Язык цветов

Петунья Эванс с грустью сидела у окна и наблюдала за тем, как горячее оранжевое солнце тяжело опускается за горизонт. Несмотря на то, что на отрывном календаре, висевшем на стене рядом с белой рамой, виднелись жирные цифры и буквы, образующие надпись: «31 октября», осень не спешила делать дни серыми и безжизненными. Солнце по-прежнему светило ярко, днем на улице было достаточно тепло, даже череда дождей еще не нагрянула на Тисовую улицу. Когда сияющий кружочек полностью скрылся за крышами домов и деревьев, перед глазами запрыгали цветные пятна: резкое исчезновение источника столь яркого света было сродни выключению лампы для настольного чтения в поздний час, после которого глаза погружаются в полную темноту, и в ней несколько секунд пляшут странные фигуры. С исчезновением единственного источника тепла в комнате похолодало, и отсутствие отопления стало более ощутимым в полумраке гостиной. Поплотнее запахнув теплую кофту, Петунья решила пойти на кухню, подальше от холодной батареи, заставляющей вздрагивать при каждом неосторожном прикосновении. Ей шел двадцать третий год, и она жила отдельно от родителей уже давно, порядка четырех лет. Все дело в ее гордыне. Но это не важно. Так она каждый раз успокаивала свои нервы. Или выпивала настойку, сиротливо притаившуюся в красивой бутылочке на столе рядом с вазочкой для конфет. Помогало одинаково плохо. Проходя через коридор до противоположной стены, она бросила взгляд под ноги и тут же сникла: к стене по правую руку была прислонена цветная коробка внушительных размеров (Петунья постоянно спотыкалась о нее в спешке), появившаяся в прихожей чуть больше трех месяцев назад. А ровно три месяца назад ее племянник, Гарри, кажется, которого девушка никогда и не видела, отпраздновал свой первый день рождения, и Петунья мучилась угрызениями совести, глядя на так и не отправленную машинку с радиоуправлением. «Да у меня и адреса-то их нет», — оправдывала себя Петунья, отводя глаза в сторону. Слишком много оправданий. Слишком много нервов. С завидным упорством она снова запахнула полы кофты, упрямо разъезжающиеся в стороны, и продолжила путь на кухню, стараясь игнорировать отголоски прошлого, не менее упрямо старающиеся вылезти на поверхность ее сознания. Присаживаясь на стул, она взглянула на чайник, на настойку, потом снова на чайник. Вздохнув, она вспомнила слова отца: «Если человек пьет днем, он в шаге от алкоголизма. Взять даже нашего соседа, Бауэрса: лужайка не ухожена, почтовый ящик скособочился, еле стоит, краска на оконных рамах облупилась. А все дело в чем? Правильно, девочки мои, он делает глоток из фляжки несколько раз за день. Он не пьяница, нет. Но что в его образе жизни хорошего?» — Я не пьяница, нет. Непонятно кого стараясь убедить, Петунья выглянула из кухонного окна на улицу: в вечерней дымке газон был совсем не ухожен, почтовый ящик с надписью «Эванс» завалился на бок. Прикрыв глаза на секундочку и снова открыв в надежде, что что-то изменится, но заранее зная, что увидит, девушка посмотрела на раму: зеленая краска, некогда украшавшая ее окна, выходящие на улицу, облупилась. Несмотря на то, что Петунья была хорошей хозяйкой, по некоторым мелочам можно было понять, что весь ее небольшой дом — одно сплошное недоразумение, приобретенное наспех абсолютно ничего не смыслящим в жизни подростком, чтобы как можно быстрее уехать от родителей. Денег, которые ей дали на обучение родители, как раз хватило на покупку дома, и Петунья, скрепя сердце, отдала все, что у нее было, за право иметь собственный, пусть и покосившийся, почтовый ящик, собственный, пусть и не ухоженный, газон и собственную, пусть и не устроенную, жизнь. И несмотря на все тяготы, девушка еще ни разу не пожалела. С тяжелым вздохом хрупкая девичья рука потянулась в сторону настойки. Умываясь, она взглянула в зеркало и в который раз внимательным взглядом темных глаз-бусинок изучила собственное отражение: слишком длинная шея, вытянутое лицо, темные волосы и длинный нос. Не имея выделяющихся прекрасных черт, она имела выделяющиеся ужасные. Или, как говорил отец, необычные. Очень скоро он перестал употреблять это слово по отношению к Петунье в любом контексте: после появления в семье волшебницы девочка больше не могла претендовать на это качество, даже ходи она на голове. Центром мироздания стала Лили и ее неожиданно открывшиеся силы, а Петунья с ее хорошими оценками и прилежным поведением ушла на второй план. Кому нужна жалкая магла, когда есть волшебница? Родители ответили на этот вопрос очень однозначно. Отвернувшись от отражения в старом, разбитом с краю зеркале, Петунья пошла в комнату и, устроившись поудобнее, начала читать книгу под названием «Цветы мира». Около полуночи тишину комнаты разорвала настойчивая трель звонка. Кто-то очень хотел, чтобы Петунья открыла дверь, и настойчивость в сочетании со временем визита откровенно напугали девушку. Взяв железную ложку для обуви в руки и перехватив ее поудобнее, она подошла к двери и резко распахнула ее. Никого не увидев, Петунья напряглась еще больше. Вытянув свою длинную шею в сторону, она старалась заметить вдалеке быстро удаляющиеся фигуры шутников, решивших потревожить ее в середине ночи, но вокруг было пусто. Разозлившись, она поплотнее запахнула края кофты и уже повернулась, чтобы зайти в дом, как увидела на пороге сверток из одеял. Не веря своим глазам, девушка рухнула на колени и развернула ленту, сдерживающую края ткани. Из вороха одеял вынырнула темная головка и белое тельце ребенка. Первым делом Петунья заметила странный шрам на лбу мальчика, а это был определенно мальчик, в виде молнии, а уже потом его необыкновенные зеленые глаза и хохолок непослушных волос. Пухлые ручки судорожно сжимали письмо, подписанное убористым почерком. Оглянувшись по сторонам, девушка убедилась, что рядом нет родителей этого ребенка, и, подхватив последнего на руки, зашла в дом. С тех пор прошло десять долгих, сложных, но счастливых лет.