Чёртова дюжина

Песня к главе: Machine Gun Kelly, X Ambassadors, Bebe Rexha — Home _______________________________________ В этот день они не отходили от телефонов. С самого утра трубки мобильников разрывались от бесконечных звонков, а голова пухла от необходимости вспоминать поименно каждого звонящего, мило беседовать и говорить дальше со следующим: — Да, да, спасибо большое за поздравления! — Да, конечно, празднуем. — Нет, никуда не поедем. — Конечно, бабушка Шарлотта, не переживайте, я ему всё передам. — Что?! Мы? Жениться? Ты что несёшь, Иноске?! — Пока не знаю, может через год. И так далее. А все было куда проще — у Тенгена был день рождения. Конечно, всё было бы гораздо проще, если бы у них был свой дом: большой и уютный. Туда можно было бы позвать всех друзей, хорошенько отпраздновать, повеселиться и не тратить время на эти разговоры. Так можно было бы поступить, но дома у них не было. Ни большого, никакого. Они жили везде и не жили нигде одновременно. А если точнее, существовали в месте, называемом Границей Времён. У каждого их них было несчётное количество разных жизней, миллионы знакомых и друзей и только один самый дорогой человек. — Эй, а ты уверен, что это именно твоя бабушка? С каких пор в Японии женщины носят имя Шарлотта? — недоумевал Зеницу, ожидая соединения с новым абонентом (серьезно, он что, телефонистка на коммутаторе? Прямо как в том мультике: «Фон Карыч? Амалия, птичка, дай мне пятую линию! — Амалии больше нет с нами. — Но ты фон Карыч? — Да. — Так дай мне пятую линию. — Но послушайте, я же не телефонистка… — Но ты Карыч? — Да, я Карыч. — Так вот и будь умницей, дай мне пятую линию») — Конечно! Она моя любимая бабуля из Англии 16 века. Ну, если быть точнее, то четвероюродная тетушка, но да неважно. Неужели наши голоса не похожи? — с напускным изумлением вопрошал Узуй. — Нисколько, — слишком серьезно ответил ему Зеницу. Вот так проходил их каждый день рождения, но, в сущности, они оба уже не помнили его точную дату. Просто в какой-то день вечности им названивали какие-то давно потерянные или ещё не приобретенные родственники и знакомые и заваливали поздравлениями, пожеланиями и прочим. Сидеть «у аппарата» они могли так долго, что уже и не считали конкретно сколько, но когда это бедствие, наконец, заканчивалось, они были настолько вымотаны, что праздновать ничего не хотелось. Однако, не в этот раз. — Эй, ты что, снова куда-то уходишь? Зеницу только прилёг на кровать к Тенгену, совершенно вымотанный прошедшим днём и желающий набраться сил от такого большого и тёплого мужчины, как тот вдруг подскочил и начал куда-то собираться. В последнее время он часто уходил в одиночку и ни слова не говорил Агацуме, куда именно собирается. — Ага, прости. Надо ещё кое-что уладить. — Но ты скоро вернёшься? И мы не отпраздновали… — Отпразднуем, когда я вернусь, — Узуй потрепал парня по соломенным волосам и чмокнул в щеку. — Ты не успеешь заметить, как пройдет вечность, а я уже приду домой. И он снова ушел. В прошлое или в будущее, а может на другую грань — кто знает? Вероятно, только он. Зеницу не оставалось ничего другого, кроме как смиренно ждать и верить, что вечность действительно не успеет пройти прежде, чем Тенген вернётся. Было бы замечательно, если бы он перестал вот так убегать, ничего не объясняя. Лучше бы он остался рядом с ним. А может Иноске прав? И им стоит уже пожениться? Тогда Узуй не сможет просто так уходить куда-то… Но с другой стороны, они и так очень близки (иногда, даже слишком, как кажется Зеницу), так что брак — лишь формальность. К тому же, тут нужно согласие обоих; наверное, если бы Тенген хотел, то уже давно предложил бы Зеницу выйти за него, а раз не предлагает, значит не хочет… — Так, а ну хватит! Вот он вернётся, и спрошу! Нечего себя накручивать. Лучше делом займись! И он ушёл поливать цветы. На его окне в аккуратных глиняных горшках стояли по росту гербера, фиалки, анютины глазки, лаванда и жёлтая цинния. В форменных стеклянных банках и вазах были нежные колокольчики, редкие мётелочки камышей, яркие одуванчики и камелия. По полочкам в своей собственной задумке рос плющ, а на самом солнечном месте — маленький кактус. Его совсем недавно подарил Тенген. Зеницу ещё шутил, что растение похоже на мужчину своим колючим характером. Как-то за этим делом нашлось ещё одно, за тем — другое, потом ещё, ещё, и в результате Зеницу нашел себя поздно вечером третьего дня, читающего книгу, которую никогда раньше не видел. Она каким-то неведомым образом оказалась в его руках и сама собой открылась ровно на сто пятнадцатой странице, начинающейся со слов: — «Сам», «не сам»… Это всё бесполезная философия, — махнул рукой Джуффин. — Если уж ты это сделал, значит сделал. Вот что важно. А соображать совершенно не обязательно. Сделал — значит, можешь. Можешь — значит, молодец. Я достаточно просто выражаюсь? Зеницу задумался, а через мгновение услышал шорохи у двери. И несмотря на безумную усталость и желание спать, почти что пулей вылетел из спальни. Конечно, это мог быть только Тенген. Мужчина не успел и слова произнести, как Агацума напрыгнул на него с объятиями, не желая отпускать. — Ты вернулся! — светился радостью парень. — Я же говорил, что не успеет пройти вечность, — так же весело ответил Узуй, поддерживая Зеницу под бедра. Тот поцеловал его в щёку и хотел уже слезать, но тут его ещё сильнее прижали к себе, не давая выбраться. — Я так соскучился по тебе, ты бы знал! — Я знаю. Я тоже скучал. — Знаешь, а у меня кое-что для тебя есть, — заговорчески произнес Тенген как раз, когда Зеницу хотел спросить о его «путешествии». — Что? Для меня? И что же? — с интересом спросил парень, но ответом на его вопрос послужили не слова, а действия. Тенген достал из кармана небольшую ракушку с почти полностью закрытыми створками. Она была белой, но в то же время казалась слегка розоватой и лазурной, а краешки приоткрытых створок блестели перламутром. — Я давно искал её для тебя. Хотел тебя порадовать. Тенген аккуратно вложил ракушку в ладошки Зеницу, попросив открыть её. Парень противился, боялся сломать столь прекрасную вещь, но мужчина был настойчив, и Агацума сдался. А когда открыл её, забыл как дышать. Внутри лежала жемчужина. А рядом с ней совсем крохотное колечко, которое даже на его мизинец не налезло бы. Узуй подошёл ближе к Зеницу, коснулся его рук и произнес: — На моей родине была забавная традиция признаний: хочешь сказать кому-то, что любишь его, — подари жемчужину из раковины. Со временем, правда, раковин с жемчугом становилось всё меньше, так что эта традиция стала просто легендой. Но для тебя я готов был искать её хоть тысячелетиями, — он сжал руки парня и тихо, будто боялся спугнуть такой особенный момент, продолжил: — Ты — самый важный для меня человек в этой жизни. Согласишься ты ли прожить её вместе со мной до самого конца? Ты выйдешь за меня? Все мысли вылетели из головы Зеницу, оставив лишь одну-единственную и главную: о том, что он любит этого человека настолько же сильно, насколько хочет быть вместе с ним. — Д-да, — дрожащим голосом ответил он, и по его щеке побежала счастливая слезинка. «Я ждал этого так долго. И тебя, и твоих чувств».