За любовь платят слезами

Тулуза, Франция, 1870 год.

      Сегодня был особенный день для омег в пансионате, а именно для тех кто выпускался. Улицы, здания всё в округе было празднично украшено цветами и различными камушками. Тёплый ветер раскачивал сатиновые шторки на заборе, срывая с кустов жасмина лепестки.       Солнечные блики пробивались сквозь милую занавеску, отображаясь на стенах сто тринадцатой комнаты. Чонгук проснулся и потянулся на кровати. Он глянул сначала в окно, улыбаясь приятной погоде, а после на тумбочку рядом, и взяв в руки музыкальную шкатулку, провёл по ободку пальцем, прощупывая рельеф, и шумно вздохнул.       Где же ты, Виён? Как ты там? — он крутил изделие в руках, но не открывал его, как и в тот день, когда подарил другу. — Ты уже взрослый. Я уверен, что красавчиком вырос. Как бы хотелось взглянуть на тебя хоть краем глаза. Виён, надеюсь, однажды мы сможем встретиться. Я верну тебе шкатулку, а ты сдержишь обещание. Я скучаю, мне так тебя не хватает, — копаясь в мыслях, омегу накрыло и он заплакал, тихонько пряча лицо в подушку. — У меня сегодня выпускной. Как же не верится, что столько времени уже прошло.       Чонгук ещё какое-то время пролежал на кровати. Он прижимал музыкальную шкатулку к груди и всхлипывал. Он часто любил мысленно общаться с другом и представлять то, каким он стал. Омега мечтал все эти годы о встрече с ним и теплел в душе надежду на то, что альфа жив и где-то рядом. Вдоволь наплакавшись Чонгук вытер слёзные дорожки и посмотрел на шкаф. Там под прозрачной упаковкой висели их с Хосоком выпускные наряды.       — Ну что же, доброе утро, — произнёс он, поднимаясь. Ему не верилось, что все годы обучения прошли и он больше не будет спать в этой комнате, на этой кровати. Что после сегодняшнего дня не будет завтракать, обедать и ужинать в столовой, что не будет ходить на уроки и убегать за пределы пансионата. — Хось, поднимайся, встречай наш последний день в этом месте.       — Доброе утро, — сонно ответил друг, потирая глаза. — Сколько сейчас?       — Уже восемь, — Чонгук присел рядышком на кровать, стянул с друга одеяло и, посмотрев напротив, глубоко вздохнул. Он вспомнил о близнецах, которых за полтора месяца так не хватало им. Без этих омег и веселья такого не было.       — Как восемь? Мы на завтрак опоздали! — взвизгнул Хосок, спохватываясь с кровати. — Сегодня же мои любимые круассаны были, — вопил омега, влезая в брюки. — Ну что за… — бормотал под нос, когда штанина не поддавалась манипуляциям и он чуть было не упал.       — Да успокойся ты, — хихикал Чонгук, останавливая друга. — Сегодня же, в честь праздника, завтрак в девять. Никуда твои круассаны не денутся, — Чон поправил воротник Хосоку и долго ещё улыбался, глядя тому в лицо.       — Ой, и правда. Я забыл, — омега спрятал лицо в ладонях, приседая обратно на постель.       — Не верится, правда? — спросил Чонгук, указывая на наряды.       — Я в шоке. Как же быстро время пролетело. Вспоминаю, как нас маленьких напуганных привели сюда в комнату, как боялись господина Моро, и, как весело проходили дни вместе. Куда же всё это подевалось? Где наши восемь лет обучения? — лепетал Хосок, а на глазах слёзы наворачивались. — Где наши Чимин и Сону? Почему дядя Чисин забрал их и не дал почувствовать этих эмоций?       — Я тоже не понимаю его. Ещё и сердце Сону разбил и заставил их с Эриком страдать. Да и эта скорая свадьба, для чего так мучить их? — Чонгук стиснул губы в узкую полоску и качал головой в стороны.       — Не знаю. Нам остаётся надеяться на то, что план близнецов сработает да так, что в итоге оба будут счастливы. Я буду молиться, чтобы Чимину было хорошо, рядом с этим альфой, а господин Чисин однажды понял, что любовь деньгами не купить.       — Ты прав, Хось. Надеюсь так и будет. Достаточно страданий для таких юных омег, — Чонгук, шумно вздыхая, приобнял друга, гладя того по спине. — Пошли завтракать.       В столовой царила почти привычная атмосфера: учащиеся также подходили с подносами к поварам, те выдавали им порции и желали приятного аппетита, коменданты наблюдали за учениками, а директор и учителями бурно что-то обсуждали улыбаясь.       Чонгук с Хосоком сели за привычный столик и молча приступили к наслаждению завтраком. Он им казался в этот день запредельно вкусным, а круассаны то и дело, быстро исчезали с тарелки. Они удовлетворённо мычали и запоминали каждую мелочь здешней рутины, чтобы в дальнейшей жизни не забывать как можно больше всего.       — Как я без них буду жить? — промычал Хосок, смотря на пустую тарелку от круассанов.       — Придётся смириться, ну или же остаться в этих стенах до гробовой доски, — хихикнул Чонгук, за что получил в ответ взгляд полный наигранной злости.       — Ой! Будто у самого нет такого, чем хочется днями на пролёт наслаждаться, — пробубнил омега, дуя губы.       — Ну не дуйся, я пошутил, — Чонгук сложил ладони лодочкой и заглядывал в глаза друга. — Пожалуйста.       — Ладно, — протянул Хосок, смотря исподлобья. — Тоже буду хихикать, когда ты в очередной раз будешь неотрывно смотреть на Тэхёна!       — Хось! — возмутился Чонгук, хотя щёки в ту же минуту заалели и он потупил взгляд в пол.       После того как завтрак закончился, выпускникам выделили ровно два часа для того, чтобы переодеться в наряды, а после всем было велено спуститься на главный двор, где стояла высокая трибуна, много стульев и полный двор зевак с улицы. Прийти посмотреть на выпускной дозволено было всем желающим.       Чонгук вертелся возле зеркала, заправил пряди волос и уложил красиво жабо он прошёлся ладонью по лиловому наряде, разглаживая невидимые складки и счастливо улыбался. Позже помог Хосоку застегнуть пуговицы на рукавах и затем оба спустились к остальным.       Торжественная часть проходила достаточно долго, но интересно. Каждый омега получил свидетельство об обучении, некоторые даже награды за старания. Все сверкали в нарядах, были, как самые красивые цветы в мире украшены драгоценными камнями. Учителя и коменданты говорили, что будут скучать и что двери пансионата для них всегда открыты. Они говорили, что будут рады, если о них не забудут и будут навещать, хотя-бы изредка.       Друзья, заметили в уголке среди пришедших на праздник Эрика и были приятно удивлены. Они и не думали, что альфа навестит их в такой важный день поскольку его любимого среди них нет. Омеги улыбнулись ему и когда торжественная часть перешла в праздничную, тут же подошли к нему.       — Не думали, что ты придёшь, — первым отозвался Хосок.       — Как я мог проигнорировать? Мои друзья выпускаются и кто знает, получится ли ещё когда нибудь увидеться. Вы для меня очень много сделали и я чувствовал бы себя подлецом, если бы не пришёл, — признался альфа, пожимая плечами.       — Спасибо большое, Эрик, — Чонгук скомкано улыбнулся, смотря то на друзей, то на суетливое скопление выпускников.       — Когда поезд? — поинтересовался гость.       — В семь вечера, — с ноткой грусти ответил Хосок, вздыхая недовольно.       — Ещё четыре часа, — альфа посмотрел на наручные часы. — Может вам с багажом помочь и проводить?       — Не стоит утруждаться, правда. Возвращайся в пекарню, мы сами доберёмся, — заверял друга Чонгук.       — Как скажете. Тогда, счастливой дороги и надеюсь скоро свидимся, — пожелал Эрик, обнимая двух друзей, ставшими для него, как братья.       — Спасибо, — рвано произнесли оба. Каким-бы хорошим настроение не было, в этот момент всех прорвало на слёзы. Трое друзей крепко обнимались и рыдали друг другу в плечо. Как же не хотелось расставаться.       Чем старше человек становиться, тем сильнее он скучает по прошлой жизни и они трое тоже хотели бы вернуть время вспять, чтобы ещё раз пройти всё то что уже позади, всё что останется за закрытыми вратами пансионата и городка Тулузы.

***

      — Приехали, — Чонгук заторопился выбираясь из кареты. Кучер помог управиться с багажом, пожелал счастливого пути и отправился обратно.       Двух омег, вокзал встречал широко раскрыв объятия. В здании множество людей сидели на скамейках, ожидая своего рейса, некоторые проходили регистрацию на кассе, а кто-то довольно уплетал за обе щёки перекус. Все куда-то отправлялись и были счастливые.       Чонгук с другом, перекатывая по полу свои мешки с вещами сразу вышли на перон, номер которого был указан в билете, ведь через каких-то пол часа их поезд прибудет в пункт назначения. Оба вытащили вещи вверх по лестнице и выдохнули облегчённо. Там на пероне ветер беспощадно гулял, пробираясь под одежду и окутывая лёгким холодом.       — Присядем на дорожку? — предложил Хосок, указывая на скамейку.       Чонгук согласился, и прижав багаж ближе к себе, уселся рядышком.       Постепенно и на пероне начали скапливаться люди. Колёсики хрустели под дорожкой платформы, словно просили о помощи, ведь мешки у некоторых были громадными и до предела упакованы вещами. Порой, смотря на них, Чонгуку казалось, что в одно мгновение мешок разорвётся и всё разлетится в стороны.       Внимание пасажиры! Поезд рейс Тулуза — Дюнкерк прибывает на перон номер два. Просим отойти от края и соблюдать безопасность! — сообщил диктор, после чего вдалеке послышался громкий свист.       — Ну вот и всё, наш, — улыбаясь произнёс Чонгук, набрасывая через плечо сумку и крепко держа чемодан.       — У меня мурашки по коже, — расхихикался Хосок, почёсывая ладонь.       Когда поезд прибыл, омеги отыскали нужный вагон, предъявив билеты, их впустили внутрь. Оба быстро нашли свои места и разместились поудобнее, бурно делясь эмоциями.       — Знаешь, когда отец вёз меня в пансионат, то обещал подарить собаку если я закончу учёбу хорошо. Как думаешь, он сдержит обещание? — поинтересовался Чонгук, искренне надеясь на то, что пушистика и правда получит.       — Конечно же, ты главное напомни ему, — заверил Хосок и уставился в окно за которым мелькали разные пейзажи.       Было очень интересно ехать до тех пор, пока солнце окончательно не ушло за горизонт. Они даже успели насладиться до ужаса красивым закатом, который малиновыми красками разлился по небу.       На второй остановке Чонгук, прося друга присмотреть за вещами отправился в уборную. По пути, в него влетел какой-то альфа, прижал в узком проёме к стенке и случайно прикоснулся там, куда ничья рука ранее не имела доступа.       — Ей! Что вы делаете! — прорычал омега, нервно отдёргивая чужую руку с задницы. Внутри всё пылало от недовольства и он надеялся поскорее разминуться с этим молодым человеком.       — Извините, я не хотел, — виновато сказал незнакомец, но из-за волнения ладонь легла ещё и на грудь.       — Да уберите вы уже от меня руки! Что за неуважение! — прокричал на весь проём и отвесил незнакомцу пощёчину.       — Я правда не намеренно, простите, — однако следующий шедший пасажир, весьма пышных размеров, вновь прижал его к бедному омеге, да ещё плотнее. Их лица оказались очень близко и нос альфы уткнулся Чонгуку в шею, от чего мурашки пробежали по спине.       — Подвиньтесь! Не стыда ни совести! Встали посреди проёма! — прокричал тот, толкаясь сквозь них.       — Уму не постижимо! — пророкотал Чонгук выскальзывая из-под альфы. Ему казалось, что в минуту он сгорит со стыда. Щёки залились краской и омега сразу умчался в уборную, не обращая внимание на продолжительные извинения со стороны незнакомца.       Закрывшись внутри Чонгук смог наконец-то выдохнуть. Ядкий аромат полыни лёг шлейфом на его одежду, от чего становилось нехорошо. Он сполоснул лицо прохладной водой и посмотрел в небольшое зеркало. Когда немного полегчало, вернулся к другу в вагон, явно не ожидая увидеть двух альф, среди которых был тот с проёма.       Что за невезение! — мысленно ругнулся, подсаживаясь к Хосоку, ведь его место возле окошка находилось рядом с ним, а туда не хотелось.       — Это снова вы. Простите меня, я правда не хотел, — ещё раз сказал альфа, на что Чонгук шумно вздохнул.       Омега не понимал для чего надо было затронуть эту тему ещё раз. Он и так чувствовал себя неуютно, а сейчас ещё и напомнили об этом постыдном приключении.       — Чонгуки, что-то случилось? — оживился Хосок, стреляя глазами напротив.       Там оба альфы были красавчиками, а один особенно привлёк внимание омеги. Его острые скулы с пухлыми губами завораживали, а карие большие глаза уволакивали к себе, призывали раствориться в них и исчезнуть. Аромат сливовой кости был необыкновенным для альф, но этому, почему-то, подходил и так сильно понравился Хосоку, что тот невольно вдыхал сильнее, чтобы уловить хоть маленькую нотку этого блаженства.       — Ничего такого, я позже расскажу, — смущённо ответил Чонгук, пряча взгляд в пол.       — Чанбин, что ты успел сделать за каких-то десять минут прибывания на поезде? Почему этот милый омега смущается? — с легким подшучиванием поинтересовался незнакомец у друга. А Чонгука ещё сильнее накрыло постыдными воспоминаниями и он не знал куда подеваться, даже от Хосока не было помощи.       Хосок услышав голос альфы окончательно расплылся в удовольствии. Этот тембр, манера речи и легкая хрипотца пустили мурашки под кожу и заставили сердце трепетать ещё сильнее.       — Да я не специально, Хёнджин-и. Мне и самому неудобно за случившееся, — ответил скомкано Чанбин, желая перевести эту тему. Он видел, что омеге неловко и понимал его.       В последствии, разговоры перетекли в другое русло и сменились на более свободные темы. Ребята познакомились ближе, даже смирились и влились в компанию их попутчиков. Оказалось, что они также ехали в Англию и тоже на свадьбу. Чонгук посчитал это большое совпадение странным, ведь так не бывает, но решил не углубляться в рассказ слишком сильно. Он не хотел, чтобы альфа подумал, будто Чону он понравился и всё в этом роде.       В Дюнкерке омеги распрощались с новыми знакомыми и ушли на пристань, чтобы отыскать необходимое судно. Чайки вокруг летали и безостановочно кричали, солнце начинало припекать, пусть ещё и было раннее утро, а шум морских волн убаюкивал, пробирая на сон.       — Не зевать, судно пропустим, — хихикая, произнёс Хосок.       — А я вижу кому-то Хёнджин сильно понравился. Смотрю прям светишься от счастья, — в ответ съязвил Чонгук. — Вон там наш, — он указал пальцем прямо в тот, на котором приплыл с отцом.       — Что с этого? Я, скорее всего, его никогда больше не увижу, — надув губы Хосок посеменил следом за другом.       — Не падай духом, время идёт, мир меняется. Всё возможно, мой дорогой.       Оба подошли по пристани к нужному судну, возле которого сидел пожилой альфа. Он тепло улыбнулся юношам и сразу же спохватился.       — Куда плывём, молодые господа? — голос приятный, тёплый как летнее солнышко.       — В порт Бристоль, господин, — пояснил Чонгук, протягивая билет.       — Далеко столь юных мальчишек от дома занесло. Учились небось?       — Да, господин, — хором ответили омеги старшему.       — Умницы, проходите на палубу и располагайтесь. Мы через час отплываем.       Дедушка помог омегам забраться на судно и те с азартом побежали в каюту оставить вещи. Они довольно уселись на кровать, понимая что ещё день и они будут дома. Им не верилось, что путь проходили без родителей или комендантов и это было очень интересно. Они ощущали себя взрослыми и самостоятельными, теми кто способен сам решать жизненные проблемы.       После длительного путешествия на корабле с чудесными видами на, казалось бы, бесконечные водные глади, которые сливались с небесами на горизонте, они сошли на берег. Омеги вежливо поблагодарили капитана. Чонгука на судне слегка укачало и на берегу повело в сторону. Хосок подхватил друга и помог присесть на скамейку.       — Что такое, Гуки? — Он взволнованно смотрел на Чона, садясь рядышком.       — Я бы и не подумал, что так укачает, — признался омега, прижимая ладонь ко рту. Он глубоко дышал, морщась от каждого постороннего запаха, и пытался унять рвотные призывы. В итоге омега не выдержал.       — Господи, почему ты не говорил об этом? — Хосок гладил его по спине, чувствуя себя виновато.       Он же за время путешествия таскал друга повсюду и даже предположить не мог, что тому не хорошо.       — Было сносно, пока на берег не сошёл. Знаешь, я на земле, но чувство будто всё ещё плыву и в глазах мерещится.       — Посиди немножко, сейчас полегчает, — Хосок, стиснув губы в узкую полоску, вытащил из сумки бутылку воды и протянул омеге. — Держи, выпей.       — Спасибо тебе, — Чонгук благодарно кивнул и сделал то о чём его попросили.       Оба ещё долго просидели на набережной, пока кучер помещал багаж в карету.       Чонгуку слегка полегчало, но на смену тошноте пришло состояние холода и неунимающейся дрожи.       — Давай уедем отсюда, — предложил Хосок, на что второй одобрительно кивнул. Омега помог другу дойти до кареты и залезть внутрь.       Под звонкий цокот копыт и лёгкий ветер с улицы, который развевал шторки внутрь, Чонгук, укутавшись в плед, заснул. Друг, видя, что тот головой ударяется о стенку, уложил его себе на плечо и сам провалился в сон.

***

      Чонгук стоял на пороге дома, сонно потирая глаза. Он проспал всю дорогу в карете, но этого было мало. Хосока кучер повёз дальше, поэтому попрощались друзья у ворот. Омега оглянулся вокруг и внутри чувство тоски по родному месту отозвалось болезненным покалыванием. Как же он тосковал по родному дому. Слёзы навернулись на глазах и юноша, хватаясь за мешок с вещами подался вперёд, стуча в дверь.       — Сынок! — Дживон радостно прокричал, выбегая в открытую прислугой дверь. Он сразу же крепко обнял сына и заплакал. — Как же я скучал, маленький мой, — шмыгал носом, не отстраняясь из объятий.       — Я тоже скучал, папа, — дрожащим голосом ответил Чонгук, радостно утопая в руках родного человека.       — Боже! Как же похорошел мой сладкий, красавчик. Похудел бедный, — он бегло оглядывал сына, гладя его по щекам.       На все вопли из кабинета вышел и Джерон. Граф осмотрел обстановку и скомкано улыбнувшись, произнёс:       — Добро пожаловать домой, сын.       — Отец, — Чонгук отстранился от папы и уважительно поклонился перед альфой.       — Как добрались? — уходя внутрь поинтересовался Герцог.       — Всё было хорошо, отец, — коротко ответил Чон, ступая следом за старшим.       — Вот и славно.              — Малыш, ты голоден? Я попрошу прислугу приготовить что-то, — поинтересовался Дживон, по прежнему обнимая ребёнка.       — Думаю, пока что нет. Я бы лучше отдохнул немного, если разрешите, — Чонгук кусал нижнюю губу, чувствуя ещё маленькие нотки тошноты. О еде и думать не хотелось.       — Конечно. Пойдём, я уложу тебя спать, как в детстве, — улыбаясь произнёс Дживон, на что Герцог всего лишь закатил глаза и, кратко бросив: «Ступайте», уединился в кабинете.       Дверь с лёгким скрипом открылась и Чонгук прошёл внутрь. Сердце стучит с бешенным ритмом он осматривает до боли родную комнату по которой сильно соскучился за восемь лет. Всё такое же как и тогда. Небольшая кровать с балдахином по прежнему по левой стороне, а возле него две маленькие тумбочки. Напротив шкафчик и комод с зеркалом возле окошка прямо, а под ним пуфик. На полу всё тот же коврик, на котором в детстве он часто любил играть с игрушечной лошадкой. Моменты из прошлого вихрем ворвались в память и одни за другими сменялись в голове.       Ему припомнились не только радостные времена, когда развлекался в этой комнате с игрушками и папой, но и грустные. Вспоминалось и то, как в этих же четырёх стенах он получал от отца наказание за очередную вылазку к Виёну. Было жутко и до невозможности больно.       — Мы ничего не трогали здесь. Ты в праве сотворить с комнатой что пожелаешь, — пояснял Дживон, глядя на кровать и покусывая губы. Он предполагал, что она, наверное, будет уже маленькой для сына и не совсем подходящей, но реальность переплюнула все ожидания.       — Ничего страшного, папа. Пока что пусть будет, позже заменим, — Чонгук выдавил улыбку и первое, что сделал, так это достал музыкальную шкатулку Виёна, ставя её на тумбочку.       — Ты её хранишь до сих пор? — грустно поинтересовался старший, указывая на изделие.       — Конечно. Я надеюсь, что однажды мы встретимся и я отдам её ему. — Тоска по другу детства подкралась в мысли и Чонгук шумно вздохнул. — Если он ещё жив, — шёпотом добавил, но старший не услышал этого.       — Ох, сыночек, — омега крепко обнял ребенка, отодвигая при этом одеяло. — Ложись, отдохни. Плохие мысли оставь на завтра.       Чонгук покорно улёгся в кровать, поджимая свисающие ноги. Он укрылся одеялом по самые уши и только лицо выглядывало оттуда.        Папа оставил на его лбу поцелуй, совсем как в детстве, погладил по голове и тихонько ушёл, прикрывая за собой дверь.       Омега же утонул в раздумьях о прошлом, о пролетевших годах и времени. Сколько всего случилось и сейчас лёжа в кровати как когда-то, складывалось ощущение, будто прошлое было всего лишь сном.       Омега искренне надеялся, что в будущем всё будет хорошо. Верил, что так будет у него, у Чимина, у Сону с Эриком и у Хосока тоже. Он верил, что и у Виёна где-то там всё прекрасно и эта вера помогала ему жить и не теряться в этом мире.       После длительных раздумий, уставший с дороги омега провалился в глубокий и долгий сон.