Цветение

POV: Соллукс. Наверно, придаваться ностальгии вполне нормальное занятие, когда тебе 20, и вся твоя жизнь то и дело, похожа на дешевые сериалы о проблемных подростках. Думать что-то наподобие «ох, а тогда было совсем неплохо» или «нет, тогда было в сто раз лучше». Смотреть в свое отражение на стекле и пытаться понять, ты ли это вообще. Ведь десять лет назад ты бы и не подумал, что станешь чем-то таким: разбитым надвое, шатким и ненадежным. Сломаным и наспех склеенным. Кем-то. Чем-то. Это даже не имеет значения, потому что «раньше ты и не мог представить, что что-то такое произойдет». Раньше все было проще. - Требую реванша! - Разве это был не реванш? - Реванш для реванша? – ехидно скалюсь и давлю усмешку в себя. Вот Каркат ни капли не изменился, если только внешне. Чуть подрос, чуть набрал, перестал выглядеть таким болезненным и лезть на рожон. Можно было бы сказать, стал более спокойным, но это Вантас, а у них на крови написано «никакого тебе спокойствия», и это мне нравилось в нем. Этот огонь в его глазах, сжимающиеся кулаки, пульсирующая венка где-то на шее, недовольный бубнеж. Он был слишком живым, это чувствовалось в каждом его жесте, каждом слове и вдохе. Рядом с ним я был тенью, от которой изредка доносились слова и дул ветер. И это казалось довольно естественным распорядком вещей, до тех пор, пока что-то в нем не сломалось. Любовь. Все стало «не так». И, наверно, мне не хватает тех дней, когда все мы были самими собой, а не кем-то испуганными, уставшими и запутавшимися. - Один клубнично-черничный и второй малиновый, - улыбаюсь официантке, которая кажется довольно милой девушкой. За круглой оправой ее очков глаза сияли, подобно двум изумрудам, два пышных хвоста чуть покачивались в пространстве, и та торопливо переписывала заказ, запихивая после блокнот в небольшой карман белоснежного фартука, надетого поверх пышного платья по колено, прежде чем окончательно скрыться за рядом игровых автоматов. На бейджике печатными буквами выгравировано «Джейд», и я думаю о том, что в ней тоже есть что-то такое, «слишком живое», недоступное мне. За окном уже вечер, люди куда-то спешат, бегло устремляясь по тротуару, совершенно не обращая внимания на нас, людей за стеклом. Важно шествуют мимо магазинчиков, которые тоже успели измениться, поменять названия, обшивку и хозяев. Среди мимо проходящих людей не было ни единого знакомого лица, и даже солнце, касающееся верхнего края крыш многоэтажек, казалось другим. Разве это не странно? Только этот зал автоматов оставался прежним: все те же мягкие бежевые диванчики, столы с кружевными салфетками, все те же автоматы, все та же глупая мелодия, играющая на фоне. «Ваш заказ», - все те же пышные платья официанток, белые фартучки и блокноты. Даже этот чуть поцарапанный значок с выгравированным на нем «Джейд», казалось, существовал и тогда, десять лет назад. Это место возвращало меня туда, заставляя чувствовать нечто зудящее внутри. Должен ли я быть сейчас счастлив? - А у тебя есть… - слабо улыбаюсь, упираясь головой в руку, потягивая коктейль, из всех сил пытаясь понять, по какой именно причине девушка передо мной неожиданно заливается смехом, хоть и пытается прикрыть это кулачком. Вопросительно вскидываю бровью, та чуть отрицательно ведет головой и тычет своим пальчиком куда-то мне за спину. Только сейчас замечаю, что Каркат тоже вовсю лыбится и как-то смято просит прощения за это, но я даже не понимаю, за что, пока не пересекаюсь взглядом с ним. Эридан Ампора. Его глаза блестят даже без солнца, неестественного лавандового цвета, за двумя прозрачным стеклами, его взгляд принадлежит лишь мне. Этот взгляд, стирающий все иное между нами, говорящий о таком большом количестве неизвестных мне вещей, что я не мог ухватиться ни за одну из них. Он больше ни на кого не смотрел так, как смотрел на меня. И от этого мурашки пробегают по позвоночнику, в горле сохнет и желание выиграть зрительный поединок лишь возрастает. В нас обоих заложен ворох азарта, и на этот раз он позорно проигрывает по вине своей спутницы. У Эридана девушка? Склоняю голову на бок, сквозь запотевшее окно наблюдая за тем, как брюнетка затаскивает парня явно к нам, внутрь. И только сейчас замечаю телефон, написанный изящным почерком на стекле. Телефон, который даже не принадлежал ему. Оборачиваюсь, чтобы предупредить об этом Джейд, но на ее месте уже стояли они. Как..? Нет, я просто задумался. Тот факт, что Ампора выдал чей-то чужой телефон лишь бы насолить мне, как-то не укладывается в голове и заставляет мысли путаться. Тот факт, что я вообще знал его номер наизусть, вплоть до последней пары двоек – и вовсе случайность. Ибо казалось, что это было в принципе единственным, что я достоверно знал о факте существования Ампоры где-то рядом, но в то же время тот будто плавно лавировал в совершенно иной жизни. Эридан всегда просто появлялся из ниоткуда, неожиданно и нежданно, прямо как сейчас, выбрасывал пару комментариев в мою сторону и ждал. Смотрел на меня своим пронзающим взглядом, а после растворялся в своей отдельной, совершенно иной жизни. Но что ему нужно было от меня? Что ему нужно сейчас? - У меня вообще-то аллергия на мед, так что это, блять, в корне тупо. Я же не называю тебя «рыбьей рожей». - Вообще-то зовешь, даже если у тебя совершенно нет причин на это, - Ампора сжимает пальцами стакан, фыркает и не отводит взгляда, почти не моргает, когда я едко усмехаюсь, проскальзывая раздвоенным кончиком языка по нижней губе. - О нет, ты очень похож на рыбу. На иглобрюха. Такой же ядовитый и надутый говнюк, - издаю звук, который можно было бы трактовать как завуалированное «сосни хуйца», и, кажется, Эридан сейчас точно должен раздуться и ринуться в словесную атаку с новым, присущим ему, запалом, но этого не происходит. Его взгляд резко бегло переключается на восседающую рядом с Вантасом девушку. Краем уха вылавливаю ее имя, «Фефери», - повторяю про себя, но не могу сосредоточиться ни на чем, кажется. Но все же. Ее голос похож на звонкий шум, вызывает тупую головную боль, и все в миг рядом с ней начинает казаться таким противоестественным, что в сознание ударяет абсурдная мысль. Это всего лишь сон. Потому что всего этого не может быть. Плечо Ампоры касается моего, его дыхание какое-то едва сбитое, и голос будто ниже, чем обычно. Он сбагривает девушку Каркату так легко и ловко, будто занимается манипулированием людей всю свою жизнь. И вновь тишина. Конечно, условная. Возможно, эту тишину было бы правильней назвать «спокойствием», но ощущение того, что реальность встала в петлю и надсмехалась надо мной – не позволяло этого сделать. Мы остались наедине друг с другом, хотя в нашей реальности такого почти никогда не происходило, потому что это было противоестественным. Всегда был кто-то третий на фоне, четвертый или пятый, но сейчас все было «не так». - Хэй, Солл, - подпираю голову рукой и перевожу взгляд на Ампору, который будто нарочно в точности повторяет мои движения, урезая всю нашу реальность до одного стола и стакана с коктейлем, - у тебя все ок? - Ты только что заставил моего друга развлекать свою подружку, как думаешь, у меня все ок? – мои слова кажутся лишенными каких-либо эмоций, помимо раздражения, и Эридан это подмечает, прикрывает глаза и вздыхает. - Ты можешь пойти и присоединиться к ним, - свободной рукой поправляет шарф и накручивает на палец цветную прядку, почти под цвет своих глаз, возвращая ту на место. И в принципе, он был прав, я мог присоединиться к ним хоть прямо сейчас, веселиться, слушать этот чужой фальшивый детский смех и делать вид, что я обычный человек, которым никогда не был. Я не хотел. Облизываю губы и издаю неразборчивый звук, похожий на слабое прицыкивание. Не знаю, о чем в тот момент думает Эридан, но на его губах проскальзывает слабая улыбка, до тех пор пока ее не прерывает приступ кашля. Длинные пальцы накрывают бледные губы, и Ампора быстро реагирует, выпрямляясь в корпусе, сжимает ладони, будто что-то прячет, когда кашель сходит на нет. Вглядывается в мой силуэт с нескрываемым удивлением. Почему он вообще смотрит на меня так? - Откуда он у тебя? – осторожно укладываю в чужую, слегка дрожащую руку ингалятор, извлеченный из закромов моей сумки. - Арадия нашла его в студии и просила передать, а у меня как-то из головы вылетело, - вру, подушечками пальцев касаюсь его ледяной ладони и быстро отдергиваю руку. Стараюсь не думать о том, как подобрал эту вещь, когда ее хозяин по какой-то причине удирал от меня практически на десятой скорости, будто бы у него вовсе не астма, а десятое дыхание. Не думать о том, как на его глазах наворачивались слезы и голос срывался на хрипы оказывается еще сложней. Не думать о том, что я пассивно виноват в этом – и вовсе. Пытаться не думать то же самое, что помешаться на этом, да? «Наверно, тяжело быть тобой», - звучит в голове каким-то неразборчивым тоном. Я даже не могу точно вспомнить, чей этот голос, ехидный и противный, пока не понимаю, что так звучу я. - Солл. - А? - В сотый раз спасибо говорю, - вздрагиваю, потому что чужие пальцы щелкают у меня прямо перед носом, требуя обратить внимание на их обладателя. Но взгляд почему-то цепляется за золотой перстень с какой-то косой надписью на нем, явно не английском. Французский, возможно? - Давай сыграем во что-нибудь, - чужая рука не сильно тянет меня за ворот рубашки, и я слегка вопросительно вздергиваю бровью, но все же повинуюсь. Встаю с дивана, и следую за брюнетом, который с какой-то стати ведет к одной из любимых моих игр в детстве. - Почему эта? – мы сбрасываем монетки в автомат практически одновременно, на экране высвечивается оповещение о том, что оба игрока готовы, после чего пространство заливает старая пиксельная мелодия, прогружая два кораблика на экране. «Космические пираты». От неоновой вывески над автоматом практически больно, не глазам, а где-то в груди. Пиксельные 8-битные взрывы на экране напоминают мне о чем-то, отчего я старательно пытался убежать, находясь здесь. Я тоже изменился. - Каркат говорил, что в детстве она была вашей любимой игрой, так что я хочу обыграть тебя и в нее, - Ампора самодовольно вздергивает своим носом, игра ускоряется, и я непроизвольно принимаю это, как вызов. Он проигрывает с небольшим отрывом, в какой-то момент мне кажется, что во всем виноват его чертов кашель, но он уверяет, что все честно, и хоть раз можно позволить мне надраить свое самолюбие. Таким меня видят они? Прикрываю глаза и вновь открываю их, в ушах чуть заметно гудит. Возможно, из-за громкой музыки. Ампора что-то говорит, но все это похоже на второсортный шум, невпопад киваю ему, пока тот закидывает в автомат еще две монетки: и за себя, и за меня. Мы играем еще пару партий, постепенно переходя и к другим автоматам. И ощущение, будто это сон, по нарастающей лишь усиливалось. Разве мы с Эриданом не ненавидим друг друга? Почему мы вообще проводим время вместе и беседуем так, будто так всегда и было? «Эд?» - мир покачивается, когда с очередным приступом, Ампора хватается за свои ребра. Кажется, я отчетливо вижу, как за его шарфом в горле что-то неестественно шевелится, мешается, норовит прикончить его. На пол из черно-белой плитки россыпью падают мелкие сиреневые цветки и тонут в небольших каплях чьих-то слез. ДА: у эда при2ступ. везу его в больницу на 2воей тачке, потому что этот придурок не дал мне вызвать ебанную 2корую. ДА: 2орян, что не подождали ва2. Эридан отправляет два сообщения с моего телефона, его руки дрожат, но не больше моих собственных, вцепившихся в руль, как в некий спасательный круг. Кажется, я уже дважды нарушаю правила, еду на красный, Ампора же просто смотрит, наблюдает, лежа на боку, снова закашливается, царапает ногтями себе горло, и я снова вижу эти цветы. И на самом деле, ничего не чувствую. «Ne me quitte pas il faut oublier, tout peut s'oublier*», - напряженную тишину прерывает тихая песня, больше схожая на шепот. Брюнет больно сглатывает и набирает полную грудь, осторожно напрягая мышцы и рождая нечто грустное, но в тоже мере успокаивающе. Нечто, что должно принадлежать только мне, даже если я не в силах понять и слова. Он замолкает лишь тогда, когда оказывается у меня на руках, дышит куда-то в шею. «Je suis désolé», - шумно вдыхает и сжимает пальцами мою рубашку. Быстро дышит, ему не хватает кислорода, и я не совсем понимаю, как вообще у меня хватает сил донести его внутрь, уложить на кушетку и оставить там. Как хватает сил, ничего не говоря, смотреть, как его увозят в лифт. Как хватает сил криво улыбнуться, когда рука какого-то дежурного врача, страшного, с уродливой бородой, падает мне на плечо. Подняться к его палате, зайти внутрь и встретиться с ним взглядом. Почему я так боялся, что он умрет? Умрет из-за меня? «Прости, что заставил волноваться», - говорит он практически механически, а после подзывает беззвучным жестом ближе к себе. Протягивает руку, хватает за край рубашки и тянет на себя, заставляя наклониться ближе. «Закрой глаза. Пожалуйста», - его голос хрипит, будто бы по его горлу что-то скребет изнутри, и я думаю об этом больше, чем мне бы полагалось, но все же закрываю глаза. Холодные пальцы осторожно касаются моих, с неприсущей им нежностью вкладывая что-то знакомое. «Mais pour finir, je t'aime, Sollux», - палату наполняет запах сирени, и в груди неприятно ноет. Его рука почти неощутимо касается моей щеки, утирая, кажется, слезы, прежде чем я покидаю палату, оставляя его одного под первыми лучами заката. Маленькая ветвь сирени в руках двоится, и на стекла спадает несколько капель влаги. Очки приходится снять и перевесить через ворот футболки. Почему я вообще плачу? В голове эхом звучат приближающиеся чужие шаги, но я не могу найти в себе силы даже посмотреть, кому они принадлежат. Чужое прикосновение заставляет вздрогнуть, будто бы нечто инородное, что могло бы навредить. Но это всего лишь Каркат, в отличие от меня, он действительно напуган, смотрит мутными глазами на меня, а я из последних сил пытаюсь понять, почему так больно мне? - Что мне делать? – не могу оторвать взгляд от пола, такого белоснежного, что противно. Даже один из моих кед, белый, на его фоне выглядел практически однородно серым. И почему я вообще сейчас подумал об этом? - Будь рядом, - быть рядом с кем? Прокручиваю в руках ветку сирени и чуть щурюсь, поднимаюсь с насиженного места, и, кажется, пол на мгновение грозится уйти из-под ног, но я механически справляюсь с этим и направляюсь вперед. - Мне нужно подумать. Дверь квартиры открывается посредством слабого нажатия на нее. Внутри пахнет горелым, в прихожей валяется желтый рюкзак. - Митуна, - кажется, что говорю шепотом, но на самом деле практически кричу. Горло неприятно дерет, и брат появляется в коридоре практически мгновенно, испуганный и ошарашенный, смотрящий на меня так, будто бы я был чужой. Еще пара слез стекает по щекам, и я автоматически движением стягиваю с ног кеды, чтобы пройти внутрь и прямиком на кухню. Набрать стакан воды и поставить в него ветвь сирени. Набрать второй, чтобы выпить горстью лекарства с ужина и почти утробно зашипеть. Больно, горько и сухо. - Что такое любовь? – смотрю в потолок с обвалившейся штукатуркой, чувствуя, как мир медленно встает на свои места под звуки Марио, собирающего монетки на экране плазмы в зале. - С чего бы это? Я думал, что моего сурового брательника такое не интересует, - Митуна лениво маневрирует джойстиком, заставляя героя на экране через раз наступать то на шипы, то падать с обрывов. Под ряд неразборчивых матов передает бразды управления мне, когда запасные жизни на экране приравниваются к нулю и уровень ожидаемо запускается с самого нуля. - Просто это совершенно не похоже на видеоигры, - говорю я, с легкостью в очередной раз спасая принцессу Пич от очередного злодея. Радуйся, кажется, я проиграл эту партию тебе, Эд.