they burning all the witches, even if you aren't one

Какие-то вещи должны оставаться тайной.

Если мы хотим, чтобы нас любили, нужно говорить с другими не о том, что занимает нас, а о том, что занимает их. А что занимает их? Они же сами. Мы никогда не наскучим женщине, коль станем говорить с нею о ее нраве и красоте, коль будем расспрашивать ее о детстве, о вкусах, о том, что ее печалит. Вы также никогда не наскучите мужчине, если попросите его рассказывать о себе самом. Сколько женщин снискали себе славу искусных слушательниц! Впрочем, и слушать-то нет нужды, достаточно лишь делать вид, будто слушаешь. Андре Моруа «Письма незнакомке»

20 июня, 12:00. Нью-Йорк, Куинс, аэропорт Джона Кеннеди. ♬ Rixton - Wait On Me.

В уединении посещают интересные идеи, социальность же пропитана заданными шаблонами и банальными стандартами. Нью-Йорк — город, который опровергает эту теорему, здесь каждый день происходит что-то необычное. Сборище творческих людей вдохновляет, восхищает, заставляет работать и самому. Спешить, чтобы успеть больше, чтобы жить. Семьи встречаются в садах и парках, чтобы пообщаться и хорошо провести время. Детские магазины и семейные кафе уютно устроились рядом с домиками, где все соседи знают друг друга по именам. На тихих улочках дружелюбно сосуществуют самые разные люди с самыми разными кулинарными пристрастиями: греческие сладости, ирландские пабы и райские бранчи, этнические магазинчики. Цветные навесы гармонируют с манхэттенскими билбордами и неоновыми вывесками. Достаточно тишины, чтобы слышать собственные мысли, и необходимое пространство для творчества. Краснокирпичные классические здания и аккуратно подстриженные деревья придают величественный и слегка аристократичный вид городу. Простые и изящные дома с видом на воду, захватывающие виды манхэттенских небоскребов. Не нужно быть архитектурным экспертом, чтобы оценить прелесть всего этого. Атмосфера внутри аэропорта была крайне доброжелательной, никакой фанаберии. Я заметил Оливию почти сразу, она сильно выделялась из толпы, потому что вела себя сдержанно, в отличие от шумных туристов и пассажиров, постоянно тыкающих пальцами в табло. Темные волосы пребывали в легком беспорядке - несомненно, она взъерошила их раз сто за последний час. Свободное платье цвета нежных васильков, сверху удлиненный жакет мягкого кофейного оттенка с голубыми вставками, сумочка в тон - кофе с молоком. Запястье окаймлял тонкий браслет, глаза спрятаны за светло-коричневыми очками. Она выглядела уставшей, смотрела себе под ноги, но в ту секунду, когда наши взгляды встретились, вспыхнула изгибом улыбки. Прежде чем я успел сдержаться, мое лицо расплылось в ответной улыбке, широкой и глуповатой. Харрингтон сняла очки, перевела глаза на команду из нескольких человек за моей спиной и несмело двинулась вперед, осторожно отходя от сидевших на полу девушек, будто боялась их спугнуть или потревожить. — Привет, девочка, которая не разговаривает, — воодушевленно произношу, когда до неё остается не больше десяти шагов. — Здравствуй, мальчик, который распускает свои губы в неположенном месте, — незатейливо отвечает на моё приветствие, в ту же секунду сменив выражение лица на серьёзное. Хмурится, чтобы выглядеть поучительно. — Ты не задумывался, что сложно подобрать слова, когда перед тобой находится восхитительный мужчина? — Такую тактику ты выбрала? — усмехаюсь, склонив голову набок, медленно сокращая между нами расстояние. — Нежно-розовые губы, кремово-кофейные ключицы, розы в мягких ямочках, россыпь родинок на шее и подбородке, едва заметные фиолетовые синяки под глазами, в которых кроется ночное небо. Глаза, как мох в дождливый день в лесу - бархатные, словно их зелень можно потрогать и ощутить пальцами, до того живая. Ты потрясающий, Гарольд Стайлс, не притворяйся, что слепой и не смотришь каждое утро в зеркало. Слова падают градинками на пол, воспламеняясь и в тот же момент вспыхивая. Сжигая. Последний шаг и я обнимаю Оливию, услужливо подставляя своё плечо, позволив ей уткнуться в мою шею. Она прижалась ко мне и обвила талию руками, сжимая тело, словно плюшевого медвежонка. — На нас все сейчас смотрят, да? — шепчет, задевая губами теплую кожу. Сухо сглатываю, смещая губы в сторону и киваю. Зарываюсь пальцами в густые волосы, скользя свободной рукой по выгнутой спине. — Тогда закрой глаза и улыбнись, когда я поцелую твою щеку. В правом дальнем углу, среди уезжающих семейств, трутся два парня с профессиональными камерами, а с теми девочками, которые сидят на полу и ждут тебя, пришло несколько дам совсем не для того, чтобы получить автограф. Постарайся хотя бы сделать вид, что рад меня видеть, — отстраняется от моего уха, проводит носом по линии скулы, мягко прикасаясь губами к щеке, и снова обнимает спину, укладывая подбородок на плечо. Она что, провела здесь несколько часов? Это не шибко похоже на Оливию. — Ты, оказывается, потрясающая лгунья. Харринтон приглаживает ладонью моё лицо, елейно улыбаясь. Её голос полон меда, но какого-то неправильного меда.. будто замерзшего и потрескавшегося от холода. — Иди к девочкам, они тебя слишком долго ждут, прояви уважение, терпение и не уходи, пока не сделаешь фотографии со всеми. А за вещи не переживай, я отнесу их в машину, — она потянула с моего плеча сумку, и кивнула подбородком в сторону выхода, где уже толпились люди, заметив меня. — Не создавай пробку. — Специально на цыпочках шла? Девушка заговорщицки усмехается, пожав плечами. — Если бы я кинулась бежать к тебе в объятия при них, случился бы Армагеддон: тебя бы сбили с ног, меня - растоптали за то, что прикоснулась к их святыне. Можно? Я киваю, затаив дыхание. Оливия аккуратно поднимает ладошки и пальцами застегивает две пуговки рубашки. — Так у них будет больше простора для фантазии, — тихо объясняет причину своих действий. — То, что скрыто возбуждает сильнее, чем то, что постоянно на виду. Второе быстро надоедает. Улыбаюсь, крепко прикипая к ней взглядом. Девушка последний раз пригладила ладонями ткань рубашки на моей груди и вздохнула. — Именно поэтому ты всегда стараешься закрывать тело? — Я его закрываю, потому что мне показать нечего. А ты достоин того, чтобы тобой восхищались как внешне, так и внутренне. — Дождись меня, — шепчу напоследок, отпуская тонкую талию на свободу, быстрым движением руки поправляя взлохмаченные волосы. Проследив взглядом, как Оливия пробирается сквозь галдящий разными акцентами народ, незаметно выпорхнув на улицу, я спокойно выдохнул, разворачиваясь на пятках и с улыбкой направился к уже подзывающей меня толпе. Следующие сорок минут я провел с поклонниками: общался, фотографировался, раздавал автографы. — Иногда бывает тяжело заботиться о себе. И это нормально. Простые вещи не всегда легко выполнимы. И то, что существуют моменты, когда тебе тяжело их совершать, не делает тебя слабой. Ты делаешь все, что в твоих силах. Ты исцеляешься. Ты пытаешься. Делай то, что тебе необходимо, чтобы чувствовать себя лучше. Я внимательно слушал, иногда приобнимал во время слишком эмоциональных всплесков. Для меня самого эта тема была актуальна и близка, так что я пытался всеми силами убедить ребят в том, что подобное нормально и не стоит осуждать себя за слабость, возможно, отчасти из-за того, что мне таких советов в свое время никто не давал. Люк жестом руки указал на Джеффри, уже поджидающего меня у двери, намекая на то, что пора закругляться. Я вежливо попрощался со всеми присутствующими, а затем отправился следом за охранником к парню, выходя из холла в узкий коридор, который вел на улицу. Из-за светлых стен и обильного освещения, он казался необыкновенно широким и просторным. — Не нужно было заставлять Оливию ехать встречать нас, — коротко замечаю, стряхивая пыль с темной ткани джинсов. — Её личная инициатива, — сухо режет голос Азоффа мои нервы. — Она позвонила мне неделю назад и сказала, что увидела несколько статей сомнительного содержания про тебя. Предложила свою помощь и в частности встретить, потому что точно была уверена, что фанаты соберутся в аэропорту. Я молча обдумываю полученную информацию, сморщив брови. — Звонила тебе? — неуверенно переспрашиваю после короткой паузы. — Сам не ожидал. Сказала, что не может связаться с Маргарет. — А почему ты мне ничего не сказал? Джефф резко дергает плечом, скрипя зубами. Глаза потемнели, горя каким-то шальным блеском, а щёки пылают как не в себя. — А почему ты мне не сказал, что после ваших встреч отвозишь её домой? Он с прищуром посмотрел на меня, при этом держа твёрдую маску спокойствия на лице. Истинный умелец скрывать все те эмоции, которые он не хочет, чтобы видели другие. — Мне казалось это само собой разумеющееся действие. Разве нет? Или стоило молча кинуть ей пару купюр на такси, как.. — ..девушке по вызову, называй вещи своими именами, Гарри. Нет, ты все правильно сделал, просто я думал, что мы доверяем друг другу и рассказываем всё. — Не передергивай факты, как ревнивая жена, — закатываю глаза, приближаясь к нашей машине. — Тогда ты не веди себя как разгульный муж, — кусает в ответ Джефф, цокая языком. Открываю дверь заднего сидения, заглядывая внутрь: никого, только Оливия с наушниками в ушах рисует что-то в блокноте. Азофф садится вперед, я приземляюсь рядом с Харрингтон. — У тебя есть планы на сегодня? Она подняла голову, посмотрев на меня. — Да, теннис через полчаса и спектакль вечером в театре. — Не против личного такси? Мы можем подвезти по дороге в офис. Она испуганно косится на Азоффа, сглатывая. Если бы Оливия знала, как легко сейчас прочитать её состояние по глазам, то обязательно бы их закрыла. — Я в состоянии добраться на метро, тут недалеко, но если вам не сложно.. — Джефф сам это предложил, — стукнув кулаком по сидению мужчины, натянуто улыбаюсь. — Думаю, много времени у нас это не отнимет. — Разумеется, Гарри, — напялив на лицо неуместную усмешку, убедительно произносит Джеффри, но тут же хмурится. — Не помочь Оливии, когда она так помогает нам - сущий грех. Тебе ли не знать. Дорога кружится между симпатичными скверами, серо-коричневую слякоть дороги фактурно расчерчивают протекторы шин. Беспечные люди с белоснежными улыбками пьют коктейли на открытых террасах кафе. Людские потоки вливаются в реки и растворяются на улицах, пока черная машина летит сквозь пространство и время, в серебре облаков и дымке плотного тумана. Уже поскорее хочется вернуться домой. Окружить себя счастливыми ароматами: лемонграсс, свежеиспечённый хлеб, простыни чистые, как облако. Позволить незнакомым ароматам унести заботы с пряным бризом; корица, груша, перец, гвоздика, вино из ромашки и шелковицы. Почувствовать сладкую энергию попкорна, персиковой воды и мягкого ветерка, сдувающего вишневые лепестки прямо в нос. Запах - очень недооценённое чувство. — Можно к тебе? — Оливия робко коснулась моей руки, заставляя вынуть наушник и повернуться к ней. — Да, прости, задумался. — Я обещала тебе в прошлый раз кое-что. Она протягивает две бархатные коробочки разных размеров, обе перевязанные шелковыми лентами. — Хочешь сделать мне предложение? — усмехаюсь, приоткрывая одну из упаковок, и застываю на месте, буквально потеряв возможность говорить, увидев перед собой круглый медальон. Бельевое полотно в цвете темного шоколада. — Надеюсь, твоей маме понравится. Я почти не слышу, что она говорит, рассматривая, аккуратно проводя по вышитым цветам большим пальцем. — Я был уверен, что это будет какая-то.. мелочь. Я даже не знаю, что сказать. Это очень красиво и совсем не то, на что я рассчитывал. Она улыбнулась мне чисто и искренне, смотрела с какой-то примесью благодарности, хотя это я должен благодарить. Потому что сам факт того, что она сделала что-то своими руками для Энн, обескураживал. — Рада, если нравится, я старалась. И ещё, — мнется несколько секунд, не зная, как начать, но все решается: — Ты подарил мне украшение. Я поднимаю руку вверх, сразу предупреждая: — Только не говори, что собираешься его вернуть, Оливия, я не для того в тот день всё утро провел в поисках чего-то особенного. — Я бы хотела взамен преподнести тебе подарок. Ты не против? — отмечает с полуулыбкой на губах, не забывая про едва заметный кивок головы. — Как можно быть против подарков? — широко распахнув глаза, я смотрю на неё с искренним изумлением. — Малыши нас просто не поняли бы сейчас. Харрингтон медленно развязывает ленту, подвигаясь ближе, и с волнением следит за моей реакцией. Подобие спокойствия, которое, как мне казалось, я демонстрировал, рассеялось, словно дым по ветру. — Это.. а что это? — Карманный несессер, Франция, третья четверть восемнадцатого века. Футляр: деревянная основа, шагрень, золото. Не воспринимай неправильно - ты всегда замечательно выглядишь и уж тем более пахнешь, но эта вещь очень дорога мне. Да и потом, подарки должны быть равносильно ценны, я не хочу быть у тебя в долгу. — Ты расплачиваешься за подарок? — недоверчиво кошусь в сторону девушки, уже готовый вернуть коробку обратно. — Нет, но если бы я подарила тебе чашку, это был бы не равный обмен, верно? Выдыхаю, молча соглашаясь. Разглядываю футляр с интересом: складное зеркальце, пинцет из стали, два стеклянных парфюмерных флакона с фарфоровыми крышечками. Смотрится эстетически. — Откуда он у тебя? — Отцу привезла. Он не принял - сказал, что у него нет поводов, чтобы использовать этот набор, — она замолкает, поджимая губы, и просит водителя остановиться у теннисного центра на пересечении улиц. — Спасибо за цветы и подарки. Правда, без задней мысли, спасибо. Место, где находится теннисный центр окружен обширным парком с водопадами, прудами и цветниками, а с главным входом соседствует роскошный сад с цветочными, кактусовыми, пальмовыми и травянистыми лужайками, фонтанами и ручейками. По периметру обустроено несколько панорамных площадок с неординарными видами на все четыре стороны света. Я тоскливо смотрел, как Харрингтон перебегает улицу, прячась внутри здания. Язык пропитан тяжестью, я чувствую горечь во рту. Надлежало спросить о подтексте её действий, но она открыто жульничает, не позволяя добраться до исходной сути вещей. Примем это как данность - Оливия Харрингтон не желает говорить о своей семье, а я не хочу давить.

~❁~

21 июня 2018, 17:40. Нью-Йорк, Мэдисон-сквер-гарден. ♬ Рожден - Летим.

Я уже долго посматривал за Роландом: он сегодня весь день какой-то вялый и печальный. Остальные ребята отличались бодростью и предвкушением концерта: отовсюду звучали шуточки разной степени тяжести, подготовка зала шла полным ходом, целая команда носилась за кулисами, проверяя свет и звук. Нам с группой оставалось только повиноваться и ждать своей очереди, чтобы получить возможность настроить инструменты и быстро пробежать по сет-листу. Взгляд изменился, словно с глаз Митчелла соскользнул защитный щиток, открыв испепеляющую силу, вытягивавшую воздух из моих легких. Я обнял рукой его плечи. — Ты чего грустный такой? — Голова болит, — потемневшие радужки глаз практически сливаются с его зрачками, парень прочищает сухость в горле слабым кашлем. Я настороженно коснулся его виска, задерживая губы на горячей коже. — Температура? — Просто мигрень. Погода сегодня скачет вверх да вниз. Убедившись, что он в состоянии самостоятельно стоять на ногах, отстраняюсь, спрыгиваю со сцены, направляясь к Хелен, что сейчас листает сделанные за последний час снимки в своем фотоаппарате. Мне нравились её выразительные глаза, твердые губы, упрямая линия подбородка, взъерошенные светлые волосы. Она оказалась не только профессионалом своего дела, но и доброжелательной девушкой, умело подружившись с нашей командой, и быстро влилась в коллектив. — Выглядишь, — с самодовольной улыбкой промурлыкала Памбран, стряхивая невидимые пылинки с моей белой рубашки, чтобы привлечь внимание. Опустила взгляд, следя за тем, как мышцы моих бедер натягивают бирюзовую ткань брюк, и подмигнула в игривом жесте, — замеча-ательно. — Хочешь, чтобы я выглядел так всегда? — облизываю губы, вопросительно изгибая бровь. — Специально для тебя. — Было бы неплохо. Она одобрительно хихикает и, смущаясь, утвердительно кивает. Я слабо щелкнул пальцами кончик её носа и улыбнулся. Выудил из кармана висевшего на спинке кресла пиджака пластинку с таблетками, и вернулся к Митчеллу, протягивая её вместе с бутылкой воды. — Взбодрись, впереди концерт. — Спасибо, — его ответ я прочитал по губам, потому что изо рта не вырвалось ни звука. — Попробуешь сыграть ту же мелодию на ноту выше? — Да, пусть только Клэр подхватит, — запив таблетку, он зажал пальцами струны, делая большой и глубокий вздох. — Будет хуже - дай знать. Я закрыл глаза, оперевшись рукой на стойку, сжал ладонью микрофон, вслушиваясь в звучание музыки. Она разливалась по венам адреналином, излучаемый магнетизм усилился до такой степени, что уже, казалось, воспринимался на физическом уровне, как некое вибрирующее силовое поле и это самая жестокая поэма о тебе, означающая одновременно судьбу, ад и сбежавшую луну. Чувство с оттенками золота, ярчайший свет. Светофор и встречное движение. Ты выпускаешь себя из клетки, благодаря музыке принимая свои острые частички. Любя их в ту секунду. Наслаждаясь каждым изъяном, каждой ошибкой, потому что это то, что навсегда с тобой, колышет нутро и вспарывает зажившие следы. Это больно, но единственное, что настоящее, потому что ты чувствуешь. Никто не счастлив. Ничья кожа не сделана из масляных красок и солнечного света. Никто не понимает мир. Не существует такого понятия, как «правильный человек». Люди уходят, люди меняются, как океанские течения. Тебе будет лучше. Смирись с тем фактом, что у тебя может не найтись слов, чтобы описать, что ты чувствуешь сейчас. В конце концов, они придут, и они будут прекрасными. Тебе не нужно улыбаться, когда все, чего ты хочешь - плакать. Позволь своему сердцу выплакать все, а следом покажи улыбку. Она может быть сломанной, но, по крайней мере, она не фальшивая. Теряешься, тонешь, а порой кажется, что взлетаешь. До самых кончиков волос, до мурашек и дрожи музыка беспрепятственно проникает внутрь, растворяется в крови и нотами бежит по сосудам, этому невозможно сопротивляться. Вдохновляет, прогоняет лишние мысли и проветривает чердак сознания. Становится легко, спокойно и внутри все переполняется особенным чувством радости, хочется еще шире открыть глаза, чтобы охватить больше, чтобы увидеть дальше. Довериться такту и забыть обо всем, позволить телу чувствовать безумный ритм, и пусть будет оно ведомым лишь сердцем.

♬ Maroon 5 feat. Cardi B - Girls Like You.

В двери показалось лицо молоденькой девушки: губы практически бесцветны, сжаты в тонкую полоску; тёмные волосы распущены и уложены на одно плечо небрежной волной. По правде говоря, я первый раз видел Оливию без каблуков, сегодня она предпочла им белые «Конверсы». Светлые джинсы, талию опоясывает коричневый ремень, за которым упрятан низ белой футболки с логотипом «Levi's» на груди, красная клетчатая рубашка сверху, глаза привычно спрятаны за «Рэй-Бэном». Сейчас она выглядела беззаботной хулиганистой девчушкой, сбежавшей с последнего урока, чтобы прокатиться на скейте в парке, и я был рад тому, что она перестала натягивать себя, как струна в моём присутствии. — Не помешаю? — Заходи, мы почти закончили, — отзывается Хелен, направляя на неё фотоаппарат, ловко щелкая затвором, пока Оливия пересекала расстояние до сцены. — У тебя такие солнечные волосы, очень красиво смотрится ореол из светло-коричневого, контрастируя с классическим чёрным. Свой цвет? — Технически, да. Она бросила чёрный кожаный рюкзак в одно из кресел, закатывая рукава рубашки. Заботливо спрятала прядь выбившихся волос за ухо, присев на спинку соседнего кресла, рядом с моим пиджаком, перекатывая жвачку во рту. — Много красилась в школе - экспериментировала с холодными и теплыми оттенками, а потом переросла период желания изменить что-то внешне и взялась за внутреннее. Уже несколько лет ничего не делаю, кроме ухода и стрижки, так что, можно сказать, свои. Спасибо, — уголок её губ весело вздергивается вверх. — Оливия. — Хелен Памбран, — отзывается взаимностью блондинка. — Памбран? Ох, ты из Франции? Хелен утвердительно кивает, расплываясь в радостной улыбке, на что Оливия реагирует совершенно неожиданно и для меня, и для фотографа - крепко обнимает девичьи плечи, притягивая к себе ближе, медленно раскачивая в своих руках. — Все бы так встречали меня, узнав, что я из романтической столицы! — Я жила четыре года во Франции и чувствую моральную связь с француженками. Знаю, это может выглядеть наигранно или пафосно, но поверь, я уже заочно рада знать тебя. — Хорошо же тебя люди выдрессировали, — Памбран неожиданно смеется тихо и как-то щемяще-грустно, словно Оливия сказала известную глупость. — Мне наоборот приятно видеть такую реакцию. И не похоже, чтобы ты пыталась мне угодить своими словами. Харрингтон с облегчением улыбается и снова обнимает смутившуюся девушку. В пространстве повисла тишина, которую решился нарушить гитарист за моей спиной: — Адам, басист, муж, отец, обладатель огромных ног. Харрингтон хохотнула, краснея под обращенными в её сторону любопытными взглядами. — Я Клэр, — скромно отзывается Учима. — Вокал, клавиши; девушка, которая постоянно меняет прически. — А тебя я уже видела раньше, — Оливия как-то задумчиво всматривается в Роланда. — Митч, кажется? — Монстр, который испугал тебя в кошмаром сне? — предполагает Митчелл, ехидничая. — Сара, — Джонс за моим плечом махнула ладонью в приветственном жесте, — барабанщица, защитник королевства, вечно голодная. Картофельные оладьи и зеленые бобы, пожалуйста. — Много не обещаю, но один у нас уже есть, — Оливия перекинула насмешливый и многозначительный взгляд на меня, рассмеялась в унисон с Сарой и Адамом. — Э-эй! — вспыхиваю деланным возмущением. — Я вишенка на торте, — развожу ладони в стороны, демонстрируя себя во всей красе. Она только смеется в ответ и качает головой, словно говорит: «Что с идиота взять, кроме анализов?» — Еще немного и обещаю, тебя ждут проблемы, — зажимаю медиатор между зубами, поставив гитару на стойку к остальным инструментам. Поправляю ладонью спавшие на лоб пряди волос, а следом тыкаю указательным пальцем в Харрингтон, удерживая её взгляд, не давая шанса вновь уйти в себя. Она показала мне язык. Серьёзно, я даже не шучу. Она показала мне язык. — А ты славная, — сквозь смех пробормотала Хелен, наблюдая за нами. — Не считая того, что веду себя, как ребёнок, — беззлобно протянула Харрингтон, теперь в смущении пряча от меня глаза. Неоновые лучи пронзают воздух, когда я спрыгиваю со сцены, неспешно двигаясь в сторону Оливии, при этом осматривая пустые трибуны долгим взглядом. Боковым зрением замечаю, что она напрягается, не сводя с меня глаз. Нервничает. Останавливаюсь напротив кресла, в котором сидит девушка, протягивая руку. — Потанцуешь со мной? — Что? — Оливия скептично поднимает бровь, налепив на мои слова ярлык «берет на понт». — Нет, ни за что. Я наклоняюсь над креслом, перехватывая маленькую ладошку и, крепко сцепив её пальцами, тяну за собой. — Прекрати, я прошу тебя, — она поднимается, лихорадочно и с чувством собственного самосохранения оглядываясь. — Ребятам может быть неприятно лицезреть все это. Пожалуйста. Помогаю Оливии взобраться по ступенькам на сцену, вместе с тихим «пожалуйста» останавливаясь рядом с Митчеллом. Парень хмурится, смотря сначала на Харрингтон, а потом на меня - вопросительно. — Митч, ты не против, если Оливия потанцует со мной? Он вздыхает тяжело, с присвистом, смотрит на меня с отеческим укором. Переводит глаза на девушку и слабо ей улыбается. Будем считать, что не против. — Сара, Клэр, можно мне пригласить мисс Харрингтон на танец? Слежу за тем, как девочки весело перекидываются взглядами и одновременно одобрительно кивают. Оливия закипает, бессильно сопротивляясь, и обхватывает ладонью область моей руки чуть ниже локтя. Поднимаю лицо, и мы встречаемся взглядами. Самое настоящее испытание на прочность. — Адам, могу я позволить себе поухаживать за одной юной особой? — спрашиваю, не отрываясь от потемневших зрачков. Боится или желает? — Это не помешает тебе? Тот в ответ только задорно хохочет, разрывая тишину между присутствующими, и двигается с гитарой к Митчу, о чём-то с ним перешептываясь, договариваясь. — О, чудо! — возвожу глаза и руки к потолку в благодарственном жесте. Снова предлагаю ладонь, уже менее настойчиво. — Потанцуешь со мной? Пожалуйста.

♬ Harry Styles - Only Angel (Empty Arena).

— Что ты за человек такой? — произносит и замолкает; я принимаю это как согласие, потому что она, наконец, отдает себя на волю моим пальцам и идет следом. Слышу первые аккорды «Only angel», встречаясь взглядом с Клэр, улыбкой которой сейчас можно осветить весь мир и этот зал в частности. — «Ему прощают то, что он талантлив, потому, что он бывает смешон; вам простят то, что вы красивы, потому, что вы держитесь просто. Женщина никогда не надоест даже великому человеку, если будет помнить, что он тоже человек..» — Что? Решительно поворачиваюсь лицом к Оливии и делаю шаг вперед, приближаясь вплотную. Спокойное лицо, отброшенная назад прядь волос вновь упала на лоб. Она никак не комментирует то, что бормотала минутой раньше, а мне не хочется больше спрашивать. Чуть смущаясь, Харрингтон накрывает тонкими пальцами мои плечи. Послушный внутренней воле, я тянусь к ней в простом желании дотронуться и удержать возле себя. Скольжу ладонями по талии, и осторожно касаюсь пальцами спины, встречаю податливо прогнувшуюся под прикосновением хрупкую линию позвоночника. Кто бы мог подумать. Оливия вздрагивает и отрывает ладонь от моего плеча, чуть приоткрывая на вздохе губы. Повинуясь порыву, я перехватываю ее пальцы и опускаю себе на шею, под расстегнутый воротник рубашки. Страшась, что она не простит подобную смелость и отдернет ладонь, но пальцы робко прокрадываются в мои волосы, поглаживая затылок, как и в прошлый раз, расслабляя. Кожа под рукой атласная и прохладная, мое объятие более чем целомудренное. Мне хочется так думать. Должно быть, я засматриваюсь на нее, глупо таращусь, не мигая, потому что Оливия хмурится, опуская взгляд на мои губы, щеки, снова поднимается к глазам. Чем-то встревожена, я понимаю это по заострившимся чертам и остановившемуся вздоху. Прочерчивает напряженными ногтями кожу на шее, соскальзывая вниз, туда, где сердце гулко бьется о грудь. Мне немного жаль, что я никогда не узнаю, о.. — О чем ты сейчас думаешь? — О том, что ты - самый самоуверенный, самый бесцеремонный, самый нахальный, самый наглый, самый.. Раньше, чем успеваю взвесить все стороны поступка, я наклоняюсь вперёд, чтобы доказать ей обратное, но маленькая ладошка накрывает губы раньше, в точности повторяя изгибы лица. — Второй раз я не поведусь, Стайлс. Вытерпеть ее отказ так же невыносимо, как терпеть на коже ледяные струи воды - колючие, бьющие по нервам, обжигающие, которым все равно не под силу остудить кровь. Вязкая, волнующая, вибрирующая волна сдерживаемых чувств в вакууме тишины, вобравшая нас двоих перед тем, как всё разрушится деревянными палочками Сары по ударным. Джонс задаёт ритм остальной команде, и уже через считанные секунды пространство заполняется звуками гитар и клавишных. Пользуясь удобным моментом, я разворачиваю Оливию спиной к себе; она послушно прогибает спину и прижимается к груди плечами и затылком, вынуждая маленьким иголочкам проникнуть и всполошить кровь под покрывшейся мурашками коже. Харрингтон с удивлением распахивает глаза, когда обнаруживает в моих руках микрофон. Волнуется. Теряется. Ей просто нужно время привыкнуть, и даю его, притягивая ближе.

Открой глаза, закрой рот, и ты увидишь, Что я всё еще единственный, кто влюблен в меня. Думаю, ты застрянешь у меня между зубов, И я ничего не могу с этим поделать.

Все же, твердость и сдержанность её для меня удивительна. Она инстинктивно коснулась ладонью моей руки, но мгновенно одернула ее так, словно сунула в огонь - по коже побежали электрические искорки. «Мы питаемся светом, поглощая его своей кожей», - говорит Джеймс Таррелл об одном из главных источников своего вдохновения - световом потоке. Теперь я понимаю, о чем он вел речь. Тусклый неоновый свет подчеркивает каждую ямочку, родинку на теле; мышцы напрягаются от усилия, сухожилия на тонкой женской шее натягиваются. Кончики ее тяжелых волос, рассыпавшихся по спине, щекотали мою грудь через ткань рубашки и покалывали, как маленькие огоньки.

Сломал палец, пока стучался в твою спальню, У меня занозы на костяшках пальцев от ползания по полу. Не могу отвести тебя домой к матери, когда ты в такой короткой юбке, Но, думаю, это мне и нравится.

Оливия закрывает глаза и откидывает голову на мое плечо, окончательно разуверившись в том, что её отпустят. Поднимает руку, проводя теплой ладошкой по задней части моей шеи, шевеля сбивчивым дыханием волосы. Сладкий, фруктовый аромат с легким оттенком пряностей. Аромат доверия и душевного покоя. Розмарин, тимьян. Лаванда, бергамот, шалфей. Их запахи наполняют её тело и теперь проникают повсюду вокруг меня, как и чувство одиночества, крепко сжавшее сердце. Мне не нужно поднимать голову или искать взгляд, я и так чувствую, что все её внимание сосредоточено на мне. Снова закрывает глаза, в попытке спасти свои чувства от износа и истощения, тихо вздыхает.

Должен признать, я думал, что хотел завоевать тебя, И занимался своими делами дальше, игнорируя предупреждающие знаки. И каждый раз всё заканчивалось встречей в коридоре, Мы ничего не можем с этим поделать.

Ее глаза закрыты, но даже в приглушенном свете, струящемся из светильников по углам сцены, я вдруг осознал, что выглядит Харрингтон потеряно. Она попыталась отвернуться, когда я коснулся тыльной стороной ладони щеки. Кожа стала влажной, а лицо - бледным. Несмотря на первую реакцию, она все же прижалась к моей руке, болезненно жмурясь. Сердце панически застучало, по животу растекся противный холодок. Открывает глаза, смотрит прямо, без вызова, без стеснения. Зрачки загораются светом, и я вижу, как она улыбается мне. Для меня. Еще робко, чуть приподняв уголки нежных губ. Впрочем, тут же вздыхает, рассеянно пряча волнистую прядь волос за ухо.

Сказал это её брату, а она сказала мне, Что собирается стать ангелом, подожди и увидишь, Когда выяснится, что она дьявол в постели, И она ничего не может с этим поделать.

Губы жестко смыкаются, обозначив натянувшиеся на скулах желваки. Мышцы плеча каменеют под моими пальцами, спина разворачивается от медленного вздоха. Она кажется сейчас такой же дезориентированной, как и я. Растерянно оборачивается, глядя на музыкантов, шумно дышит. — Тебе нужно внимательнее следить за своим магнитным полем, — хрипло указывает, облизывая пересохшие губы. — А что с ним? — непонимающе хмурюсь, придерживая пошатнувшееся тело. — Ты.. тебе плохо? Мы одновременно поворачиваем голову на звук падающего ящика в дверях. Я едва поспеваю удержать её встрепенувшуюся и сникшую; блестящие нежностью глаза потухли и опустились под разозленным взглядом Азоффа. — Привет, — бодро приветствует группу Маргарет, отталкивая Джеффри с прохода. — Отпусти. Твои друзья смотрят. Все смотрят, — Оливия старается успокоить дыхание. Унять сердце, которое продолжает биться птицей, требуя, чтобы его отпустили на волю. Я тут же разжимаю ладони, одергивая руки от ткани футболки, вобравшей тепло её тела, давая возможность больше не чувствовать меня. — Лив, а ты.. — Пришла раньше, чтобы с группой познакомиться, — говорит Харрингтон, поворачивая ко мне лицо, пуская на губы скупую улыбку. Вполне дружелюбную, такую, какой могла бы одарить случайного знакомого, однажды мелькнувшего в её жизни. Резко застывает на месте, услышав тихий звук каблучков, ознаменовавший появление моей мамы в помещении. Густые черные волосы, дружелюбная, нежная улыбка украшает лицо морщинками. Я люблю то, как летом цвет её глаз сменяется с серого на голубой. Люблю, как она убирает волосы с глаз, когда нервничает. Люблю, как она смотрит на меня. Люблю грусть в глазах, когда она сломлена и то, как они снова наполняются жизнью после того, как я крепко обнимаю её плечи. Люблю смех и то, как мы смеемся вместе. Люблю то, как она слушает меня и то, с какой любовью смотрит, перебирая волосы. Люблю, как не может заснуть, не убедившись перед этим, что я знаю, как сильно она любит меня. Пахнет, словно цветок, и напоминает мне о ромашках. — Ты останешься человеком, которого я буду обожать бесконечно, — сказала она однажды, — кем-то, кого я всегда буду беречь. И я так благодарна, что ты навсегда останешься человеком, от которого я не смогу отвести глаз. Существует определенный возраст для женщин, когда они становятся бесстрашными. Это не значит, что ты вдруг перестаешь бояться вещей, скорее жизни как таковой. Возможно, это случается, когда ты приходишь к осознанию, что смысл жизни заключается не в богатстве, надежности или даже любви. Обычно именно эти вещи люди считают смыслом жизни. На самом же деле, смысл - жить так глубоко, как это возможно. Максимально чувствовать и это может осуществляться миллионом различных способов. Да, Энн была бесстрашной. Она была истинным воплощением доброты в своём сердце и никогда не ожидала, что это будет легко или даже замечено. Она была примером того, каким человеком я мечтал стать. — Моя мама, — тихо подсказываю на ухо Оливии, когда подмечаю сконфуженный взгляд на приветливое объятие женщины. — Оливия. Помощник по костюмам, — выпаливает Харрингтон раньше, чем я успеваю её остановить. Энн громко охнула. — Вот кого, значит, стоит благодарить за столь чудесные наряды для моего сына? Я наклонился к маме, подставляя щеку для поцелуя. Прикосновение теплых губ согрело мою кожу после ледяного взгляда карих глаз. — Помощница Ламберта, — киваю, сознательно выбрав непринужденный тон. — Очень приятно, наконец, познакомиться лично, — Энн доброжелательно улыбнулась. — Так это тебя вызывают поклонники уже добрые полчаса на улице? — В смысле? — с легким оттенком недоумения поинтересовался Джеффри. — Что ты уже натворить успела? Только же пришла. Взгляд Оливии стал сосредоточенным, линия рта жесткой. Скрещенные на груди руки выдавали скрытое беспокойство, некую настороженность. — Ничего я не творила. Мы с Джереми гуляли по территории и наткнулись на молодых людей, сидящих на асфальте. Они были расстроены, мы поинтересовались, в чем дело. Оказалось, несколько девушек, чтобы накопить на билеты, подрабатывали уборщицами полгода, а в итоге то ли потеряли, то украли их, я так и не поняла из-за истерики, в которой те пребывали. Я попросила нескольких охранников обязательно пропустить девочек на концерт, сказала, что сама урегулирую этот вопрос. Я это и сделала, Маргарет может подтвердить, я обращалась к ней за помощью. Простите, если сделала что-то не так, но вы же сами уверяете, что к людям нужно относиться с добротой. — Ты поступила правильно, — нахожусь нужным сказать, перекидываясь выразительными взглядами с Митчем. — Они хотят меня видеть? — вопрос, адресованный Энн, заставил меня перевести глаза на Оливию. Женщина задумчиво посмотрела сначала на меня, потом на Харрингтон, и кивнула. Похоже, напряжение Оливии передалось и маме. Электричество, разлитое в воздухе между нами тремя было до того ощутимо, что у меня ускорился пульс. Девушка с беззвучным «можно?» на губах поворачивает ко мне лицо. — Если не боишься, — отвечаю шепотом, неуверенно качнув плечами. — Для них я - очередная девочка, появившаяся в твоём окружении, которая все равно скоро исчезнет. Если люди хотят меня увидеть, почему нет? Вы все равно рядом, охрана везде, ограды. Что они могут меня спросить такого, на что у меня не найдется ответа? — В её словах есть толк, — сомневается Хидлер, взвешивая правильность поступка. Мы с Джеффри все еще не могли поверить, что фанаты, в самом деле, скандировали её имя. Кто-то притащил колонку и на всю громкость включил нашу «Оливию» из последнего альбома. В какой-то момент Азофф, подозвав к себе Джереми, увел его с собой вглубь коридора, а я остался на месте. На улице царил хаос, так, во всяком случае, казалось. Шум проспектов, оглушающий рёв таксты, мерцающие перед глазами разноцветные флаги, небоскребы - все смешалось в один яркий микс.

♬ 5 Seconds of Summer - If Walls Could Talk.

— Это должно остаться между нами. — Ох, нет, тогда я пас. Прости, Джеффри. Я резко остановился, замер на углу, коридор которого вел на подземную автостоянку, прислушавшись к обрывкам разговора, по моим ощущениям и смене тембров, двоих человек. Наклоняюсь чуть вперед, осторожно выглядывая, чтобы наткнуться на Азоффа и Джереми. Оба напряжены, сосредоточены и абсолютно серьезны. — В чем дело? — Я понимаю, у Стайлса с ней шуры-амуры, но я «шестеркой» не буду, — отвечает Герберт медленно, подозрительно, держась на расстоянии. — Что в твоей голове за боевик происходит? Я просто хотел узнать, как вы дни проводите, — медленно и с расстановкой тянет мужчина, равнодушно объясняя. — Куда ходите, чем занимаетесь? Как Оливия ведет себя в повседневной жизни? Охранник почесал затылок, оглядываясь. Я тут же дернулся, возвращаясь в исходное положение, и прижался спиной к стене, задержав дыхание. — Сложно сказать однозначно, Лив делает много вещей, которые для меня никогда не будут понятными. Видимо, у неё, как у художника, своя атмосфера в голове, - от того, насколько ровный и безразличный у него голос, меня начинает тошнить. — Поподробнее, пожалуйста, — настаивает менеджер, на что я изгибаю бровь. С каких пор его интересуют будни Харрингтон? В прошлом месяце он убедительно твердил, что «этим существом занимается Маргарет». Что изменилось за эти дни? — Просыпается она рано, идёт в ванную, чистит.. — Не настолько подробно, — резко прерывает его речи Джеффри мрачным, озлобленным голосом. Уже не первый раз замечаю, как болезненно он реагирует на любое упоминание об Оливии, буквально начинает сыпать искры и метать шаровую молнию в адрес того, кто затевает о ней разговор. Главное, на другие темы общается свободно и постоянно шутит, но только стоит косвенно затронуть девушку — все, мы потеряли Азоффа и найти ближайшие часы будет невозможно. Я не понимаю, что происходит с ним сейчас и с какой стати он так быстро переобулся, вдруг заинтересовавшись ей? Или не вдруг? — Я проверял, слушаешь ты меня или просто с умным видом стоишь. — Герберт, я тебе сейчас.. — Оливия девушка с тяжелым характером, — прямолинейный Джереми не сомневается в собственных словах, его голос звучит твердо и уверенно, но во мне все равно появляется грубая пульсирующая злость, забирающаяся в вены. — Это я заметил. — Молчаливая, иногда слишком грубая, слишком беспрекословна. С ней зачастую нет смысла спорить, потому что она либо приведёт логичные аргументы, либо не станет слушать твои. В обоих случаях ты проиграл. Она, без сомнений, жестока и радикальна в своих решениях, если уж пришла к умозаключению, разубедить крайне сложно. Ты прости, что я так без фильтра, между твоим другом и Оливией что-то происходит, но ты сам просил правду. — Продолжай! — импульсивно отвечает Джефф, заставляя меня почти подпрыгнуть, больно стукнувшись лопатками о стену. — Харрингтон любит разговаривать с людьми, которые умнее её в какой-либо сфере. Уверена, что это здорово - просто сидеть и слушать, как кто-то обучает тебя чему-то, чем они увлечены. Считает, что люди всегда торопятся любить, основывая свои отношения на физической связи, нежели на эмоциональной. Что заставляют себя испытывать к кому-то симпатию, чтобы не оставаться в одиночестве. Что встречаются с теми, кто не совсем способен удовлетворить нужды и желания. Что сначала нужно научиться любить себя, чтобы не чувствовать, что лишь любовь другого человека способна сделать тебя полноценным. Он тарахтел без умолку, под конец тирады у меня разболелась голова. — Я прощаю ей всю грубость и резкость, только потому, что вижу, как она плачет каждый день. Не подаёт виду, спокойно завтракает, ужинает или занята чем-то, но красные опухшие глаза я наблюдаю на постоянной основе, что заставляет меня относиться к ее отстраненности снисходительнее. Она ничего не рассказывает о том, что происходит в мое отсутствие, с кем она общается по телефону или в сети, так что я не могу быть уверен, что в её жизни все так безоблачно, как она убеждает. — У неё есть кто-то? — Мужчина? — уточняет Герберт, обдумывая в голове что-то слишком долго. — Думаю, нет, во всяком случае, я его ни разу не видел. Цветы ей постоянно шлет только Стайлс, которые она всегда отдает нашей соседке, а телефон проверять на наличие сообщений других парней я ведь не имею права, да и желания нет. Я охраняю тело, остальное - не моя забота. Сглатываю, кидая воображаемые кинжалы через пространство между нами. И кто тебя за язык тянет? — Гарри присылает ей цветы? — безэмоционально повторяет Азофф. После недолгой паузы наплевательски добавляет: — Что ж, это его личное дело. — Хочешь честно? Не тот цветок Стайлс решился окучивать. — Что ты пытаешься сказать? — Я понимаю, бег с препятствиями добавляет адреналин: кровь бурлит, щеки красные, внутри гормоны скачут и кажется, что счастлив, но у Харрингтон слишком шипы колючие, лучше и вовсе не трогать куст - себе дороже обойдётся. Она не тот лот, за который надо сражаться: красивая, умная, но внутри черствая. Я потер указательным пальцем переносицу и устало вздохнул. — Дурак ты, Джереми, а не садовод. После женщин, цветы - самые дивные создания и Оливия - один из прекраснейших представителей флоры. В который раз благодаря одной секунде поверхность планеты треснула. Мой тщательно выстроенный мир опять был разрушен. Я устал его восстанавливать. Джефф не ненавидит Оливию. Она нравится ему. Поднявшееся раздражение хлещет через край, ладони зудят, мне приходится сунуть руки в карманы брюк, чтобы сдержать себя. Разворачиваюсь в обратную сторону, отдаляясь от не замолкающего разговора, уверенно шагая вперёд. Коротко приветствую снующий без дела персонал, откликаюсь рукопожатием с охранниками и звукорежиссерами, решаясь проверить, как обстоят дела с Оливией. По моим предположениям, она уже должна с Люком выйти к людям, но внезапно я натыкаюсь на неё у черного входа с какой-то девочкой. Кожаная куртка, массивные берцы, острые коленки переходят в бёдра, одетые в неприлично короткие джинсовые шорты, которые, тем не менее, не открывают ничего лишнего. Харрингтон выглядела на её фоне солнечным существом, если бы не раздраженное выражение лица. — Я сучка, девочка. Ты не с той связалась. Оставь Гарри, иначе пожалеешь. Оливия рассмеялась. Тихо и язвительно. — Настоящие сучки не называют себя сучками. Они показывают это наглядно, сухо, спокойно и никогда в жизни не признают, что они стервы, если кто попытается их в этом упрекнуть, — уверенно произносит, демонстрируя удивительную силу и железный самоконтроль. — Все, что делаешь ты - юношеский максимализм и желание заявить о себе. Но наша проблема, из-за которой я не могу пойти дальше своей дорогой, заключается в том, что ты не можешь понять - мне нет никакого дела до разборок, а уж тем более до состязания в сарказме. Я не буду тратить на это время, так что ты даром теряешь своё. Незнакомка недоверчиво сверлит её взглядом. Презрительно сузив глаза, Харрингтон зашипела сквозь зубы: — В конце концов, я не собираюсь драться с тобой, чтобы получить возможность пройти! Что за детский сад? Если уж ты сучка, так действуй по-сучьи: кинь что-то острое мне в лицо и с гордостью свали с дороги, ибо к королеве никто не имеет права поворачиваться спиной. Девушке попросту не удавалось сохранять хладнокровие под нажимом, да и судя по всему, она ещё школьница, что выдавало её поведение: напоровшись на недобрый взгляд Оливии, та обиженно поджала губы и отступила на шаг назад. — Чего? Ты хоть сама поняла, что сморозила? Держа лицо уверенным, Оливия встретила косой прищур глаз, змеей ползущий по её фигуре, снисходительной улыбкой. Иронично вздернув бровь, услужливо объяснила: — По уставу к королеве Великобритании никто не смеет поворачиваться спиной. Собеседник ждет, пока королева уйдет первая. Мне ещё подождать или я могу идти? Девочка обиженно тряхнула головой, чтобы хоть немного ослабить нить напряжения, и повторила как можно суше, прежде чем убежать: — Оставь Гарри в покое, ты его не достойна. Если судить об Оливии Харрингтон по тем критериям, что были ею названы, она та ещё.. Брюнетка испустила усталый стон и прислонилась макушкой к кирпичной стене. — Кто бы ни был на твоем месте, этого человека будут втайне ненавидеть, — холодно констатирует Хидлер, как и я, став безвольным свидетелем сцены. — Они слишком ревностно относятся к своему кумиру и готовы бороться. — Тогда им стоит расслабиться. Я не собираюсь бороться за человека, который мне никто, — неожиданно сердито рявкает Оливия куда резче вежливых условностей. — И буду душить любые чувства, которые не смогу контролировать, потому что вся его натура вызывает во мне только безразличие. Когда это станет понятно? А мне стоит прекратить подслушивать чужие разговоры, не предназначенные для моих ушей. Впервые она говорит то, что на самом деле думает и теперь я уверен - некоторые вещи лучше не знать. Наши взгляды скрестились прежде, чем Харрингтон попыталась захлопнуть дверь черного входа у меня перед носом. Моя рука взметнулась, толкнув створку с такой силой, что та со стуком врезалась в кирпичную стену. — Зачем ты встретила меня в аэропорту? Зачем пытаешься очистить репутацию человека, до которого тебе нет дела? Она испуганно дернулась, упорно разглядывая мою ключицу, чтобы не смотреть в глаза. — То, что мне нет до тебя дела, не значит, что я слепая или глупая. Я вижу, кто передо мной, как этот человек относится к людям и к делу, которым занимается. Добрый парень, идущий честным путем и не оглядывающийся на то, что было за его плечами несколько лет назад, хотя мог бы пользоваться софитами былой славы, спокойно поставляя на радио хиты один за другим и срубая на этом бешеные деньги. Простой парень, который мог бы пользоваться своим привлекательным лицом, сниматься в журналах, светиться на тусовках и порождать все новые и новые слухи о своих романах, только бы не слезать с первой полосы газет. Но ты не делаешь ничего из этого, в то время как другие - направо и налево, что вызывает к тебе огромное уважение. Честный парень, трансформирующий свое мировоззрение через звуки музыки и тексты песен; дающий понять каждому, что он любим и важен; тот, кто своим альбомом напомнил всей музыкальной индустрии, ради чего она вообще существует и какие эмоции может приносить людям. Я понимаю, что появление меня или таких, как я - простая деталь самозащиты, которая всегда будет присутствовать в твоей жизни, потому что в неё постоянно пытаются залезть неугодные и переполошить всё вверх дном грязными ручонками. И я помогу уберечь твой персональный мир, насколько будет хватать моих сил и выдержки, я же обещала, что не доставлю проблем. А моё личное отношение к тебе не имеет значения, потому что все равно ни на что не влияет. Я буду рядом, пока нужна.