Встретимся на балу-с

      Операция шла, казалось, мучительно долго. Родители графа, гувернантка, посол — и даже питомец! — ожидали исхода этого невыносимого напряжения. Миссис По побледнела с головы до пят, ее кожа стала белоснежной, словно снег; заботливый супруг осторожно обмахивал ее веером, а Вирджиния смачивала тряпочку, которая лежала у женщины на лбу, теплой водой. Эдогава так и не смог оторваться от вида за окном: последние листья небрежно опадали с клена, также лысели кроны дубов, а сухая трава медленно желтела и склоняла свое тело к земле, повинуясь течению времени. Зеленая радужка то и дело перебегала с лона природы на дупло дерева, в котором готовилась к спячке молодая семья белок. Такие суетливые, бодрые, яркие и полные энергии… Ему даже, казалось, хотелось заполучить их радостный настрой.       Ёсано склонилась над телом жертвы, раскрыв занавески как можно сильнее, чтобы лучи закатного солнца освещали необходимое место. Бледная — как самый настоящий мрамор — кожа писателя, казалось, отливала бронзой в лучах золотого солнца, а по груди стекала бордовая кровь, придавая зловещей ауре, царившей в кабинете, еще большее напряжение. Лекарь трепетно передвигала руками, а за ее движениями следил Куникида, изредка протирая лоб от капелек пота. Акико взяла два пинцета в каждую руку: левым она отодвигала стенки плоти, а вторым доставала из тела патрон. Руки заметно дрожали. Девушка сжала зубы до скрежета, стараясь не колыхаться, но предательская дрожь усложняла и без того ответственную задачу, подвигнутую на ее плечи.       Когда пуля уже лежала на столе рядом со скальпелями и пинцетами, Ёсано смочила комок бинта в спирте, взяла его скальпелем и начала протирать место ранения. Она нетерпеливо отложила предметы в сторону и схватила иголку и моток ниток. Резко просунув нить в ушко, Акико принялась аккуратно зашивать рану, но ее прервала внезапная тряска. То не было землетрясением или волнением — Эдгар начал пробуждаться от обморока, чувствуя сильную боль и жжение в груди. Послышался первый глухой полустон. Глаза девушки расширились от страха, и она положила руку в перчатке ему на грудь, чтобы хоть немного обездвижить Аллана. Доппо смотрел на происходящее и хотел помочь, но пока от девушки не последовало приказа, действовать он не имел права.       По сжал зубы до скрежета, а на лице появилась ужасная гримаса боли. Еще один глухой — но на этот раз более громкий и болезненный — полустон вырвался из его уст. Эдгар начал ерзать на своем месте, пытаясь вырваться из плена боли и немощи.       — Куникида! — выкрикнула лекарь, не отрывая взгляда от ранения и стараясь зашить его даже при сложившейся ситуации.       Мужчина подошел к коллеге с другой стороны стола и схватил раненого за левую руку и торс со стороны шва. Ёсано переместила локоть на правое плечо мужчины, крепкой хваткой вдавливая его в стол в области ключицы. Она шила по живой плоти, пока пациент был в сознании, стараясь завершить свои мучения как можно скорее, но постоянные неосознанные движения писателя бесконечно мешали ей, отчего, казалось, операция длится вечность. Когда граф окончательно очнулся, он закричал в полный голос, так, что его было слышно в соседней комнате, где его ожидали родные и близкие. Услышав душераздирающий крик, Миссис По побелела еще сильнее — хотя казалось, что это просто невозможно! — Вирджиния чуть не уронила горячую мокрую тряпочку на Карла, почивавшего на ее коленях, а Эдогава резко повернулся в пол оборота в сторону коридора. Крики прекращались на долю секунды — лишь тогда, когда Аллану требовалось набрать воздуха в легкие, а страх среди остальных возрастал в стократ с каждой секундой.       — По-сан, прошу, пожалуйста! — выкрикнула Акико, дрожащей рукой закрывая рану.       Эдгар понимал, что мешает работе лекаря, но совладать с собственным телом он практически не мог. Взяв себя в руки, он сжал зубы до скрежета, руками вцепившись в деревянные края стола. Изредка приглушенные стоны все же вырывались из его уст, но они были не такими сильными и устрашающими, как многие предыдущие, потому Ёсано могла хоть как-то продолжать работу. Тело писателя дрожало, от прилагаемых усилий по груди и шее начал скатываться крупными каплями пот, а кожа начала приобретать привычный розоватый оттенок.       Миссис По не смогла перенести такого напряжения и упала в обморок, отчего Аллан стал обмахивать ее веером еще сильнее и настырнее, а Вирджиния поспешила на кухню за холодной водой. Карл испуганно запищал и перебрался на плечо Рампо, который тоже не смог отстранено стоять у окна: он не находил себе места и пытался найти хоть что-то, на чем можно было бы зациклить свое внимание, но ничего его сейчас не интересовало так, как жизнь друга. Хладнокровие сохранял только разве что Юкичи, мирно сидевший в кресле с закрытыми глазами. Он держал спину ровно, прямо, словно, стоит ему сгорбиться, как злобная учительница ударит его хлыстом по лопаткам за непослушание. Эдогава подошел к коллеге, зеленой радужкой оббегая каждую морщинку на его смугловатом, немолодом лице.       — Директор, как вы можете быть так спокойны, когда По-кун… — ему не дали договорить. Фукудзава протянул руку вперед, отчего длинный рукав кимоно, за которым пряталась ладонь, скатился к локтю.       — Рампо-кун, кто оперирует По-сана? — тихим басом спросил мужчина.       — Ёсано-сенсей.       — А кто ей помогает? — по-прежнему не раскрывая век и не поднимая глаз на ученика, говорил седовласый.       — Куникида-кун.       — Ты бы доверил им свою жизнь, будь ты на грани между ней и смертью?       — Конечно! Без раздумий, но, директор! — Эдогава перешел на крик, начав жестикулировать. Он зажмурил глаза, стыдясь за свои эмоции перед учителем, но продолжил говорить. — Там ведь не я, а По-кун!       — Почему ты переживаешь за жизнь европейца? Разве тебе не все равно, Рампо-кун? — мужчина показал серую радужку ледяных глаз, обратив их к ученику.       — Конечно, нет, Фукудзава-сан! По-кун — мой друг!       Юкичи получил ответ, который ожидал от своего ученика. Он снова смиренно закрыл глаза и теперь дал себе облокотиться о спинку кресла, спрятав руки в длинные рукава кимоно. Эдогава опустил голову к полу, сжав ладони в кулаки. Енот лизнул его в покрасневшую щеку, привлекая к себе внимание, и ему это удалось: японец поднял на него взгляд и погладил питомца по пушистой мордочке.       Крики в операционной прекратились — Эдгар лишь продолжал практически безостановочно скулить из-за жжения в груди. Голос начал звучать с мокрым хрипом, ему хотелось кашлять, но ужасная боль подавляла это желание, предупреждая, что от этого ему станет лишь в стократ хуже. Голова кружилась, даже несмотря на то, что писатель лежал на столе. Акико наложила последний шов, завязала узел и отрезала затупленными ножницами остатки ниток. Аллан тяжело дышал, он не мог пошевелить и глазами, чтобы оглядеть помещение и взглянуть на своих спасителей.       — По-кун! — послышалось из-за двери. — Ёсано-сенсей, можно войти?       — Да, мы уже закончили, Рампо-кун. — мерно и мягко произнесла брюнетка, а в словах чувствовалось, что говорит она через улыбку.       Дверь медленно и со скрипом отворилась, и сквозь темноту слабо освещенного коридора к комнату вошел посол. Черные волосы отливали светло-коричневым на свету закатного солнца: то ли из-за дорожной пыли, которая осела во время поездки, то ли это их постоянный отблеск. На лице не было вечно сопровождавшей его безразличной улыбки — хмурый взгляд, смуглая, позолоченная в лучах кожа была непривычного оттенка, который особенно поражал в контрасте с изумрудно-зеленой радужкой. По хотел бы разглядеть его лицо получше, но все вокруг было как сквозь туман, полупрозрачную пелену, мешавшую точному взору.       Эдгар хотел хотя бы просто поднять взгляд на него, переместить внимание на Эдогаву, но предательское головокружение… Он усмехнулся со своей беспомощности болезненной улыбкой, поддерживать которую ему давалось огромными усилиями, но желание улыбаться, радоваться было сильнее физической немощи. Но болезненное тело все же приказало ему усмириться: вернулась мокрая хрипотца, которая не давала глубоко дышать, отчего вновь появилась одышка. Аллан зажмурил глаза, сведя брови от боли к переносице. Зубы стиснулись, чтобы хотя бы морально перенести это мучение было легче.       — По-кун! — выкрикнул Рампо, вновь зажмурив глаза. — Ты в порядке?       Сил Эдгару хватило лишь на хриплое, еле слышимое «х-ха-а», услышав которое, Эдогава тепло улыбнулся, после чего указательным пальцем ткнул писателю в нос, недовольно прокричав на все имение:       — Ты хоть представляешь, как напугал меня, «Мисетуру» По-кун?! — посол отвернулся, скрестив руки на груди. Он незаметно стер крупную слезу, катившуюся с щеки, топнул ногой и снова повернулся к переводчику. Аллан глухо усмехнулся с детской непосредственности в детективе, а все остальные в комнате залились веселым смехом — даже Куникида и Фукудзава позволили себе скромную улыбку в ответ на действия коллеги!       — Чт… Что произошло? — прошептал граф, пытаясь оглядеть всех, кто стоял в комнате.       — Вас подстрелили, — продолжая мерно улыбаться, начала рассказ Акико, — ничего особенного: жизненно важные органы не задеты, лишь сильное кровотечение, которое мы успели вовремя остановить. Пара минут, и вы узнали бы, что же происходит с душой после смерти тела. Преступника Фукудзава-сан повязал, с Куникидой-куном они отвели его к полицейскому, бегло разъяснив ситуацию, после чего прибежали сюда — помогать мне с операцией. Серийный убийца пойман, Европа теперь может спать спокойно. — девушка говорила тихо, но каждый в комнате ее слышал. Она стояла полубоком ко всем, протирая скальпели и рассматривая свое отражение в них. — Куникида-кун, Рампо-кун, помогите переложить По-сана в постель. — мужчины исполнили просьбу коллеги, во время их действий царила полнейшая тишина, только Эдгар глухо шипел от боли в груди.       — Нет. — отрезал Эдогава. Присутствующие разом повернулись к коллеге, недоумевающе смотря на его хмурое, серое лицо.       — Рампо-кун? — обратилась к другу Ёсано. — Ты же сам гнался за ним.       — Он не убийца, а лишь запуганная пешка в руках настоящего мафиози. — мрачно проговорил Рампо, не осмеливаясь оторвать взгляд от пола. Голос его звучал непривычно холодно и неуверенно. — Настоящий преступник — Мори Огай-сан. Можно было бы догадаться еще и по той жертве, что мы встретили сейчас. Девушка была мертва еще до выстрела. Вы видели? У нее был вспорот живот, но этого никак нельзя было сделать слишком быстро, тем более днем на одной из самых оживленных улиц города. Значит, уже мертвую, ее принесли на место и выстрелили в тело для большей убедительности. А чтобы подстроить под убийцу, которого мы ищем, положили перчатки.       — Это звучит логично, но… зачем было вспарывать ей живот? — поинтересовалась девушка.       — Чтобы дать знать: настоящий преступник зол. Полицейский говорил, что вспоротый живот у жертвы — редкость для убийцы. Он делал это исключительно, когда был взъярен. Значит, нас хотели предупредить, что мы подошли слишком близко к огню. — Эдогава раскрыл потухшую зеленую радужку, все еще продолжая глядеть в одну точку пола. — Тот мужчина, что нам попался, был запуганной жертвой этого убийцы, который обещал с ним жестоко расправиться. Эта погоня… Она была нужна лишь для того, чтобы сбить нас со следа. Какой опытный преступник стал бы оставаться на месте преступления, чтобы увидеть, как детективы и полицейские рассматривают его «творение»?       — Но с чего ты взял, что… — он раскашлялся, — это именно Мистер Мори? — обратив на себя внимание всех присутствующих, прошептал Эдгар. — Мой отец знаком с ним больше десятка лет, и это один из немногих людей, которому он доверяет.       — Мори-сан и Хигучи-сан — мафиози из Японии. — заключил Рампо, посмотрев на друга. — Ёсано-сенсей, Куникида-кун, вы же видите? Это методы мафии, с которой мы боремся на родине!       — Судя по тому, что ты описывал о его методах, то… — задумался Доппо, приложив к подбородку ладонь и опустив взгляд на Аллана. — действительно похоже на японскую мафию. Но разве он не задумывался о том, что использование одинаковых методов для убийства может быть подозрительным?       — Перед кем? — еле как дослушав до конца глупый вопрос, чуть не выкрикнул Эдогава. — Мы сейчас в Европе, Куникида-кун. Здесь по-японски говорит только По-кун, Вирджиния-сан и пара других переводчиков. О Японии никто ничего не знает, кроме как о ее закрытости и враждебности.       — Рампо-кун, — зайдя в комнату, все это время стоя в проходе, окликнул ученика Фукудзава, — как давно ты понял, кто убийца?       — Как только услышал описание его действий, когда мы с По-куном стояли с Уайтом-саном. — послышалось виноватое признание.       — И почему же ты не арестовал Мори-сана, когда вы были с полицейским? Зачем ты ждал все это время, за которое он мог убить еще огромное множество людей?       — Я хотел… хотел подольше побыть в Европе. Надоело уже все одно и то же: глупые люди, глупые манеры и правила, бездарности, твердящие, что они хоть на что-то способны. Я хотел получше узнать… Европейцев. Новых людей.       — Ты же говорил, что здесь люди все — такие же болваны. — усмехнувшись, напомнила Эдогаве о своих же словах Акико. — И что из интересного здесь — только сладости. — девушка улыбалась, глядя на то, как ее коллега краснеет и надувает щеки от негодования.       — И что, что говорил? Я тоже могу ошибаться. Или поменять мнение! — топнул ногой брюнет.       — Великий детектив, способный разгадать любое дело за минуту?! — съязвила девушка, скрестив руки на груди и наклонившись вперед.       — Давайте закончим?! — вновь закричал посол, еще раз топнув ногой и отвернувшись от всех, чтобы не было видно его слишком алых щек.       Послышался смущенный смех со стороны писателя. Эдгар приложил руку к груди около ранения и аккуратно посмеивался, не в силах больше сдерживать эмоций. Он прикрыл глаза и улыбался во все тридцать два зуба, совершенно позабыв о манерах и преодолевая боль, которая с каждым выпущенным смешком сдавливала его во всей груди. Смех перерастал в болезненный кашель, отчего переводчику пришлось усмириться. Он глубоко вдохнул и в последний раз кашлянул, прикрыв рот рукой, но продолжив улыбаться. В соседней комнате послышалось шуршание платья, скрип дивана и бережный шепот Аллана-старшего. В коридоре показался силуэт трех человек: Мистер и Миссис По и Вирджиния, которые медленно шли к комнате сына. Гувернантка и Аллан придерживали бледную женщину с каждой стороны, следя за тем, чтобы она вновь не упала без сознания. Женщина увидела своего сына, такого же бледного, болезненного и немощного, лежащего на кровати, и слезы невольно скопились в уголках ее глаз, после чего крупными дорожками скатились по пухлым белоснежным щекам.       — Родной, как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке? Не переживай, любимый, мама здесь. — Миссис По слегка наклонилась под присмотром мужа и погладила ребенка по щеке, и от ее прикосновений Эдгар улыбнулся еще раз, дрожащей рукой коснувшись ее ладони.       — Матушка, не переживай почем зря. Лекарь Ёсано спасла меня, и все будет в порядке. — По-младший коснулся губами ее пальцев, успокаивая и убеждая в своих словах.       — Мистер По, — грозно начал Аллан, — я горжусь тобой, сын. Уверен, после того, как все будут говорить о твоем смелом поступке, юные леди будут стоять в очереди, чтобы дать тебе свое приданое. — продолжил мужчина более мягким и подбадривающим голосом. Эдгар тяжело выдохнул и прикрыл глаза, точно хотел спать.       — Да, отец, уверен.       — Что-то здесь слишком много людей. — неожиданно произнесла Вирджиния, нарушившая покой. — Извините, Мистер По, но вашему сыну необходим покой. Не беспокойтесь: я принесу ему все, что ему потребуется. — женщина перевела свои слова послам и попросила всех пройти в соседнюю комнату, чтобы граф мог спокойно отдохнуть и набраться сил. — Уверена, от такой жаркой атмосферы вы захотите выпить чего-нибудь охлаждающего и бодрящего, не так ли? У нас еще остался прекрасный пунш, так что прошу всех в гостиную. — гувернантка сказала это как послам, так и родителям барина, и все поспешили за суетливой домохозяйкой. Даже Эдогава и родители Эдгара послушали совет Вирджинии и оставили его почивать.       Сперва писателю было не по себе в сумрачной комнате абсолютно одному, но гувернантка сделала исключение для Карла. Питомец незаметно пробежал меж ног гостей и проскочил в комнату до закрытия двери. Он свернулся калачиком под боком у Аллана и начал тихо попискивать, словно рассказывал о своем беспокойстве по поводу его жизни.