Never Tell

Куроюри (чёрная лилия, или камчатский рябчик) — любовь, проклятие.

Шоджи изголодался. Он не нуждался в пище или воде, в удовлетворении или радости. Ему даже не хотелось общения, будучи постоянно с друзьями или семьёй. Но он всё равно морил себя голодом. Ему нужен был человек через гостиную от него, тот, кто был сейчас поглощён чтением с присущим лишь ему усердием. Иида, поправив очки на кончике носа, убрал со лба пряди своих чернильно-чёрных, блестящих волос. Он был совершенно безучастен к происходящему вокруг, и именно поэтому Шоджи решил рискнуть бросать на него взгляды каждые пару секунд. Абсолютно случайные взгляды. Они всего-навсего вместе разделяли приятную атмосферу в комнате. Это были маленькие урывки, что кормили постоянный голод, но Шоджи, по правде говоря, никогда не сможет по-настоящему насытиться. Он бы не смог рассказать ему. Он бы никогда и ни за что не смог рассказать Ииде, как каждая доля секунды, проведённая с ним, заставляла полыхать его вены, и как каждое прикосновение, будь то похлопывание по плечу или случайный толчок локтём, разжигало огонь, согревающий его сердце. Он бы просто не смог рассказать Ииде, насколько он хотел бы крепко стиснуть того в объятиях, чтобы в кои-то веки найти умиротворение. Он бы никогда не смог рассказать всё это, поэтому и болтался поблизости, но не слишком, зависнув где-то на границе чужого присутствия, старательно держа себя в руках, чтобы не свихнуться от всех происходивших случайностей. Токоями, сидевший рядом с Шоджи, повернулся к окну: — В этом месяце, — начал он, — наступит годовщина мрачного события. — Ооо? — Каминари ухмыльнулся, скрестив ноги. — Чувак, ты припас для нас очередную историю о привидении? Шоджи одёрнул себя от собственных размышлений и также глянул в окно. Обстановка для одной из страшилок Токоями была более чем подходящей. Солнце давно село, и ветер задувал в окнах свою жутковатую песню. — Это не обычная история, — Токоями гипнотизировал ночь, словно ища что-то. — Это предостережение. Внимательно прислушайтесь к нему. Фраза была сродни сигналу. Присутствующие собрались в круг на полу, а Ашидо даже вырубила свет для придачи нужного настроения. Шоджи отодвинулся ближе к краю, чтобы не загородить кому-либо вид на рассказчика. — Могу ли я тут присесть? — он посмотрел наверх, и ладони сами по себе сжались на коленях. Иида смотрел на него, ожидая ответа. Шоджи кивнул. У него не было причин отказать, хоть желудок и сделал кульбит при взгляде в глаза Ииды. Тот просиял и занял место по соседству. — Отлично! — Иида с глухим стуком устроился на паркете, аккуратно подвернув под себя ноги. Шоджи старательно потупил взгляд. Он бы никогда не запретил Ииде сесть подле него. В то же время он бы в жизни не признался ему, насколько он жаждал его присутствия рядом. Впившись острыми зубами в язык, Шоджи сосредоточился на Токоями, надеясь, что не был слишком уж очевиден. — Пятьдесят лет назад произошла трагедия, — обратился к аудитории Токоями. Шоджи знал друга достаточно хорошо, чтобы отметить его необычайную серьёзность. Не было напряжённого флёра драмы его обычных историй. На этот раз он предупреждал по-настоящему. — Молодая студентка потеряла свою истинную любовь и повесилась на дереве сакуры. — Она слегка остро отреагировала, — квакнула Асуи. Ашидо шикнула на неё. — Потому что она так никогда и не рассказала ему о своей любви, — объяснил Токоями, — а он погиб в результате несчастного случая. Постоянные сожаления и скорбь по нему подтолкнули её покончить с собой. С тех пор её дух бродит по Земле, пригвождённый горечью и яростью, которые она не смогла усмирить. — Бали-и-ин… — пробормотал Серо, обнимая колени. — Деревьев там больше нет, — продолжил Токоями, когда Каминари уже открыл рот, чтобы задать вопрос. — Их вырубили после случившегося. Участок, о котором идёт речь — тропа позади здания актового зала, та, что с чёрными лилиями. — Ой! — воскликнула Ашидо, зажав рот рукой. — Я же постоянно прохожу там! — Именно по этой причине я вас и предупреждаю, — покивал Токоями. — Не ходите там ночью всю следующую неделю, — он наклонился вперёд, понижая голос до зловещего шёпота, — ибо вы можете потревожить её призрак, и она проклянёт вас. — А какое проклятье?! — пискнула Ашидо, стискивая локоть Асуи. Токоями прикрыл глаза: — Тайна сия велика. — Да брось, Токо! — Каминари хлопнул ладонями по полу. — Не будь таким кидалой! — Я не могу поведать то, что мне неведомо, — ответил на выпад Токоями. Его реакция вызвала закатывания глаз у народа. Шоджи же ничего не сказал. Он не был уверен в правдивости страшилки, но мог сказать, что Токоями искренне верил в неё. — Единственная известная деталь, — решил добавить Токоями, — это то, что в конечном итоге следует смерть. Поэтому, повторяю, не ходите той дорогой на следующей неделе. — Ага, да-да, — Каминари раскачивался взад-вперёд. — Слышь, а расскажи о той отрубленной голове, что пила человеческую кровь! — Пожалуйста, помните, что завтра с утра у нас занятия! — Шоджи дёрнулся от того, как близко раздался громкий голос Ииды. Тот повернулся к нему с поднятой для дачи объявления рукой. — Ох, прошу прощения, Шоджи, я тебя напугал? — Шоджи помотал головой. Каминари вклинился и с дразнящими нотками спросил: — Может, тебя напугала сама история, Шоджи? Ты обычно стойко их переносишь, — Шоджи вновь мотнул головой. — Я в порядке, — проворчал он и поднялся на ноги. — Ладно, мне пора на боковую, — то чувство, что грызло его изнутри, сейчас прямо-таки подавляло все мысли и эмоции. Или, может, это было от того усилия, которое он прилагал, чтобы держать себя в рамках приличия. — Хорошего отдыха! — произнёс ему вслед Иида. Всегда такой увлечённый, всегда такой заботливый. Шоджи лишь лёгким кивком обозначил, что услышал его, несмотря на разом сжавшееся и потеплевшее от добрых слов сердце. Он никогда не будет для Ииды кем-то бóльшим, чем просто одноклассником. Может быть, другом — и когда-нибудь Шоджи даже свыкнется с этим. Когда-нибудь.

***

— На сегодня всё, — Айзава отвлёкся от бумаг, обратившись к классу с привычной изнурённой монотонностью в голосе. — Напоминаю, что срок сдачи данного задания истекает в пятницу. Завтра же у вас на повестке симуляция спасательных операций. Шоджи записал сказанное в дневник. С разных сторон от себя он мог видеть, каким заскучавшим выглядел Оджиро и как Хагакуре разрисовывала поля тетрадки. Это был ничем не примечательный школьный день, ещё и тёплая погода за окном их всех делала немного вялыми. Кроме Ииды, конечно. Тот привнёс в кабинет буйную энергию своими традиционными объявлениями, декларациями и общими распоряжениями. Сердце Шоджи ныло от наблюдений за ним. Привязанность в груди продолжала расти и грозилась выплеснуться наружу — и он боролся с самим собой, чтобы заткнуть любые нелепые поползновения, правда боролся, чтобы держать вырывающуюся одержимость взаперти глубоко внутри. — Ещё кое-что, — добавил Айзава, собирая свои записи. Он обвёл класс нахмуренным взглядом, что было явным признаком того, что к нему стоило прислушаться. — На этой неделе, — начал он говорить им, — никто не должен проходить по тропе за актовым залом после наступления темноты. Возьмите обходной путь. Половина класса заинтересованно вскинулась, а Шоджи вспомнил страшилку Токоями. По помещению пробежались шепотки, и Шоджи краем уха услышал полузадушенный «бля» Каминари позади. Айзава ударил журналом по учительскому столу, призывая к тишине и привлекая внимание, и побуравил всех не терпящим возражений взглядом. — Были донесения о подозрительной активности на том промежутке дороги, — продолжил он, — поэтому, начиная с того места, где растут чёрные лилии, и до самого указательного знака в общежития, вы можете находиться там только в дневное время суток. Это ясно? Ему ответил нестройный хор поддакиваний. Шоджи по привычке выделил из толпы чёткое «да, сэнсэй!» Ииды и прикрыл глаза. Просто слышать его голос было иногда настоящей пыткой. Такой глубокий и одновременно хлёсткий, как стрела. — На этом точно всё, — Айзава присел, чтобы подобрать свой спальный мешок. — Урок окончен.

***

— Шоджи, — заговорил с ним Токоями по пути в общежития, — ты в порядке? Ты довольно рассеян в последние дни.  — Всё хорошо, — уверил его Шоджи. Всего лишь глупая влюблённость — ничего, о чём следовало бы беспокоиться. — Я хочу сказать, — не успокоился Токоями, — если тебя что-то тревожит, то ты всегда можешь поговорить со мной. — Спасибо, Токо, — незаметно улыбнулся Шоджи. — Я ценю это, — приблизившись ко входным дверям, он вспомнил кое о чём: — Совсем запамятовал. Мне нужно посмотреть одну книгу в библиотеке, — Токоями только кивнул, но затем остановился, чтобы развернуться к нему лицом: — Получается, ты задержишься до вечера? — задал он риторический вопрос. — Не забудь о тропе, — Шоджи согласно угукнул: — Помню. Буду осторожен. Плечи Токоями расслабились, он слегка поклонился на прощание и пошёл к себе. В библиотеке было тепло и, естественно, тихо. Шоджи нашёл искомую книгу почти на самом верху стеллажа, достаточно высоко, чтобы ему пришлось продлить один из репликантов, чтобы достать её. Темой альманаха были «проклинающие» причуды, те самые, что оказывали воздействие на других людей в течении длительного времени. Например, квирки, которые усыпляли на несколько дней или которые превращали тебя в зелёного человечка до тех пор, пока ты не съешь достаточно витамина С. Или же похожие на способность Айзавы, когда стирались чужие причуды до окончания определённого события (в случае сэнсэя — моргания). Шоджи это всё казалось странным: причуды, влияющие на других вместо собственного тела. Он предполагал, что мог бы научиться принимать такое, особенно если бы это означало выглядеть менее устрашающе. Он пролистывал увраж, сидя за одним из многих свободных читательских столов, двумя руками поддерживая голову, пока созданный глаз сканировал страницы. Не все мутационные квирки были уродливы. У Ииды тоже была мутация, но она никогда не отталкивала окружающих. Иида, кстати, никогда не сторонился Шоджи. С самого начала Иида относился ко всем одинаково, как к ровне, как к другу, как бы человек ни выглядел, какой бы необычной ни была его причуда. В первый раз, когда он взаимодействовал с Шоджи, Иида выразил восхищение его способностью, сказав, что она так же удивительна, как и сильна. Иида был слишком хорош для него; однажды он найдёт кого-нибудь такого же чудесного, кого-то, с кем он сможет провести остаток жизни. Шоджи задвинул досадную мысль подальше и постарался сконцентрироваться на раскрытой книге. Эти приятные думы, эти концепции счастья не были предназначены для кого-то вроде Шоджи. Шоджи совершенно не собирался дремать, но в какой-то момент он пришёл в себя благодаря широкой ладони, что настойчиво трясла его за плечо. — Шоджи? Тебе не стоит здесь спать! — его щупальца сами по себе напряглись от голоса с чистым, почти бездонным тембром. — Ты можешь подхватить насморк, к тому же это не очень полезно для осанки! Шоджи выпрямился и протёр сонные глаза, чтобы отвлечь внимание от покрасневшего лица.  — Извини, — пробормотал он в сторону Ииды сделанным ртом. — Ты достаточно спишь? — спросил Иида, наблюдая за тем, как Шоджи поднимается с места. — Восемь часов — самое оптимальное количество! — Я в норме, — Шоджи взял со стола фолиант. — Я сейчас пойду обратно. — Тогда я с тобой! — бойко ответил Иида, держа в одной руке стопку учебников. — Если ты не возражаешь! Шоджи неопределённо промычал. Сама идея идти куда-то в одиночку с Иидой наполняла его таким же количеством первобытного ужаса, как и безграничной радости, но даже так он бы никогда не смог отказать ему. Напротив, он выписал книгу у библиотекаря и сунул её к себе в сумку, изо всех сил пытаясь скрыть лёгкий тремор рук. — Ах, — нахмурился Иида, когда они вышли наружу, — вечер наступил довольно скоро, — Шоджи только хмыкнул в согласии, проверяя время на телефоне. — Ну, что ж! — Иида вытянул руку в сторону их общаги. — Стоит поспешить! — Шоджи почуял алчный свербёж схватить чужую ладонь, чтобы изучить небольшие холмики мозолей. Вместо этого он сильнее вцепился в лямку школьной сумки и кивнул. Иида решил занять его беседой. Он говорил об уроках, о погоде, о новостях — обо всём и о чём угодно, а Шоджи только и оставалось, что кивать да агакать, довольствуясь ролью благодарного слушателя. Он совсем немного добавлял от себя; он искренне сомневался, что из него могло выйти что-то правильное, что-то интересное. Он чувствовал себя виноватым, наслаждаясь переливчатой мелодией слов Ииды, оставаясь в их тени и наблюдая за движениями чужих рта и рук. — Точно! — Иида резко остановился, а глаза его расширились от осознания. — Мы ведь должны сегодня пойти в обход! — И вправду, — Шоджи осмотрел дорогу. — Мы можем обойти музыкальный холл и дойти по прямой до кленовой аллеи. — Верно! — Иида хлопнул кулаком о ладонь. — Прекрасная идея, Шоджи! — сам Шоджи чересчур порывисто отвернулся. Ему было стыдно, что настолько простые слова до боли легко скручивали живот. Он бы никогда не смог рассказать ему. Они начали сворачивать, как вдруг Иида замер, отчего Шоджи случайно врезался ему в спину. Непредвиденный контакт послал покалывающие заряды тока по всему телу Шоджи, и он торопливо отстранился и потряс звенящей головой, чтобы привести себя в чувство. — Ой, прошу меня простить, Шоджи! — Иида ткнул пальцем куда-то спереди. — Просто, я… ты тоже это видишь? Шоджи создал два глаза из своих репликантов и вперился ими в сумрак. Вследствие улучшенного зрения он смог разглядеть маленькую фигурку в униформе Академии. — Там кто-то на тропе, — прошептал он. — Ученик. — Извините! — Иида сделал рупор из ладоней, чтобы его услышали. — Простите! Вы находитесь на запретной дорожке! — он подался к силуэту, и Шоджи последовал за ним. — Учащиеся не должны находиться там ночью, пожалуйста, пройдите сю-! Что-то определённо было не так. Интуиция долбанула Шоджи, и он инстинктивно поймал Ииду за плечо и приблизил к себе. — Шоджи? — Погоди, — Шоджи внимательно анализировал внешность неподвижно стоящего человека. — Что-то не так. — Что-то…? — спросил Иида. Шоджи не ответил. Его шестое чувство голосило что есть мочи, указывая на опасность. Его тентакли увеличились в размерах, зудя от позыва заграбастать Ииду близко к себе и увести подальше, чтобы он был в безопасности. Студент напротив них — миниатюрная девчушка с длинными тёмными волосами, занавесившими ей глаза — так и продолжал стоять истуканом. Присмотревшись, Шоджи заприметил цветы в её волосах, с несколькими опадающими к её ногам лепестками. В каком она классе? Её форма… Шоджи прищурился. Что-то было не так с её школьной формой. — Девушка? — снова позвал её Иида. — Вы хорошо себя чувствуете? Вам нужна помощь? Её униформа отличалась от их в почти незаметных деталях, как будто на ней была устаревшая версия. Ладонь Шоджи сжалась на плече Ииды. Девочка наклонилась, а потом внезапно бросилась им навстречу. Но ноги её не двигались, будто она скорее скользила над землёй. Шоджи двигался на одних рефлексах. Он оттащил Ииду и встал между ними, растопырив руки, чтобы остановить её. В эту секунду весь его фокус внимания сузился до защиты дорогого человека, и он готовился либо драться, либо приказать Ииде бежать. Но она не попыталась пройти дальше него, остановившись ровно перед ним. Прежде, чем он смог как-либо отреагировать, её рука оказалась на его груди. Она была ледяной. — О, — прошептала девочка, — какая жалость, — Шоджи буквально осязал, как скукоживаются лёгкие, и он кашлянул. Она наклонила голову чуть ближе к нему. — Скажешь ему? — неразборчиво, на гране слышимости выдохнула она. — Шоджи! — Иида кинулся вперёд, чтобы зацепить девочку. Но она исчезла, растаяв под его прикосновением. — Ауч! — он проморгался, но затем развернулся на своей оси лицом к нему. — Шоджи! Всё нормально, ты не ранен? — Я… всё отлично, — Шоджи приложил ладонь к тому месту, где его коснулась пропавшая девочка. В груди немного тянуло, но помимо этого он был невредим. — Уверен? — Иида посмотрел на него снизу вверх и сжал его запястье. — Нам стоит вернуться в общежитие, — Шоджи, шокированный крепкой чужой хваткой, проглотил язык и только и мог, что заторможенно кивнуть и позволить Ииде сдвинуть себя с запретной тропы. — Я могу связаться с кем-нибудь из учителей, — предложил Иида, — или проводить тебя к медсестре. — Я в полном порядке, — выдавил из себя Шоджи, с усилием протерев лицо. Лёгкие ощущались малость странно, и он создал пару ртов, чтобы заглотить побольше кислорода. То, что Иида всё так же держал его за руку, не очень помогало. В грудной клетке Шоджи что-то сжималось каждый раз, как он акцентировался на горящем участке соприкосновения. Было похоже, что что-то набухало и поднималось вверх по горлу, но если он сейчас закашляет, то обязательно заставит Ииду лишний раз волноваться. Скребущая чесотка в трахее была близка к невыносимой к тому моменту, как они пришли. Иида наконец отпустил его, обеспокоенно оглядывая: — Ты гарантируешь, что всё под контролем? — Да, — ответил Шоджи репликантным ртом. — Она мне ничего не сделала, — он потянул за ручку двери и кивнул на прощание. — Пойду лягу, спокойной ночи. — Отлично! — Иида неловко дёрнул рукой. — Приятных снов! Пожалуйста, сообщи, если покажется, что ты нездоров. Шоджи обрывисто покивал прежде, чем сбежать к себе в комнату. Уже внутри он облокотился о дверь и глубоко вздохнул. Он подавился, а затем закашлялся. У него как-будто комок застрял в основном горле, что было невозможно, учитывая, что он даже не ел им. Он стянул маску и снова кашлянул, поймав вылетевшее нечто. Это оказались лепестки — по форме угадывались незабудки нежной бело-синей расцветки. Он тупо пялился на них. Каким вообще образом…? Может, та девчонка — просто любительница поприкалываться над людьми. Шоджи сквозь зубы втянул воздух и покачал головой. У него были вещи и поважнее в жизни, о которых стоило волноваться. Сейчас же он был больше озабочен тем, как обременил сегодня Ииду. Он знал, что Иида, скорее всего, не будет возмущаться по этому поводу, но сам факт в принципе доставления ему неприятностей отзывался болью в груди. Шоджи вновь откашлялся — и новый лепесток спланировал на пол. Он посверлил его уставшим взглядом. Ему просто стоило лечь сегодня пораньше.