Встретимся на балу-с

      Каблуки слетели с ног посла еще в церемониальной зале, оставшись лежать нетронутыми практически у самого входа. Эдогава сетовал на неудобный для бега наряд, в который ему пришлось облачиться ради бала, все время поправляя тяжелый каркас и путавшийся в ногах подол. Он бежал, попутно срывая с себя ткани платья и разрывая тесные рукава, сковывающие движения. Эдгар смотрел на возлюбленного, так же не сбавляя скорости бега. Он перемещал взгляд то на него, то возвращая его на дорогу, не в силах задать вопрос об обескураживающих действиях японца.       В след за платьем пошел кринолин, который с легкостью был разломан на десятки или даже сотни мелких осколков, которые попадали на дорогой ковер, укрывавший диковинной красоты паркет в имении Фицджеральда. Шелковая материя была самым гнусным образом разорвана и скинута с торса на тот же самый ковер. Дальше шел поворот, за которым Рампо стал высвобождаться из плена металлического каркаса. Он выкрикнул Аллану:       — Не одолжишь сюртук вновь? — и усмехнулся, повернув голову к нему.       По стал расстёгивать пуговки сюртука, а Эдогава наконец дошел до ненавистного корсета, чуть ли не вырвав ленты-завязки, запутавшиеся в узел. Они долго упрямились, но посол оказался сильнее, и вскоре он бежал в одних шоссах, перехватывая из рук писателя сюртук, который с легкостью смог быстро натянуть себе на плечи и застегнуть на первые три пуговки. Японец расслабленно выдохнул и вновь затянул побольше воздуха, увеличив скорость бега.       — Ни за что больше не надену платье! — выкрикнул он.       Мужчины прибежали к одному из запасных выходов, но он оказался закрыт. Они дергали ручки, но все было безрезультатно. Эдгар огляделся вокруг, но не нашел ничего, кроме старых канделябров, картин и… Люси! Девчонка привлекала к себе внимание, подзывая его к себе.       — Милорд, хоть бы раз вы слышали меня! — воскликнула девчонка. — Пройдемте, все выходы заперты до конца приема… Все, кроме ходов прислуги.       Монтгомери прошла немного за угол и отворила тайный ход, ведший через запутанные проходы к выходу. Аллан пропустил Рампо вперед, а сам немного замедлил из-за узости и низости этих ходов. Он шел медленнее них, но старался не отставать слишком сильно. Путь их был извилист, имел много поворотов, ярусов, но девчонка знала эти ходы с раннего детства, потому с легкостью могла ориентироваться в них и помочь старому знакомому с этой задачей.       Этот путь оказался даже короче, чем если бы они шли через парадные двери. Буквально через пару минут все трое оказались на заднем дворе, и мужчины поспешили дальше гнаться за преступником. Люси показала им направление убегавшего и выкрикнула слова удачи. Они поспешили догнать его, и влажная почва, сохранившая следы беглеца, очень помогала им в этом деле. Вдалеке показался силуэт мужчины, торопливо убегавшего от погони. Эдогава хотел ускорить ход, но принимал во внимание еще не слишком окрепшее тело По, поэтому им пришлось сохранять набранную скорость. Но писатель чувствовал себя обузой на пути у посла, поэтому старался превозмогать боль и обгонять напарника.       Когда сад имения закончился, а на смену ему пришла оживленная дорога с рядом таких же безумно дорогих, сверкавших огнями имений, детективам пришлось ускориться, потому что беглец смог поймать кэб, запряженный тремя бойкими лошадьми, которые со звонким ржанием и быстрым цокотом металлических подков поскакали в сторону центральной площади.       Повозка уже казалась достаточно далеко, когда напарники смогли выбежать на эту трассу, поэтому было необходимо думать как можно скорее. Они оглядывали все близ лежащие дома, хозяйства, их конюшни… Эдгар не знал, можно ли так поступить, но другого варианта не было: других карет по близости не было, а, чтобы догнать Огая, нужно действовать мгновенно. Он схватил Рампо за руку и кивнул в сторону ближайшего имения, где в стойле ужинали молодые жеребцы. Аллану было не по себе от мыслей о том, что им придется украсть чужих коней, но другого выхода просто не существует! По подбежал к стойлу и отвязал одного из коней, попутно успокаивая его и поглаживая по морде и загривку.       — Ты ездишь на лошадях? — спросил Эдогава, когда увидел, как Эдгар смог убедить коня открыть рот, чтобы взять в зубы удила, а также склонить голову и продеть уздечку.       — В детстве обучали. Уже лет десять не практиковался… — проговаривал Аллан-младший, проворачивая сие деяние. Он взобрался на коня. — Надеюсь, хоть что-то еще помнится мне. Давай руку!       Он протянул раскрытую ладонь послу, и тот охотно схватил ее, подтягиваясь на спину лошади. Рампо покрепче обвил тело Эдгара, прижимаясь как можно сильнее, чтобы вдруг не упасть с прыткого жеребца, а писатель ударил вожжами по спине лошади, и они пустились в путь как раз вовремя: хозяева коня увидели этот непростительный угон и поспешили остановить грабителей. Аллан выкрикнул: «мы вернем его в ближайшее время, нужно догнать преступника, » — а затем добавил: «но!» — и конь поскакал быстрее.       Конь время от времени фырчал, пытаясь набрать ход, а По ускорял его, вновь и вновь подбивая вожжами и крича звонкое «но!». Мори же был уже на главной площади, а кучером его оказалась Хигучи, ловко управлявшаяся с тройкой. Она направляла повозку в сторону причала, на котором скоро должно пройти отбытие грузового парохода, который отходит с товарами в Америку. Отставание было достаточно огромным, но управление единственным конем было легче и быстрее, чем целой каретой, потому меньше чем на полпути к причалу детективы смогли приблизиться к кэбу Огая. Брюнет высунулся из окна наполовину, поворачиваясь торсом в сторону мужчин. На лице его была мягкая самодовольная улыбка, а в руках держал он револьвер — тот самый, с помощью которого он расправился с не одним десятком прекрасных девушек и молодых человек.       — Напрасно вы затеяли эту игру, Рампо-сан! — кричал мужчина, не стараясь прицелиться, а лишь вертя оружием в руке. — Я же говорил: хотя бы хороший план можно продумать только на здравую голову, оттого вы вынуждены будете сейчас распрощаться с жизнями. — он рассмеялся, прикрыв глаза. — Но я весьма милосерден к таким хорошим противникам, как вы, так что позволю вам попрощаться друг с другом. Можете в последний раз сказать, как любите друг друга, господа, я подожду!       — Мы оставим эту честь вам, перед тем, как вас лишат головы на гильотине! — выкрикнул Эдгар, еще раз ударив вожжами по спине коня.       Конь стал приближаться к повозке, но Мори сделал первый выстрел: он попал в плечо Аллана, но пуля лишь разорвала ткань рубашки и сделала небольшую царапину, из которой начала сочиться алая кровь. Эдогавы пуля не коснулась, потому что он смотрел через правое плечо писателя, но страх за жизнь По обуздал и его. Несмотря на боль в плече, Эдгар вновь вскинул руки с вожжами и ударил ими по спине коня, но ходу он не ускорил.       Огай сделал еще один выстрел, но он пришелся на ствол дерева, тогда мужчина цыкнул и вернулся внутрь кареты, чтобы перезарядить его. Он открыл магазин и смазал их жиром, хранящимся в специальной склянке, прикрепленной к кобуре, а затем засыпал порох, после чего наконец вставил пулю. Он проделал это еще три раза и закрыл его до щелчка, провернув круглое хранилище для снарядов. Мори поджег фитиль и вновь направил оружие на детективов, но новый выстрел вновь не достиг цели. Мощеная дорога была ухабистой, одни камни выступали вверх, а другие проседали в почве, отчего карета то подскакивала, то кренилась в сторону. Преступник не мог нормально прицелиться, потому он оставил пустые попытки подстрелить нагоняющих и сохранил пули на дальнейший путь.       Карета приближалась к пристани, и стало видно пароход за длинной полосой торговой улицы и повозками с бочонками спермацета, китового жира, уса и рыбы. Ичиё остановила карету, спрыгивая с места кучера и дожидаясь босса, который отворил дверь и вместе с Элис на руках вышел, не закрывая кэб. Он поставил девочку на землю, и они втроем побежали до пристани. Коллеги пробивались через людей, расталкивая всех и угрожая револьвером.       Когда мужчины только спрыгивали с лошади, привязывая ее к колонне, убийцы были уже на самой пристани и взбирались на корабль. Боцман выкрикнул приевшиеся всем матросам команды: «отдать швартовы! Поднять паруса!» — а один из матросов трижды ударил колокол, когда на судно еще взбирались последние члены экипажа, ведя за собой бочки с товаром. Матрос поднял трап, и его напарники подняли якорь на судно. Корабль дважды издал истошный гудок, после чего пароход отправился в свой путь.       Эдогава и Эдгар прибежали в самый последний момент: они лишь на пару секунд опоздали до поднятия трапа. Мужчины смотрели на то, как Огай обхаживает корабль, сомкнув руки за спиной. На лице его была мерная самодовольная улыбка, пока он разговаривал с боцманом о дальнейшем путешествии. Мори прикрыл глаза, после чего покосился в сторону детективов, насмехаясь над их беспомощностью.       — Еще можно что-то сделать! Мы можем… шлюпка! — оглядываясь вокруг, размышлял Аллан. Он хотел было подорваться к одному из пришвартованных весельных шлюпок, но его схватил за руку японец.       — Эдгар-кун, мысли здраво! — недовольно воскликнул посол. — Даже если мы догоним их, — что маловероятно, потому что на их стороне двигательная тяга, а на нашей лишь ручная, — экипаж явно подкуплен средствами Мори-сана, потому что это торговое судно, и никого, кроме матросов, на нем быть не должно. Они бы просто взяли нас в плен или выбросили за борт в открытом океане.       — Ты прав… — не желая сдаваться, отвечал По. — Но не можем же мы отпустить их так просто! Столько убитых! Столько жертв и оплакивающих их родственников! Милорд Мори должен понести соответствующее наказание!       — Сейчас нам остается лишь ждать, пойми. Любое действие, принятое под эмоциями, может лишь завести нас еще в больший тупик. Надо все обдумать, и лишь потом принимать хоть самое мельчайшее действие! — стоял на своем Эдогава, не отпуская руки Аллана. — Нам нужно вернуться в имение, пошли.

***

      По пути до имения графа Фицджеральда детективы вернули жеребца обратно хозяевам, разъяснив сложившуюся ситуацию. Нехотя, но они все же согласились даровать им свое прощение, и мужчины пошли далее пешком. В саду им вновь пришлось пробираться через грязь и плотно прилегавшие друг к другу деревья, отчего их костюмы были в совсем непригодном состоянии: местами были пятна грязи, пыли, частично небольшие куски ткани были и вовсе порваны. Ботинки были чуть ли не по щиколотку в грязи, и на них не осталось и следа от первозданной красоты и блеска.       Охранники нехотя, но пропустили мужчин внутрь, ведь их облик не внушал им доверия, но после того, как Эдогава начал угрожать им на японском, а По объяснил, что он — сын судьи Аллана По, а человек рядом с ним — посол из Японии, их все же пропустили в имение. Все оставшиеся люди были в полнейшем недоразумении от их внешнего вида: Аллан по-прежнему не хотел обращать внимания на своего сына, Корнелия с криком ужаса подбежала к чаду, едва заприметив у него на плече кровь, Фицджеральд лишь на пару секунд озаботился здоровьем и целостностью детективов, а потом перешел прямо к сути дела. Аллан-младший разъяснил, что же произошло с Мори Огаем, после чего ожидал вердикта милорда Фрэнсиса. Рампо на протяжении всего пути держал писателя за руку и не отпускал ее даже сейчас, ведь знал, что ему особенно нужна поддержка.       — Тогда… — посмотрев в пол, задумался граф. — Нам необходимо отправить письмо в посольство Америки, чтобы они незамедлительно схватили Милорда Мори и Хигучи по их прибытии. Со следующим же торговым кораблем их вернут обратно, и мы сможем провести смертную казнь! — воодушевленно проговорил Фицджеральд, точно повествовал он о чем-то обыденном и незаурядном.       — Но почему вы не удосужились поймать его за ту неделю до бала?! — недовольно воскликнул Эдогава, не отпуская руки любимого. — У вас было целых пять дней, чтобы найти его, но вы спокойно готовились к торжеству по случаю, которого даже не произошло! — Эдгар нехотя перевел его слова графу, на что тот нахмурился и облокотился о трость, прикрыв глаза.       — Наши стражи порядка занимались его поисками все это время, милорд Рампо! — его голос был груб и сух. Такого тона от Фрэнсиса никто из знати не слышал за все время. — Они обшарили все: три его имения, предполагаемую квартиру в городе, место расположения компании, предположительные места укрытия, где он мог бы переждать эту бурю. Но его не было нигде, сэр. — По снова перевел слова говорящего, на что Эдогава недовольно цыкнул.       — Это те самые «стражи порядка», что искали преступника полгода, хоть я и вычислил его меньше, чем за две минуты? — он довольно громко хмыкнул, показывая свою издевку над этими «мыслителями». — Тогда мне понятно, почему все так вышло. Во сколько отбывает наш пароход?       — В шесть утра, милорд. — поклонившись, ответил Фицджеральд.       — Благодарю, Фицджеральд-сан. Эдгар-кун, пошли. Я переночую у тебя. Не хочу задерживаться здесь.       — Р-Рампо-кун, ты уверен?       — А в чем мне сомневаться, Эдгар-кун? Я не желаю здесь оставаться ни минуты боле. — стоял на своем посол, и писатель пошел за ним.       — Эдгар! — послышался недовольное восклицание Аллана. — Ты променяешь свою семью и тех, с кем вырос, на этого… не имею права называть его мужчиной… На этого японца?       — От-тец… — вздрогнул писатель от грубого голоса судьи. — Я… — он посмотрел на Эдогаву и тяжело вздохнул. — Да. Сейчас я выбираю того, кого люблю. Через несколько часов Рампо отбудет в Японию, и неизвестно, через какой промежуток времени мы сможем увидеться вновь. Почти две недели я… не имел и малейшей возможности проявить свои чувства к тому, кого по истине люблю. Так что сегодня ни твой статус, ни угрозы, ни что или кто-либо еще не остановит меня.       По-младший взял Эдогаву покрепче за руку, и они поспешили удалиться обратно в имение к Эдгару. Весь дальнейший вечер и ночь они просидели в кабинете Аллана-младшего и обсуждали последующий план действий: что будет происходить до казни Мори, возможность переехать куда-нибудь, когда волна волнений в обеих странах уляжется окончательно… Но пока это были лишь желанные мечты, которые оба охотно хотят превратить в планы.       Рампо переоделся в ночную рубаху и уселся на кровати писателя, скрестив ноги в позе лотоса. Он безумно смущал писателя своим раскрепощенным поведением, но посол чувствовал себя как дома, абсолютно забыв о скромности и манерах. Эдогава сидел с ним на кровати, слушая его переводы, рассказы и детективы и часто притягивая в затяжные медленные поцелуи, аккуратно, но чувственно сминая его губы. Ему не мешали и не стыдили даже редкие стуки Вирджинии, которая пару раз забывала об их уединении и заходила тогда, когда ее граф был занят возлюбленным. Женщина смущалась, бурно краснея и извиняясь за беспокойство. Она закрывала дверь и, прикрывая лицо рукой, уходила прочь.       В пять утра они уже ехали в карете на пути к парому. Там они еще с четверть часа ожидали остальных послов, которые приехали вместе с графом Фицджеральдом. Милорд Фрэнсис решил не затягивать прощание и лишь передал подарки послам на судно, провожая их в счастливое плавание. Эдгар в последний раз обнял Рампо, прижимая покрепче к себе и не желая отпускать от себя никуда. Эдогава, на удивление, поддерживал его чувства, почувствовав на щеках легкий румянец, а в сердце — непонятную, неприятную, тянущую боль, начавшуюся лишь тогда, когда Аллан обнял его и притянул к себе. Он в последний раз сказал, как любит его, и получил ответное признание в чувствах. Последний поцелуй. Последний взгляд со стороны По, оббегающий теперь такие родные черты лица… Эдгар протянул любимому деревце миндаля, которое бережно держала в руках Вирджиния все время их прощания, и в последний раз поцеловал в щеку. Эдогава усмехнулся с него и подарка.       — И что же значит это?.. — вопрошал посол.       — Миндаль. Обещание. — шептал писатель. — Обещаю тебе. — Рампо засмеялся, стукнув Аллана в плечо.       — Ты все такой же дурак, Эдгар-кун.       Послышался крик боцмана об отдаче швартовы, и Эдогава поспешил зайти на судно, пока не подняли трап. Он забежал по деревянным ступенькам, чуть не споткнувшись и не стукнувшись с Фукудзавой, ожидавшим его у входа на корабль. Пароход отбыл от причала, и Рампо повернулся к городу, чтобы в последний раз взглянуть в лицо любимого детектива.