Встретимся на балу-с

      — Кем вам приходится Митчелл-сан? — как только дверь за кутюрье захлопнулась, окликнул переводчика посол. — Вы состояли в отношениях или… в браке? — недоуменно потирая подбородок, уставился в пол Эдогава. — Нет, скорее всего нет, ведь Вирджиния-сан тогда не позвала бы ее в качестве кутюрье для нашего дела: она бы ни за что не заставила вас страдать от бывших чувств к Митчелл-сан. — Рампо еще раз посмотрел на закрывшуюся недавно дверь и задержал на ней взгляд. — Но уверен: какие-то чувства вас связывали. — он взглянул на переводчика, щеки которого уже нещадно алели. — По-кун? Вы расскажете мне, верны ли мои догадки?       — Давайте пройдем ко мне в кабинет, Рампо-кун. — предложил граф, отворачиваясь перед собой. — История длинная и не самая яркая.       — Ох, милорд, прекратите мутить воду и вводить в замешательство Рампо-сана! — вмешалась Вирджиния, с усмешкой укоряя Эдгара за его слова. — Просто вы были большим озорником и своевольником! — женщина расхохоталась, идя следом за ними. — Но как же вы опростоволосились перед отцом… Ей богу, не представляю, как он не выписал вас из семейной книги! Не будь вы единственным продолжателем рода… — гувернантка решила не заключать мысль, ведь исход был ясен для них троих.       — И все равно я считаю, что поступил правильно! — воскликнул писатель, дернув кулаками вниз, как самый настоящий обиженный мальчик.

***

      — В общем, началось все восемь лет назад. — начал свой монолог писатель, когда все трое уселись за столом у него в кабинете. — Тогда был закат славы отца, как великого судьи: все стали принимать его мощь, честность выбора и влияния, как данное с рождения. Тогда ему в голову пришла одна идея… — он глубоко выдохнул, собираясь с мыслями. — Он решил женить меня на дочери владельца известного ткацкого предприятия. Двое магнатов решили: если они увековечат два рода в нашем союзе, то по Европе пройдет неслыханная слава и их владения станут самыми известными по всему миру. Тогда меня и познакомили с мисс Митчелл: маленькая голубоглазая девочка двенадцати лет, во всем послушная своим родителям и знающая абсолютно все манеры, держащаяся в обществе не хуже светской львицы. Уже тогда она была грациозной, красивой, натужной смиренной… идеальной. — ранее ровный, мерный и спокойный расстановочный тон По закончился. Адское пламя вновь взяло верх над лицом и эмоциями писателя, потому щеки его заалели, а речь стала прерывистой, голос — заикающимся и неуверенным. — Н-но в двадцать лет мне не было никакого дела до женитьбы. Я решил… сбежать из дома в ночь перед самым днем свадьбы. Прихватил с собой лишь стопку листов, чернильную склянку и пару перьев. Я знал, что это продлится недолго: отец был осведомлен о моем упрямстве и всегда говорил, что во мне это в него. Так оно и произошло: я вернулся домой через два дня, когда до меня дошли слухи об отмене моей же свадьбы. — Эдгар кашлянул в кулак и облокотился о стол, опустив голову. — Правда, причиной отмены свадьбы оказался мой личный отказ, как осведомил всех отец. А дальнейшие слухи распространились с информацией о том, что я сделал это… из-за противоположных взглядов в выборе партнера. — Аллан-младший тяжело вздохнул и прикрыл глаза. — Потом ткацкое предприятие мистера Митчелл закрылось, и семья стала жить на грани нищеты: пришлось продать практически все, чтобы выплатить долги. Но Наша семья по старой дружбе помогала им как могла. А юная мисс Митчелл решила взять часть обязанностей на себя и сделалась известнейшим кутюрье, которая не раз выигрывала Европейские конкурсы, выставки и все прочее. Но с тех пор… мы с Маргарет не виделись. Сегодня был первый раз за эти восемь лет.       По стал ждать реакции Рампо, который через зажмуренные глаза смотрел на него и ухмылялся, поняв, что был прав тогда, и их связывали любовные узы… хоть и немного в не такой форме, как он предполагал. Он слегка захохотал, встав из-за стола, заставив сделать то же самое и графа. Брюнет потянулся на своем месте, встав на носочки, после чего сладко зевнул, прикрыв рот рукой.       — Я весьма устал, По-кун. Можно ли переночевать у вас, а то до имения Фицджеральда-сана довольно долгий путь? Я отошлю письмо Фукудзаве-сану об этом. — наклонив голову влево и продолжая улыбаться, говорил посол. — И еще! — начал громогласно Рампо, подняв указательный палец вверх. — Европа такая скучная! Даже балы — и те скучные до смерти, хотя в Японии их описывают, как величайшие торжества! Может, мы могли бы устроить завтра прием в вашем салоне? Уверен, у европейцев должны быть интересные игры, а то жить от бала до бала… — он сморщился, показывая свою неприязнь к повседневной серости и скуке. — Можно было бы позвать самых ярких представителей высшего света, которые были вчера на балу: Фицджеральд-сан, ваши родители, По-кун, Олкотт-сан, Стейнбек-сан, Огай-сан с Хигучи-сан и прочие. Уверен, среди них может оказаться и наш убийца.       — Прием… у меня в салоне?.. — повторил медленно и тихо Эдгар. — Но на подготовку к нему уйдет много времени… о таком разносят приглашения минимум за два дня.       — А мы разошлем приглашения за день! — воодушевленно противостоял собеседнику Эдогава. — Меньшему количеству человек, чем-то принято по вашим обычаям. И подготовка займет меньше времени, так что мы сможем уложиться до завтрашних семи часов, разве нет? — он улыбался, показывая ряд белоснежных зубов.       — Н-Ну… хорошо… — согласился Аллан, поглядев на Вирджинию. Женщина лишь согласно кивала головой и улыбалась плану японца. Карл спрыгнул с ее колен на плечи писателю, чем привлек внимание брюнета, который вновь подошел погладить его.

***

      Рампо лежал в теплой кровати в одной ночной рубахе, которую Вирджиния так добросердечно отдала из гардероба молодого графа, и не торопился накрываться пуховым одеялом, предпочтя почитать некоторые работы личного переводчика, которые он давно написал на Японском для практики языка. Название ей — «Убийство на улице морг». Одна из известнейших ранних работ начинающего дарования. Но великий детектив сразу же угадывает преступника — не прочитал он и десяти страниц от начала рассказа. На часах было семь вечера, но в Японии уже — час ночи. Эдогава нехотя отложил книгу на прикроватную тумбочку, повернулся на своем месте и, сам того не поняв, начал гладить край длинного, мягкого рукава рубахи. От нее пахло дешевым лавандовым мылом, которое почти не отстирывало запах тела хозяина, и потому Рампо с упоением вдыхал запах Эдгара, не замечая, как погружался в сон.       Граф решил проверить покой сна посла, слегка отворив скрипящую дверь и заглянув внутрь комнаты. Он увидел, как воск с дотлевающих свечей капал в чаши, их золотой свет дрожал по стенам помещения, потолку, полу и телу японца, который так и не укутался под одеяло прохладным осенним вечером. Эдогава забавно подогнул ноги к торсу, одна рука была под подушкой, а вторая лежала на ткани рукава, стискивая ее ослабшей хваткой. Аллан смутился своим непотребным мыслям, которые пришли в его одурманенную такой картиной голову. Ему так хотелось… нет, даже думать о таком запрещено! Но… ему бы так хотелось хотя бы на край, но лечь рядом с Рампо. Он тихо подошел к кровати, стараясь не шуметь каблуком по паркету, чтобы ненароком не потревожить его дивный сон. По поднял край пухового одеяла, склонившись над фигурой посла; накрыл его практически до самого носа, волнуясь, как бы он не замерз, ведь погода на улице была леденящей; граф подумал… Маргарет была права: он не умеет сдерживать своих эмоций. Не умеет их контролировать. Да, она как никогда права, и именно поэтому Эдгар не смог сдержать эмоций и коснулся губами смуглой мягкой щеки Эдогавы.       Граф чувствовал, как горели его щеки нещадным пламенем. Чувствовал, как пытается вырваться сердце из груди, пробивая грудную клетку. Увидел бы его кто-нибудь… Общество заставило бы предстать его перед судом! Его бы оклеветали, как самого настоящего убийцу чести этого мужчины! Аллан коснулся рукой, освобожденной от плена перчаток, до собственных губ, не желая расставаться с этим блаженным ощущением еще хотя бы несколько минут.       — Мистер По! — послышался шепот Вирджинии, доносившийся из-за двери. — Что вы там делаете?!       Эдгар немного содрогнулся — он никак не ожидал, что кто-то увидит его в покоях посла. К счастью, это была лишь гувернантка, от которой у него не было секретов, но… рассказать ей об этом при таких обстоятельствах… Граф вышел в коридор, прикрыв за собой дверь и забрав перед уходом свечи.       — Вирджиния? — тоже шептал в ответ Аллан. — Ты отдала посыльному приглашения? Раздала указания?       — Разумеется, милорд. — она кивнула головой. — А что вы делали в покоях милорда Рампо?       — Я? Я… Я… Я лишь… Я не делал ничего такого… В-Вирджиния!.. — пытался отнекиваться По, но голос предательски дрожал, а на ум не шло ничего дельного. Писатель сдался, окончательно покраснев до кончиков ушей и багровых пятен на шее. — Я… поцеловал милорда Рампо в щеку, пока накрывал одеялом, чтобы он не замерз холодной ночью. — Эдгар зашептал еще менее разборчиво и слышно. — Ведь… В Японии теплее, чем в Европе…       — Вы абсолютно безгрешны, милорд. — захохотала старушка, прикрывая рот ладонью и разворачиваясь в противоположную сторону. — Когда-нибудь, я уверена, вы сможете сделать то же самое, когда милорд будет бодрствовать. А пока что… Я горжусь вами, Эдгар. — она пошла было дальше, но через пару шагов резко остановилась и, не поворачиваясь, прошептала: — Но это не значит, что я одобряю этот поступок, мистер По! Я рада, что вы хотя бы так открыты с объектом своего обожания. Но поцелуй был излишним!       Аллан расслабленно выдохнул, приложив ладонь к груди. Он опустил голову вниз и почувствовал новый прилив смущения. Рука сама сжалась, захватывая лацкан пиджака, а сердце нещадно закололо, ведь… как бы он ни хотел отрицать этого, Эдгар хотел бы повторить поцелуй…

***

      Наутро приглашения были разосланы по домам графов и графинь, баронов и баронесс, виконтов и эсквайров — вся высшая знать Европы собиралась в сегодняшний вечер в салоне графа По! У Эдгара еще никогда не состоялось таких мероприятий в салоне, а потому прислуга с особым ажиотажем делала приготовления к вечеру. Все сновали по имению, украшая его, расставляя новые свечки по настенным канделябрам, с особой тщательностью вытирая пыль с перил и верхних полок шкафов, выбивая ковры, приготавливая гостиную и сервируя первоклассный шведский стол!       Стол ломился от всяких яств, но главными украшениями, безусловно, были сладости, заготовленные специально для главного гостя этого торжества, который уже несколько часов как встал. Аллан-младший же так увлекся подготовкой к приёму, что совершенно позабыл о сне, о котором часам к пяти утра напомнил проснувшийся Эдогава. Брюнет сонно бродил по имению в поисках хотя бы одного бодрствующего человека, и им оказался По, который, сидя вместе с Карлом в кабинете, составлял план приема на этот вечер. Уже были придуманы игры, обдумана музыка, которая будет сопровождать их весь дальнейший вечер; Эдгар приготовил распоряжения поварам насчет кухни, которая обязательно должна присутствовать на столе. Но гения мысли прервали на половине размышлений, ведь в комнату вошел посол, со скрипом отворивший дверь. Он посмотрел на мужчину, сидевшего на стуле, совсем позабыв об осанке, оглядел его рабочий стол, поняв, что переводчик так и не удосужился прилечь отдохнуть перед важным событием, и начал рассерженно шептать ему о вреде от отсутствия сна.       Рампо не принимал абсолютно никаких возражений в свой адрес! Он совершенно нахально поднял спящего енота с колен графа, кладя того себе на руки, а за тем, схватив за ткань суконной рубахи, поволок за собой Эдгара в свои покои, откуда только что пришел к писателю.       — Я не знаю, где находятся ваши покои, По-кун, так что будете ночевать здесь! — недовольно бубнил Эдогава, отчего Аллан еле как мог перевести на родной язык его слова. — Для дела вы нужны мне как минимум не спящим, так что вам необходимо уснуть сейчас же! С оставшимися делами мы с Вирджинией-сан разберемся сами. — он положил по-прежнему спящего Карла ему на кровать и развернулся к двери. Уже на пороге он развернулся, чтобы закрыть ее, и, по-прежнему хмуро, грозно прошептал: — Спокойной ночи!..       Именно поэтому сейчас вся работа в имении была под руководством японца, который переводил свои приказы с помощью добродушной гувернантки. Сам он принимал участие во всем: помогал Вирджинии развешивать красные шелковые ткани, которые подарил эмансипированному чаду Аллан-старший и которые Эдгар так и не использовал ни разу за десять лет одинокой своевольной жизни, по стенам комнат; пробовал основные закуски, которые уже были готовы к часу после полудня; расставлял по вазам прекрасные душистые астры, красные и белые хризантемы и обворожительные белоснежные маргаритки. Прислуга сновала по всему имению, убирая каждый укромный уголок, протирая каждый канделябр, вычищая его до первоначального блеска, стряхивая пыль со старинных картин, глобусов, карт и всего прочего, что безумно любил коллекционировать барин. Во всю кипела работа, а хозяин… хозяин мирно почивал в кровати для гостей, где свою теплую спокойную ночь провел его любимый человек.       Хоть подготовка шла суматошно, эта аура никак не ощущалась: все шло своим чередом, размеренно, совершенно обыденно…