Растения умеют чувствовать

Утром начинался новый день. Я давно перестал следить за этим, мне всё равно. День смешался с ночью, осень с весной. Я больше не мог весело встречать рассвет вместе со своими друзьями из магазина. Среди комнатных цветов я чужой. Фиалки вечно шептались обо мне, якобы уродливее никого нет, ведь вместо мягких листиков у меня растут колючки. Ах да, колючки... Однажды именно они помешали мне. Не знаю, как давно это было. Один из людей поставил на подоконник новый кактус. Он был такой свежий, красивый. Я сразу в него влюбился. Симпатия оказалась взаимной. Мы говорили обо всём, что есть, было и будет. Он спрашивал меня о жизни в доме, моих интересах, много шутил. Время летело незаметно, но нас это не беспокоило. Вместе было интересно. Вскоре разговор стал переходить в нечто несвязное: сказывалось отсутствие солнечных лучей. День ото дня это повторялось. Конечно, другие растения с подоконников стали над ним подшучивать, как это делали в свою очередь со мной. Но мой друг ничуть не обиделся: – Пускай себе говорят, но всё же я не пойму одного: чем я хуже фикуса? Он не цветёт, его листья жёсткие, а воды потребляет больше меня в два раза. Однажды весной я увидел, что на макушке моего друга что-то прорастает. Он сказал не волноваться, ведь он не чувствует ничего плохого. Вскоре выяснилось, что это такое. В один из тёплых весенних дней в лучах солнца я увидел нежно розовый цветок. Да, это был цветок моего друга. Все растения вокруг стали умиляться этому. Я попросил потрогать цветок, и друг разрешил. Когда очень сильно хочешь, то, даже если ты растение, сможешь это сделать. Я изловчился и с большим усилием дотянулся до цветка. Но одного не учёл: на мне были острые колючки. Как только я коснулся этого нежного дитя солнца отростком, который напоминал согнутую в локте руку, злополучные колючки сделали в нём три дырки. Мой друг закричал от боли. Я отдёрнулся в страхе. Остальные цветы лицезрели это чудовищное преступление. Ужасно было всеобщее молчание. Я не знал, что делать. Мой друг дрожащим от недавнего происшествия голосом сказал, что переживать не о чём, само заживёт. Но дырки от игл не заживали, а наоборот желтели, жухли. Вскоре после случая человек подошёл к окну и увидел моего друга, который увял как цветок на своей макушке. – Н-да, а я тебя хотел дарить. Ну, ничего, куплю новый, – сказал человек. С этими словами он взял кактус за горшок и ушёл с ним. Больше моего друга я не видел. А ведь всего этого могло не быть, если я не прикоснулся к цветку. Если бы у меня не было колючек... С того времени я укорял себя. Я был согласен на что угодно, лишь бы быть с другом. Когда светолюбивые цветы спали, я плакал. Рыдал от бессилия что-то изменить, ведь всё могло быть по-другому. Я и друг жили бы вместе до самой своей смерти, нас закопали в одну землю, где мы разложились, и червяки, которые поедают остатки всех живых существ, поглотили бы и нас. Таким образом мы могли быть в едином теле. Вместе. Но этому не суждено было случиться. Постепенно моя ненависть обратилась от человека и судьбы, нас разлучившей, ко мне в таком же объёме, как мировой океан. Я стал ненавидеть себя. Вся моя злость обратилась в действия. Такой силы во мне не чувствовалось никогда. Я стал выдирать из себя колючки отростком, заменявшем руку. Первая колючка. Кое-как я смог "рукой" за неё ухватиться. Она тут же проткнула меня. Но я не закричал, а продолжил. Со всей силы я выдернул её из своего тела. На её месте красовалась выемка. Понемногу она начинала поблёскивать прозрачным соком. Вторая колючка. Боль так же сильна. Седьмая колючка. Боль приелась. На последней колючке я закончил и огляделся. С меня водопадами тёк сок, на подоконнике образовалась лужа блестящей на утреннем солнце прозрачной жидкости. Ненависть вместе с соком постепенно утекает во внешний мир. Я чувствую нестерпимую боль. Боль, которая сковывает всё тело, трудно даже дышать. Но есть ещё сопутствующее чувство. Что это? Наслаждение? Чувство отмщения? Не могу понять. Спустя некоторое время после оцепенения от болевого шока я понял, что этого недостаточно. Я должен вывернуть себе "руку" – последнее, что у меня осталось. Я попытался ей покрутить вперёд–назад, влево–вправо. Мне было тяжело и больно, сок брызнул мне прямо на макушку и горшок. Первая боль была подобна щекотке. Я уже испытал её ранее, поэтому сейчас она доставляла мне удовольствие. Я стал смеяться. Вперёд–назад... Движение становилось резче. Вправо–влево... Осталось немного и... "Рука" отлетела от тела и упала где-то на подоконник. Сок стекал вниз. Слышно было стук капелек о пол. То место, где раньше был отросток, было оголено, там было видно водянистую мякоть, которую пьют путники в пустыне. Я не мог остановиться. Смех разрывал меня изнутри. Всё это видели другие растения. Мне уже наплевать. Пусть смотрят. В комнату вошёл человек и, увидев меня, взял за горшок. Он отнёс меня сначала в прихожую, потом на лестничную площадку. Позже мы оказались на улице. Мне было страшно, когда я вспомнил, что моего друга несли также. На улице был холодный ветер, который, соприкасаясь с моей раной, больно резал её. Вскоре мы добрались до мусорки. Она находилась в безлюдном районе. Её никогда не чистили. Казалось, мусор скапливался здесь годами. Человек подошёл ближе, поставил меня рядом с ней и ушёл. Так просто. Рядом со мной стоял знакомый горшок. В нём было что-то похожее на сморщенный огурец. Друг! Спустя столько времени, он ещё тут! Я очень обрадовался этим неожиданным воссоединением. Но друг не отвечал. Ветер отрывал от него маленькие частички, которые, кружась, улетали в небытие. Он умер. Я тоже умру. Спустя какое-то время я стал чувствовать себя как-то не так. Мне кажется, я схожу с ума. Друг ожил! Поверить не могу! Или это моё воображение? Какая разница, ведь теперь я смогу с ним поговорить! Даже если это не так, мне всё равно. Старые добрые дни вернулись. Мы снова смеялись, говорили. Я рассказал другу все недавние события, он переживал, сочувствовал мне и говорил, что мне не нужно было так переживать. К этому времени места оторванных колючек и "руки" желтели и твердели. Сам я стал жухнуть. Сколько бы мы с другом не говорили, темы для разговора не иссякали. Иногда даже простое молчание в его обществе для меня было чем-то приятным, необычным и особенным. Прошло уже полтора месяца, или больше, или меньше, и я вспомнил снова о том случае. Я до сих пор виноват перед ним. Какие бы увечья себе не наносил, я до сих пор не извинился. Придумав то, что хочу сказать, я извинился. Извинение было длинным, но друг слушал внимательно. Когда я закончил, мне стало плохо. Мир вокруг пошатнулся. Внезапно я увидел, что передо мной стоит старый горшок с землёй. Всё потемнело. Ну почему даже перед своей смертью я не могу насладиться последним мгновением? Больше ничего нет. Я провалился в небытие.