for him.

      На Окинаве солнце греет круглогодично, море всегда шумит, а снег в последний раз выпадал в 2016 году — Ланга проверял. До этого только в начале прошлого века.       Здесь правда красиво, хоть и непривычно зелено и жарко. Ланга за почти что год жизни тут успел переболеть четыре раза — по разу на каждое время года. Организм всё ещё не понимает, где находится. Да и сознание до сих пор иногда думает о том, куда его занесло. И к кому.       Ланга ещё давно заметил эти узловатые деревья, подоткнутые на каждом углу. Он успел объездить на скейте весь небольшой городок, в котором живёт, и везде были эти деревья. Он не совсем понимает, почему их так много — на них даже листьев нет. Поэтому одним вечером, катаясь вместе с Рэки, он спрашивает, что это такое. Тот немного удивляется такому вопросу, но отвечает быстро и даже как-то беззаботно: «Так это же сакура».       Сакура… Ланга видел её разве что на фотографиях, и то только в цветущем состоянии, поэтому не понял, что это. Ему вдруг хочется узнать больше об этом дереве, поэтому Ланга просит рассказать своего друга побольше.       Здесь, на Окинаве, сакура зацветает намного раньше, чем в том же Токио, примерно в конце января. Цветение длится около недели и сопровождается Ханами — традицией любованием цветами. Все японцы ждут, когда же наступит это прекрасное время, когда можно будет гулять по паркам и чувствовать себя, словно в сказке.       «Ещё в это время на улице куча парочек появляется, сидят по лавочкам в обнимку и вздыхают. Даже не знаю, противно мне или завидно», — усмехается Рэки в наигранном отвращении, а потом вдруг сам вздыхает немного разочарованно и переводит тему.       Ланга чувствует в Рэки искру романтической натуры, которая слишком одинока и может только мечтать. Она мечтает провести Ханами с кем-то очень дорогим.       Ланга думает о том, как контрастно бы смотрелись нежные лепестки в ярко-красных волосах его друга, как они будут сочетаться с его мягким цветом глаз.       Ему очень хочется посмотреть на счастливого Рэки, на Рэки, что чувствует себя нужным и любимым. На сакуру посмотреть тоже хочется.       Ланга начинает отсчитывать дни до примерного начала цветения.

***

      Ланга с восторгом смотрит в экран телевизора, где ведущая радостным тоном сообщает о предстоящей неделе Ханами. Самое яркое цветение выпадает на выходные, и Ланга не может дождаться того момента, когда предложит Рэки провести с ним какое-то время, наблюдая за цветами. Он впервые увидит сакуру своими глазами, и это событие хочется разделить с ним.       Но согласится ли друг на его предложение? И самое главное — как сказать ему у своём желании?       Они как обычно катались по городу после школы. Снега здесь никогда нет, а значит кататься можно когда угодно. Ланге слегка смешно наблюдать за другом, который одет довольно тепло по сравнению с ним. Для Рэки нынешняя погода — зимняя, а вот Ланга чувствует себя, как в Канаде летом. Забавная эта шутка — климат.       Они приезжают на свою площадку, но решают немного передохнуть, поэтому садятся на небольшую аккуратную лавочку неподалёку. Прямо над ней нависает ветка вишни. — Рэки, смотри, уже бутоны растут, — Ланга тянется к ветке, но коснуться её не решается, — обещали, что распустятся в выходные. Круто, да? — Улыбается мягко-мягко, и радостный смешок вырывается из его рта. — Угу, но они ведь так каждый год, чему удивляешься? Стоп, точно, — Рэки хватает Лангу за воротник рубашки, — ты же впервые увидишь сакуру! — Произносит с предыханием, и в глазах звёздочки загораются сильнее, чем обычно.       Рэки много-много опять болтает о Ханами, о том, как делал кому-то скейт с рисунком вишнёвого дерева и как долго вырисовывал каждый лепесточек, как проводил это время с семьёй, и что младшие сёстры к нему лезли и мешали, но он на них вовсе не злился, и про чай с лепестками, про то, как хотел сделать маме духи, но просто собрал лепестки и положил в воду… А Ланга на это только улыбается нежно и слушает. — Поехали в эти выходные на сакуру смотреть? — произносит совсем тихо и непринуждённо, будто это обычное дело. — Чегось? — Рэки то ли совсем заболтался, то ли просто в ступоре от услышанного. — Давай устроим совместное Ханами? Можем взять с собой пледы и какие-нибудь закуски, или просто посмотреть. Я думаю, это довольно мило, что скажешь?       Рэки вдруг краснеет ужасно, осматривается по сторонам и ударяет друга легонько по плечу. — Это ты чё, типа на свидание меня приглашаешь? Ланга, сейчас зима, а ты вдруг перегрелся. Несёшь тут всякий бред, — усмехается нервно и отворачивает голову в сторону. — Да нет, я хорошо себя чувствую, — парень прикладывает ладонь ко лбу, чтобы удостовериться в правоте своих слов. Для сравнения вторую руку тянет к другу, приподнимая ладонью вылезшие из-под банданы пряди волос. — Температура у нас одинаковая. — Ну точно больной, — фыркает слегка сердито. Ланга понимает, что это он так ради приличия. — Я же просто предложил на вишню посмотреть, ты первый назвал это свиданием, разве нет?       Подловил. Рэки на это лишь выдыхает страдательно. — Такое обычно разве что в качестве свидания предлагают. — Если хочешь, можешь называть это так, я не против, — улыбается. У Рэки в сердце покалывает от этой его улыбки. — А я буду, — произносит серьёзным тоном. Ланга в удивлении приоткрывает рот, — в смысле, я согласен на… — запинается, — свидание, да. И на пикник тоже. Только чур ты на себе всё тащишь. Хотя нет, можем устроить гонку и решить, кто понесёт вещи! — произносит уже более уверенно парень, уже готовясь вскочить на скейт.       У Ланги, кажется, от этих слов своя сакура в груди расцветает. «Рэки согласился посмотреть цветение вместе со мной. Рэки назвал это свиданием».

***

      Они не поднимают этой темы до вечера пятницы, когда сакура уже должна была уже вот-вот распуститься. Ланга понимал, что не стоит обсуждать предстоящее слишком часто, иначе их общение станет слишком неловким. Но они так и не договорились насчёт всех подробностей, поэтому разговора было не избежать.       После очередного вечера, проведённого на улице вместе со скейтом, Ланга уже собирается ехать в сторону своего дома, но Рэки зовёт его по имени. — Мы так и не обсудили, как это всё должно пройти. — Оу, прости, я совсем забыл. — Забыл?! — вскрикивает вдруг Рэки, — сам ведь предложил, и тут забыл! — Ты не выглядел так, будто хотел обсуждать эту тему со мной. — Если я согласился, значит мы идём, логично же! — И то верно… Я могу подъехать к твоему дому примерно в час. — Мы на скейте? — Нет, на скейтах слишком далеко будет. Думаю, будет лучше, если я подвезу тебя. Тем более, у нас будет довольно много вещей, так легче их нести. — А ты уже знаешь, куда поедем? И что возьмём? Так ты же и наполовину города не знаешь, как я! А как же- — Рэки, всё нормально, правда. Я спросил у мамы насчёт места. Если хочешь, мы сможем заехать в магазин по пути. — Боже… чувствую себя, как девчонка перед свиданием. — Насчёт девчонки не знаю, а вот твоё волнение явно чувствуется, — улыбается Ланга и треплет Рэки макушку. — Так, всё, значит… договорились? — Угу. Увидимся? — Да, конечно!       Они сделали своё рукопожатие и разъехались в разные стороны.

***

      Рэки не мог заснуть пол ночи, размышляя о предстоящей… встрече? Он думает о том, как глупо было тогда спросить, является ли это приглашением на свидание, но слов уже не вернуть. Он никогда не думал о Ланге в таком плане, но в тот момент внутри просто что-то перещёлкнуло и он выпалил первое, что пришло в голову. Ханами действительно считается либо семейной, либо традицией влюблённых, но может быть Ланга просто не знал? Тогда почему согласился назвать это свиданием?       На самом деле Рэки никогда не проводил это время с кем-то, кроме семьи, поэтому жутко волнуется.

***

      Ланга подъезжает к дому Рэки на скутере ровно в час, но приходится ждать около пяти минут. Тот выбегает из дома слегка на нервах и с рюкзаком на плечах. — Зачем тебе рюкзак? — спрашивает Ланга после их рукопожатия. — Я не знают, так комфортнее просто, если честно.       На спине Ланги тоже был рюкзак, только не пустой, а явно чем-то заполненный. Он сам был одет в привычную белую, идеально выглаженную рубашку. Рэки не понимал, сколько у его друга таких в гардеробе, потому что лично видел, как тот протирает примерно в трёх таких дыры и пачкает их травой, грязью, а иногда и кровью. Ланге они всё ещё идут. — Сначала нужно заехать купить что-то недостающее, как думаешь? — Ага, поехали!       Рэки пришлось надеть рюкзак Ланги на себя, чтобы иметь возможность держаться за него. Они ездили так миллион раз, но сегодня касание рук до живота для обоих ощущается непривычно. Рэки заменил безразмерную толстовку на футболку и джинсовку, поэтому Ланга ощущает тепло чужого тела более отчётливо. Он краснеет немного, но списывает это на волнение от довольно большой скорости.       По дороге парни видят много сакур, что уже зацвели, но цветы были довольно редкими. Рэки сказал, что у дорог они всегда не такие, как где-нибудь в парках. Они заезжают в магазин и покупают там вишнёвую колу и клубничные покки. Рэки мысленно обещает себе, что не съест всю пачку и обязательно оставит немного для Коёми, которая обожает клубнику.       Они выехали за город. Даже Рэки никогда не был в этих местах, а Ланга едет очень уверенно, как будто бывал тут тысячу раз. И наконец, они останавливаются.       Это похоже на облако сахарной ваты. Много-много расцветший вишен стоят плотно друг к другу, очень пышные и яркие. Рэки слышит вдалеке журчание реки, а ещё пение птиц. Здесь жутко красиво. И почему никого нет? — Я думаю, мы приехали. — Почему «думаешь»? — Просто ехал немного наугад, — Ланга снимает с себя шлем, и его волосы растрёпаны и слегка вьются на концах. Рэки на эти слова только вздыхает разочарованно. Любит же его друг рисковать.       Они располагаются на солнце, совсем близко к деревьям, там, где на них открывается самый лучший вид. У Ланги в рюкзаке оказался плед, бутерброды и несколько упаковок различных снэков. Действительно свидание.       Они ели и болтали о всяком. Рэки опять делился с Лангой разными японскими традициями, а тот слушал. Его волосы были такими же светлыми, как и лепестки вишни, и Рэки решил, что это выглядит очень красиво. Он достал из своего рюкзака скетчбук с твердым карандашом и принялся легко выводить линии на бумаге.       Ланга давно знает, что Рэки рисует, но всё равно каждый раз удивляется, когда тот вдруг начинает чиркать что-то. Он в такие моменты затихает, внимательно смотрит на рисунок и даже язык высовывает от усердия. Ланга ничего не говорит, просто смотрит, как тот рисует, и ждёт, пока он закончит. Какие-то рисунки Рэки показывал: наброски для дэк, небольшие пейзажи, быстрые скетчи прохожих, в основном их одежду, без лиц. Но иногда, когда он особенно старается, рисунок показывать не хочет и всячески препятствует попыткам Ланги посмотреть. А тому интересно очень. — Что ты рисуешь? — Не покажу. — А если я скажу «пожалуйста»? — Не-а, обойдёшься. — Но мне правда интересно, — просит Ланга. Его лицо из довольно привычного безразличного меняется на грустное, с опущенным взглядом и выпяченной нижней губой. Мило. — Я ещё не закончил просто. По правде говоря, ни разу ещё этот рисунок не получался. Постоянно что-то не то выходит. — Ну так давай я скажу тебе, что не так! — Да ты скорее наоборот скажешь, что получается отстойно и совсем непохоже, — Рэки прижимает блокнот к груди, не желая показывать. — Ты не можешь делать что-либо плохо, так что я очевидно не могу назвать твои работы так.       Рэки не выдерживает и просто суёт свой скетчбук Ланге в руки, неловко потупив взгляд. Ланга не может поверить, что ему доверили такое сокровище и что он наконец увидит, что там.       А там он сам. В основном в профиль. За партой, положив голову на ладонь, с едой в руках, даже с палочками, которые держит, определённо, неправильно. На скейте, с телефоном, с сжатыми кулаками в поддерживающем жесте. Но на себя он действительно не совсем похож. Почему-то на лицах нет губ, а ещё глаза как-то не дорисованы, что ли. — Вау, — выдыхает восторженно, — это… очень красиво. — Да ну тебя, блефуешь. — Нет, правда красиво! Когда ты успевал это всё рисовать? — Да в любой момент, в принципе. Дело недолгое, главное, чтобы человек перед тобой был. — Ты крутой, знал это? — Естественно, — выпаливает Рэки с гордым видом. — Тогда почему не хотел показывать? — Так они же незаконченные. Лицо у тебя может и красивое, но вечно разное. Хотя вроде бы одна и та же мина всегда, а всё равно другая. Я не успеваю передать выражение, понимаешь? — Красивое, значит… Спасибо. — Со стороны художника, конечно же!       Они молчат какое-то время, смотря на деревья. Ланга действительно никогда не видел ничего подобного. Вроде бы недавно были голые ветки, а сейчас они все розовые. Розовые деревья.       Рэки набрасывает одну из вишен в скетчбуке и показывает Ланге. Рисунок получается очень простым и даже небрежным, но в нём есть определённый шарм. Ланга думает о том, что Рэки тоже простой, а своё очарование в нём есть. А ещё он больше не прячет лист с прошлым рисунком, где Ланга видит своё лицо, и это его радует. — А давай я тебе позировать буду? — М? — «Нарисуй меня, как одну из своих француженок», — произносит Ланга и даже усмехается. Рэки слегка краснеет. — Давай я изображу то выражение, которое тебе нужно, а ты дорисуешь. Ты же сказал, что не успеваешь, да? — Ага… Только не думаю, что тебе актёрской игры хватит, — с издёвкой произносит. — Ну, вот эту эмоцию я смогу выразить точно, — Ланга берёт из рук Рэки скетчбук и листает до того рисунка, где он сидит за партой — это наверняка урок японского, да? — Неа, литературы. На японском ты сидишь с таким лицом, как будто только что душу в карты проиграл, — улыбается Рэки, а потом начинает смеяться. Ланга смотрит на него с какой-то неописуемой нежностью, и Рэки, замечая это, тут же кричит ему не шевелиться. Хватает блокнот, открывает его на новой странице и быстро что-то чёркает, иногда на друга посматривая. Глаза, щёки, губы… Ланга сначала слегка удивляется, но после расслабляется, уже привычно смотря на Рэки, который рисует. Ему нравилось набоюдать за сосредоточенным другом, который возится со скейтом, читает журнал или смотрит видео, учится, в конце-концов. Рисующий Рэки кажется чем-то особенным, нелогичным. Он обычно во всём такой эмоциональный, немного резкий, а когда рисует — наоборот. Делает лёгкие штрихи, всматривается в объект или же совсем ненадолго поднимает взгляд, а потом снова к рисунку. Он во время рисования кажется очень нежным, что ли. Ланга знает, что Рэки на самом деле очень чуткий и даже хрупкий местами, а ещё бывает неловким и романтичным. Он не стереотипный весельчак или разбитый мальчик, он всё сразу, от решительного главного героя до неуклюжей влюблённой школьницы. Постоянно разный и такой интересный. — Во! — Рэки бросает карандаш, и тот укатывается куда-то в траву. Парень направляет скетчбук лицом к Ланге, и тот видит очередной рисунок себя. — В кои-то веки получился!       У Ланги на рисунке глаза немного помутнены, но при этом блестят, на губах лёгкая улыбка, а ещё карандашом сделаны едва заметные штрихи на щеках. Как бы самовлюблённо не звучало, а рисунок красивый. И себе Ланга на этом рисунке нравится. — Похож на главного героя сопливой дорамы, — произносит Рэки недовольно, — я их из-за сестры столько пересмотрел, я знаю, о чём говорю. Они вечно натыкаются на какую-нибудь девушку, а потом смотрят на неё с таким тупым лицом, как будто в столб врезались. — Так я же на тебя смотрел.       Они оба замолкают. Неловкая тишина давит сильнее любых громких звуков, которые только существуют. — Значит, и у тебя такой же взгляд тупой. — Это жестоко, — наигранно дуется Ланга, — я на тебя смотрю, поэтому и глупею. Глупость воздушно-капельным передаётся. — А может это я от тебя заразился, м? Щас возьму и начну на тебя также смотреть, как и ты на меня. И что делать будем? — Вместе глупеть, очевидно.       Они решают поиграть в гляделки. Смотреть друг другу в глаза неотрывно и всё. Обменяться глупостью, наверное. У Рэки вдруг глаза тоже блестеть начинают, как в глупых сериалах. То ли от напряжения, то ли ещё от чего. Он в какой-то момент взгляд ниже опускает, краснеет и рукой тянется рот прикрыть, но передумывает. Поднимает неловко взгляд и снова смотрит в чужие голубые глаза. Сзади летают лепестки вишни, и оба думают о том, как же это всё, действительно, глупо и наивно. Правда ведь стереотипная дорама, жанр — романтика. В какой-то момент из приключенческого (как думал Рэки о своей жизни) превратился в романтику. Наверное, когда он спросил, свидание ли это, или когда посчитал Лангу красивым, чтобы рисовать постоянно и не показывать никому. А может быть всё вовсе началось с того момента, когда Ланга победил в своей первой гонке и Рэки увидел снег? Он с того момента всегда, когда на Лангу смотрит, чувствует тот же восторг, что от снега. Ощущения очень приятные, будто сахар на языке, а значит всё хорошо, верно? Счастье без побочных эффектов не может быть чем-то плохим.       Сильный порыв ветра вдруг заканчивает их игру. Он обрывает лепестки с деревьев и поднимает уже опавшие в воздух, закручивая их в ленту. А потом они падают прямо на парней, заваливая их розовым. — Вот в чём минус цветения, так это в том, что потом всё в этих лепестках, — Рэки отряхивается немного по-собачьи, мотая быстро головой, но много лепестков всё равно остаются по всему телу. Ланга тянется к нему, выбирая отдельные из волос, стряхивает много с чужих плеч. Рэки неосознанно делает то же самое, зарывается в волосы Ланги ладонью, а потом вдруг заправляет прядь за ухо, но та вновь спадает на лицо парня. И Рэки опять заправляет её, и ещё раз, только потом понимая, что делает. Сжимает руки в кулаки быстро отводит взгляд. Ланга его благодарит тихо за помощь, а тот лишь молчит и кивает. Поднимает с земли один лепесток, большой и яркий, задумчиво вертит в руках. Проводит лепестком по щеке, а потом его вдруг будто осеняет, и Рэки вытягивает руку в сторону Ланги, ставя лепесток на уровень его губ. — У тебя губы на сакуру похожи, — улыбается.

***

      Ланга делает несколько фотографий на телефон. Прямо под деревом, в стороне от него. Фотографирует и Рэки, который держит палочку покки одними только губами. Смотрит на фотографию и думает. — А помнишь, в магазине были всякие сладости со вкусом сакуры? — Агась, — Рэки опять чиркал что-то в блокноте. — Какая она на вкус? — Ланга даже пальцы к подбородку подставляет, так его этот вопрос занял. — Ну, он такой сладкий, но не приторный. Ощущение, как будто сахарную пудру ешь. Вкус такой же, как и запах, наверное. Ощущается также, и это странно. Если хочешь, можем прикупить какую-нибудь штуку с сакурой. Это вкусно! — На вкус такая же, как и запах, говоришь… А если нет? — Ты о чём? — Ну, вряд ли настоящие лепестки на вкус такие же, как еда. Ёлки например пахнут вкусно, а иголки горькие. Я пробовал, когда был маленький, и с тех пор больше не пытался. Рэки на слова Ланги усмехается. — Ты мне предлагаешь лепестки жевать или что? — Не совсем… — Ланга молчит пару долгих секунд, будто бы собираясь с силами, — ты же сказал, что у меня губы на лепестки похожи, да? — Ланга вдруг опирается руками в пол и тянется к лицу Рэки, останавливаясь совсем близко своими губами к его, — попробуй. — Ась? — Рэки не понимает, но на всякий случай краснеет и вытягивает рот в полосочку. — Ты говорил, что у меня губы как сакура, помнишь? Я хочу узнать, так ли похожи реальный вкус и конфетный. Но я не ел ни разу ничего со вкусом сакуры, понимаешь? А лепестки жевать никто из нас не хочет. Так что… я предлагаю альтернативу. — Ланга, т-ты идиот, — запинается Рэки. Но смотрит прямо на чужие губы, пухлые и нежно-розовые. Наверняка нежные, как вишня. — Мне интересно просто, понимаешь? Ничего такого, просто небольшой эксперимент, — у Ланги тоже небольшой румянец на лице, он голову наклонил и смотрит по-ребячьи наивно в глаза напротив. Рэки думает: «Врёт. Краснеет, но врёт.» — Врёшь ты, конечно, просто отвратительно, — ухмыляется. — Я только частично, правда, — улыбается слегка. Рэки впервые видит в чужих глазах такую хитринку. — Чёрт с тобой, экспериментатор, — выдыхает Рэки и поддаётся вперёд, целуя. Резко и расторопно, наваливаясь на Лангу всем телом. Тот удивлён до невозможности, на руки больше не опирается, а куда деть — не знает. — Опять тебя учить приходится, — отрывается Рэки от чужих губ. Это поцелуем-то не было, так, касание, — я и сам не мастер в таком, знаешь ли, — и вновь прижимается к Ланге, уже более уверенно. Берёт чужие руки в свои и заводит себе за спину. Тот будто оживает, касается тела и к себе притягивает, углубляя поцелуй. Рэки мажет языком по чужим губам, пробуя на вкус, как его и просили до этого. Не похоже совершенно. Ощущается намного лучше. Да, мягко, даже бархатно. Но мокро и самую малость жарко.       Ланга языком лезет в чужой рот, пытаясь что-то понять. Рэки на вкус как вишнёвая кола и клубничный шоколад. Сакуры нет. Но на это уже плевать как-то. У него есть Рэки, его губы и руки на чужих плечах, больше ему ничего не надо.       А в магазин они ещё заедут. Купят ещё одну упаковку клубничных покки для Коёми и разных сладостей со вкусом сакуры. Покки придётся покупать, потому что закончатся — Рэки расскажет про ту самую игру, где нужно с двух сторон губами за палочку держаться и медленно двигаться вперёд. Кто первый отстраниться — проиграет.       Только они отстраняться не будут. Будут целоваться.