Встретимся на балу-с

      Эдогава лежал на постели, раскинув руки в стороны и смотря на высокий потолок, где в огромный тяжеленный ком собрались мысли посла, не дававшие ему пошевелиться и давящие на него все сильнее и сильнее. Рампо тяжело дышал, сжимая в складки одеяло и расправляя его вновь. Изредка лицо его хмурилось, покрываясь легким румянцем, а руки сжимали одеяло вместе с периной, сминая его в небольшой ком перьев, а затем разглаживая обратно.       — Неправда. Глупый. Дурак. Я думал… Думал… Он обманул меня! Он… Обманул меня?.. — Эдогава широко раскрыл глаза из-за удивления, сам не веря своим мыслям. Кто-то в этом мире смог обмануть его — Великого детектива?! — Нет, он не мог. Я же знал, что он влюблен в меня. Нет, но, получается… Я сам обманывал себя? Нет! В чем? В чем я мог себя обманывать? То сперва Фукудзава-сан… Изменился… То теперь По-кун… Стараюсь быть ближе… Слежу за его здоровьем… Да мне просто нужен достойный соперник! Я не хочу, чтобы он умер, потому что он единственный человек, который… который понимает меня, черт возьми! Это не любовь, неправда! Я бы сразу понял о своих чувствах. Да и какое мне дело до того, что я чувствую? Чувства не долговечны, скоро все пройдет. Хотя… И проходить нечему! Нет чувств, не влюблен я в По-куна, нет!       Рампо пригнул колени к груди и спрыгнул с кровати на пол, сильно топнув. Он вновь зажмурил глаза и все же начал расстегивать пуговки на ночной рубахе. Одна за другой: неторопливо, четко, задумчиво и осторожно. Посол услышал, как гувернантка вновь зашла к графу, но стены слишком толсты, чтобы разобрать их диалог, а любопытство Эдогавы разыгралось. Наверняка, женщина просто принесла графу завтрак в постель, чтобы крайний раз не беспокоить его и дать отдохнуть, но в мыслях мужчина отчетливо видел, как женщина гладила писателя по голове, прижимая щекой к своей груди, и говорила, что страшного в произошедшем ничего нет. Он ясно видел красное, опухшее лицо Эдгара, лежащего на спине и пытавшегося заглушить сразу двойную боль в груди. Эдогава абсолютно уверен, что ранимая душа Аллана сейчас пытается найти помощи, поддержки, пытается избавиться от лишних чувств, выплеснув их со слезами на подушку.       Посол не мог собраться с мыслями и воспрянуть духом, чтобы выйти из комнаты, но сумбурный поток волнений прервал стук в дверь. Он проговорил: «Вирджиния-сан?» — и из-за двери послышался женский голос. Рампо прошел к двери и отворил ее, а за порогом стояла гувернантка, тепло улыбавшаяся и держащая в руках поднос с завтраком.       — Мистер По отказался от завтрака в постели и захотел провести прием пищи с вами, Рампо-сан. Конечно, я пыталась его уговорить провести день, не утруждаясь, — старушка рассмеялась, — но вы уже, наверное, поняли, что милорд весьма упрям.       — А? Д-Да, — посол улыбнулся, начав кивать головой, — сейчас подойду. Передайте По-куну, что… Знаете, я сам ему скажу.       Эдогава заправил жилетку в брюки и вышел с Вирджинией в коридор, где, пошатываясь, уже шел до кухни граф. Он держался за стену, дрожащей рукой перемещая ладонь по гладкой поверхности обоев, а другой рукой сжимая рубашку в области ранения. Он услышал недовольный звонкий выкрик «По-кун!» и вздрогнул, чуть не потеряв равновесие и не упав, потому что рука соскользнула со своей устоявшейся траектории по обоям. Эдгар медленно поворачивался в сторону, но не успел, ведь его подхватили за плечо, отчего идти стало удобнее и легче. Колючие и мягкие одновременно, волосы японца щекотали писателя в шею, отчего по спине пробежали мурашки.       — Мог бы подождать меня, дурак! — недовольно фыркнул посол. — А если бы упал? Не умеешь ты думать наперед, По-кун! — он опустил голову и стал шептать. — Упал бы и не смог встать. А ты тяжелый — я бы не смог поднять тебя.       — И-Извини, Рампо-кун… — шептал Аллан, стараясь не смотреть на японца. Щеки его вновь краснели, а сердце начинало бешено колотиться.       Усадив Эдгара за стол, Эдогава сел напротив него и скрестил руки на груди, став смотреть на коллегу. Аллан же не знал, что ему делать, о чем говорить, как вести себя спокойно после случившегося, потому просто опустил взгляд к столу, начав рассматривать засечки на дереве и его волокна. Вирджиния же быстро принесла завтрак, разлила чай по кружкам и подала каждому по тарелочке и ножичку с маслом. Женщина пожелала приятного аппетита и убежала дальше руководить домом. Завтрак проходил медленно. Казалось, минуты решили растянуть этот миг в стократ больше, чем он был на самом деле. Всепоглощающую тишину прерывал лишь редкий звон столовых приборов и стук небольших каблучков Вирджинии по паркету. Никто не хотел мешать этой удушающей идиллии, потому трапеза проходила без единой попытки завязать разговор. Даже непоседливый Рампо смиренно сидел на месте и смотрел на эклер с клубничным кремом и взбитыми сливками в отдельной тарелке, не чувствуя желания притронуться к нему.       Когда с завтраком было покончено, Эдогава предложил Вирджинии и По пройти в залу. Японец помог знакомому присесть на диван и облокотиться на спинку, а сам сел рядом. Вирджиния пристроилась в одном из кресел, стоявших неподалеку и стала ждать чьих-нибудь слов. Посол сжал ладони в кулаки и положил себе на колени, устремляя взгляд к полу, Эдгар старался не отрывать глаз от него: ему казалось, что это просто жизненно необходимо, он возненавидит себя, если снова робость возьмет над ним верх, и он не сможет в последний раз насладиться красотой этого мужчины.       — По-кун, Вирджиния-сан, — начал Рампо, подняв взгляд и вновь зажмурив глаза, — вы знаете, что скоро будет бал-маскарад у Фицджеральда-сана, и он станет последним в моем путешествии в Европу. Также на нем нам придется подобраться как можно ближе к Мори-сану, чтобы схватить и арестовать… Получается, что план, который мы разработали с По-куном, в силе, но… без По-куна. А я до сих пор не имею и малейшего понятия о том, как держаться девушке на балу, как танцевать… ко-тиль-он? польку и прочие танцы, необходимые для предстоящего вечера. По-кун сейчас с трудом даже ходит, так что… Я не знаю, с кем мне обучаться.       — Я… Я все еще могу обучать тебя, Рампо-кун. — подал голос писатель, обращая на себя внимание Эдогавы. Брюнет повернул голову к нему и недовольно нахмурился. — Прошу, мне не сложно. Рана не серьезная. К вечеру я уже смогу ходить, как и обычно.       — Вечером посмотрим на твое состояние, По-кун. — японец закинул одну ногу на другую, скрестив руки на груди. — Если все будет так же, я буду репетировать с поваром!       — Не думаю, что у вас это выйдет, Рампо-сан, — захохотала Вирджиния, прикрыв рот ладонью. — Рой уходит после ужина домой к семье, и попросить его задержаться абсолютно невозможно.       — Тогда… Лакей? Он ведь ночует в конюшне, не так ли? — приложив палец к подбородку, посмотрел на гувернантку мужчина.       — Джимми не образован, милорд, — тепло улыбнулась женщина. — Он не умеет танцевать.       — Хм… — призадумался посол. — Полагаю, тогда придется ограничиться вальсом, ко-тиль-оно-о-ом… и тем, ну… Хотя, вроде, остальные танцы мы с По-куном пропустили…       — Я… Со мной все будет прекрасно уже через пару часов, правда! — не сдавался писатель. — Я смогу танцевать с тобой, Рампо-кун. Мы… — он схватился за место ранения и начал шипеть, после чего снова болезненно улыбнулся и продолжил речь более тихо. — Мы отрепетируем за оставшееся время все танцы, необходимые для бала! И котильон, и мазурку, и польку, и кадриль, и все остальное!       — Хоть раз замечу, что ты корчишься от боли, и ты сразу забудешь обо всех уроках танцев, понял?! — пригрозил пальцем Эдогава, наклоняясь торсом ближе к писателю и хмурясь еще сильнее.       Вирджиния сидела, мягко улыбаясь и прикрыв глаза. Она тихо хихикала, прикрывая губы рукой и смотря на небольшие перипетии между графом и послом. Женщина звонко засмеялась после последней фразы Рампо и все же привлекла к себе их внимание: «Ах, Милорд Рампо, где же вы были двадцать лет назад? Мой дорогой Эдгар никогда в жизни с таким упрямством не желал учиться ни одному танцу!»       — В-Вирджиния! — воскликнул Аллан-младший, почувствовав на щеках легкий румянец. — Ты утрируешь ситуацию!

***

      К концу этого длинного, мучительно тянувшегося дня Эдгару все же и впрямь стало гораздо лучше: он мог без особых усилий передвигаться по имению, но назвать это непринужденной прогулкой нельзя было, ведь он все еще хромал на правый бок. Эдогава весь день просидел в комнате европейца, прося его читать ему собственноручно написанные рассказы, чтобы быть уверенным в том, что переводчик не нарушает постельный режим. Изредка к ним заходила, предварительно стуча в дверь, Вирджиния, предлагая перекусить: то какие-нибудь фрукты, то выпечку, оставшуюся с завтрака, — и Рампо никогда не отказывался, чего не сказать об Аллане. Аппетита у него абсолютно не было. Писатель сидел на кровати, изредка прося стакан воды и почесывая шерсть енота, который мирно посапывал у него на коленях.       В тот вечер мужчины разучивали полонез, и время прошло незаметно! Никто не заметил, как первые пять минут прослушивания мелодии перешли в четыре с половиной часа тренировок, но уже по окончании вечера Эдогава знал танец наизусть и держался на каблуках не хуже европейской светской львицы. Этот танец ему понравился тем, что все движения были плавными, легкими, а сам темп был медленным и тянущимся — самое то для того, чтобы слишком не напрягать еще слабое тело По.       Следующий же день был наполнен уроками норм поведения и этикета на балах, которыми должна владеть каждая юная леди! Рампо познал все тяготы повседневной и светской жизни прекрасных дам: как правильно делать реверанс, какую руку подавать, когда тебя приглашают на танец, какую улыбку можно показать мужчине, как вернее всего держать веер и что им абсолютно точно нельзя делать на балу… Правил и исключений было немереное множество, но посол смог справиться с их запоминанием. Конечно, далось ему это не с первого раза, но буквально после третьего приглашения Эдгаром на танец Эдогава смог исполнить прекраснейший реверанс. Каблуки размеренно цокали по паркету в такт музыке, а самодовольная ухмылка не сползала с лица японца, пока его кружили в неповторимом домашнем танце-импровизации. Это была не мазурка, не вальс, а какой-то котильон с собственными движениями… Конечно, правил насчет исполнения этого танца нет, но их танец история еще не видывала. В конце незабываемого дня этот танец был вознаграждением для них обоих.       Дальнейшие четыре дня до бала проходили размеренно и по-семейному тепло: Вирджиния, Аллан-младший и Рампо целые дни проводили в зале, разучивая танцы и разнообразные грациозные движения. Старушка вязала свитер для енота на приближающуюся зиму, но примерять заготовку Карл не был намерен, потому каждый раз убегал в спальню хозяина, забираясь на самый верх высокого шкафа. К вечерам, когда финальный танец с абсолютно всеми, идеально выученными движениями подходил к концу, гувернантка приносила всем чаю, эклеров или пирожных, пастилы и множество других вкусностей. Они обсуждали обычаи своих стран, смеялись с некоторых особенно странных тонкостей, а писатель и посол обожали соревноваться в игры для ума: шахматы, нарды, покер на фишки из «го».       Эдогава научил По играть в японскую игру «го», показал ему судоку. В первую игру четыре или пять партий выигрывал Рампо, но уже потом, наловчившись, Эдгар смог впервые обыграть Эдогаву, когда тот стал упускать из внимания все детали, обосновывая это тем, что «По-кун все равно никогда не сможет понять, как играть в го». Но подсчет захваченных территорий после игры все же показал, что послу нужно быть начеку, когда дело касается Аллана-младшего! Он недовольно надул губы и покраснел, скрестив руки на груди. Рампо сказал, что поддавался ему, но ни Эдгар, ни Вирджиния, ни даже Карл не поверили ему.       В последний день их совместного проживания кутюрье Митчелл приехала с уже готовым нарядом для посла. Девушка выглядела непривычно взволнованной, энергичной, взбудораженной. Ей не терпелось посмотреть, как наряд будет смотреться на худых, тонких плечах Эдогавы, как корсет будет облегать его по-женски тонкую талию… Маргарет бодро поздоровалась со всеми и, кое-как дождавшись приглашения, проследовала в спальню посла, чтобы помочь ему с надеванием корсета. Она затянула его так, что Рампо делал вдохи лишь тогда, когда воздуха в легких оставалось на грани, а лицо его из привычного смуглого стало бледнее обычного.       За ненавистным корсетом шли шоссы: обтягивающие мужские колготы сильно облегали ноги посла, но не сковывали движения… Во всяком случае, они понравились Эдогаве больше, чем корсет. Следом шел металлический каркас, слой шелковой ткани-подкладки. Сверху этой конструкции — почти что невесомый кринолин из китового уса, а после него, наконец, надели и платье.       Небольшой вырез на спине, чуть доходивший до лопаток, был просто вульгарен по моде современности, но на его грациозном торсе, подпоясанном корсетом, он казался чем-то волшебным, утонченным и экстравагантным в самом лучшем смысле этого слова. Декольте было выше, чем обычно было принято у девушек в обществе, ведь его заменял вырез на спине. Рукава, по длине которых были прошиты крохотные бантики цвета слоновой кости, доходили до середины руки, а дальше шла свободная плиссированная часть, которая переходила в белоснежные длинные шелковые перчатки, достававшие до самых локтей. На оборках декольте был обворожительный, искусный сутаж, придававший блеска всему наряду. На верхней части платья также были пришиты миниатюрные бантики, сверкавшие настоящим жемчугом в свете канделябров. Пола платья была с редкой плиссировкой — лишь три большие складочки, добавлявшие размашистости платью и без каркаса с кринолином. По бокам крепились отдельные метры ткани, отличавшиеся от основной буквально на пару тонов, но это различие добавляло блеска, изящности. На ногах у посла оказались белоснежные туфли с легким пушком на носочках, обыгрывающим шерсть полярной лисы, роль которой сегодня вечером играл Рампо.       Митчелл напудрила лицо и грудь Эдогавы, чтобы его кожа хоть немного могла сравниться в белизне с кожей девушек из высшего света Европы. Она закрепила невысокий парик с белоснежными локонами, ниспадавшими на плечи японцу, и ажурными вшитыми бантами на прическе Рампо парочкой невидимок и отошла назад, открывая дверь, чтобы показать свое творение Эдгару и Вирджинии, которые уже почти два часа сидели в зале, ожидая конца приготовлений. Они вышли вдвоем: Маргарет придерживала Эдогаву за руку, чтобы тот привык ходить с этой конструкцией до начала бала.       — Это… — на выдохе начала девушка, вытирая слезинку в углу глаза, — действительно мое лучшее творение. Я приму абсолютно любую критику, но понимаю, что милорд Рампо в этом просто бесподобен! — она приложила руку в белоснежной перчатке ко лбу и запрокинула голову назад.       — Н-Ну чего ты молчишь, По-к-кун?! — недовольно воскликнул японец, надув губы и слегка покраснев. — Мне же интересно, как я выгляжу!       — П-Просто великолепно, Рампо-кун. — Эдгар приложил ладонь ко рту, стараясь скрыть свое истинное восхищение перед новым обличьем знакомого. Но щеки все равно выдавали с головой чувства писателя. — И в… в жизни бы не подумал, что тебе… так пошло бы платье…       — Милорд Рампо, вы правда просто обворожительны! — сложив руки в замок и поднеся их к груди, воскликнула Вирджиния, тепло улыбнувшись.       — Но я все еще не понимаю, для чего это нужно, если уже известно имя убийцы. Почему бы просто не схватить его во время или после бала? — приложив указательный палец к губе и смотря на свое творение, вопрошала Маргарет. Аллан перевел ее слова послу.       — Чтобы не напугать людей и чтобы Мори-сан не сбежал. Люди поднимут неимоверную панику, если узнают, что с ними на балу был серийный убийца, а о Фицджеральде-сане пойдут многочисленные слухи, которые испортят его репутацию. Мы же не хотим опозорить того, кто предоставил нам путешествие и кров в этой замечательной части света. — По снова перевел ответ.       — Н-Ну, да… В этом правда есть смысл, милорд Рампо. Ну, во всяком случае, бал уже через полтора часа, а вам нужно приехать заранее, так что давайте! Я подвезу вас! — девушка хлопнула в ладоши и направилась к выходу. — Я все равно уже готова к балу. Моя маска лежит в карете, а поправить макияж я смогу и на ходу. Пойдемте же! — Эдгар перевел ее слова Эдогаве, на что от посла последовал незамедлительный ответ.       — Я немного задержусь… Идите к карете — подождите меня там. Я… скоро подойду. Буквально пять минут.       — А?.. Ну, да, конечно, хорошо. Ваша маска, кстати, тоже в карете, так что там же ее и примерим. — проговорила девушка и повернулась к выходу. Вирджиния пошла проводить Маргарет и поговорить с ней о предстоящем вечере.       Посол и писатель остались наедине, окруженные тишиной и умиротворением. Рампо непривычно для Аллана замялся, начав запинаться, краснеть и мямлить. Он перебирал пальцы, смотря в пол, не решаясь начать разговор. По был абсолютно обескуражен таким необычным поведением все время уверенного в каждом своем действии и слове японца, потому решил начать разговор первым:       — Рампо-кун, ты… ты что-то хотел сказать? — почему-то его щеки предательски заалели, покрывшись густым румянцем и чуть ли не багровыми пятнами.       — Да… — он тяжело выдохнул, вновь разрешив себе слегка покраснеть. — Это последний раз, когда мы видимся. И я хочу сказать, что ты… ты… идиот, По-кун. Ты сбил меня с толку. Ты… запутал меня! — посол ткнул ему в грудь пальцем. — И это просто выводит меня из себя! Никто и никогда не мог допустить такого, чтобы я… я начал что-то чувствовать к ним… Я не знаю, что это, но… Но я хочу… Хочу узнать! Потому! — он ставил ударение чуть ли не на каждом отдельном слове.       Эдогава схватил Эдгара за лацкан пиджака, притягивая вниз. Когда Аллан наклонился достаточно низко, японец переместил ладони ему на лицо, вовлекая в поцелуй. Руки в перчатках медленно перемещались по волосам к затылку, а затем и вовсе обвили шею По, когда тот ответил на действия возлюбленного и притянул к себе за талию. Это мгновение, казалось, длилось вечность, но это была самая приятная и… весьма желанная с обеих сторон вечность, которую хотелось бы растянуть подольше. Рампо перебирал волосы мужчины, которые тот не удосужился заплести в хвост, а Эдгар оглаживал спину любимого, не веря, что это не сон.       Посол первым оборвал поцелуй, аккуратно отстранившись и слегка открыв глаза, чтобы посмотреть на писателя. Он недовольно цыкнул и зажмурил взгляд вновь, обращая его к полу и краснея. Аллан поддерживал его чувства, также покраснев до багровых пятен на шее и таких же красных кончиков ушей, спрятанных за каштановыми вьющимися волосами.       — Тц… — вырвалось из уст посла. — Как я и думал. — он поднял смущенный взгляд на По и посмотрел ему в глаза еще раз.       Убрав руки с его шеи, Эдогава отошел назад, поправляя оборки платья и оглядывая его подол. Не сказав ни слова, посол слегка поднял платье, схватив его подол в руки, и направился к выходу, стараясь поторопиться, потому что, наверняка, его уже заждалась мисс Митчелл.       Но девушка разговаривала с Вирджинией и была поглощена беседой настолько, что не заметила того жалкого прошедшего времени, что ушло на разговор между мужчинами. Но она заприметила Рампо, и гувернантке пришлось закончить разговор о платье госпожи Беккет, которое она надевала на позапрошлый прием в доме Аллана-старшего. Маргарет пригласила посла к себе в карету и сама села следом, попрощавшись со старыми знакомыми.       — Чуть не забыла, Эдгар! — воскликнула она, когда дверь уже была закрыта. Девушка высунула голову из окна, задернутого бархатной темно-синей тканью, и обратила на себя внимание писателя. — Я оставила чемодан в спальне милорда Рампо. Времени уже нет, чтобы забрать его, так что верни его, пожалуйста, завтра. У меня еще огромная очередь заказов, которые я подвинула ради этого бала-маскарада.       — Да, конечно, мисс Митчелл. — граф поклонился, прикрыв глаза. — Счастливой поездки. — он прикрикнул еще громче, уже на японском. — До свидания, Рампо-кун. Я… Я тоже люблю тебя!       — Я… тоже. Тоже… люблю. Дурак. — шептал японец так тихо, что никто, кроме Маргарет, не смог услышать его, но девушка не поняла ни его, ни старого знакомого.       Карета тронулась, и Митчелл и Рампо отправились на бал. Аллан-младший сомкнул руки в замке за спиной и стал смотреть им вслед, почувствовав на щеках легкий румянец.