной ночи, плакса. Я слышу это слишком близко и даже на секунду хмурюсь от вибрации на теле, но когда ощущаю кольцо крепких рук на животе, жмусь ближе, все ещё по-детски веря, что монстры исчезнут, если закрыть глаза. Пусть сегодня со мной останется только один монстр, так искусно спрятавшийся в обличье светлого хранителя.

♬ Coldplay - Speed of sound.

Просыпаться было не так приятно, как засыпать. Вставать совсем не хотелось, потому что впереди длинный день, за который я должна решить, что делать дальше. А я не знала. Не могла же я отправить Мередит в лечебницу - теперь ведь точно знаю, что её ждет там. Забрать с собой во Францию казалось странной затеей - я не смогу жить с ней под одной крышей, да и надоело тащить всю жизнь на себе груз. Мне некуда его скинуть, но я так устала и на плечах уже рубцы от тяжелого рюкзака. — Я вижу, что ты закрыла глаза только что, не филонь. — Не хочу вставать. Можно я хотя бы сделаю вид, что сплю до сих пор? Стайлс провел ладонью по моей шее, убирая прилипшие к коже влажные волосы. — Плохой сон? — Как обычно, — нехотя открываю глаза и глубоко глотаю воздух, ногами откидывая одеяло. Жарко, слишком душно, парко, дышать нечем. — Прикрой свой стыд, вдруг увидит кто, — хрипло бормочет парень, накидывая слой одеяла на мои бедра. — Здесь кроме тебя никого нет, — фыркаю, недовольно скидывая с тела ткань. И так футболка липнет, как вторая кожа. — Тем опаснее для тебя, — деловито подмечает он, тянется к окну у изголовья кровати, впуская в комнату немного постороннего воздуха. Мы так много за ночь надышали, что кажется, будто в печке находимся. — Если бы хотел, давно бы уже приставать начал, — равнодушно резюмирую, зевая. — И как тебе только это открылось, спустя полгода знакомства, ума не приложу, — Стайлс иронично вздергивает брови, театрально удивляясь. Я провела пальцами по мокрому лбу и принялась махать ладонями перед своим лицом, гоняя потоки прохлады по коже. По сравнению с холодным Огайо, Лондон казался маленьким пеклом и это так непривычно, ведь обычно все наоборот, а в этом году климат решил.. Гарольд придвинулся ближе, чтобы попасть под радиус холодного ветра, заставив меня потерять мысль. — Ты сильная, — говорит тихо, закрывая глаза. — И выносливая. Может, внутри и трясет от страха, но внешне от него не остаётся и следа, самообладание на высшем уровне. Ты справишься со всеми проблемами, вчера я в этом убедился. Но если понадобится помощь, просто свисни, хорошо? Я не умею свистеть. Глубоко выдыхаю, вытирая пот со лба и шеи, он буквально ручьем катится, что ж такое. Мотаю руками в воздухе, гоняя потоки ветра. — Прости, что устроили из твоего дома цыганский табор. Обещаю, вечером ты уснешь в тишине и спокойствии. — Я и сегодня спал в тишине и спокойствии, даже не просыпался до утра. — Боковым зрением я заметила, что он открыл глаза, глянув на меня, и скользнул щекой по подушке. — Куда бы ты ни отправилась, возьми с собой Герберта. И не пропадай с радаров. — Ты с лёгкостью меня найдёшь, как только я понадоблюсь. Теперь между нами полчаса на самолете или шесть часов на машине. — Сколько планируешь быть во Франции? Я задумчиво поджала губы и пожала плечами, постепенно опуская руки. День начинался, а с ним и старые вопросы, на которые у меня все ещё не было ответа. — Осень, а там видно будет. Не хочу загадывать, мне просто нужна перезагрузка, вкусное вино, красивые пейзажи и встречи с близкими людьми, — поворачиваю подбородок в сторону Гарольда. — Нужно вставать. Передо мной мелькнула темно-каштановая макушка кудрявых волос - Стайлс перевернулся на другой бок, бубня в руку, на которую улегся: — Не хочу выходить за пределы этой комнаты. Все снова изменится и полетит кувырком. Я согласно кивнула сама себе. — Перед смертью не надышишься. Нужен последний рывок, чтобы нас оставили в покое хотя бы на какое-то время. По срокам, мы уже должны быть влюблены? — Полагаю, да, — все так же глухо, в согнутый локоть, грубым ото сна голосом. — Многие сплетничают, что мы вместе уже долго, а только сейчас решили открыть отношения публично. — Тем лучше, меньше вопросов о твоих прошлых партнёрах. Все эти заговоры жутко утомительны. — На улице 2018-й, никаких заговоров и теорий, — сурово и почти наставительно. — Ты чист? — На венерические заболевания? Он смешно изгибает бровь, все ещё находясь в сонном состоянии, лениво распластавшись на кровати. Дурик. На конспиралогические теории. — Мне нужен душ. Желательно контрастный. — Моя спальня напротив, ванную найдёшь внутри. Удивление поползло по моим щекам розовыми пятнами, а брови замаршировали строгим шагом на лоб. — Это с чего мне такие почести? — Просто скажи «спасибо» и не ищи во всем подвох хоть раз, — Гарольд измученно выдыхает, цокая языком. Видать, не одна я схожу с ума от жары. — Спасибо. Обтягиваю футболку, прикрывая бедра и быстро поднимаюсь, пока он не успел открыть глаза. Двигаюсь к двери, умоляя её открыться - не хочу беспокоить Стайлса снова, сейчас нам лучше оказаться в разных помещениях, чтобы не испытывать неловкость за вчерашний вечер. Я провела ладонью по двери, к которой недавно была прижата спиной и сглотнула. Что на него нашло? Совершено чужой взгляд, я раньше его таким не видела. А потом нежность и осторожность в прощальном поцелуе, абсолютно стирающие все резкие прикосновения до этого. Откуда он знает, что нужно делать, чтобы отключить голову? Кусочки лета растекаются на ветру: насыщенная зелень листьев тает в мягкий коричневый оттенок, золотое вкрапление света расползается неясными очертаниями по скулам, мягкими волнами развеваются волосы. Где-то в мире прямо сейчас кто-то наливает себе кофе в номере отеля, глядя, как солнце поднимается над океаном. Пока я готовлю завтрак, в это же время, кто-то пьёт горячий чай перед сном в деревне. Кто-то ждёт своё такси, чтобы поужинать с девушкой из дома по соседству. В каком-нибудь оживленном мегаполисе, какая-то женщина, в забитом людьми вагоне метро, опаздывает на работу, о которой она давно мечтала и второпях красит глаза тушью для ресниц. Кто-то занимается любовью в машине ночью на берегу озера. В этом мире столько людей, столько жизней и у каждого своя удивительная история. Джереми разминался в саду - его отражение то прыгало на скакалке, то отжималось в оконных стеклах. Джеффри читал книгу (первый раз вижу этого мужчину расслабленным, а не сосредоточенным), Маргарет занималась своими ногтями на диванчике, ловко орудуя пилочкой и маникюрными ножницами. — А кто такой Харви? — задалась Мередит, болтая ногой в воздухе. Она сидела за столом и нехотя клевала овощной салат, который я перед ней поставила. — Я знаю его? Я оглянулась на Стайлса, одновременно с тем, как он коротко посмотрел на меня и отвел глаза, доставая молоко из холодильника. — Нет, мы вместе в летней школе учились, — выключаю чайник, заливая кипяток в чашку. — А что такое? Ты и с ним познакомиться хочешь? — Однообразие не в моем вкусе, — вяло тянет Мередит. — Он ни разу пластинку не сменил, слал одно и то же сообщение целый месяц. Кроме последнего, но в нем он не пр.. — Если озвучишь в голос, я тоже кое-что озвучу, и тогда она тебя точно живьем из этого дома не выпустит, — флегматично произносит Стайлс, даже не разворачиваясь к сестре лицом, но этого оказывается достаточно, чтобы та затормозила и притаилась, потупив взгляд в тарелку. — Принеси телефон. «Она» - это я, по всей видимости. — Что она еще натворила? — утыкаюсь взглядом в беспристрастное выражение лица и безупречный профиль, хозяин которого не отвлекается от рутинных действий: достать тарелку из посудомойки, протереть, сунуть в шкаф к остальным. Достать, протереть.. — Тебе не нужно прикрывать её, Мередит пора научиться отвечать за свои поступки. — Она и ответит, — спокойно и уверенно, пока я совершенно не имею понятия, как реагировать на такое поведение. А когда мой мобильный перекочевывает в его руки, уткнувшись в экран, бубнит: — Будем считать, что ответила. Он на моих глазах удалил нашу переписку. Всю! Я от неожиданности поднялась на цыпочки, заглядывая из-за мужского плеча в телефон. — Ты.. Ты что творишь? Зачем? Господи, безумец! — Ты все равно ни на одно сообщение не отвечала с мая, — он сунул гаджет в карман моих пижамных штанов и уселся за стол. — Всем приятного аппетита.

♬ London Grammar - Truth is a beautiful thing.

Маргарет пристроилась рядом с Мередит, с охотой принимаясь за тосты с джемом. Джеффри не торопился отрываться от книги, но сейчас ему придётся это сделать, потому что я чётко и уверенно разрезаю пространство: — Итак, когда переоформляем контракт на тебя? Джефф и Марго синхронно повернули ко мне голову. Нужно было припугнуть Мередит, вывести её на эмоции и заставить самостоятельно отказаться от этой затеи. Я оставалась в выигрыше в любом случае - даже если она согласится, я наконец-то освобожусь от груза под названием «Гарольд Эдвард Стайлс». — Я сижу перед тобой или нахожусь на Луне? — причина наших разногласий подняла голову и подала голос. — С какой стати ты рассуждаешь так, будто меня вообще в комнате нет? Я чувствую на себе его колючий взгляд, но продолжаю в упор смотреть на сестру. Мне любопытна её реакция на мои слова и заявление. Она поднимает глаза и смотрит слишком спокойно. Никакого геройства или резких движений. Что между ними произошло, пока меня не было? Почему она потеряла интерес? — Раз это так «легко», я с радостью уступлю тебе эту миссию. Фотографии неважно, кто на ней изображен, она не умеет говорить, — щурюсь, ожидая, что в меня сейчас что-то полетит и уже готова обороняться. — Давно я превратился в мебель? — Стайлс зло бросил вилку на тарелку, лениво наклонив голову чуть вправо, отчего круги танцующего света пробежали по пушистым волосам. Все присутствующие в кухне, включая меня, вздрогнули от неприятного звука и перевели глаза на парня. — О, все-таки не превратился, — выразительно подчеркивает, складывая руки на груди. — Никто не собирается спросить, в чем нуждаюсь я? — А тебе не достаточно того, что и так весь мир вокруг тебя вертится? — не уступаю в злости, раздраженно глянув сначала на него, потом опять на Мередит. — Не достаточно, что она такая из-за тебя? — Лив, он тут не при чем. Она вступается за Стайлса, что выводит меня из себя до чертиков. Она опять выгораживает его, в то время как ставила ее на ноги я. Конечно, на мое состояние и самочувствие насрать, главное, чтобы Гаррюшечка не пострадал. — Я в курсе, что он не приложил усилий, чтобы нанести тебе физические увечия, но это из-за него ты потащилась на «Brit Awards» в 2016-ом [3]. Далась тебе эта чертова пр.. — Гарри не было на премии, — ровно приглушает меня Луиза, стоя в проеме двери. Я только сейчас ее заметила. Как долго она слышит разговор? — Именно это я и пыталась сказать, спасибо, — сухо отзывается Мередит, с измотанным выражением на лице не смотря в мою сторону. Маргарет обвела взглядом присутствующих за столом и остановила глаза на мне, взвешивая все услышанное. — Да и не могло быть - он в это время с семьей в Манчестере отдыхал. Я запуталась и жутко устала, а только пару часов назад проснулась. Что тогда случится к концу дня? — Ты же ездила в Лондон, чтобы специально его увидеть, — недоверчиво кошусь на сестру, напоминая. — Отец мне весь мозг выел за то, что я позволила тебе быть там одной. Мередит качнула головой, уставившись взглядом в тарелку. — Только Томлинсон и Пейн. Ночной мрак рассеялся и теперь все предметы предстали передо мной чётко. Выходит, два года я втайне хранила обиду и злость на то, что даже не являлось правдой? Мередит ведь не успела сказать мне, что не встретила Гарри в Лондоне, а я была уверена, что это произошло. Зашибись. Я отклонилась назад, подперев бедрами столешницу позади, и откинула затылок назад, осторожно переводя взгляд на Стайлса. Он смотрел на меня все это время в угрюмом молчании. В ощутимом звоне напряжения, натянутого между нами, уже слышно эхо еще не прозвучавшего вопроса. — В этом причина твоего поведения в мой адрес с первого дня? Я сглотнула, вцепившись пальцами в столешницу позади себя для опоры. Собралась отвести взгляд, чтобы выдохнуть, но была прервана острым: — Не смей. Гарольд приподнял брови, будто повторяя свой вопрос. Я пропускала через себя слишком много ощущений, чтобы сейчас говорить. Задумалась, взглянула в его красивое, но встревоженное лицо. Он ждал ответа, мне показалось, что для него это важно, может быть, так же, как и для меня. У меня идет кругом голова и колотится сердце. Чувства. Не знакомые мне раньше. Необычные. Слишком болезненные. Наверное, это сродни сожалению. Тени на его лице стали вдруг более острыми, резкими. Я поняла, что чересчур долго молчу, но не имела понятия, что теперь говорить. — Рыба, что у нас на обед? — раздалось над моим ухом так неожиданно, что я даже подпрыгнула, дернувшись от выросшего рядом Герберта. Чуть Богу душу не отдала, нельзя же так подкрадываться! — Чего это с ними? — Джереми кивает подбородком на Хидлер и Азоффа, щелкая в пространстве пальцами. — Отомри. — Можно я поеду к бабушке? — как-то слишком тихо и жалко произносит Мередит, поднимая глаза на Гарольда. — А нам пора собираться к вечернему выходу, — уместно вставляет Тисдейл, пальцами постучав по циферблату часов на руках. — Я привезла косметику и одежду. Мне уже начинает казаться, что нет ничего более постоянного, чем-то состояние подвешенности, в котором я каждый день нахожусь. Стайлс поднялся и протянул руку Мередит, она послушно вложила свою ладонь в его и последовала за ним наверх, что не укрылось от моих глаз. Почему же он не позволил мне закончить начатое, если подружился с ней за то время, что меня не было? Им бы легче работалось вместе, потому что Мередит не нужно изображать, что она влюблена в него, ведь это на самом деле так. Я не понимаю. — Меня кто-нибудь накормит сегодня или нет? Я беспомощно оглянулась на Герберта, пытаясь опомниться. Парень облизывал ложку и с интересом разглядывал меня, требуя к себе внимания. Я никогда не относилась к Джереми серьёзно, потому что он напоминал мне младшего брата, который вечно торчит на кухне или в гостиной, он слишком громкий и постоянно творит какую-то дичь, а потом смотрит на тебя глазами нашкодившего кота. Но сейчас я очень чётко осознала, что все то время, что я вела борьбу со своими родственниками и с самой собой, он — единственный, знающий подноготную — ни разу не сдал меня никому из этой компании. Джереми, Джу, Шейла - три кита, на которых сейчас стояла моя планета и только благодаря им до сих пор не сорвалась с орбиты в открытую бесконечность. Я потянулась вперёд и крепко обняла твёрдые плечи, вдохнув с воздухом гладкий запах чужой кожи вперемешку с ароматом шампуня для волос. Герберт несколько рассеянно приобнял меня в ответ, но это было не так важно. Мне просто хотелось объяснить ему хотя бы таким образом, что мне жаль, и я прошу прощения за поведение Мередит, раз уж словами этого высказать не получалось. В горле застрял ком, подбородок свело судорогой, от того, как сильно я пыталась не заплакать. Меня осуждают за все: за то, что я не работаю по профессии, хотя на обучение потрачено огромное количество денег, за то, что больше не приезжаю домой, что не реагирую на упреки в свой адрес, за то, что «слишком горделивая и высокомерная», за то, что «не помогаю». Меня осуждают за всё и долгие годы. Но сильнее, чем я себя сама грызу, они все равно не смогут. Наверное, в глазах других людей, я выгляжу, как истрепанная пылью и временем тряпичная игрушка, которая валяется в чулане на чердаке, давно забытая всеми. Через тридцать лет её найдут и посчитают не такой уж плохой, чтобы использовать в качестве подушечки для иголок. — Ты в норме? — Джеффри остановил меня по пути в гостиную, обхватив рукой моё запястье. — Порядок. — Ты можешь поделиться тем, что тебя беспокоит, — заверяет мужчина. — Не сочти за грубость, но у меня было достаточно времени, чтобы поделиться потолку всем, что тревожит. Больше в этом нет необходимости, если я говорю, что все хорошо, значит, все хорошо. Мередит знает, что заслужила мою злость - это семейное, к Гарри никогда не имело отношения, и не будет иметь, — отрешенно объясняю, выпутываясь из захвата ладошки, двигаясь к Луизе, что уже раскладывает косметику на журнальном столике.

♬ Lana del Rey - Change.

— Вы так и не подружились? — Марго, мы не сможем дружить. Никогда, — я не хочу быть резкой, но по-другому не получается. Становлюсь напротив высокого зеркала в пол, расставляя руки в стороны, чтобы Тисдейл смогла обойти меня сзади и приложить к груди ткань платья. — Меня током бьёт, когда он находится рядом, какая дружба? Да, так сложилось с Мередит, имеем то, что имеем. Я не сотру её с лица земли и не перевоспитаю, но приложу максимум усилий, чтобы исправить весь этот хаос и заткнуть им рты, — опускаю глаза на валяющуюся на диване газету с очередной статьей о проделках сестры, пока меня не было, глубоко выдыхая. — Я бы хотела, чтобы ты осталась в Лондоне до конца месяца, — Хидлер садится в кресло у окна, следя глазами за тем, как Луиза вертится вокруг меня. — Если это нужно для прессы, конечно, хорошо. — Это нужно для тебя. — Если ты искренне переживаешь обо мне, лучше отправь меня во Францию, — огрызаюсь, приковав взгляд к своему отражению в зеркале. Мешки под глазами, скулы выделяются так сильно, что их даже ничем подводить не нужно, глаза - грязные, темные, неживые. Когда я успела превратиться в это существо? Я даже не заметила, как стала скелетом, на котором будет висеть любая вещь. Даже не удивительно, почему Лу так обеспокоенно поглядывает в мою сторону. — Некоторые заводят воображаемых друзей, так вот у тебя воображаемые враги, — выносит уверенный вердикт Марго, а я не понимаю, чего она ждала от меня? Чего они все ждали? Я одна. Всегда одна. Никто не хочет или.. Не может меня выносить, поэтому я учусь жить сама с собой. Я потеряла гармонию и баланс, жизнь стала похожа на выживание. Иногда я стою возле окна и в самом деле представляю, как прыгаю вниз головой. Это страшно. Так уж получилось, что я ни для кого не представляю той ценности, за которую хочется держаться и находиться рядом. И это нормально, я все понимаю, я бы сама не хотела жить с таким человеком, как я в одной квартире. Просто устала. Устала. Устала. Устала. За плечами, будто сорок два года жизни тащится. Я устала. — Мне стыдно - это правда. Я старалась, чтобы мои проблемы не вылезли наружу, и много сил потратила, чтобы их скрыть. Мне жаль, но я живу, как умею, и ты можешь судить мои действия или порицать. — У каждого из нас есть своя боль, которую мы носим в себе, — мрачно перебивает меня Маргарет. — Тебе нечего стыдиться, ты не сделала ничего плохого, чтобы винить себя. Просто стоило сказать обо всем с самого начала, но ты взвалила все на свои плечи и, конечно, сейчас твоя спина устала от морального груза, который куда тяжелее физического. Ты ощущаешь боль, словно весь день не разгибалась, а все это делает с тобой горе, которое тянет твоё тело к земле. Я дернула головой, разминая шею, и подняла руки вверх, чтобы Луиза смогла снять с меня пижамную футболку. — Тебе нужен массаж. Понимаешь о чем я? Ты не очистила свою голову от мусора там, просто озвучила и осознала весь спектр проблем, которые тебя окружают. Выставила солдатиков в ряд и уставилась на них - это не лечение и уж тем более не избавление. Тебе нужен массаж и хорошая встряска положительными моментами, — женщина встала и подошла ко мне, помогая Тисдейл надеть на меня платье нежно-белого оттенка. — Хочешь Францию? Бери Джереми, поезжайте во Францию. Гуляй, пей вино, читай книги. Прыгни со скалы в море, иди в поход в лес на неделю без удобств цивилизации и интернета, построй лодку своими руками, в конце концов. Сделай хоть что-то, чтобы почувствовать себя иначе, чтобы вырваться из заточения, чтобы сделать шаг вперёд и принять себя настоящую. Я обернулась, чтобы посмотреть на Герберта. Парень, все это время откинувшийся на спинку стула и слушающий наш разговор, подмигнул мне и позволил себе легкую улыбку. — Ты говоришь, что хочешь вернуться к себе прежней, — Маргерет провела по моим плечам, поднимая волосы наверх, чтобы сформировать подобие прически, которую хотела видеть на мне. — Зачем? Неужели не лучше поладить с той собой, кем ты являешься сейчас? Ты мудрее, опытнее и с тобой наверняка будет куда приятнее проводить время, чем с призраком далекого прошлого. Настрой волну на ту Оливию, что стоит передо мной сейчас. Расслабься, здесь никто не желает тебе зла, поэтому прекрати говорить, как заведенный робот, выполняющий односложные задачи: сесть, встать, улыбнуться. Пожалуйста. Все, кто мог тебя предать, уже сделали это. Сглатываю, абсолютно потерявшись в пространстве. Почему её слова так сильно задели меня? Прочно застряли, запутались, увязли в голове. — Прости, что мне придётся разрушить красивую легенду о самодостаточной девушке, которая добилась всего сама словами о том, что она не одна, — Хидлер склонила голову набок и заглянула в мои глаза, проводя ладонью по прядям волос, что спали на плечи беспокойными волнами, а после протянула помаду в золотом футляре. — Как бы тебе этого не хотелось, ты не одна. Накрась свои губы и произнеси ими похоронную речь. — Похоронную? — растерянно переспрашиваю. Голос ломается, глохнет, звучит едва различимо в тишине комнаты. — Прежняя Оливия умерла вместе со всеми, кто её предал, а на собственных похоронах нужно выглядеть привлекательно, — она улыбается так холодно, что от её улыбки мне становится зябко. — Проблемы шире, чем просто нелюбовь к себе. Это чудовищная, глубокая лень не заниматься своей жизнью. Это трусость черепахи, укрывшейся от мира под толстым панцирем. Ты думаешь, если будешь одна - это защитит тебя? — Марго, я не хочу быть одна и никогда не хотела. Я всего лишь понимаю и не упрекаю других в том, что они не хотят быть со мной. — Да с чего ты это взяла? Тебе вообще хоть раз это говорили в лицо? Она нахмурилась, когда я взяла паузу, запнушись, и не ответила на четко поставленный вопрос. — И это было настолько болезненный момент, что ты начала думать с тех пор, что все люди в твоей жизни хотят побыстрее от тебя избавиться, что ли? Господи, просто замолчи. Не говори больше ни слова. Не произноси ни единого звука. Это било под дых сильнее любого физического удара, вставало костью в горле, вытесняло землю из-под ног. Она все поняла по отведенным глазам и опустила ладонь на моё плечо. — Ты страдаешь из-за каких-то воспоминаний, которые просто мысль в голове, мысль против мысли, вот и вся жизнь в каждый момент - воспоминание против осознания. Ты страдаешь из-за какой-то вещи, которой не существует нигде во вселенной, кроме твоей головы. Причем страдаешь не только ты, а и люди вокруг тебя, которые хотят относиться к тебе по-другому, но барьер не позволяет. — Кому действительно нужна она, преодолеет и такой барьер, — остро уточняет Луиза, развернув мое лицо к себе ладонью. Не тронув грубо тона кожи, проходится широкой кистью вдоль линии носа, лба, скул, подбородка бархатной пудрой. — То, что с ней порой бывает трудно - отличная проверка для поступающего в жизнь шлака. Зачем её держаться за человека в радости, если он не был с ней в грусти? — Вы говорите о совершенно разных вещах, — сухо произношу, смотря в одну точку. — Я никогда не пыталась таким образом «проверить» кого-то или устроить тест-драйв. Это не защитная реакция, хотя, возможно, отчасти, иногда. Но люди не остаются не потому, что кто-то из нас поступает плохо или разочаровывает друг друга. Они уходят, потому что хотят уйти. Всё честно. Если появятся люди, которым буду нужна и интересна я, они с радостью смогут остаться, потому что мои двери всегда открыты. — Вот тут я с тобой не согласна, — Лу отмечает внутренние уголки моих глаз жемчужным мерцанием теней. — Ты бываешь грубой, слишком резкой, но повторюсь для тех, кто считает подобное вычурным, — девушка смотрит на Хидлер, — это нормально. Люди разные, не всем быть сладкими феечками с медовыми крыльями за спиной. Кое-кто, — снова суровый взгляд на Маргарет, — тоже не сахарная принцесса и зачастую чересчур претенциозна. — Устами этого младенца глаголет истина! — соглашается Джеффри с кухни. А я-то думала, чего они с Джереми затихли - оказывается, внимательно слушали наш разговор. — Умолкни, напыщенный индюк, — Маргарет закатила глаза, следом посмотрев на меня и с грустью выдохнула. — Я лишь пыталась сказать, что здесь тебе врагов искать нет смысла. — Я это уже поняла, — тихо уточняю, опуская глаза в пол, чтобы Тисдейл смогла наложить серые, глубоко-дымчатые пятнышки у внешних уголков век и тонкой кистью чуть обозначить брови. — Иначе стояла бы не возле зеркала в платье, а в аэропорту с сестрой под руку, ожидая самолет в Америку. — Думаю, они с Гарри разберутся, раз уж Стайлс самолично решился с ней поговорить, — она поправляет шлейку платья на моем плече и возвращается на кухню, захватив с собой ноутбук и газеты со статьями. Рука не подводит Лу, тонкая черная стрелочка подводки опускается на верхнее веко просто идеально, ресницы под изогнутой щеткой туши послушно поднимаются вверх. Шелк мягко лежит на моем бедре, стекает по телу тончайшей волной, почти обнажая тайну. Куда больше обещая, чем открывая.

♬ Cigarettes After Sex - Nothing's Gonna Hurt You Baby.

Гарольд не говорил со мной весь день. Ни слова, ни касания, ни взгляда в мою сторону. Я мысленно благодарила его за игнорирование, потому что и сама не готова была обсуждать что-либо: всё слишком быстро, слишком неожиданно, слишком неприятно. Я увидела его только вечером: он вышел в гостиную в белой рубашке, классических темных брюках и туфлях - уверенный, неторопливый, гибкий и сильный одновременно. Ткань брюк тесно облегает ноги, подчеркивая крепкие бедра и плавный шаг, хлопок натянулся на широких плечах, рубашка расстегнута на груди на несколько пуговиц. Такой торжественный и серьезный. Он замечает мою реакцию, нахмурившись. — Нравится то, что ты видишь? — Ты прекрасен, — улыбаюсь, смерив парня взглядом, полным восхищения. — Рад, что тебе в кои-то веки приятно на меня смотреть. Колючка. — А Люк..? — шёпотом интересуюсь у Лу, пока Стайлс молча обходит меня и придерживает дверцу автомобиля в ожидании. — Нет, сегодня Гарри за рулем, так что не позволяй ему пить алкоголь, — так же шепотом отвечает Тисдейл, последний раз проводя пальцами по моему подбородку. — Приложи усилия, чтобы быть очаровательной. И.. повеселитесь вдали от суеты. Ни о чем не думай. Вдали от суеты? Без охраны? Какое отсутствие суеты в центре Лондона? Мы в самый пик хаоса направляемся. Я дернула головой, чтобы изобразить нечто подобное на кивок, но получилось как-то слишком жалко. Сделала несколько шагов к машине и села внутрь, вдохнув запах этанола, кожи и аромат чего-то ещё, безумно приятного, но незнакомого мне. Ножной браслет окаймлял мою лодыжку, что делало шаг изящнее, а вот ощущения оставались неприятными, сковывая тело дискомфортом. Картину завершал сдержанный взгляд Гарольда и тишина в салоне - ни музыки, ни радио, только движение шин по мокрому асфальту и густая тьма. Кто знает, может, так было лучше и безопаснее для нас обоих? Молчание - моё второе имя и если он вздумал таким образом проучить меня, то заведомо проиграл. Если же ему действительно нечего мне сказать или не хочется говорить совсем, такому исходу я тоже рада - мне больше не нужно поддерживать разговор, вежливо улыбаясь, чтобы не обидеть собеседника. По-настоящему остро я напряглась, когда машина выехала за пределы Лондона. Всё, что во мне преобладало - ступор и непонимание. Куда мы едем? Зачем, если нас ждут на презентации? Я не паниковала, но обеспокоенность поднималась заметными волнами. Гарольд оставался невозмутимым и, наверное, это все-таки была месть с его стороны, мол, посиди и поперебирай разные варианты в голове, помучайся в неведении, как я. Различие было лишь в том, что я молчала о сестре, чтобы не навредить ему, а он молчал исключительно нарочно. Когда мы приехали в Саутгемптон - незамерзающий глубоководный порт на берегу пролива Те-Солент, уже стемнело, влажный воздух разрезали порывы холодного ветра. Стайлс достал из багажника два дорожных чемодана и приказал идти следом за ним. Лайнер, в сторону которого я следовала за парнем, выглядел огромным, как ввысь, так и в ширину. Судно сияло светом и откидывало желтые огоньки на темную гладь воды, мерцая и переливаясь от каждой колыхающейся волны. Пассажирские терминалы портов всегда огромны - в среднем способны принимать одновременно до двадцати тысяч человек. Массы людей сходят с кораблей, другие на них поднимаются, при этом вокруг снуют таможенники, выстраиваются очереди к столам иммиграционного контроля.. Это может показаться хаосом, но на деле всё организовано разумно и структурировано. Чем дальше мы продвигались, тем больше я осознавала, что происходит, но все равно это не укладывалось в моей голове и возникало огромное количество вопросов без ответа. Я приложила максимум усилий, чтобы оставаться терпеливой и расслабиться, что ли. Он бы вряд ли посмел причинить мне вред, сделать больно или поставить «подножку» специально, чтобы я споткнулась. Догадки подтвердились, когда Стайлс достал билеты и наши загранпаспорта, а чуть погодя отдал мне карту - насколько я поняла из информационного стенда возле стойки регистрации, она являлась ключом в каюту, средством оплаты на борту и регистрационным талоном. Следом мы оправились к стойке иммиграционного контроля - она находилась перед трапом корабля, а оттуда прямиком на проверку службы безопасности судна. — Может, объяснишь, зачем мы здесь и куда направляемся? — устав ждать милости с небес, решаюсь нарушить обет первой. Все равно в очереди стоять не меньше десяти минут. Было ли плохим признаком то, что когда он перевел взгляд на мои глаза, а потом на губы, мурашки принялись прыгать по всему моему телу? Определенно. — Доверься мне. Ты ничего не потеряешь по итогу, если я предам тебя - всего лишь очередной человек на пути, в котором ты разочаруешься и лишний раз убедишься, что была права. У меня не осталось выбора. Может, я больше не хотела выбирать. Может, выбор был сделан, когда я осознанно перешагнула порог его дома, самостоятельно отрезав себе пути к отступлению. Задумчиво опускаю глаза. Говорила ли я о вчерашнем утре или о самом первом, апрельском, итальянском? Я уже и сама не знала.