they burning all the witches, even if you aren't one

Разве не смешно, как разлетаются слухи?

8 июня, 18:59. Нью-Йорк, Гринпойнт, квартира Оливии Харрингтон. ♬ Harry Styles - From the dining table (layered with soft rain).

Июль начался со звонка растерянной Мередит и это не было лучшим началом месяца. Четыре года назад у папы случился гемодинамический инсульт, из-за которого теперь каждое новое время года будь то зима, лето или осень, знаменуется больницей. Но если раньше это было в целях профилактики и всего пару дней, то в этот раз мне пришлось уехать из Нью-Йорка в Ричмонд на целую неделю. С Мередит дома была бабушка и мисс Остин иногда, а я все дни проводила с папой - он часто отключался в бессознательное состояние, что потрепало мои нервы и заставило усомниться в профессиональности врачей, которые не понимали, что с ним делать. Помимо ухудшения зрения и памяти, Ричарда мучили галлюцинации, шум и боль в голове. Это всегда так страшно. Четыре года назад, когда мы забрали отца из больницы, я буквально заставляла его продолжать назначенное медикаментозное лечение, убеждала, что с помощью лекарственной терапии мозг обогащается глюкозой и кислородом. Чтобы восстановились все функции, мы прошли комплекс мероприятий, направленных на быструю реабилитацию, включающую диету, массаж, гимнастику, логопедические занятия. В какой-то момент у меня возникло ощущение, будто я родила ребенка и за несколько месяцев пытаюсь пройти с ним первые десять лет жизни: мы учились заново ходить, говорить, вспоминать все, что произошло, пока память окончательно не вернулась. Я боялась, что случившийся рецидив откинет меня на три года назад и придётся начинать все сначала. Только теперь, вместо одного ребенка у меня бы оказалось два и совершенно неконтролируемых чада, одно из которых, наверняка посмело бы поднимать на меня руку, когда что-то не понравится. Мысли об этом по-настоящему пугали, вынуждали беспомощно плакать днями и думать о последствиях. Я не могла расторгнуть контракт с Гарольдом - все деньги, которые я получаю от Маргарет, моментально приходят в действие (лечение Мередит, моё обучение в академии, аренда квартиры), теперь еще и лечение отца повисло грузом. Я привязана к Стайлсу руками и ногами, и не могу сопротивляться, потому что в кратчайшие сроки таких денег я найти нигде не смогу - на это нужно много времени, которого у меня нет. Так что единственное, на что я надеялась - благосклонность со стороны его команды и успешное развитие событий (мне по-прежнему не хотелось быть проблемой). Когда я истрепанная вернулась домой, прежде намокнув под ливнем с грозой, что рассекала полнеба, в квартире витали сказочные ароматы, а из проигрывателя пластинок лился умиротворенный голос Стайлса, исполнявший «From the dining table». Заглянув через открытую дверь на кухню, я увидела Джереми, который, покачиваясь в такт музыке, что-то помешивал на плите. На столешнице стояли открытая бутылка вина и два бокала, причем один наполнен красным вином. Мой ноутбук расположился рядом с бутылкой, на экране беззвучно воспроизводилось порно. В комнате доминирует массивный стол из темного дерева, вся остальная мебель из того же материала. Единственной вещью, которая разительно выделялась из интерьера, был старинный ореховый шкафчик на ножках в виде звериных лап - мы купили его с Гербертом в Новом Орлеане у местного перекупщика за пару долларов, когда ездили туда в конце прошлого месяца на выходные. Внутри шкафчика мы решили хранить вырезки из газет, журналы и книги по кулинарии с разных уголков планеты, чтобы однажды перепробовать самые экзотические и изысканные блюда. На кухне не было никаких произведений искусства, которые отвлекали бы от умиротворяющей панорамы Нью-Йорка, подчеркнутой линией великолепных жилых домов по другую сторону. Я влюблялась в этот город с каждой новой минутой пребывания в нем, хотя он, как и я, личность с непростым характером. Часто грубый, несдержанный, с мусором на улицах и руганью в кварталах. Суетливый, резкий, но это никогда не отнимет его право называться столицей мира. Думаешь о жизни, глубже погружаешься в город. Можно смотреть на здания, просто дышать, встречать людей. Несмотря на то, что я люблю путешествия, иногда просто нет необходимости выезжать за пределы города - разве что настоящих пальм нет, зато всегда можно найти искусственные. Однако, как говорила героиня небезызвестного сериала: «Что самое лучшее в таком городе, как Нью-Йорк? Возможность из него уехать!» Я сняла насквозь мокрые туфли и швырнула их в прихожую, завязывая на затылке пучок, чтобы влажные волосы, что противно облепили мою кожу, больше не сковывали движения и не доставляли дискомфорт. На Джереми были свободные джинсы, делающие его стройные ноги еще длиннее, и обтягивающий зеленый свитер, прекрасно гармонирующий с серыми глазами. Я обернулась и несколько секунд молча его разглядывала. Он был очень симпатичным парнем: аккуратно постриженные темные волосы, добрые глаза, красивей которых я в жизни не видела. Грубость всегда была моей единственной защитой. Грубя людям, я могу быть уверена, что они посчитают меня высокомерной, не станут терять время на убеждение себя в обратном, и не смогут обидеть. Герберт совершенно другого покроя человек - ему было плевать на всю мою «стену», он молча делал то, что велено: охранял, заботился, давал ощущение безопасности. Возможно, именно поэтому я перестала его бояться - он ни разу не позволил усомниться в том, что он мне нужен. Молодой человек уже понял, что его целенаправленно ощупывают взглядом. Замер, переваривая догадку. Налил вина во второй бокал и отработанным изящным движением подтолкнул его по стойке ко мне. Я поймала, обхватив сосуд холодными ладонями и неторопливо пошла в свою комнату, попутно расстегивая ширинку джинсов. — Почему в порно все так однообразно? Смотри, сейчас он войдет в нее сзади и кончит на бедра. Где интрига, мужик? — Тебе нужна романтика и нежность? — задаюсь, будучи напротив своего шкафа с одеждой. — Там есть отдельная папка, поищи. Я достала пижаму нежно-розового цвета с принтом в виде громадных темно-зеленых листьев, состоящую из штанишек и свободной рубашки с длинными рукавами. Хотелось согреться и немного отойти от морального потрясения, которое преследовало меня неизменно после каждой поездки домой. — Если романтическое - все медленно и приторно, если что-то грубое - обязательно с унижениями и агрессией. Никакой золотой середины. Хотя, у людей так же. — Хочешь сказать, секс перестаёт иметь значение со временем? — неуверенно предполагаю, завязывая узелок бантиком на талии, чтобы штаны не слетели после пары шагов. — Да, именно поэтому у супружеских парочек он однажды и заканчивается - иссякает необходимость, — бубнит Джереми, судя по причмокивающему звуку, что-то пробуя. — Никогда об этом не задумывалась. Я влезаю в тапочки, и уже на выходе в гостиную слышу: — Ты не смотришь «21 naturals»? Подхожу к растениям на подоконнике, проводя по хрупким листочкам кончиками пальцев. Нужно полить, им требуется больше влаги. — Мне не нравится, как стонут их девочки, — коротко регламентирую. — Ни капли не возбуждает и картинка правильная до омерзения: обязательно лучшие апартаменты, идеально выбритые все участки кожи и съёмка со всех сторон, как в фильме. В этом мало жизни, ты понимаешь, что они - актёры, которые ждут слов «мотор, начали». Все их эмоции чересчур наигранные, все стоны поддельные, про мимику я промолчу. «WowGirls» этим же грешит, как и «Nubile Films». Все они будто вылизаны под копирку, я им не верю. Лучше уж «Joymii» - там хотя бы выбор больше и правдоподобность присутствует. — Согласен! Как будто свинью бьют, и она визжит, — комментирует парень первую часть моей отповеди. — Мне жаль всех этих парней, которым приходится пыжиться над деревянными девочками. Я понимаю, что они получают за это хорошие деньги, но некоторые просто деревянные. Лежит, ноги раскинув, и только охает и ахает, а мальчик над ней и так уже и сяк. — В реальной жизни это раздражает не меньше. Жаль, что ты не можешь во время знакомства понять, какой она будет в постели, — печально ворчит Герберт, когда я возвращаюсь на кухню, чтобы сделать несколько глотков вина из бокала. — Иногда можно. — Мой радар в этом случае не срабатывает. Улыбаюсь, наблюдая за тем, как он порхает между овощами, и со значительным видом бросаю насмешливое: — По их стонам за стенкой каждый вечер этого не скажешь. Джереми закатывает глаза, поднося к моим губам деревянную ложку с соусом для пасты на кончике. — «Лежит, ноги раскинув, и только охает и ахает, а мальчик над ней так да сяк», — кривляется, нарочно повысив голос. Я поджала губы, чтобы не рассмеяться, облизнув нижнюю. — Мне жаль, солнышко. Парень раздосадовано выдыхает, шумно скрипя зубами. Пристально оценивает меня взглядом. — А может..? — С чего ты взял, что я не такая? — изгибаю бровь, заметив пронзительные глаза на своем теле. — Вдруг есть шанс? Мне даже лучше - никого искать подолгу не надо: домой пришёл, а тут и ужин и на ночь есть, что перекусить. — Бестолочь, — улыбаюсь Герберту, который смотрит перед собой, задорно ухмыляясь. — Не смей представлять меня голой! — Да-да, тебе нравится другой и ты слишком правильная, так что хранишь ему верность, — еле сдерживается, чтобы не закатить глаза. Голос Гарольда все еще заполняет пространство кухни густым низким тембром, вибрируя в воздухе. Джереми выключает плиту и полностью поворачивается ко мне, приобнимая за талию, неосознанно отрывая от пола. — Привет. Я накрываю ладонями его плечи и закрываю глаза, спокойно дыша. Он крепко обхватывает меня, скользнув пальцами вверх-вниз по изгибам спины. Теплое дыхание взъерошило волосы, жёсткие губы клюнули в подбородок, а руки вернули в исходное положение, где я стояла напротив обладателя красивых глаз. — Как ты добралась? Прости, что не встретил, я отвратительный охранник и тебе давно пора уволить меня. — Что-то случилось? — интересуюсь, когда Герберт отворачивается, чтобы заняться перемещением пасты в тарелку и усаживаюсь на высокий стул. — Склеил очередную цыпочку, — игриво заявляет, вильнув бедрами, но в глаза так и не решается посмотреть. Несколько мгновений я слежу за его нервными движениями, отбивая по гладкой поверхности стойки пальцами, взвешивая поведение. Внезапно он сузил глаза, и тихий внутренний голос предупредил меня, что пора бить тревогу. Я одарила молодого человека самым мрачным взглядом, на который была способна. — Расскажи мне. — Мама, — одно слово, а я уже ощутила знакомую, раскатившуюся по телу дрожь. — Она.. в общем, нужно было отвезти её в больницу. Я пойму, если ты позвонишь Маргарет. — Я позвоню непременно и заставлю уволить тебя без выходного пособия, — подбородок мой вздернулся, печаль пересилила желание ударить его за такие слова. — Что с ней? — Не знаю. Стало плохо, у меня не было выбора долго думать, — он поставил передо мной тарелку и протянул вилку. — Тебя не задели? — Нет, я спряталась за широким капюшоном. Нехотя ковыряю макаронины, сжимая челюсти. Аппетит пропал, как и настроение. — О, так ты ещё не видела? — парень поднимает брови на лоб, делая короткие глотки красной жидкости из своего бокала. Его губы краснеют, словно тот испил крови, когда он произносит: — Статью. Прости, я понимаю, что это неприятно. Я даже не смотрю в сторону газеты, которую он мне протягивает. — Будешь любить меня, когда весь мир возненавидит? Нахожу себя в вопросе, задавая его не своим, хриплым, сдавленным из-за переизбытка эмоций голосом. — Буду, — Джереми решительно смотрит в мои глаза, с какой-то тяжёлой глубиной вздыхая. Я сглотнула, чувствуя ставший поперек горла ком, не пропускающий воздух к моим лёгким, и оставила вилку в тарелке, приподнимаясь. — Поспи и езжай к маме. Купи продуктов и договорись с врачом, чтобы ей выделили отдельную палату.

♬ Harry Styles - Sign of the times (next door audio with rain & thunder).

На какое-то мгновение время исчезает. Я безмолвно лежу в своей комнате, не двигаясь, пока слышу стук столовых приборов и гудящую посудомойку. При одной мысли о маме, в груди защемило, а на глаза набежали слезы. Гнев и боль свинцовым грузом давили на желудок, когда в памяти всплыло ее лицо, такое, каким я его видела, наклоняясь для поцелуя в щеку или объятия. Я думала, что огонь будет всегда гореть в её глазах, но это пламя бесследно угасло и сейчас находится под землей. Спокойный приглушенный голос за дверью и дождь за окном действовали магически, я почти провалилась в сон, но вдруг почувствовала, как кровать прогибается под весом ещё одного человека, сейчас придвинувшегося ко мне вплотную, чтобы обнять ладонью живот сквозь ткань рубашки. Горячие губы ткнулись в мою макушку, разнося по телу жар. Я прекратила борьбу, потому что хотела ощутить хоть немного поддержки. Понимания, которое сейчас он мог мне дать. — Ты слабая. — Зато ты сильный, радуйся. — И скучная. — Иди к тем, с кем не скучно. Между нами повисло самое неловкое молчание за всю историю человечества. — Почему ты никогда не берёшь меня домой? Я бы мог защитить. — От чего? — хриплю, не отрывая голову от подушки, не повышая голос. Его ладонь, скользнув вверх по моей руке, откатила рукав, обнажая несколько синяков на запястье, большим пальцем поглаживая болезненные отметины. В моей груди что-то сжалось и упало вниз. Я попыталась промолчать, попыталась отмахнуться и сделать вид, что всё в полном порядке. Но не смогла. Вся тяжесть обрушилась на меня в одну секунду, и, прежде чем я успела взять себя в руки, мой подбородок задрожал. Я молча заплакала, пялясь в покрытое каплями окно. — Соленая вода - лекарство от всего. Пот, слезы, океан. Твой сад расцветет по новой, а усталые глаза обретут сияние, сравнимое с блеском глади средиземного моря. Просто поверь мне. Я теряла близких людей: сама уходила, от меня уходили, умирали, исчезали по мере взросления. Я знакома с предательством и изменами: я предавала и изменяла, меня предавали и изменяли. Я видела своими глазами смерть, умышленное убийство и случайное стечение обстоятельств, переполненные напуганными людьми больницы, кровь и слезы. Я знаю, что такое депрессия. В полной мере знакома с грустью, печалью, тоской, отчаянием и одиночеством. Так что, полагаю, я могу смело сказать, что несчастье - это всё, что противоположно счастью. Любая мелочь, которая заставляет сердце болеть, а голос дрожать. Потому что ты не счастлив. Ты не ощущаешь себя настолько комфортно, чтобы быть в гармонии с собой, внутренним и внешним миром. Грусть похоронена под кожей, как лава или вулканические камни, кислота распространяется в желудке. Грусть, словно дыра, словно шрамы в легких и это причиняет дикую боль. Ты хочешь вылить канистру бензина и поджечь себя. Это не просто несчастье. Это разрыв ребер и легких. Сумасшествие. Ты начинаешь чувствовать себя отстраненно в самые странные моменты, как будто ты в черной дыре без обратного адреса или титры в фильме, который ты не должен смотреть в одиночестве. Может, это что-то поразительное или, может быть, это кристаллические осколки сердца, которыми усыпан пол, но в любом случае, на самом деле это не просто несчастье. Это не дрожание, слезы и крики, пока горло не начнет жечь. Это не накатывающие волной эмоции, которые затопляют. Это не кровь, бегущая вниз по запястьям, окрашивающая кожу в красный. Это не глотание таблеток и виски. Это когда ты лежишь в кровати в три часа утра, окруженный темнотой, и смотришь в стену. Это тяжелое чувство, оседающее глубоко в твоих костях. Это чувство вины за то, что ты остаешься в кровати целый день снова, но у тебя просто нет сил, чтобы подняться. Это желание делать лучше, быть лучше, но больше не иметь понятия как. Это «быть не к месту» - чувство, будто ты больше не часть этой жизни, а твое время вышло.

♬ Sabrina Carpenter - Almost Love.

Я люблю нежные вещи: чай и сладости в полдень, дружба с животными. Прислушиваться к мелодичным звукам природы, гулять по туманной траве, что покрыта каплями росы по утрам, просыпаться под пение птиц, бежать по цветочному полю, лежать под деревом в жаркий день и смотреть, как солнечный свет мерцает сквозь листья, слушать жужжание пчел, перелетающих с цветка на цветок. Я не всегда была такой, как сейчас, всё слишком изменилось за последний год. То, что произошло с Мередит, перевернуло мою жизнь с ног на голову. Проблемы, обязательства, которые валятся каждый новый день, воспитывают меня по-другому, ломая все убеждения. Но я по-прежнему люблю нежность. Это никуда не делось, просто трансформировалось. От вчерашнего ливня сегодня на улице остались только глубокие лужи и приятный запах в воздухе, поэтому я решила позволить себе немного нежности и надеть белое платье, пряча плечи за свободной светлой рубашкой, а чтобы не болталась на ветру, «арестовала» её на талии широким поясом. Низкий ход, любимая шляпа оттенка серых туч перед летним дождем, часы и браслет окаймляют запястье. Чтобы окончательно смягчить образ, я подкрутила кончики волос, распуская темные завитки по плечам. Хватаю папку, забираю сумочку и, последний раз взглянув в зеркало, выхожу из квартиры. Джереми отстал от меня, забыв сотовый в своей комнате, но обещал сам закрыть дверь. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь тучи и омывали мою бледную кожу серебристо-серым сиянием, когда я оказалась на улице, но тут же резко остановилась, не успев даже спуститься по ступенькам вниз. Так и стояла, держа в руках папку, и разглядывала Рэймонда де Сент-Пьера, ворчащего что-то бранное себе под нос. Он в последний раз попытался обтянуть джинсы на бедрах, но не получив должного результата, сдался, раздраженно откинув голову назад. Увидел меня и резко дернулся. — Клянусь, я не маньяк, — первое, что вылетает из его рта, — это совпадение. — Я догадываюсь, — слабо улыбаюсь, опустив взгляд с перламутровой рубашки на рваные джинсы. Его бедра очень аппетитно вывалились наружу, вот только вид запекшейся крови не внушал мне возбуждения. — Вам нужна помощь, я правильно понимаю? — Если я ещё хоть метр так пройду, моя самооценка сравняется с землей. Выглядел мужчина очень элегантно и, несмотря на казус в виде джинсов, не утратил своей привлекательности, глаза все так же ярко светились. Подобранный, атлетически сложенный, он, невзирая на загруженность делами, находил время, чтобы поддерживать себя в форме, и в результате заполучил прекрасное тело. — Идите за мной, — прохожу внутрь коридора, придерживая для него дверь. Мужчина несколько сомневается, но все же медленно бредет за мной. — Ваша самооценка останется в порядке. Поднимаюсь по ступенькам на свой этаж, минуя удивленно уставившуюся на нас соседку, и слежу за тем, чтобы она не зацепила колким словом Рэймонда. — Я не караулил тебя, чтобы попасть в квартиру, — бурчит где-то сзади. — Собаки нынче очень агрессивные. — Я понимаю, — пытаюсь его успокоить, потому что действительно не подумала ничего такого. Простая случайность. — Не волнуйтесь, мой сосед - рослый парень, у него найдется низ вашего размера. Он смеется отчего-то, я не обращаю на это внимания. Захожу в прихожую, оглядываясь по сторонам, но не вижу Герберта. Черт возьми, он же всего лишь за телефоном ушел, а исчез так, будто в конце другого квартала живёт. — Джереми! — Парень твой? — осторожно интересуется Сент-Пьер, прикрываясь руками. Следует взглядом по моим фотографиям на стене, обводит глазами стоящий возле дверей мольберт и краски, кисти разных размеров. С азартом изучает то, чем я живу долгие годы, и я невольно засматриваюсь на него. Ничего не случилось, а сердце уже откликнулось стуком и покалывает в опасной близости, неважно, что он до меня даже не дотронулся. Со мной редко такое случается, а тут.. Странно ощущать подобный жар на лице, я отвыкла. — Упаси Господь, — морщусь, оставляя сумку в кресле. Достаю аптечку и разворачиваюсь к мужчине, наткнувшись на испуганный взгляд. — Это зачем? — У Вас мно.. — Мы же не в учебном заведении. Давай на «ты»? — У тебя много ран на коже. Нужно обработать. Он сглатывает, хмурится, стоя на одном месте. Переводит взгляд с меня на аптечку и нервно прыскает от смеха, тут же став серьёзным. — Там? — Это всего лишь бедра, мистер Сент-Пьер, — усмехаюсь, отрывая немного ваты кончиками пальцев. — Тебе не кажется, что в данной ситуации полагается смущаться мне? — Я просто не ожидал настолько близкого знакомства со своими студентами, — недоверчиво косится на бутылочку с антисептиком в моей руке. — Мы же не в учебном заведении, — игриво дразню его, мигнув бровями. — Представим, что я не твоя студентка и дело с концом. Подзываю мужчину к себе, а когда он двигается ко мне, развернувшись спиной, улыбаюсь. Оказывается, все мы не без стеснения. Даже самые уверенные в себе порой могут вести себя, как типичные закомплексованные и опасающиеся всего люди. Аккуратно отодвигаю рваную джинсовую ткань, чтобы не задеть чувствительные участки и осторожно прикладываю ватку к коже, одновременно дуя на неё. Нужно отдать Рэю должное - он даже не шелохнулся, но по всем жестам я видела, как ему некомфортно, возможно, даже стыдно, предстать передо мной в таком виде. Я же молча обрабатывала ранки, сосредоточившись на них. Собака явно была слишком активная, судя по укусам, возможно, бешеная. Нужно сделать укол. — Чего? — Герберт вываливается из своей комнаты, таращась на Сент-Пьера. — Уоф. Здрасьте. Очередной журналюга? Пять сек мне дай, вылетит, как пробка, вместе со штанами. Я резко повернула голову, отчего шею пронзила неприятная судорога и, безмолвно ойкнув, начала растирать ладонью поражённое место. — Нужны джинсы. Или штаны. У вас низ примерно одинаковый, одолжишь? — И не подумаю, — Джереми закатывает глаза, фыркая. О’кей, я могу и по-другому. Спокойно выбрасываю вату, возвышаясь над согнувшимся Рэймондом, и стойко выдерживаю злобный взгляд Герберта на себе. — Кто у нас неделю назад оставался ночевать? Джереми молчит. Взвешивает, не блефую ли я. Прищуривается, сверля меня глазами, но сдается, встряхнув руками воздух. — Ой ты боже, нельзя было сразу сказать, что человеку помощь нужна! Сейчас принесу. Я оторвала пластырь и заклеила им раздраженные, подпухшие ранки на внутренней стороне одного бедра, потом то же действие повторила со вторым, пока Сент-Пьер будто застыл в камне - настолько он был натянут и неразговорчив. Куда красноречие-то подевалось? На лекциях ты куда развязнее - все девочки, рот раскрыв, слушают, даже если им дела нет до предмета. — Хар.. — запинается, сглатывая. — Оливия, спасибо. Моё имя вылетело из его губ непроизвольно, но звучало так ранимо, так тепло и мягко. Я улыбнулась, смотря на него. Расслабленная поза. Обманчиво-расслабленная, если не знать, не чувствовать, как он напряжен. — В такой ситуации мог оказаться кто угодно. Всё в полном порядке. Герберт выходит из своей комнаты, сжимая в руках темно-коричневые брюки, протягивая вещь Рэймонду. — Мерять будете или так, наугад? А Вы кто? — Преподаватель мой, расслабься. Моей безопасности не угрожает. Колючий взгляд останавливается на моих губах, скользит по щеке и только после этого поднимается к глазам. Джереми обращается ко мне совсем другим голосом - тихим, но твердым: — Ты хоть изредка тыковкой своей думаешь? — Он мой преподаватель, — не сдерживаюсь, ударив его в плечо. — Человек попал в неприятную ситуацию, я помогла ему избежать последствий. Хватит меня отчитывать, будто я снялась обнаженной для обложки мужского журнала. И вообще, раз уж со мной есть сопровождающие, ты можешь остаться дома. Радуйся. Герберт замолчал, но я чувствовала его негодование в том, как резко он захлопнул дверь своей комнаты. Было плевать. Рэймонд же буравил меня серьёзным взглядом, застегивая ширинку. Пришлось объяснить: — Переживает за меня - времена сейчас непростые, девушкам приходится сталкиваться с плохими парнями. — Хорошо, когда есть защита, — он небрежно смотрит на часы. — Предлагаю поехать на такси. — Хорошая идея, только в аудиторию ты пойдешь первым. Я не хочу сплетен. — По поводу чего? — Ты не замечаешь на себе все эти женские взгляды? — иронично протягиваю, усмехаясь. — Игнорирую. Так проще работать, — равнодушно заявляет Сент-Пьер, открывая передо мной дверь. — Тогда тебе повезло. Он косо взглянул на меня. Неужели, правда, не понимает? Прослеживаю взглядом каждый его шаг, каждое движение, каждый жест. Рэймонд ловит такси и дружелюбно приглашает меня внутрь. Я знаю, ему все еще неловко смотреть в глаза, поэтому исключаю любые возможности контактировать с собой и чувствовать смущение. Обхожу распахнутую им дверцу заднего сидения и устраиваюсь рядом с водителем. Я никогда не буду обузой, никогда не стану держать человека, если он хочет уйти. Помню закон про «никогда не говори «никогда», но есть вещи, через которые я не собираюсь переступать. Мои границы слишком часто нарушают, так что я знаю, насколько это паршиво, и постараюсь всегда вести себя сдержанно. Никаких драм.

♬ Ruelle - Carry You (ft. Fleurie).

Открываю диалог в мэссенджере с Джули, чтобы хоть чем-то занять себя во время дороги и внезапно вспоминаю, что так и не ответила ей на последнее сообщение. Опускаю глаза на экран. От кого: Jools «Прости за надоедливую навязчивость. Я просто беспокоюсь. Ты ведь знаешь, что я чувствую к тебе, и я всегда волнуюсь». Получено: 11:07

Кому: Jools «Все нормально. Просто не привыкла, что кому-то не поебать на то, как я ощущаю себя на самом деле». Отправлено: 11:27

«Сердечко у меня за тебя вчера болело весь вечер. Все плохо?»

«Да, все плохо».

Мы с Джулией познакомились год назад, нас связала любовь к искусству. Она из романтичного Бордо, я из всегда холодного Парижа. Достаточно быстро нашли общий язык, что после переросло в крепкие взаимоотношения. На данный момент, это единственный близкий мне человек, с которым я могу поделиться внутренними переживания и «настоящим содержанием» всего того, что скрывает моя оболочка. Возможно, потому что мы похожи. Возможно, все дело в том, что мы прошли многое вместе и научились бороться с теми трудностями, которые нам подкидывает рок, судьба или фатум. Бог или черт, какая разница? «Я хочу, чтобы тебе стало хотя бы капельку лучше».

«Не бери в голову и не смей думать об этом».

«Отругаешь, если я скажу, что думаю? Знаешь, единственное, чем я тебе могу помочь сейчас - это побыть рядом, потому что большего, к сожалению, я сделать не могу. Мы можем поговорить, можем и помолчать, я всегда здесь, смотрю на наш диалог и думаюдумаюдумаю. Хотя бы мысленно, но я с тобой. И я не собираюсь никуда уходить». Она совершенство. Да, да, я знаю, что Джулс совершенство, но никогда этого не признает. Её улыбкой можно осветить всю планету, зарядить все батареи теплом и мой мир в частности. Достойным соперником в её глупых шутках может стать разве что Гарольд Стайлс, ровным счетом, как и в доброте, искренности и заботе. Я не припоминаю ни одного случая, когда бы она отказала в помощи или поддержке, разве что ненароком и сама того не подозревая, случайно, в то время как я - постоянно. Знаю, я не самый лучший и сознательный друг: грублю, обижаюсь, злюсь на себя, а в итоге причиняю боль окружающим людям. Она же всегда отзывчивая, в движении, переживает обо всем, что врывается в жизнь, как бы я не убеждала её, что это не имеет значения, что не стоит зацикливаться на том, что от неё не зависит. Иногда мне кажется, что мы, как свет и тень, где я мрак, который постоянно грустит, а она - свет; в красивом лице её брезжил тот огонек, который способен даже при наличии проблем и груза за плечами всегда поднять настроение и растормошить.

«Отругаю. Потому что я совсем не хочу, чтобы ты перенимала на себя весь мой негатив или болезненное состояние».

«Ну и почему мне сейчас хочется тебя обнять?»

«Иногда мне кажется, когда у меня появится близкий человек рядом, я пролежу с ним в объятиях несколько суток, чтобы восполнить пробел за всю жизнь».

«Самое лучшее лекарство, которое только могли придумать».

«Возможно. Мне не с чем сравнивать. Но раз все так хвалят, пожалуй, так и есть».

Она не боялась тьмы, что преследовала нас обеих по ночам. Джулс всегда хватала фонарик с озорной улыбкой, пока мы собирали наше оружие и шептала: «Давай отправимся на охоту за монстрами!» Уставший взгляд серо-голубых с желтым вкраплением вокруг радужки в виде подсолнуха глаз заполнял мою пустоту и давал надежду на то, что я не одинока. Вместе мы создали дом без громкой злости, взрывной ярости, хлопанья дверей или разбитых стекол, без дыр в стене от ударов такой силы, что в фундаменте появляются сколы и трещины. Наш дом был нежным. Теплым. Я берегу её, она поддерживает меня. Никакого страха, боли, волнений. Мы пришли из разбитых и изломанных мест, но вместе сотворили что-то цельное и безопасное. «Помнишь, я сказала, что задушу тебя при встрече в объятиях?»

«Помню».

«Это хорошо, потому что я, черт возьми, заставлю тебя почувствовать себя нужной и важной». Когда-нибудь. Пока я обдумывала, что написать Джули, телефон в моих руках звякнул новым сообщением. От кого: Harvie «26 июля, Италия. Я буду рад, если сможешь выбраться. Адрес пришлю чуть позже». Получено: 11:42 Я совсем ничего не поняла, растерянно глядя на экран. Почему он написал мне сам, а не Маргарет или Джеффри? — Спасибо, — отзывается Рэймонд с заднего сидения, вылезая из машины. — Оливия? Я посмотрела сквозь тонированное стекло и, подметив, что мы подъехали к академии, подняла глаза на стоящего возле моей дверцы Сент-Пьера. — Иди, я догоню тебя чуть позже, — задумчиво тяну, оставаясь внутри. — Что детский сад? — хмурится мужчина, протягивая мне руку. — Меня и так половина группы терпеть не может из-за того, что ты на всех лекциях придираешься ко мне. Они думают, что между нами что-то есть или потенциально может быть, а если увидят, что мы вместе приезжаем в университет, проходу не дадут сплетнями. Иди один, я появлюсь в аудитории не раньше чем через десять минут. У меня достаточно мозгов, чтобы не плести дешевые интриги вокруг себя. И пора бы уже их задействовать. Он мучительно долго таращится на меня, отбивая пальцами ритм на ручке двери, но, не увидев ответной реакции с моей стороны, сдается, твердо кивает и разворачивается. Направляется к главному входу здания, экстерьер которого совершенно непримечательный и, если бы не вывеска «New York Academy of Art», вы бы наверняка даже не обратили внимания, потому как сливается с серой массой остальных домов. Внутри интерьер не отличается от внешнего фасада, каждая новая комната простая и сдержанная: светлые лофты, огромные свободные пространства, высокие потолки и минимальное количество мебели. Здесь работают, создают, увековечивают десятки лет сотни талантливых людей и я горда, что сейчас, хотя бы на короткий срок, могу почувствовать себя одной из них. Доплатив таксисту за простой, я вышла из машины, негромко хлопнув дверью. Крепче сжала пальцами папку, оглядываясь по сторонам, и вдруг застыла на месте, наткнувшись глазами на Софи на углу академии. Она смущается и краснеет, приоткрывает на вздохе алые лепестки губ, неумело отводит взгляд от худощавого парня напротив неё. Я напрягаю зрение, чтобы рассмотреть сложившуюся ситуацию с расстояния, но попросту ничего не понимаю, и поэтому делаю несколько уверенных шагов вперед. — Я не курю, — смущенно бормочет Софи, сминая в руках ткань нежно-зеленого кардигана, в который была одета. — Разумеется, ты не куришь. Не пьешь, не материшься и не трахаешься, — картинно вздыхает незнакомец, держа в зубах сигарету. — Все по закону жанра, скучно с тобой. Рядом с брюнеткой стоял парень крайне сомнительной внешности: тощий, заморенный, осунувшийся и агрессивный. Чуть сгорбленный, явно усталый. На ногах кеды с разноцветными полосками, светлые джинсы, огромная толстовка с широким капюшоном закрывает большую часть лица. Я очень скандальный человек. Знаю, это может показаться глупым при моем внешнем спокойствии и вежливости, но мне никогда не получается держать себя в руках, когда я вижу, что кого-то обижают или унижают. Может, это просто желание помочь всему миру, словно ты - супергерой, у которого есть суперсила (в каждом человеке есть хотя бы сотая доля подобного рвения). Может, дело в том, что меня частенько задевали в детстве и теперь, когда я выросла и стала сильнее, чем уменьшенная версия себя, я воспринимаю всё намного острее и буквально готова порвать в клочья, замечая, что того, кто слабее, пытаются принизить за счет собственного «превосходства». Я всегда встреваю в конфликты, даже когда они происходят между людьми, с которыми меня связывает взаимная ненависть - чаще это происходит в кругу моей «семьи» и родственников, но и в социуме я наталкивалась на неприятности благодаря длинному языку. Ну, казалось бы, какого черта ты лезешь? Все равно в итоге люди помирятся, а ты останешься виноватой, но нет же, мне же больше всех надо. Вот и сейчас, вместо того, чтобы пройти мимо, я приблизилась к подруге и бросила в спину сгорбленному парню: — С каких пор целомудрие стало скучным? — Что? — тот, к кому я обратилась, оборачивается ко мне лицом. Я вскинула на него глаза, сглотнув. Святые угодники, он что, хипстер? Одежда висит на теле, как на вешалке. Казалось, он не спал несколько недель. Короткие фиолетовые волосы, темная густая борода, огромное количество татуировок. Я точно где-то видела его, вот только где? Глубокие тени пролегли под глазами, лицо выглядело бледным и болезненным, но таким знакомым. Это как отыскивать знакомое слово в голове: на языке вертится, а вспомнить не можешь. Я чиркнула зажигалкой, поднося огонь к сигарете во рту парня. — Говорю, давно у нас приличные девушки стали скучными? Я понимаю, двадцать первый век, стандарты уже не те, скоро большинство девочек за конфету давать будут, но какое право Вы имеете оскорблять тех, у кого есть свои конфеты? Комплексы? Он разозлился на меня так сильно, что отчасти не прочь был обвить ногой мою шею и придушить. — Лучше затянуться, иначе истлеет даром, — советую, уставившись на фильтр возле его губ. Втянув воздух, этот наркоман пыхнул вокруг моего лица дымом. Что ж, и такая благодарность вполне сойдёт. — Пойдём? — я поддеваю Софи под руку, чтобы увести от хулигана с измазанными краской руками. Мог бы хоть салфетки с собой взять, прежде чем стены своими граффити портить. — Тебя как зовут? — Меня зовут Нам Пора, — приобнимаю рукой спину девушки, забирая с собой. Я не позволю, чтобы какие-то нахалы задевали её. — Всего доброго, молодой человек. Когда мы, не оглядываясь, проходим внутрь академии, Софи потрясенно выдыхает, решившись сказать: — Он мерзкий. Хам. — Знаю, — безразлично киваю, выискивая глазами номер аудитории, в которой должна проходить лекция Сент-Пьера. — Жутко невоспитанный, — сводит брови вместе, отчего выглядит, как надутый на весь мир ребенок. — И это я тоже знаю. Плохо, что он тебе понравился. — Что? Нет! — Брэдфорд почти кричит, раздраженно мотнув головой и вырвав руку из моего захвата. — У тебя все на лице написано, — спокойно выдерживаю буравящий взгляд на себе, заходя внутрь нужного кабинета. Тот момент испарился, уступая место повседневности. — Расслабься, я не осуждаю и подкалывать не буду, хотя по законам современности так себя и ведет «настоящий друг». Просто мне жаль, что теперь ты погрязнешь в мыслях о нем. — И ничего я не погрязну. Я больше не смотрю в её сторону, потому что меня отвлекают прикованные ко мне взгляды нескольких девочек с первых и последних рядов. В помещении нет Рэймонда, так что я откровенно не понимаю, чего они пялятся, перешептываясь. Их глаза всюду: на моих губах, волосах, раскиданных по плечам, на груди, которую выгодно подчёркивает бюстгальтер, чуть просвечивающийся через тонкую ткань платья. Меня не прельщал повышенный интерес к любой мелочи во мне, поэтому я оставила плетущуюся сзади Софи, и быстро поднялась по ступенькам вверх, занимая место на одном из последних рядов. На какое-то время шепот прекратился, тем не менее, всё возобновилось с новой силой, когда к Бренде и Барбаре присоединилась Лиллит - та еще сплетница. В руках рыжая держала несколько журналов и газет. В воздухе определенно пахло бурей. Брэдфорд присоединилась ко мне спустя считанные секунды на пару с Джонни и Маркусом, что немного расслабило моё напряжение. София была существом без молодости: ей можно было дать и девятнадцать и тридцать лет. Если разбирать черты, она, несмотря на болезненный цвет лица, была скорее красива, чем дурна. Хорошо сложена, должно быть, она весьма привлекательна для мужчин: в ней предостаточно сдержанного огня жизни и сознания своей привлекательности. Густые черные волосы, пухлые сердцевидные губы и небольшие щечки. Своим видом она напоминала очень красивую куклу в сизом платье с косыми полосами на лифе с одной стороны и на юбке с другой. — Ты опять лезешь с разговорами. Замолчи. Джонни улыбнулся на слова Софи шире, чисто мужским движением руки откидывая упавшие на лоб пряди белесых волос. — Тебе нравится, когда я говорю. Я скучающим взглядом смотрела на нашу группу, отбивая ручкой по столу неритмичную мелодию. Рэймонда до сих пор не было, что заставляло меня беспокоиться и постоянно смотреть на часы, пока за моей спиной снова не раздался шепот: — Думаешь, это она? — Может, хватит уже? Вам самим не надоело? Да, это она, — раздраженно выпалила Софи, развернувшись на задний ряд, чем заработала от меня мрачный взгляд. Какого. Нахрен. Черта. Брэдфорд? — А как он себя в жизни ведет? Так же, как и на сцене? — Сцена - совершенно другое измерение для любого артиста, — фыркнула девушка, увлеченно беседуя с местными сплетницами. — Она позволяет ему быть тем, кем он хотел бы быть; вести себя раскрепощенно, чувствуя полную отдачу от толпы; энергия куда импульсивнее, сердце прыгает от пяток к горлу и обратно. Никто не может вести себя в жизни так же, как и на сцене, иначе, в чем прелесть выступлений? Я развернулась вполоборота, сомкнув челюсти. И зря это сделала, оказавшись в эпицентре внимания. Бренда с интересом поддалась мне навстречу. — Все говорят, что он очень хороший в жизни, как и на сцене. Вот я и спрашиваю: хороший? — Хороший, — нехотя ворочаю языком. — Добрый, отзывчивый, прекрасный. — Странная ты, — Лорен свела брови к переносице, оценив меня не самым дружелюбным взглядом. — Если бы мне посчастливилось встретиться с Гарри лично, я бы до потолка от радости ещё месяц прыгала! А какой у него костюм был? Костюмы - его новая фишечка. — Белая однотонная рубашка, бирюзовые брюки. Кольца, две подвески на шее: одна - серебряный крестик, вторая - серебряное кольцо. — Правда, он лапочка? Что за слово такое дурацкое? Ладно, я должна была это сделать, иначе они бы утопили меня в непонимающих взглядах. — Потрясающий. Внимательный, весёлый, заботливый. Всего нескольких часов хватило, чтобы все мои мысли были заняты им; медленно сочится его голос, глубокий бархатистый тембр, такой низкий, хриплый, будоражащий все внутренности до мурашек. Романтичный, нежный и очень чувственный парень. Они, словно удовлетворенные правильным впечатлением, которое я сложила о Гарольде, радостно вздохнули, переводя дух; на лице образовались улыбки, что помогло уже мне спокойно вздохнуть и расслабиться. Выходит, люди сами хотят, чтобы их обманывали? Когда говоришь правду - никакой реакции, кроме недоумения, когда врешь - счастливо улыбаются и льнут ради ещё большей порции лапши. Почему мы все такие глупые? — Простите за опоздание, получал ваше новое расписание на следующий месяц, — заявляет Сент-Пьер с порога, тряся листочком в воздухе. — Отсканируйте и раздайте всем, в том числе тем, кого сегодня нет. Я улыбнулась, занимая привычное положение на стуле и, подперев ладонью подбородок, уставилась на мужчину. Стоит признать, брюки Джереми превосходно сидели на нем, подчеркивая самые выдающиеся части тела, мышцы напрягались и перекатывались под тканью при ходьбе. Рэймонд включил проектор, отображая подготовленную презентацию на настенном экране.  — «Байрон: шальной, дурной и опасный для общения». Можно сказать, что он был первой звездой тех времен, сравнимой по скандальности с современными звездами Голливуда. Его любили и ненавидели одинаково сильно, а тщательно создаваемый на публике образ непонятого героя-одиночки остался в истории как байронический. Он бежит из одного скоротечного романа в другой, лишь бы быть все время кем-то увлеченным. Жестокий нарцисс в поисках собственного отражения в каждом встречном. Послышался звук пишущих карандашей и ручек, перелистывание страниц и перешептывания между рядами. Мужской профиль ни разу не повернулся в мою сторону, и я вдруг неожиданно для себя поняла, что он делает это специально, чтобы не провоцировать, чтобы не давать повода, чтобы защитить меня. — За что мы любим «Джен Эйр» и «Грозовой перевал», и что пугает нас в этих книгах? Как одинокие девочки, выросшие на йоркширских пустошах в доме сурового отца-священника, смогли создать такие страстные и исполненные чувственной драмы истории? Воспитанные в строгости, почти аскетической, образцовые и покорные своей судьбе сельские учительницы - как им удалось так правдиво изобразить героев-бунтарей? Кровь закипает при звуках его голоса, выговаривающего слова с идеальным французским прононсом. Рэймонд повторяет фразу медленно и отчетливо, подчеркивая каждый звук. Черт, он говорит обыкновенные слова самым сексуальным голосом, что я когда-либо слышала. — «Оскар Уайльд: несчастливый принц». К нему, как ни к кому другому подходят слова: «Создавайте легенды о себе, боги начинали с этого!» Дерзкий, остроумный, обаятельный. Его ждут в каждом салоне Лондона, им восхищаются, с ним мечтают поговорить. И буквально в один миг жизнь писателя была разрушена. Законодатель мод, денди, эстет, нарушитель установленных норм и, наконец, аморальный эгоист. Эти темы мы поднимем и обсудим сегодня, приготовьте ваши пальцы, чтобы писать; глаза, чтобы наблюдать; разум, чтобы впитать и наполнить голову новой информацией. На следующее занятие вам придется нарисовать портрет одного из представленных сегодня писателей, так что будьте внимательны в изучении их внешности. Я усмехнулась сама себе, осуждающе качая головой. Мужчина, я сделаю всё, что ты скажешь, только говори со мной. На мой стол сзади плюхнулась газета с фотографией меня и Стайлса. Изображение сопровождалось кратким пояснительным текстом:

«Гарри Стайлс, один из самых завидных холостяков современности, был замечен обнимающимся на улицах Нью-Йорка. Наш источник опознал таинственную счастливицу как уже знакомую всем Оливию Харрингтон, похоже, Гарри не на шутку увлёкся! На вопрос о характере отношений между ними тот же источник отметил, что в настоящее время мисс Харрингтон занимает важное место в жизни музыканта. Можем себе представить, сколько сердец разбилось сейчас по всей стране!»

Я повернула голову, через плечо вглядываясь в лица одногруппников, чтобы понять, кто это сделал, но все словно превратились в слух и зрение, увлеченно уставившись на глагольствующего преподавателя. Люди умеют быть жестокими. У них есть зубы, способные укусить тебя побольнее.

15 июля 2018, 22:59. Нью-Йорк, Гринвич-Виллидж, джаз-клуб «Smalls».

Весь воскресный день я провела на свидании с городом. Сводила себя в музей Клойстерс: помимо того, что здесь представлена интереснейшая коллекция, посвященная искусству и архитектуре Средневековой Европы, так еще и само здание было построено из фрагментов средневековых аббатств, по кирпичику вывезенных из Европы в Америку. Налюбовавшись старинными гобеленами, скульптурами и картинами в залах, прогулялась по садам музея и посидела в тенистых двориках, упиваясь атмосферой старины. Отвезла себя в ботанический сад Вэйв Хилл, расположен он на территории одноименного поместья - бывшей загородной дачи начала века. Прошлась по утопающим в зелени аллеям пейзажного парка, побродила в лесу и отдохнула в тени дуба у кромки пруда. После обеда пошла в кино с попкорном и колой на детский мультфильм, от души насладившись компанией шебутных малышей, взволнованных мамочек и скептически настроенных отцов. Вечер приняла решение провести в очаге джазового таланта Нью-Йорка «Smalls Jazz Club». Главная подземная комната клуба находится в подвале с вместимостью до шестидесяти человек, что мне импонировало - небольшое уютное пространство, отличные исполнители, вкусные напитки. Играют зачастую молодые музыканты: пианисты, басисты, саксофонисты, ударники, вокалистки - все они просто выходят из зала на сцену, играют как свои произведения, так и джазовые стандарты. Очень душевное и домашнее место, откуда не хочется уходить. На мне атласный белый топ на тонких бретелях, легкие брюки-джоггеры приятного голубого цвета, классические туфли-лодочки - я прекрасно вписывалась в идеалистическую творческую картину. Совсем расслабилась, разомлела, когда один из саксофонистов начал играть одну из моих любимых композиций, пока эйфорию не нарушила назойливая вибрация телефона. Пришлось забрать сумочку и выйти в коридор, чтобы ответить на третий по счету звонок с незнакомого номера. — Я слушаю, — немного раздраженно отзываюсь, ладонью разгоняя сигаретный дым, заслоняющий любую возможность видеть очертания перед собой четко. — Оливия? — Она самая, — протираю глаза ладонью, выбираясь мимо людей преклонного возраста из паба на улицу. — Кто это? — Твоя подруга сейчас в клубе «The Delancey» и она никакущая. Если хочешь, чтобы она осталась целой и невредимой, тебе лучше забрать её. Потерянно моргаю несколько раз, мотнув головой. — А где это? — Нижний Ист-Сайд, — последнее, что я слышу перед тем, как мой мозг заполняют обрывистые гудки. Идеально. Я оказалась совершенно неготовой к такому развитию событий. С собой осталось только пару долларов, все кредитки дома, батарея телефона доживает последние часы - у меня был слишком насыщенный день. Отчаянно выдыхаю, поднимая голову к ночному небу, какое-то время просто молча стоя с запрокинутой головой. Ни капли не помогло понять, что делать дальше, но паника отступила. Я вышла на проезжую часть, тормозя рукой машины в надежде быстро добраться до клуба, забрать нужного пассажира и вернуться домой до полуночи.

♬ Bea Miller - Motherlove.

— Девушка, вы кого-то потеряли? Случайно, не меня? Лично я вас уже нашел. — Да кому ты, нахрен, нужен! Это ко мне, у меня стояк на таких пугливых цыпочек. Ты же сюда за приключениями пришла, разве нет? Вот именно об этом я говорила. Именно из-за таких экземпляров, я боюсь мужчин до обморока, потому что зачастую это совершенно неконтролируемые животные, руководствующиеся инстинктами. Я быстро перебираю ногами, не озираясь, чтобы спрятаться в гулкой толпе. Терпкий запах пота, трущихся тел, алкоголя, как ядовитый газ проникает в легкие, сводит судорогой горло. Я посмотрела на собравшийся контингент, заведомо зная, что окунусь в волну презрения и неприязни. Откровенно говоря, когда я услышала «твоя подруга», я подумала, что речь о Софи, а не о Нэнси. С Джойс мы были знакомы пару месяцев, вместе работали флористами в агентстве. Более того, я даже никогда не думала, что увижу её снова. Воздушное розовое платье из органзы с пышными рукавами и юбкой, длинные золотистые волосы переливались в неоновых огоньках. Ну и какой клуб? Боже, Нэнси в самую пору по цветочным полям гулять и впитывать солнечные лучи, а не в шумном баре лизать алкоголь с незнакомыми парнями. — Малышка-а, — тянет блондин Джойс на ухо, а меня передергивает. Я вспомнила, как Стайлс назвал меня «малыш», прежде чем внезапно поцеловать. Тогда это не смутило, возможно, потому, что в его голосе не было приторной ядовитости, одноразовости, желания снять и отвезти к себе. Это звучало.. нежно. От интонации же этого парня веяло тошнотворной сладостью, когда ты - диабетик. Просто разные миры. Пару секунд я смотрела, ничего не предпринимая. После сделала пару шагов к небольшому черному диванчику, на котором золотистая блондинка сидела с незнакомым мне молодым человеком с чернотой и грязью в глазах. Я даже не хочу думать о том, сколько он принял героина в нос и десну, здесь и так очевидно, что больше, чем нужно. На соседнем диване сидели два парня: один обнимался с худенькой девочкой, на вид не больше восемнадцати лет, второй - отшельник на самом краю со стаканом коньяка в руке. Глаза его были прикованы к танцующей толпе, а пальцы гуляли по дну сосуда, иногда постукивая сбивчивый ритм. Единственное, чего мне хотелось - забрать Нэнси и убраться из этого места, но она, увидев меня, схватила за запястье и потянула на себя, радостно хихикая. — Я рада, что ты приехала! — Я буду больше рада, когда мы уедем, — с грохотом опускаюсь на кожаный диван, вытаскивая руку из липкой ладошки. Джойс не пьяна, она вусмерть нажравшееся, абсолютно не контролирующее себя существо. Волосы слиплись от разлитой по груди выпивки, тушь растеклась в уголках глаз, помада полностью стерлась. Сумасшествие. Я никогда не видела Нэнси в таком состоянии, поэтому решила не давить - кричать и угрожать было бы неправильно в сложившейся ситуации. Мне стоило осмотреться и привыкнуть к гудящей обстановке. Перевожу взгляд на сидящего напротив меня брюнета. Чёрная футболка обтягивает крепкое тело, темные джинсы порваны на коленях, хотя это уже давно не актуальный тренд, волосы взлохмачены в незамысловатый ёжик. На его лице читалось тотальное безразличие ко всему происходящему. Хотя бы в чём-то мы были похожи. Он иногда оглядывается на танцпол, иногда смотрит на меня. Могу поклясться, что на каждой фотографии в его «Инстаграме» присутствует его физиономия. Наклоняюсь к Нэнси, шепча на ухо: — Как он подписан в «Инстаграме»? Или в «Твиттере», неважно, мне нужно что-нибудь. Она облизывает губы, кокетливо заправляя волосы за ухо. — Понравился? Понимаю, сама тащусь от его улыбки. Дилан Фолли, так и пиши. Киваю, доставая телефон. Захожу в приложение, вбивая в поиске нужное имя, нахожу профиль, листаю и хихикаю себе под нос. Как мы себя любим. Свою шею, руки, лицо - все отдельными снимками вперемешку с фотографиями в полный рост. Сидя, стоя, лежа, с сигаретой во рту, со стаканом в ладони. Я не могу перестать хихикать, будто кто-то что-то мне подсыпал в напиток, хотя я не притронулась ни к одному из предложенных. Где их штампуют таких? Я останавливаюсь на фотографии с подписью «будь скромным», поднимаю глаза и вижу обнаженный по пояс торс, полностью покрытый татуировками. — Ты чего смеешься? — хмурится Джойс, когда я взрываюсь громким хохотом. Просто не могу себя сдержать, это так глупо. — Всё в порядке, мне просто нужно на воздух, — мотаю головой, потирая щеки ладонями, чувствуя боль в мышцах от смеха. Вспоминаю фотографию и снова начинаю смеяться. Он смотрит пристально, щурясь. Я поднимаю на него глаза и улыбаюсь, подперев подбородок кулачком. Такой скучный мальчик. Я уверена, что он холодный, недоверчивый, таинственный, закрытый, не открывающий никому душу, только трахающий, забирающий все, что может дать тело, а в душе - солнечный свет, обязательно добрый и заботливый, нежный, мягкий, но откроется только одной. Конечно. Именно так. Я снова захожусь смехом. Такие парни нагоняют тоску - ни поговорить, ни выйти никуда, ни родным представить, ни друзьям показать. Они же двух слов связать не в состоянии, только и способны все эти прямые взгляды кидать. На этом далеко не уедешь, да и от секса много удовольствия не получишь, зная, что эти пальцы окунались в сотню тел до тебя и столько же после. Это не больно и не обидно, просто.. Зачем тратить на это время? Уж лучше по городу погулять или любимую музыку послушать - так ты точно уверен, что получишь массу приятных эмоций, а от таких вечеров, как и парней - ни толку, ни пользы, одни истраченные нервы. Он вылизывает тебя, ты отсасываешь у него, и это не приносит ничего, кроме грязи и ощущения пустоты. Скорее всего, я не права - не зря ведь столько девушек отдаются парням прямо в клубах, чтобы испытать те самые ощущения, которые, как они уверяют, отключают мозги и приносят колоссальное удовольствие, тепло по телу, снимают нагрузку. Мне, чтобы снять напряжение, достаточно своих пальцев на клиторе. Зачем ещё чьи-то? Близость кроется не только за поцелуями, объятиями и занятиями любовью. Близость - когда ты ложишься вздремнуть из-за головной боли, и, проснувшись, понимаешь, что твоя одежда аккуратно сложена, а твой партнер натирает твою спину. Близость - это плакать и кричать о своем прошлом посреди ночи кому-то, кто слушает и утешает. Близость - это смотреть телешоу в пижамах часами, поедая пиццу вместе и общаясь через переплетенные руки. Темы для разговоров никогда не заканчиваются, но вы все еще наслаждаетесь тишиной. Нужны чувства, тогда и секс приносит больше удовольствия и эмоций, разве нет? Какое удовлетворение может принести быстрый перепихон, когда во время процесса ты не можешь позволить обнимать, притягивать к себе, покрывать легкими поцелуями любимое тело, получая и доставляя удовольствие? Потому что человек, с чьими половыми органами ты в данную минуту соприкасаешься, тебе никто. Просто объясните мне кто-нибудь, в чем смысл? Вот в чем дело: желание. Я просто не хочу. Не нахожу в этом привлекательное, страстное или горячее. Я не осуждаю таких людей, просто мне нужно другое. Поэтому мужчины обходят меня стороной, не переходя черту дружбы - у них нет желания узнать поближе, им всем требуется что-то совершенно иное. — Коктейль? Я, кстати, Айзек. Я поморгала глазами несколько раз, обратив внимание, что Дилана уже не было напротив меня, как и той девушки, с которой целовался парень, сейчас предлагающий мне выпивку. Как у них все сложно, но предсказуемо. — Нет, спасибо, мне ещё подругу домой отвезти нужно. — Похоже, у подруги на этот счёт свое мнение, — юноша улыбается, смотря на Нэнси, игриво подмигивает мне. — Ей уже хорошо. — Ей уже хватит, — забираю из рук девушки очередной стакан, пытаясь оттащить ее от блондина. Айзек сжимает мое запястье, вынуждая оглянуться на него. Он слишком быстро оказался рядом, сидя на спинке кресла в нескольких сантиметрах от моего лица. Опускаю взгляд на наши руки. — Не хочешь украсить своим стоном мой дом? — Пожалуйста, только не говори, что.. о боже, — прыскаю от смеха, пытаясь вытянуть ладонь. — Прости, ты не найдёшь здесь то, что ищешь, не трать время зря и, пока не закончилась ночь, найди кого-то более подходящего.

♬ 5 seconds of summer - Monster among men.

— Ты не против, если..? — он протискивается ближе, пытаясь усесться на и без того не самый вместительный диван, с учётом того, что сейчас на нем уже три человека. — Я устрою тебе лучший худший вечер, обещаю. — Полегче, — на плечо Дилана опускается татуированная ладонь, к уху склоняется не менее татуированная шея. — Ты сел рядом с моей женщиной. Не мог бы убраться ко всем чертям? — Это твоя..? — Свободен, — прорычали ему прямо над головой, отчего я сжалась в комочек и сглотнула. Незнакомый парень опускается рядом со мной, по-хозяйки протягивает руку по спинке дивана параллельно моим плечам, всем своим видом показывая превосходство перед наблюдающим за нами Айзеком. Глубоко выдыхает и устало откидывает голову назад с таким видом, словно мы тут все его знатно достали. Цепляет пальцами стакан с алкоголем, залпом выпивая жидкость. Глотательные движения его мускулистой шеи привели меня в полное замешательство, но это были пустяки по сравнению с тем, что со мной творил его пронизывающий взгляд. Стук кубика льда о стекло бокала звоном отразился в моем воспаленном мозгу. Что будет, если он продолжит смотреть на меня так? Вспыхнет кожа? Я почувствую касание его рук, будто он и вправду дотронулся до меня? Фиолетовые волосы, татуировки, ссутуленные плечи, глаза не в состоянии сфокусироваться на чем-то конкретном.. Парень с испачканными краской руками и граффити у нашей академии. — Неожиданная встреча, Нам Пора. Комок в горле начал распухать, мешая дышать и давя на желудок. Он достает из кармана брюк пачку, протягивая мне сигарету, возвращает долг. У меня почти виснет челюсть. Забираю из его ладоней горькую соску, зажимая ее губами, и позволяю прикурить кончик. Самое глупое в этой ситуации, что я знаю его. Только со мной мог случиться подобный казус. Притворяться девушкой одного парня из группы и в итоге случайно наткнуться на другого. Идиотизм. — Ты помылся? Он покачал головой и негромко усмехнулся, после чего изогнул рот в зловещей улыбке, увлажняя языком нижнюю губу. Скучающим взглядом окидывает свой наряд. — Альтер эго. Он смотрел с насмешливым вызовом. Я решила подыграть. Неторопливо затянулась, намереваясь избавиться от пепла, что парень в ту же секунду помог осуществить, услужливо пододвинув ко мне пепельницу. — Даже не знаю, радоваться нашей первой встрече или огорчаться теперь. В ответ молчание и только желваки тяжело ходят на скулах. Он склоняется к моему уху, значительно заявляя: — Ты бы не смогла сказать мне в глаза то, что искренне думаешь на мой счёт, если бы сразу узна.. — Ты выглядел, как покойник, — прервала я его прежде, чем он сумел закончить фразу. Которой, вполне возможно, собирался разбить мне сердце. Это в мои сегодняшние планы не входило. — Или наркоман. Все его тело затвердело, мышцы груди и рук напряглись. — Отчасти, это правда. — Как и то, что я дважды вошла в одну и ту же реку, а говорят, это невозможно. Он прослеживает движение моих губ, обдумывает сказанные слова и откидывает голову назад, открыто смеясь. Понял, о чем я говорю и от этого мне захотелось убежать. Глупейшая ситуация, хуже не придумаешь. — Да, я читал, — намекает на статьи с моим участием, вдруг сузив глаза на Нэнси. — Твоей подруге уже хватит. — Не надо её трогать, — мне нет нужды смотреть на Джонс, чтобы понять, что она уже в ауте. — Она не такая, просто случился стресс и таким образом она пытается от него избавиться. — Надо помочь, иначе его язык сейчас влезет ей в глотку, — он хмурится, будто увидел в супе таракана. — Зейн, прекрати. — Ты знаешь мое имя, хотя я его еще не называл, — Малик лениво хлопает своими бесконечными ресницами. — Мне нравится, как быстро сокращаются уровни между нами. — Твоя репутация бежит впереди тебя, в представлении ты не нуждаешься, — коротко бросаю, возвращаясь взглядом к Нэнси. В мою ладонь на ходу влетает связка ключей, что разительно холодит кожу. — На соседней стороне улицы чёрная машина, — объясняет Зейн раньше, чем я успеваю спросить. — Жди нас там. У меня, честно сказать, просто мозги съехали набекрень. Я до сих пор не уверена, что весь этот разговор мне не мерещится под действием феромонов. — Я не оставлю ее с тобой наедине, — фыркаю, всовывая ключи обратно в его руку. — В самом деле? — То, что ты «тот самый Зейн», не значит, что ты не прич.. — Я сейчас уйду, и ты останешься один на один с этим пьяным кодлом, — предупреждает парень крайне серьёзно. Меня бросает одновременно в жар и лёд, я не знаю, что делать. Мы снова смотрим друг на друга, только на этот раз между нами пляшет пламя костра. Молчаливый огонь, который медленно прогорает и оставляет после себя мой извиняющийся взгляд. — Прости, пожалуйста. Я немного нервничаю и совсем чуть-чуть злюсь. Он отодвигает меня в сторону, когда я продолжаю стоять на его пути. — На улицу. Немедленно. Поднимаюсь и бреду к выходу сквозь накуренный коридор и снующие без дела парочки. Если бы только нашлись силы, чтобы облечь звуки в слова, а злую решимость - в действие. За какие-то доли секунды все сожрал липкий страх. Не безотчетный, а колкий, ясный, такой плотный и ледяной, что от его стылости трудно дышать.

♬ Until the Ribbon Breaks - One Way or Another.

Верчу в руках ключи, трусливо вздрагивая от каждого шороха, от каждой прошедшей мимо пьяной компании. В переулке темно, только неоновая вывеска хоть немного освещает дорогу. Зейн появляется спустя добрых пять минут, когда я уже успеваю решить вернуться назад, чтобы самостоятельно забрать Нэнси. Он волочит сопротивляющуюся девушку за собой, крепко стиснув пальцами её локоть. Джонс же в свою очередь отбивается, как может, крича в его затылок грязные оскорбления. Это моя вина, не надо было оставлять её одну и доверять Малику. Прямо за ними выбегает горе-любовник с расстегнутой ширинкой и хаотично растрепанными волосами. — Что, сегодня вечеринка у эмо? — Нэнси барахтается из последних сил, спотыкается и почти падает, если бы не висела на руке Малика. Откуда в таком худом парне столько физической силы? — Отпусти, я с тобой спать не буду, олень разноцветный! — Да кому ты нужна в таком состоянии? Кто в здравом уме страдает некрофилией? Дверь, — командует фиолетовый хипстер. — Ты кого трупом назвал? Ты себя видел вообще, чучело? Мне остаётся только повиноваться, открывая заднюю дверцу, чтобы Зейн затолкал девушку в машину, рыкнув напоследок: — Умолкни, пока я твой рот с мылом не промыл. Джонс обиженно поджимает губы, отшатываясь назад, теряет координацию и, звучно икнув, падает на спинку кресла, последний раз стукнув ладонью по стеклу. Блондин уже застегнул молнию своих джинсов и, замахнувшись, уверенно приближался к Малику. — Сзади! — окликаю парня за несколько секунд до того, как он успевает резко развернуться, чтобы перехватить мужскую руку и избежать удара. — Хер тебе с маслом в павлиный зад. Зейн выворачивает локоть парня наизнанку, вынуждая того опасть на одно колено, болезненно сморщившись. Разворачивается вполоборота, опускает взгляд на Нэнси, что находится в отключке, развалившись на заднем сидении, мрачно выдыхает. Снимает пиджак и укрывает им девушку, укомплектовывая её ноги в проходе между креслами. — Такой худой, — смотрю на его тело в одной футболке, напряженно сжимаю кулаки, вдавившись спиной в твердую дверцу машины. — Ты болен? — Твоё какое дело? Чтобы изучить все его тату, не хватит и жизни. Таинственные фразы, тигр на левом предплечье рядом с курящим черепом в цилиндре. Летящая ласточка между мизинцем и указательным пальцем правой руки. Чернилами покрыты руки, тыльные стороны ладоней, шея, ключицы, грудь.. С ума можно сойти. Топ вдруг стал слишком тесным, мне нечем дышать. Я отступила назад в безуспешной попытке спастись. Мощные предплечья со жгутами вен напряглись, черные глаза отслеживали каждое движение. Он зачарованно наблюдал за мной, словно за рождающимся штормом. — Я похож на призрака? — Нет, но моя реакция нормальна, учитывая твой внешний вид. — Смелее, — Зейн требовательно сужает глаза, будто проверяет меня на прочность. — Скажи это вслух. Я проглотила не то вздох, не то крик, и, отводя глаза, прошептала: — Ты меня пугаешь. — Думаешь, я могу причинить тебе вред? Беззвучный кивок. — А ты не задумывалась, что вред можешь причинять ты? Я кое-как отлепилась от машины. Ноги дрожали, мне хотелось сесть куда угодно, хоть на асфальт, только чтобы перевести дух. Всё «too much» для меня, я не умею контролировать внутренние порывы в такие моменты. — Знаешь, я всю жизнь только то и делаю, что думаю о своих негативных сторонах чаще, чем о чем-либо другом. Устала. Жить хочется, а не думать. — Дело не в самоедстве, а в том, что ты тоже можешь делать больно. Можешь заставлять людей чувствовать себя плохо. Ты не сможешь от этого уберечься, пока жива. Ты причиняешь вред, тебе причиняют вред, но в итоге все равно красная тарелка солнца встает каждое утро и освещает сонный город. Ночь неизбежна и рассвет тоже. Открыв дверь рядом с водительским сидением заторможенной мне, Малик молча приглашает внутрь. — Спасибо, — дергано киваю, садясь, пристегиваю ремень безопасности. — И за то, что помог избавиться от этих сомнительных парней тоже спасибо. Вам знакомо это неприятное чувство, когда встречаешь человека, который собирается испортить все, что есть в твоей жизни? Это тяжелое ощущение внутри моего тела не отпускало. У меня никогда не было «типажа», но я была уверена, что он совсем ему не соответствовал. Жизнь настигает тебя, когда ты ожидаешь меньше всего. Бьет по лицу, создавая полный беспорядок. Я качусь в ад.