use the sleeves of my sweater.

      Жизнь Геральта имела свои положительные и отрицательные стороны, но она всегда была спокойной. Обычной даже. Все эти монстры, дорога, длинные ночи в лесу… Человек мог привыкнуть ко всему, а уж ведьмак, наверное, тем более. Поэтому Геральту толком не на что было жаловаться. Работа занимала мысли, давала отключиться, а потом он просто отдыхал, восстанавливал силы и двигался дальше.       У каждого человека в поселении была своя миссия, у королев и королей были свои цели, у простых путников, которых ведьмак изредка встречал на дороге, были свои желания и мечты. Геральт часто думал об этом. Мир был одним большим муравейником, а они — муравьями, которые были заняты своими делами. И это было правильно.       Каждый проживал свою жизнь. Искал любовь, знакомился с кем-то, обретал семью рано или поздно, находил своё место в общей картинке мира. И тогда, быть может, становилось чуть понятнее, почему ведьмаков не считали людьми. Им просто не положена была такая судьба. Их ждала другая миссия, им нужно было совершенствоваться и убивать тварей, чтобы остальные «муравьишки» гибли по собственной глупости или из-за старости, а не от зубов и когтей. И это тоже было правильно.       Если ведьмаки уходили на покой, то только на вечный, как известно.       Геральт знает, что ждёт его впереди.       Но отчего-то некоторые люди, которых он встретил, заставили его поменять взгляды на жизнь и захотеть чего-то большего, только пока было неясно, плохо это или хорошо.       Первый (и единственный, как хотелось верить тогда ведьмаку) раз он вмешался в дела людей, и ничем хорошим это не закончилось. Это изначально была очень глупая идея, естественно. Имея за спиной достаточный опыт отказов людям, которые считали его туполобым наёмником, способным убивать всех без разбора за определённую плату, Геральт должен был изначально просто взять, собрать все вещи и к чёртовой матери уехать оттуда. Он же не судья и не властитель справедливости, чтобы решать личные проблемы Ренфри и Стрегобора.       Но жизнь продолжалась. Твари не исчезли, земля не разверзлась, а слухи о том, что произошло, распространялись медленно и с многочисленными изменениями, да и не то чтобы Геральта когда-либо волновало общественное мнение. Конечно, заказов стало чуть меньше, но своих клиентов ведьмак всегда находил, а потому, чуть потуже затянув пояса, отправился дальше.       Вот только Ренфри своими действиями поселила в нём огонёк сомнений, который начал медленно тлеть и пробираться всё глубже. И Геральт, великий ведьмак, сильный и умелый… ничего не мог с этим поделать. Да, они учились контролировать свой организм, свой ум, но одиночество играло свою роль, а уж поговорить с разумным существом иногда было жизненно необходимо. Геральт мысленно говорил с самим собой. И иногда с Плотвой. Всё чаще теперь он пытался разобраться в своих чувствах. В этом он был, конечно, полным олухом за неимением опыта в чём-то, предполагающем не только секс. Но слухи про то, что ведьмаки не умеют чувствовать, были лишь слухами. Просто так сложилось, что воинская жизнь совершенно не вязалась с понятием «семья». И это тоже входило в тот свод неких неписанных истин, что имели место в жизни Геральта.       Но тот поцелуй Ренфри…       Тление огонька сомнений превратилось в пожар, когда он встретил Йеннифер. Сильная, смелая, воинственная — она притягивала к себе, кажется, просто фактически, а не из-за чего-то в отдельности. Геральт мог бы поклясться, да, что Йен могла быть его родственной душой, но не была ею. Вот уж кто точно в принципе не мог иметь пару, предназначенную судьбой, так это чародеи, потому что, как известно, всегда нужно что-то отдавать взамен. Да и, тем более, она была старше Геральта на несколько десятков лет, а цветы появились не так давно. Он прекрасно это осознавал, но та его часть, которая уже поверила в невозможность описать всё рационалистически, заставила прыгнуть в омут с головой. Благо, хватило ума в последний момент просто спасти Йеннифер от джина, а не поддаваться желанию что-либо загадать. Геральту казалось, что он просто не имел права идти против Судьбы. Она, как известно, та ещё kurwa.       Только потом, некоторое время спустя, ведьмак всё-таки смог понять, что все его чувства были продиктованы желанием стать чем-то больше, чем простым монстром, обрести что-то помимо неизменных элементов жизни. Йеннифер была совершенно точно не тем человеком, кто мог бы дать что-то подобное Геральту, потому что они были слишком похожи. Теперь их дороги должны были разойтись. Только у Йен была хотя бы какая-то цель, а вот ведьмак…       Они лежат тогда вдвоём. Говорят. Геральт не привык так часто делиться с кем-то мыслями, но это было важно, потому что и ему, и Йеннифер нужно было двигаться дальше. Только неясно пока что, куда именно.       И тогда прямо у него на губе распускается цветок. Кажется, его родственная душа чрезмерно много кусает губы. — Лютики, Геральт? Как мило, ты цветёшь этим жёлтым безобразием, — говорит ему Йеннифер со смешком, не обращая внимания на хмурый взгляд. — «Расположение, симпатия, стремление понравиться». Будто твоя родственная душа — щенок какой-то. Смешно, не считаешь?       Он не считает. Он почему-то запоминает эти слова.       Пожар тогда уже, кажется, затихает. Мосты сожжены. Гореть больше нечему.       И Геральт из Ривии, отвергавший свою судьбу ранее, пришёл к пониманию, что настало время что-то предпринять. Его спокойная жизнь в одиночку осталась в безвозвратном прошлом. Многое, в общем-то, осталось в прошлом. Ведьмак не знал, к чему это приведёт.       Но сейчас он держал в руках лютик — тонкий, какой-то даже неуместный в большой тяжёлой ладони. И, тем не менее, Геральт научился доверять своему чутью. Сейчас же оно вело его вслед за этими лютиками.