Встретимся на балу-с

      По поправил фрак, отчего фалда колыхнулась и чуть не коснулась его ног: ему было трепетно ожидать появления этого мальчонки из Японии, чтобы поближе его разглядеть и, может, познакомиться. Дверь открылась, и в тени, отбрасываемой светом многочисленных настенных канделябров, стали заметны три фигуры. Они одновременно сделали шаг навстречу свету. Перед приглашенным переводчиком, знатью и прочими оказались двое мужчин и девушка. Брюнетка в классическом женском кимоно и мужчина слева от того, кто шел впереди, были примерно одного возраста, чего не сказать о том, кто шел впереди них: ему явно было лет под пятьдесят. Классические гэта, выкрашенные в фиолетовый, которые носила японка, звонко стучали по дорогому паркету на протяжении всего их пути до середины залы.       Все трое были одеты в классические кимоно: на девушке оно было нежно-фиолетового — почти фиалкового — цвета; на ногах под белыми классическим таби на ее ногах были те самые фиолетовые гэта, а кимоно — обвязано темно-фиолетовой оби. На мужчине посередине было такое же классическое кимоно, но оно уже было в других тонах: само одеяние в темно-зеленых тонах, оби было просто черным и более тонким, чем у девушки; на ногах были надеты бежевые дзори. Блондин слева же был одет в серо-голубое кимоно, обвязанное темно-серым оби. На ногах у него, как и у девушки, были гэта, но больше в классическом стиле — не покрашены.       Они шли медленной величественной походкой к графу Фицджеральду. Девушка слегка прикрыла глаза, а на лице виднелась снисходительная улыбка. Мужчины же оба были серьезны и строги; они оба разглядывали окружавшую их обстановку, тщательно изучая каждые ранее не виданные детали европейского интерьера. Все в округе стали перешептываться насчет катаны, привязанной оби к кимоно одного из мужчин, но, раз Фрэнсис пропустил его даже с оружием… значит, действительно важный гость сейчас идет к ним. Фукудзава оглядывал все своим ледяным взглядом исподлобья, приглядываясь каждому приглашенному, точно вокруг — одни враги. Все трое были очень разными: как во внешнем виде, так и в некоей ауре, сопровождавшей их. Если Юкичи был насторожен, холоден и отстранен, то Ёсано же была весела, бодра и радостна, что она присутствует сейчас здесь; Куникида оставался отстраненным, холодным. Он был похож по поведению на беловолосого, но все же казался сдержаннее наставника.       Каждый взгляд был устремлен на них: необычная внешность, цвет кожи, простота и одновременно грация в одеянии, — все это так завораживало и привлекало к себе внимание, что делать что-то другое, пока иноземцы идут к графу Фицджеральду, было невозможно. Наверное, Эдгар тоже на какое-то мгновение заворожился гостями, но потом он вспомнил, что их должно быть четверо. Где же тот мальчишка? Может, он не собирается приходить? Или у него другое задание? Аллану безумно интересно, где же этот брюнет, ведь… что-то в нем есть. Может, его заинтриговали вечно зажмуренные глаза, не желающие смотреть на этот грязный порочный мир. Может, беспечная ухмылка, как бы говорящая «я уверен во всем, что делаю». Да, он уверен, что этот мальчишка может быть зазнайкой, ведь кто еще смог бы себе позволить так вести себя в другой стране, перебегать в неположенном месте прямо на дороге у дорогой кареты и одеваться просто так… так… вульгарно и своевольно!       По тяжело выдохнул, разочарованно слегка сгорбившись. Рядом с ним стоял правая рука Фрэнсиса, и он обратил внимание на поведение молодого переводчика. Достав изо рта трубку и пустив сизый дым в сторону, мужчина слегка повернулся к писателю, привлекая его внимание на себя. От этого Эдгар резко выпрямился, вспомнив все наставления и тяжелые вздохи Вирджинии.       — Вы разочарованы в приезжих гостях, мистер По? — поинтересовался Мелвилл, начав шептать своим мягким басом. — Или вы ожидали увидеть кого-то другого?       Как обычно проницательно! Герман Мелвилл всегда интересовал Аллана своей тонкостью чувствования людей. Любое лишнее движение, вздох и любая деталь одежды не оставалась незамеченной от глаза церемониймейстера. И в этот раз разочарование По не прошло мимо этого необычайного мужчины. Шатен откашлялся в белую шелковую перчатку и повернулся правым боком к старику.       — Я не могу разочароваться в гостях из другой страны: новый взгляд на мир, новая культура. Не посчитайте странным, Герман, но мне это не безразлично. — он тяжело вздохнул. — Но вы как всегда правы. По пути до салона милорда Фицджеральда я встретил иностранца, и, как мне показалось, он именно из этой японской организации. Но, по всей вероятности, я совершил опрометчивую ошибку. — писатель покачал головой из стороны в сторону. — Все же мне еще учиться и учиться…       Старик оглядел гостей еще раз и глухо хмыкнул, потирая седовласую бороду.       — Может, вы и правы, мистер По. В зависимости от того, как он был одет. Видите: молодые люди и их наставник в классическом японском одеянии. Хотя, смею полагать, вы не так наивны, как половина присутствующих здесь, и вы поняли бы, что это иностранец, даже если бы на нем был самый модный европейский сюртук. — он повернул голову в сторону собеседника. — Я ведь прав, Эдгар?       — Да, Герман, вы правы как никогда. Я встретил парнишку лет восемнадцати. На нем был лишь синий камзол — можете себе только представить, даже без сюртука в такую погоду! — и не накрахмаленная рубашка, даже не заправленная в штаны. Не могу представить, чтобы японец, заботящийся о мнении других, вдруг смог бы показаться на улице так вульгарно одетым, по критериям современной моды. — По поправил жабо и одернул лацкан, точно ему было жарко. Он стал шептать, чтобы теперь их точно никто не услышал. — Думаю, это меня и заинтересовало в нем.       В ответ Мелвилл лишь усмехнулся, отчего добротное — самое что ни на есть купеческое — брюхо его тряхнулось и так же резко опустилось. Обычно старик появляется на мероприятиях только к их середине или даже ближе к концу, но сегодня у них впервые такие важные персоны, и потому пропустить их появление было бы просто греховно! Седовласый понял, зачем писатель понизил голос, когда стал говорить об «интересе»; церемониймейстер понял даже раньше самого Эдгара о том, что этот мальчишка затронул не просто интерес, как к человеку из другой страны… Сражен наповал весь Аллан — пришла первая влюбленность, судьба которой или перерасти в любовь, или покрыться мраком навсегда. Герман кашлянул в кулак, привлекая внимание По.       — Мне нужно удалиться, мистер По. — он поклонился почетному гостю. — Еще не все дела находятся под моим контролем.       — Да, конечно, Мистер Мелвилл. — граф поклонился в ответ. — Надеюсь на скорейшее ваше возвращение, дорогой друг.       Старик еще раз достопочтенно поклонился приятелю и удалился с разрешения графа Фицджеральда, заметившего взгляд помощника на себе, вверх по лестнице. Он прошел по запасному пути специально для прислуги и скрылся в темноте лестниц, которые закрывали свет свечей в канделябрах. Седовласый спешной походкой пошел по коридору, по которому недавно шли гости, и, схватив одной рукой другую руку за спиной, задумчиво смотрел вдаль, усмехаясь положению, в котором оказался его давний знакомый. Подойдя к стражникам, стоящим у парадной, Герман Мелвилл попросил их об одном одолжении. Внимательно выслушав приказ церемониймейстера, мужчины синхронно кивнули головой и стукнули концами копий по мраморной белой плитке, которой был устелен вход и лестница, ведущая к нему. Старик почтительно поклонился им и отправился в другие комнаты для проверки выполнения порученных им ранее заданий.       В это же самое время, увидев, что Аллан освободился, Фрэнсис не упустил возможности и подозвал к себе главного переводчика, чтобы он поприветствовал японских представителей от лица всей страны, а именно — от дома Фицджеральдов. По статно выпрямился, поправил темно-зеленый фрак и направился к центру залы уверенным шагом; но вот до его светлой головы дошло, что он находится посреди многолюдной залы совершенно один. Тогда уверенный шаг перестал быть таким прямым и твердым. Походка сменилась на быстрое перебирание ногами, чтобы побыстрее добраться до графа. Вот Эдгар уже стоял рядом с блондином, прижимая к груди коричневую сумку через плечо, чтобы хоть так чувствовать себя защищеннее. Он поклонился достопочтенным гостям и поприветствовал их на японском. Сперва ответил Фукудзава, медленно и глубоко поклонившись графу По. Буквально спустя пару секунд — точно синхронно — повторили эти же движения и Куникида с Ёсано. Все трое выпрямились, и Юкичи начал говорить:       — Мы с превеликой честью ответили на ваше приглашение, Фицджеральд-сан. — только он закончил первое предложение, как Фрэнсис повернулся к Аллану и попросил перевести. Шатен не стал медлить и исполнил приказ, попутно уточняя, что «-сан» в Японии приравнивается к любому из высоких чинов в Европе, поэтому посол и не использует слов «Граф» и «Милорд». — Мои работники Куникида Доппо-сан, — он и Эдгар указали на блондина слева от седовласого, — и Ёсано Акико-сенсей, — Аллан добавил, что «-сенсей» используется для обозначения учителей, но в случае с девушкой — лекаря. — С нами приехал и мой главный ученик. Он-то и будет расследовать это дело. — сердце По забилось, и он стал запинаться, переводя слова наставника. — Рампо Эдогава-кун. — Фукудзава поклонился. — Правда, приношу свои извинения, он не очень пунктуален. Уверен, совсем скоро он появится в вашем… салоне, верно? — спросил, обращаясь к Эдгару, Юкичи. Получив утвердительный кивок, он попросил писателя перевести его слова.       Аллан всегда жутко краснеет и еле держит себя в руках, когда дело касается публичных выступлений перед гостями графа Фицджеральда, ведь… столько глаз смотрят прямиком на тебя одного… все хотят осудить, ждут, когда ты оступишься, запнешься, совершишь какую глупость… и все, чтобы потом сделать предметом насмешки и бурных обсуждений в обществе. Но этот случай отличается от других своим смущающим обстоятельством… И это обстоятельство очень сильно опаздывает на прием в салоне графа Фицджеральда.       Фрэнсис в ответ поприветствовал гостей и дал приказ к началу бала. В это самое время церемониймейстер Мелвилл наблюдал за происходящим с балкона верхнего этажа, где находилась спальня господина. Ему поручено было предупредить всех слуг о начале торжества, чтобы они не смели попадаться на глаза высокопоставленным гостям, а в это самое время служанка Люси прибирала в покоях господина и госпожи Фицджеральд. Герман относится к девочке как к собственной внучке и все время следит за тем, чтобы она не показывала свой характер и не самую лучшую образованность на глазах у милорда и его гостей. Конечно, он обучает ее этикету и поведению, так же как и По, но простые корни девчушки все же дают о себе знать. Также Мелвилл защищает ее от надоедливого и вечно всем недовольного дворецкого Твена. Конечно, мужчина добродушен, весел и легок на подъем, но отношения со служанкой у него не заладились: они все время устраивают перипетии, касаемые исполнения обязанностей, поведения и прочего, что, по мнению Марка, нарушает Монтгомери.       А в зале же уже послышались звуки полонеза. Граф и приглашенные присели возле несущей колонны, наблюдая за начинающимся балом. Рядом с ними сел и переводчик Эдгар, который отказался принимать участие в открывающем танцем из-за отсутствия спутницы на него. Он переводил слова Фрэнсиса, добавлял свои, задавал вопросы с разрешения Фукудзавы. Он бы безумно желал распросить седовласого об этом мальчонке-ученике, которого он видел ранее, но посчитал, что это было бы неуважением к послу. Тогда он лишь перевел приглашение милорда к началу бала и объяснил, что сейчас будет.       Послышалось длительное начало озорного полонеза. Сперва были величественные трубы, за ними последовали шаловливые флейты, подогревавшие интерес пришедших к начинающемуся танцу. Они как бы зазывали: «вставайте, поднимайтесь, начинается грандиозный бал!» За детским развлечением духовых последовали гордые скрипки, приглашавшие к началу движения, к началу танца! Со стороны входа одна за другой стали выходить пары параллель друг за другом. Десять пар, по пять с одной стороны, начали двигаться плавно под безупречную музыку мастеров, которых пригласил граф Фрэнсис. Через каждые три шага мужчины выставляли левую ногу сильнее вперед, утверждая ритм танца. Они держали за руку своих спутниц в красивых платьях нежных оттенков с глубочайшими декольте по современной моде. Гигантские шлейфы тянулись за ними, а шелковая легкая ткань плавно двигалась по специальной ткани, которой прошивали верхний слой дополнительного кринолина из китового уса. Несмотря на объемы конструкций, они весили ничтожно мало, отчего не сковывали грациозные и плавные движения прекрасных дам.       Дойдя до середины залы, девушки выставили левые руки в сторону, чтобы все видели их белоснежные шелковые или лайковые перчатки. Дамы сделали круг вокруг своих кавалеров и поменялись с ними местами так, чтобы мужчины оказались внутри образовавшейся линии пар. Шаг в сторону, движение у мужчин ногой в сторону и обратно к левой ноге. Девушки и молодые люди выставили левые ноги в сторону, подняв руки, которыми они держались, вверх и отставив свободные ладони в сторону. Круг вокруг молодых людей и наконец перемена партнерами. Девушки отпускают руки своих молодых людей и семимильными шагами отступают назад, таким образом дамы, стоявшие спереди, оказались позади. Их молодые люди же делали то же самое бравыми уверенными шагами назад. Дамы подскочили влево, повернувшись немного в сторону от кавалеров, а мужчины сделали выпад на правую ногу, повернувшись к соседней линии: мужчины с правой колонны смотрели на людей слева от них, а мужчины слева — направо. Дамы вприпрыжку отходят еще немного в сторону, а мужчины поворачиваются в их сторону, когда девушки делают плавный круг…       Послы из Японии со скрытым интересом наблюдали за происходящим представлением, которое они ранее не видывали. Аллан старший наблюдал за своим сыном, в это же самое время танцуя с женой в одной из этих пар. А молодой граф же поглядывал на входную, ожидая, когда же гигантские золотые двери отворятся, и оттуда появится низкая, черная, растрепанная голова озорного японца. Но вот затянувшиеся семь минут танца подходят к концу, пары становятся напротив графа Фицджеральда и приглашенных, поклоняясь им и расходясь в стороны. Начинается промежуточная игра оркестра, во время которой желающие могут танцевать, а оставшиеся — просто поговорить или перекусить.       — Не могли бы вы, многоуважаемый Фукудзава, показать традиционные танцы Вашей страны? Уверен, милорд Куникида и уважаемая лекарь Ёсано были бы не против стать частью нашего грандиозного бала, не так ли? — Эдгар перевел его слова, ожидая ответа Юкичи.       — Только если мои подчиненные не будут против. — мужчина провел рукой от Доппо до Акико, которые лишь медленно кивнули головами в знак согласия.       Они встали и медленной чинной походкой прошли к середине залы. Куникида попросил у флейтиста инструмент и, кивнув головой в сторону напарницы, начал плавную таинственную мелодию, которая заворожила всех присутствующих. Гости просто не знали, что их заинтересовало больше: мастерство мужчины, грациозность флейты или удивительные движения молодого врача. Но только девушка хотела начать движения, достав веер, как двери в залу отворились, и с шумом показался низкий парень восточной внешности.