Зубы мудрости

Кенни бродил по извилистой трещине на полу Картмана почти шесть гребаных часов, прежде чем Мовэл снова открыла глаза. В комнате было темно. Когда шторы подвинулись, открывая Кенни вход, небо было ещё темнее. Он не имел понятия, сколько сейчас времени; глубокая ночь — раннее утро? Ему было лишь известно, что эта цыганка шестидесяти с лишним лет является его единственным шансом получить Картмана обратно — и мысль эта была такой бредовой, что даже спустя несказанное количество часов сидя, стоя, и наконец прогуливаясь по комнате Кенни не был уверен, того ли человека спросил.  Она продолжала говорить странные вещи — такие как то, что она собиралась «войти» и что она «пыталась остановить его» и всякую хуйню о «высшей сфере», рассказы о которой слишком уж напоминали притчи о загробной жизни, если спрашивать Кенни. Он не мог отбросить мысль о том, что Картман был, типа, блять, мёртвым, или чем-то таким. Кенни был так занят притягиванием теорий за уши, а волос — за кончики, что вовсе и не заметил, что уже неделю у него не болела голова.  В какой-то момент, пока Мовэл тихо сидела возле кровати с закрытыми глазами — будто бы в трансе — Червь вошёл в спальню. Он остановился посреди прохода, изучая присутствующих; когда его взгляд остановился на Кенни, веки сощурились в полу-подмигивании. Кенни наполовину моргнул в ответ. Червь потрусил вперёд и запрыгнул на кровать. Трёхмесячный котёнок прошёлся по Картману как по дивану, а затем устроился у него на груди. Кенни не был уверен, хорошо это или плохо.  —Я слышал, что коты могут, ну, предсказывать смерть, — сказал Аксель, поедая порцию взбитого картофеля.  Кенни ударил его по уху.  —Нихрена! Ла-дно уже. Ни над чем уже смеяться нельзя… я понял. Кенни знал, что карапуз просто пытался поделиться своими переживаниями — но он был не в том духе, чтобы принимать циничный юмор, и чем дольше он прогуливался по беспорядочной комнате, тем больше сомневался в своём решении; что если он спросил не того человека? Что если Картман переоценил его — и он провалил план, который придумал его друг, чтобы спасти его чертову жизнь? Несколько раз его посетила мысль позвонить Стэну или Кайлу. Но он беспокоился, что они захотят пойти очевидным путем и обратиться к властям. Дело не в том, что он им не доверял или думал, что они заставят его выдать Картмана; он боялся, что они убедят его, что это правильно. Он чувствовал, что вся эта дребедень началась давным-давно в октябре, когда Кенни решил, что Картман просто не был ему достаточно близок — и теперь только взгляните. Он был дальше, чем когда-либо. Кенни упал на диван и раздражённо простонал.  —Эй, — послышался нежный, шепелявый голос Акселя. — Всё… я думаю, всё будет в порядке.  Он потянул его за плечи, но Кенни сильнее откинул голову вперёд и сбросил его руки. Он мог назвать десять тысяч причин, почему всё пошло бы не так, и половина из них уже произошли. Ничего не было, блять, в порядке; его лучший друг получил дозу кокса и впал в кому — потому что да, осознал вдруг Кенни, вспоминая инцидент с Tivo; он не впервые делал что-то подобное — а теперь его лучшей попыткой разбудить его была неадекватная женщина-кошка. —Что с… — процедил Кенни. — С этой блядской музыкой вообще? Поставь что-нибудь другое.  Аксель покачал головой.  —Не могу… приказ босса. Сказал, что должен «создать пространство».  В этот момент Мовэл открыла глаза.  —Он не придёт.  —А? — Хрюкнул Аксель в ответ.  Кенни встал так быстро, что у него потемнело в глазах, и побрёл к кровати.  —Он… — Женщина заговорила таким голосом, словно до сих пор находилась в трансе. — Он создал межпространственное пространство… внутри Верхнего Мира. —Чёрт, — Аксель одобрительно кивнул. —Что? — Хладнокровно спросил Кенни, смотря куда-то между цыганкой и карапузом. — Что это, блять, значит?  Аксель активно пожал костлявыми плечами.  —Я хз… звучит как трип, не?  Кенни потянулся за чем-то, чем можно было в него кинуть, но вместо этого его взор остановился на чашке наполовину наполненной жидкостью на полу у кровати. Он поднял её, осознал, что пил это говно прежде, и без задней мысли выпил. Он сцедил зубы, почувствовав неприятный вкус и жуткую горькость — и взгляд опустился на кружку. Кипрей… он пил чай с кипреем? —Он не впускает меня, — сказала Мовэл, всё ещё пялясь на мертвенно-бледное лицо Эрика.  —Да, он всегда так, — сказал Кенни. — Вам просто надо найти правильное окно.  Женщина покачала головой, раздался тихий звон свисающих сережек и браслетов. —Ты не понимаешь… он создал… запертую комнату без дверей, так сказать.  И в порыве настоящей ярости Маккормика, унаследованной от его жестокого отца, Кенни со всей силы швырнул кружку через всю комнату — толстая керамика ударилась о закрытую дверь спальни и рассыпалась на куски по ковру. Он рухнул на корточки у подножия кровати. —Это была его любимая чашка… — послышалось отвлечённое ворчание Акселя.  Когда Мовэл опустилась на корточки рядом с ним, его окатил запах мочи и духов.  —Что он говорил тебе об этом?  Кенни не прекращал мотать головой. —Ничего. Ни одной чёртовой вещи.  —Эрик… охотился на душу.  Кенни кашлянул сорванным смешком.  —Ох, так теперь уёбок ищет душу… Не помню, чтобы в «Есть, молиться, любить» кто-то ебашил крэк… —Не свою, — сказала она. — Твою.  —Я… нет. Что?  —Тебе будет тяжело это понять, но учитывая данные обстоятельства… я полагаю, ты в последнее время не страдал от головных болей? Плохих снов?  —Нет, с… С неделю уже, думаю.  Кенни наконец поднял голову и увидел, как Мовэл кивает.  —Да, в это я верю, наверняка… ему повезло. Хотя с какой ценой для своей собственной души, мне неизвестно. Он, кажется, не хочет возвращаться.  —Возвращаться откуда? —Из Верхнего Мира. Это метафизическая сфера, созданная для чистоты души. По-хорошему, твой друг оказался бы слишком неопытным, чтобы войти в неё, особенно учитывая то, что его душа недостаточно… —Чиста? — Предложил Кенни, чувствуя так, словно помогал закончить длинный анекдот.  —Ему помогал дух могущественного шамана… её имя было Пинающая Птица, полагаю, что так.  «Не может, блять, быть», — подумал Кенни. Это было… должно быть, между этими двумя был какой-то сговор, между Эриком и цыганкой — сговор, грёбаное безумие. Он пытался сдержать свою ярость и сосредоточиться; он вложил все свои фишки в этот последний шанс вернуть своего лучшего друга, так что был готов довести всё до конца. Как бы хреново это ни было, разве в Южном Парке раньше не происходили и более странные события?  Вдруг Кенни встал.  —Аксель… сколько у тебя осталось этого говна?  —Чё?  —Кокса, чел… сколько осталось? —Я не думаю…  —Дай мне то же самое; я… я пойду за ним, наверное.  Мовэл положила руку ему на локоть.  —Это не будет необходимо.  —Я должен это сделать… —Нет, то есть… использовать его методы не будет необходимо. Я могу помочь тебе попасть в Верхний Мир.  Кенни повернулся к ней, нахмурился.  —Тогда почему ты не помогла ему? —Это… справедливости ради, трудно. Достаточно сказать, что его душе нет места в высших сферах; единственным путём вознесения для нечестивцев лежит через смерть.  —Нечестивцев. —Пожалуйста… это же не моя терминология.  Кенни вздохнул, почесал лоб.  —Ладно, итак… что? Я могу это сделать без всей этой дряни?  —Я верю, что он уже забрал осколок твоей души из Верхнего Мира, так что у тебя должен быть доступ. Я могу помочь тебе перебраться туда из Среднего Мира… однако… я очень долго его искала.  —Средний Мир, — сказал Кенни. — Я помню, как он говорил… да, подожди; я знаю, как попасть туда. И я, блять, найду, этого сына шлюхи. Я всегда нахожу.  В Южном Парке не нашлось бы ни одного засранца, способного находить Картмана лучше, чем Кенни, он действительно верил в это, вплоть до своей — ну, да — вплоть до своей души, целой или раздробленной. Он бы ловил Картмана по всему городу, по всей грёбаной стране; но что, если в этот раз ему придётся отправиться в духовный мир, чтобы сделать это? Тогда он сядет в машину и повернёт ключ зажигания, как и всегда. 

***

Кенни открыл глаза в знакомом сне.  «Не во сне», — вспомнил он, его голова была заполнена кратким пересказом Мовэл; Картман называл это Средним Миром. Каждый раз, когда Кенни посещали осознанные сновидения — он всегда называл их «сонными путешествиями» — он оказывался в этих знакомых пейзажах: бесконечные поля, горные хребты — вещи, что его успокаивали. Кенни потерял связь с этим миром несколько лет назад; он думал, что просто вырос из возраста, в котором видят осознанные сны, но в последние несколько месяцев был способен вернуться — и нашёл этот мир изменённым.  Поля находились в вечной стадии наступления темноты. Беззвёздной и неосвещённой, если не считать Луну. Но в этот раз в небе почти ничего не было, только тонкий серебряный полумесяц, похожий на ноготь. Кенни подумал, что он примерно той же фазы, как и реальная Луна. Даже под темным, робким новолунием кипрей светился; гектары за гектарами слабо светящиеся сине-фиолетовые цветы покоряли ландшафт. И пусть сейчас растение доставляло ему неуют, заставляло думать о смерти — оно также напоминало ему о летах, проведённых на ферме Мёрфи, и как каждый акр сожжённой земли всегда пестрил жизнью в дни, сопровождающие кустарные пожары. Везде, где дышал огонь, иван-чай боролся за мёртвую землю. Это был ответный удар, цыганочка природы. Кенни почти засмеялся. Вид полей в некотором роде расслаблял его рассудок, и он увидел для себя новую цель — время двигаться к Верхнему Миру.  Мовэл сказала, что поможет ему, но как?.. Внезапно Кенни увидел сквозь поля кипрея пару глаз, похожих на полные луны, парящих на опушке леса, которую он даже не заметил. Конечно… Должна была быть причина, по которой они нашли Червя тем дождливым октябрьским вечером. В то время Кенни был слишком оттолкнут его чудовищными качествами, чтобы увидеть возможности, которые они предоставляли: Червь был Картманом, Картман был Червём — своего рода неприятным, неестественным существом, чем-то неспособным быть любимым — но лишь потому, что никто не задерживался с ним достаточно долго, чтобы понять, что он мягок наощупь, когда ты к нему привыкал. Почему Эрик спас его тем вечером? Кенни правда не знал. Возможно он увидел серое существо жуткой тенью себя, и пожалел его. Кенни был тем не менее благодарен — он даже проникался робкой любовью к маленькому монстрику; он помог ему найти своего друга-идиота, в конце концов. Кенни рванул вперед сквозь кусты и начал полностью осознавать странную свободу метафизического и универсального сознания — он переосмыслил свое тело, почувствовал, как повседневные стрессоры линейной реальности покидают его кости; какая это была свобода! Он почувствовал, что мог остаться здесь навеки, наверное… Кенни представил для себя ветер, восходящий поток тепла от лесной подстилки и взмыл вверх. Лес под ним рос и расстилался как болото, а ястребиные глаза Кенни нашли не вписавшийся в картину силуэт — знакомый силуэт. Он чуть снова не захохотал фальшивым небесам; он точно знал, где находится Картман. Кенни был — посмеет ли он так выразиться? — в своей стихии.  Он нырнул, совершенно чистый духом, туда, где горы вырывались из-под земли и сворачивали землю в скалы и ущелья — он бы сказал, что это лучший день в его жизни. Знакомые лица отвратительных пещер и расщелин, высеченных в красно-коричневых скалах, злобно смотрели на него, и Кенни наклонился к тёмному зияющему устью скалы, где они нашли Червя, так давно, беспомощно скрёбшегося в темноте — ожидая, что кто-то заберет его домой. В тот момент, когда тени окутали его, они распались, устремились в углы его зрения и съежились, как масло в воде, пока, наконец, не перестали существовать, оставив Кенни окруженным яркой белизной. Он остановился, чтобы приспособиться к своему окружению, наблюдая, как маленький мир скользит вокруг него; казалось, он наткнулся на снежный шар. Глубокая зима раскинулась со всех сторон: небо было размыто-серым, земля покрылась рябью от взъерошенного ветром снега, а прямо перед ним виднелись две линии черного гравия, измятого шинами проезжающих автомобилей. Это была единственное чёртово шоссе Южного Парка, прямо из его — их — воспоминаний. Кенни мчался по дороге, пока не устал, и подумал о том, что именно он ищет — как Картман бы вообще выглядел здесь? «Погоди-ка, — подумал Кенни. — Как выгляжу я?». Он отвлек свое сознание от метафизического возбуждения и начал искать образ самого себя. Его ноги погрузились в раздавленный снег между следами шин с тем странным скрипучим звуком, который иногда издавал снег — как старая дверная петля — и Кенни натянул капюшон, чтобы укрыться от внезапного порыва холода в воздухе. «Это… — подумал Кенни, оглядываясь по сторонам, находясь в своей новой человеческой форме. — Пространство, которое он создал?». Оно было милым, согласно его мнению, но так же заброшенным. Хотелось уютно расположиться у камина и смотреть на это окружение через окно.  Кенни собирался перепрыгнуть через придорожный овраг, когда его взгляд привлекла режущая глаз тень, и он уловил какое-то движение на белых равнинах за дорогой. Скопление ворон — нет, воронов — нет; этих птиц он не мог узнать издалека, и схема полета не имела никакого смысла; на фоне бело-серого горизонта виднелась спиральная, вращающаяся колонна черных тряпок, выстреливающая из снега, как ему показалось, а затем пролетающая небольшое расстояние, прежде чем снова нырнуть вниз. Как стервятники, откусившие что-то, взлетающие, а затем понимающие, что им хочется попробовать еще раз… Кенни, казалось, сократил расстояние одним взмахом крыльев.  Хотя он и ожидал этого, форма существа в снегу все равно заставила его задуматься. Рогатая тварь стояла на коленях на земле под шатающейся башней спиральных черных тряпок; на самом деле, черные твари отрывались от ее спины, как шрапнель от взрыва, — но когда они ударялись о внешние границы межпространственного пространства, у них не было выбора, кроме как нырнуть обратно и продолжить спираль. Кенни осознал, что наблюдает за разбитием души. Мовэл предупреждала его об этом.  Приблизившись, Кенни заметил, что рогатое существо из его снов стало ещё более рогатым, чем обычно — вдоль его позвоночника и даже из груди стали вылезать тёмные шипы, как будто на него напали изнутри. Кенни пробрался через снег и опустился на корточки прямо рядом с ним, чтобы взглянуть.  —Эрик?  Он поднял свою рогатую голову, и словно после огромного усилия из темных искривленных плоскостей его лица выглянули две полоски пустых красных глаз. —Ты, э-э… ты хочешь выбраться отсюда, чел? — небрежно попробовал Кенни.  Изгиб тёмной руки изменился и существо немного выпрямилось. Кенни осознал, что оно держит что-то, прижимая к себе.  Это был кролик, белый как снег.  —Что за кролик?  —Последний кусок. Кенни на мгновение вздрогнул, услышав звук бестелесного голоса, который со слабым жужжанием магнитного поля коснулся его сознания. —Он твой. Возьми. Он посмотрел на кролика, нос которого покачивался, а усы дергались, как у беззаботного маленького ублюдка — и почти потянулся к нему, но остановил себя за мгновение до того, как белый мех оказался у него под рукой. —Стой. Что случится с тобой… если я возьму его?  —Я… не знаю, — послышался слабый голос. — Это единственная причина… почему я здесь. —А если ты его отпустишь, что? Ты вернёшься на блядскую Землю?  Он почти что почувствовал его смешок кожей.  —Нечестивые души не перерождаются, Кенни. Их уничтожают. —Мм, — Кенни покачал головой. — Я так не думаю, братишка. Сегодня у меня никто не умрёт. Ты знал, что я приду, чтобы заполучить тебя обратно… так в чём оставшийся план? —Я не помню плана. Возьми, — настаивал он. —Нет, давай же, — сказал Кенни, придвигаясь ближе и размышляя, осмелится ли он прикоснуться к тени своего лучшего друга. — Каков план? Ты похитил мою сестру, чел… у тебя должно было быть что-то на уме. —Физический толчок, — прогудел он. — Должен был быть… в двух местах одновременно. —Что ж, с этим ты уж точно справился… — сказал Кенни. — Райнер, блять, Фихт, реально? Из всех людей, которым можно было доверить мою сестру… Уёбок чуть не полоснул меня ножом, знаешь ли. Это привлекло внимания рогача; его спина тут же выпрямилась, а красные глаза стали больше напоминать овалы, чем тонкие линии.  —Это не было частью плана. —Он меня хорошенько так отделал… взгляни. — Кенни вытянул шею и провёл пальцами там, где в последний раз ощущал режущий кончик ножа. Конечно, это скорее всего была случайность, поскольку технически он сам подставил себя под нож, вырвав всю эту историю, но что бы ни заставило его друга прийти в себя — он это сделает.  —Я не вижу. —Ты прямо на него смотришь.  —Тупой еблан, — вздохнул он. — Я. Не. Вижу. —Ох, — Кенни опустил руки, затем снова поднял. — Так… так, по-твоему, ты выглядишь?  Наконец он сдался и потянулся вперед, взяв пару рогов там, где должны были быть его уши.  —Несколько по-плохишски, нет?  Красные глаза зажмурились.  —Каково… каково тебе с ними?  —…Больно. Кенни отпустил их, и ему внезапно захотелось схватить странный архетип своего лучшего друга и втоптать его в снег, вернуть его душу на место и убраться отсюда прочь.  —Ты такой тупой, ты знаешь? Это не ты, чел… Я пришёл сюда не за этим. Вытирай сопли и пошли… Я предпочитаю находиться в физическом мире когда буду пиздить твою толстую жопу за то, что ты накачал наркотой мою сестру. Существо на миг застыло, и его чёрные глазницы опустились к кролику.  —Ты хочешь, чтобы я… вернулся? И Кенни осознал, что возвращение к физической плоскости вовсе не было частью плана; оно было нужно лишь для того, чтобы оставить дорожку из конфет — спровоцировать Кенни пойти за ним, отдать осколок души, и позволить себе распасться.  —Эрик, ты… — Это не могло быть правдой. — Ты сделал всё это ради меня?  —Ради тебя я бы уничтожил мир, Кенни. — Послышался на редкость внезапный ответ. — Ты мой лучший друг. И Кенни подумал, что никто бы не сделал этого лучше него — и поник головой, чтобы спрятать улыбку, полностью забыв о слепых красных глазах Картмана.  —Я будто всю жизнь ждал, чтобы это услышать.  Кенни рванулся вперед по снегу, пока не почувствовал жужжание черной дырообразной кожи Картмана на своей собственной. Он посмотрел на шип, торчащий из его груди, затем пожал плечами, вспомнив, что все не так, как кажется, и насадил на него свою сущность — если бы у него было бьющееся сердце, оно было бы полностью трахнуто на этой штуке. Но Кенни едва ли уделил время мыслям о боли, опускаясь вниз, пока не смог обхватить руками рогатую штуку. —Мовэл сказала мне, что в Верхний Мир попадают благодаря любви.  По существу пробежал прыск.  —Это самая гейская хуйня, которую ты только говорил. Кенни сразу же прыснул в ответ.  —Давай, чел… давай выберемся отсюда. Ответ внезапно опять был очень слабым: —Я так устал, Кен. Кенни посмотрел на обломки черного тряпья, кружащиеся над ними, словно торнадо. Сколько кусочков его души собрал Картман по словам Мовэл? Три? С кроликом выходит четыре.  —Что с тобой, блин, случилось? Ты разбит на столько кусочков. Вокруг летает целая сотня чертовых вороноподобных тварей. —Тебе бы собственную увидеть. —Я не очень понимаю, что здесь происходит, если быть честным. Мовэл сказала, что я стал словно заброшенным много лет назад… что я не должен жить.  —Нахуй это, — прорычал он. —Эрик, что сделало это с тобой?  —Я заключил сделку. Кенни закатил глаза. И почему он не был удивлён?! —Оплатил всё, — продолжил голос. — Видимо отдал… слишком много. —Эй, — сказал Кенни, меняя тактику. — Тебе стоит осмотреть место, что ты создал… солнце встаёт.  Жужжание на миг заполнило его уши, а рогач под ним заёрзал. Внезапно голос Картмана стал громким и чётким:  —Что ты… Мой рог!  Кенни грубо оттолкнули — но прежде чем его задница коснулась снега, рог, пронзивший его грудь, исчез, забрав с собой множество шипов, уродующих спину и плечи Эрика. Затем Кенни снова посмотрел на существо из своих кошмаров — нет, из своих прогулок по Среднему миру — это был Темный Интерпретатор, который, казалось, преследовал его в снах: шесть рогов, кроваво-красные глаза, черная дыра на коже. Он почувствовал невольную привязанность к этому злому существу. Картман — Рогатый Лорд — осмотрел одну из своих чёрных рук, прижимая другой кролика к груди. Затем он поднял красные глаза на Кенни.  —Ты… да, конечно же ты выглядишь так же.  Кенни опять подался вперёд — чувствуя, будто тянется, отчаянно роет эту рогатую личину, чтобы вытащить на поверхность как можно больше своего лучшего друга — и положил руки на чёрное горло.  —Давай, — снова сказал он. — Давай выбираться отсюда, чел. Это не конец. Это, блять, не конец для тебя; это слишком просто. Я всё ещё очень зол на тебя… но я люблю тебя, чувак. Блять… Я был влюблён в тебя с той самой газовой камеры в октябре. Рогатый Лорд то ли кашлянул, то ли усмехнулся бледному восходу солнца, затем прижался своим лбом ко лбу Кенни.  —МакКормик. Я любил тебя с того самого момента, когда ты поджёг ту девчачую штуку для гаданий в третьем классе. Возьми чёртового кролика, — продолжил Картман. — Это единственный способ это закончить.  —Но… —Возьми его. Я обещал твоей ебанутой прабабушке, что ты уйдешь отсюда целым. Она, наверное, ворвется и выпотрошит меня, если этого не произойдёт. —Э-э-э… Это мне напомнило о той истории с аппендиксом, прости если я…  —Ты не виноват… возьми его. Кенни взял кролика. Снежный шар разбился.

***

Кенни проснулся, кости его ныли, а нос уткнулся в шею его лучшего друга.  Дыхание перехватило — Эрик рядом с ним до сих пор не двигался. «Это всё был сон? — задумался он. А потом, появилась мысль ещё жутче: Он решил не возвращаться?» Кенни поднялся на локте и посмотрел на него. Кусочек глаза — кроваво-красный даже в бледном свете рассвета — вяло следил за его движениями. —Ты больной сын шлюхи, — засмеялся Кенни. —Ух ты, — послышался голос Акселя. — Я не верю.  —Мм, — хмыкнул Кенни, глядя на жидкое отражение в глазах Эрика. — Я вижу себя в твоих глазах.  —Я вижу тебя… в моей кровати, — каркнул он.  —Это что, был подкат? —Ты единственный, к кому я кое-что качу. Кенни откинулся головой на подушки, поближе подползая к своему тупорылому конченному лучшему другу, обхватив руками шею. Он подумал, что так всё и должно быть.  —Вы двое что… — слабый голос Картмана обрёл нотки подозрительности. — Курите траву? —Что мы должны были делать, пока вы двое были в отключке? Сидеть сложа руки? —Мовэл, — сказал он недоверчиво. — Что это за грандиозная идея? —Это… — Женщина закашлялась. — Необычайно полезное растение.  —Да я, блять, сплю, — пробормотал Эрик. — Ладно… выметайтесь, оба.  Через минуту после их поспешного ухода Кенни почувствовал, как чья-то рука просунулась под него и обвилась вокруг его бедер. Он хмыкнул Эрику в шею.  —Ты воняешь.  —Я был в коматозе… —Мне позвонить Лексус? Пусть поможет тебе помыться.  Картман с раздражением застонал и оттолкнул от себя Кенни, садясь.  —Б-г ты мой, какой же ты мелочный. —Очень уж устал.  —Добро пожаловать в клуб.  Кенни услышал шорох одеял, стон пружин матраса, затем трель этой ужасной оперной музыки наконец-то оборвалась с резким щелчком. Глаза Кенни только начали слипаться… —Что за… МакКормик! — Кенни вырвало из дрёмы. — Ты разъебал мою кружку? Кенни перекатился и слегка виновато посмотрел на остатки кружки с надписью «раздражённый по утрам».  —Э-э… ты заслужил?  —Бедокур, — прорычал он, переступая через керамические осколки в коридоре. Кенни перекатился обратно на живот, щуря глаза от света, прорывающегося сквозь шторы. Он заметил красный хоккейный свитер Эрика и подтянул его к себе, натянул его и тут же провалился в глубокий сон без сновидений.