Зубы мудрости

Морозный дождь капал на оловянную соседскую крышу. Звук его яростных аплодисментов превратил унылый пейзаж в чёткую серо-чёрную картину: тёмные впадины и ямки на гравии заполнились тёмной водой и зажурчали дождём; звонкие ликующие или напуганные крики соседей обрывками разносились по окрестностям, разбито проникая в дома через окна, словно разговор, перемешанный в блендере.  С каждым переездом МакКормиков, им становилось всё теснее, соседи были все ближе, а громкость жизни внутри и снаружи жилища с бесконечной скоростью росла.  Ей не нравилась перспектива деления комнаты с братом, но её первоначальная мелочность сменилась дискомфортом; он редко бывал дома, и место всегда казалось странным — общим, хотя невостребованным, даря чувство ложного одиночества, омрачающегося сохраняющимся чувством отсутствия, будто что-то было сломано или просто не совсем правильно. Окно над письменным столом никогда не было закрыто до конца. Дождь мочил страницы её блокнота. Карен встала и подошла к подоконнику, облокачиваясь. Напротив участка располагались ещё три соседских дома, все на расстоянии брошенного камня, и это не говоря о Стивенсонах, которые жили с другой стороны того же здания. Даже из спальни ей всегда было слышно, как Стивенсоны пользуются микроволновой печью на кухне. А ещё были другие соседи за соседней дверью, которые всё время орали друг на друга из-за горячей воды и, кажется, им никогда не переставало хватать вещей, которые можно кинуть в оппонента и разбить. Прижав кончик носа к прохладному стеклу, из-под навеса крыльца, которое они делили со Стивенсами, ей открылись мятые носки отцовских ботинок. Он сидел в своём стуле, несомненно; она поняла этого от того, как ботинки то показывались, то снова пропадали из виду. Она почти что слышала жужжание радио сквозь капание дождя.  МакКормики не праздновали День Благодарения. Каждый третий четверг ноября её отец сидел на крыльце, ел курицу, пил пиво и слушал трансляцию футбольного матча, а когда радиосигнал пропадал, — он слушал статический шум на полной громкости, пока его жена не начинала угрожать запереть дверь изнутри.  —Ой… — крикнул папа. Потому что это было тем, что он делал, когда напивался; он кричал.  Сетка на входной двери открылась с внезапным скрипом.  —Курица холодная. Ты её готовила, или просто из холодильника достала? Ответ её мамы был заглушен раскатом грома и утонул в шуме дождя, но она могла предположить, что она говорила о трудности сохранения еды в тепле под проливным дождём в разгар ноября.  —Так положи её в микроволновку, ленивый хер!  —…в смысле пива нет? Я только купил целый ящик… Дерево заскрипело, стоило её отцу встать ботинками на пол, снова заходя дом, сопровождая это действие хлопком двери и криком.  Карен отвернулась от окна, когда вопли начали раздаваться изнутри дома.  —Ты выпила их? Выпила все шесть… для твоего же блага, лучше возмести мне их… Голос ее брата по громкости и ярости не уступал голосу ее отца — так было с тех пор, как ему исполнилось 13 лет и он начал препираться.  —…держи свой хлам снаружи!  Она вспомнила, как пробралась в ванну прошлой ночью и застала брата за систематическим выливанием содержимого всех шести бутылок в унитаз.  —Это мой дом… Я решаю, что остаётся, а что пропадает, — тембр его криков изменился, стоило ему зайти на кухню. — Не перебивай меня, сука! Она вернулась к письменному столу и воткнула в уши наушники. Её mp3-плеер украли в школе на прошлой неделе, однако наушники всё ещё справлялись с задачей заглушать звук с этажа ниже; и, если бы она продолжила смотреть в окно, то могла бы притвориться, что шум является частью погодного явления.  Крики продолжались, пока не переросли в звуки возни на кухне под её ногами. Послышался грохот кастрюль.  —Отстань от меня! — раздался взвизг её матери. Дверь в комнату вдруг распахнулась и галдёж стал чётче.  —Пошли, — сказал её брат, кидая в неё курткой. —Мы уходим отсюда. Я не позволю тебе сидеть здесь и слушать то, что сломало мне детство.  Неужели он забыл, что между ними лишь два года разницы? Иногда Карен казалось, что беспокойство ее брата было напрасным — в конце концов, она была не единственной, кто рос в этом мрачном краю, — но с каждым годом он становился все ближе к ней и одновременно все более отстраненным. В пустой комнате, которую она делила с ним, Карен жила в одиночестве, спрятанная под тенью его заботливых крыльев.  —Что пишешь? — он подошёл поближе. Карен закрыла блокнот и стала натягивать куртку — оранжевую парку, из которой Кенни вырос. — Ладно, оставь себе свои секреты, — сказал он и улыбнулся с отдалённой нежностью.  С каждым шагом вниз по лестнице, сердце её стучало всё выше в горле. Она пыталась сконцентрироваться на звуке шагов Кенни за ней. Жить в доме МакКормиков означало иметь постоянный страх неизведанного; она начала вздрагивать от громких звуков — даже в школе её паранойя не затихала. Их заметили, когда его рука была на дверной ручке.  —Куда ты собрался с моей дочерью? — окликнула их мать. Он толкнул дверь и вытолкнул Карен наружу.  —Полезай в грузовик, — сказал он и дверь снова закрылась.  Карен слышала гомон по пути к месту, где Пикап Шевроле её отца мок под дождём.  —У неё танцевальная секция… или ты опять забыла? —Я ничего не видела в расписании…  —Будто бы ты умеешь читать, женщина! — вмешался её отец. —Доктор сказал, ему нельзя водить с такой рукой…  —Тогда как он возместит всё то пиво, что выпил…  Она закрыла пассажирскую дверцу. В следующую минуту её брат вышел из дома, натянул капюшон, чтобы не намокнуть и залез на водительское сиденье.  —Я знаю, что у тебя сегодня нет танцевальной секции, — сказал он.  Гравий стонал и ныл под шинами грузовика. Кенни протянул руку и зажал кнопку около руля. Дворники плавно заработали. Карен смотрела за тем, как они то сходятся, то расходятся, неровно скользя по стеклу с таким энтузиазмом, будто всё это время они страдали, не в силах даже двинуться, но никто не предавал этому значения, ведь там им и место.  —Хочешь куда-нибудь? Могу отвезти тебя к Стэну. Шерон что-нибудь приготовит.  Он взглянул на Карен. Она мотала головой.  —А? Я думал, тебе нравятся Марши. По-моему, Шелли немного… — Кенни свернул на повороте, выезжая на главное шоссе. Пальцами левой руке он придерживал руль снизу, а рабочая рука же в это время поворачивала. Он перестал носить бинт спустя две недели после происшествия, но руку его всё ещё удерживала специальная фиксирующая повязка — Карен считала, что из-за неё он выглядел вальяжно, как супергерой. Это имело смысл; никто никогда не заботился о супергероях.  —Как насчёт магазина Джимбо? Готов поспорить, он позволит тебе побаловаться с оружием, — предложил он. — Нет? Тогда просто покажи, куда ехать, волчонок.  Она закатила глаза, услышав прозвище и жестом приказала продолжать ехать прямо.  —Знаешь, почему мы не празднуем День Благодарения? — спросил он, постукивая по рулю в отсутствие музыки. — Папа говорил об этом, когда мы были маленькими… не знаю, помнишь ли ты.  Кенни держал руль левой рукой и потянулся через неё, чтобы открыть бардачок, копаясь в водительских правах, регистрационных бумагах и старых коробках из-под сигарет. Наконец он выудил чёрно-серую полароидную фотографию.  Карен взяла фото. Мужчина на фотографии был покрыт морщинами и сильно кривился. Он был коренным американцем; в его чёрных волосах были перья, а яркая белая полоса опоясывала грудь.  —Это Сатанк, убит в восемнадцатом веке… 70 или 71 году. Мы с ним родственники, верь мне или нет. Батин ирландский дед женился на женщине из племени Киова по имени Пинающая Птица. Он больше не любит об этом говорить, но я думаю, что мы имеем право знать… это наша кровь, так? Это часть нас. Я немного покопался… видишь этот пояс? Только величайшие воители могли его носить. Киова были охотниками, горным народом; они какое-то время жили в Рокис, ну а потом знакомая история; их ограбили, 90% убили, а 10% стали рабами переселенцев. Затем… а? Налево? Здесь направо? Хорошо.  Он повернул.  —Короче, они были одним из самых радикальных анти-переселенческих племён на западе. Забавно, как всё кончилось, а.  Карен посмотрела на хмурого воителя из Киовы, и подумала, что увидела в его тёмных глазах ярую силу, очень напоминающую ту, что ранее видела в голубых ирландских глазах своего брата. Она словно начала понимать отчаянные, противоречивые силы, бурлящие в них. Тот самый внутренний конфликт, который доводил её отца до алкогольных марафонов, а её брата до эпизодов странного, мрачного траура; та же самая вещь, что толкала её всё глубже и сильнее в ночь, превращая её в потерянную крупицу, ищущую своё место.  —Сюда?  Она кивнула и он повёл машину в парк, располагавшийся снаружи одного из многих активных центров в оживлённой стороне Южного Парка.  —Уверена? Площадь выглядит опасно.  Карен демонстративно уставилась на окна маленького общественного центра, в которых множество пожилых людей играли в шахматы и шашки в неярком свете.  —Конечно, сейчас тут одни безобидные старики, но ты подожди… солнце зайдёт и это место будет набито быдлом. Это проходят в младшей школе, Кар.  Он вздохнул и потянулся, чтобы нежно взять её за плечо.  —Я просто хочу, чтобы ты улыбалась, сестрёнка.  Она щёлкнула дверцей и начала вылезать.  —Ох, ещё кое-что, — сказал он и достал что-то из кармана. —Вот… это твоё. Подобрал его на следующий же день.  Она взяла mp3-плеер. Кенни подтолкнул очки.  —Держись подальше от богатеньких школьников; они все говнюки, поверь мне. И, эй… просто дай мне знать, когда захочешь, чтобы я тебя забрал. Неважно, когда.  Кенни постарался улыбнуться, а затем выскочил на асфальт. Дойдя до двери общественного центра, она развернулась и отмахнулась от него. Когда грузовик исчез из виду, она юркнула за здание и вошла в лабиринт дождливых боковых улиц. Карен натянула капюшон, чтобы не промокнуть под дождём и задумалась о том, когда кто-нибудь позаботится о её брате ради разнообразия. 

***

—Как дела, чувак? — Как и обычно, Кенни едва ли прикоснулся пальцем к экрану телефона, принимая звонок, как Стэн со скоростью молнии начинал говорить. —Эй… у тебя есть планы на День Благодарения? Тебе стоит зайти к нам в гости; в этом году у нас туча еды, и моя мама тебя любит…  —Вообще-то, у меня есть планы.  —Ох, — сказал Стэн, и на том конце связи задребезжал свет, будто бы он переходил из одной комнаты в другую. — Эти планы включают в себя Картмана? —Нет… то есть, думаю так, — вздохнул Кенни. — Я ищу его весь вечер.  —Короче, шансы того, что он найдётся нежирные; он игнорирует мои сообщения весь месяц… но, эй, может тебе повезёт больше. Куда ты сейчас направляешься?  «Весь месяц», — эхом пронеслось в его голове.  —Поверь мне, ты не единственный, с которым он не говорит… ой, блять, повиси-ка…  —Кенни? Что происходит, чувак… стоп, ты за рулём? Кенни!  —Заткнись, Стэн, ты на громкой связи, чтоб тебя… я даже не держу телефон, — сказал Кенни. — Я только что заехал в квартал Картмана… —Думаешь, он дома?  —Ох… я знаю, что он дома! — вдруг рассердился Кенни. — Откуда же я знаю? Потому что, угадай-ка, кто меня только что не снёс на своей ебучей мазде? Давай-ка, угадай. —Лексус водит мазду?  —Ну, её семья недостаточно богата, чтобы раскошелиться на Лексус, это уж точно, — пробормотал Кенни. —Лексус, блять, Саммерс… Матерь Б-жья… он, наверное, закончил работу не больше двух часов назад… я успел только вытащить сестру из нашего домашнего ада, а он уже… —Он работал сегодня? С тем дерьмом на лице? — спросил Стэн.  —О, да, — сказал Кенни, наконец-то сумев освободиться от плена мыслей, которые не давали ему покоя с тех пор, как он покинул темный ресторан. — Я ходил к Лу до этого… просто чтобы проверить, понимаешь, увидеть, работает ли он… а место было полностью опустевшим, только свет в задней части горел, понял? Но оно было открыто, так что я вошёл, и вышел Лу, держа окровавленные, блядь, ножницы, и говорит, что Картмана нет. Типа… что это за хуйня? —Ого…  — У него была кровь моего лучшего друга на ножницах… и он говорил мне, что его нет…  —Стой… откуда ты знаешь, что это его кровь?  —Ну блять, Стэнли, давай подумаем… — он почувствовал, как неуправляемый гнев и разочарование поглотили его горло, словно раскалённые угли лавины, поглощающие города; он был самодвижущейся бомбой замедленного действия, он был сошедшим с рельсов поездом. Почти целый месяц. — На мужике не было ни царапины, и лишь у одного его сотрудника в голове гниющая дыра… —Ох-х, я понимаю… он наверное снимал эти петельки.  —Ага, — глупо закончил Кенни. — Думаю, да.  —…Ты правда думаешь, что Картман твой лучший друг?  —Да это же очевидно, разве нет?! — угрюмо ответил Кенни. Он давно уже не мог отрицать этот факт; весь ноябрь он провел под ледяным дождем, возясь со сломанной костью и постоянным напоминанием о той ночи и о том рогатом существе. Всё становилось лишь громче… громче становились ссоры в доме, громче становились мигрени в голове, громче становилась пустота в его жизни.  —Да! Я просто… то есть, прямо сейчас, чел.  —Даже если я с октября не смог выдавить из него ни слова, это не значит, что мы не…  —Да, да, конечно…  —И знаешь, что, — Кенни едва ли слушал. — Не все такие как вы с Кайлом, ясно?.. типа, я не всегда хожу за ним по пятам; я не живу жизнь наполовину, если он на расстоянии закрытой двери от меня; я не… я не считаю его сраные веснушки раз в неделю…  —Кенни! — вскрикнул Стэн, требуя замолчать.  — Блять, чел, я ничего из этого не говорил… Голос Стэна притих и сменился другим.  —Кенни. Ты правда так думаешь?  —Господи, — пробубнил он. — Парни, да вы как яйца, всегда рядом.  —Ты правда думаешь так об Эрике Картмане?  —Нахуй пошёл, Кайл.  —Давно ты так общаешься? —Нахуй пошёл! — Кенни был на пике и готов был огнём плеваться от гнева.  —Он был довольно зол на Хэллоуин, — продолжил Кайл, и он мог бы на пальцах пересчитать, сколько вещей ему интересны в этой теме.  —Это я понял… но из-за чего там вообще было злиться? Я понимаю. Всякая херь происходит.  —Мы это и сказали. Но он ответил, что ты не упал. Он сказал, что ты был лучшим уродом в округе.  —Он и дальше… — Стэн перебился на смешок. — Он и дальше тряс тебя, чел… Кайл пригрозил ему, что сейчас привезёт сюда свою машину и собьёт его к чертям, пока повезёт тебя в больницу.  —Что… что в этом такого смешного, Стэн? — равнодушно спросил Кенни.  —Ну ты бы видел его в классе в следующий понедельник, — продолжал Стэн. — Такер хвастался тем, как победил в соревновании, да, а Картман просто сказал ему пойти погрызть хуй. Со своими сраными петельками на лице, ага? И хладнокровно, что пиздец: «Погрызи хуй, Такер…!» —Ты понял, почему он это сказал?  —О, да, — ответил Стэн, подавляя смех. — Слушай, я тоже злился… я поставил на тебя 300$, чел… но это не так важно. Мы собрали гораздо больше чисто из-за интереса к карточному столу. Короче, ты сломал локоть, проиграл соревнование, и наверное дал право Крэйгу кичиться победой ещё лет сто, но… что же из этого разозлило Картмана?  Кенни пожал плечами.  —Ну это же очевидно, разве нет?! — продолжил Стэн. —Он волновался за тебя, чел.  Кенни услышал, как Кайл начал делиться своими догадками о мотивах Картмана, — и почти что согласился с ним.  —Я просто не понимаю, — сказал он. — Он ведёт себя так, будто не хочет иметь с нами ничего общего.  —Что ж, Картман обычно не выражает свои эмоции так, как это делают нормальные люди, не так ли? — сказал Кайл.  —Слушай, — сказал Стэн. — Не говори об этом Картману, потому что мне всё ещё грустно об этом думать, и если он узнает, это может морально меня ранить… но раньше я много слушал Робина Уильямса. Типа, его вдохновляющие произведения, понимаешь? Мне было тяжело вставать с кровати в средней школе; ощущалось будто… будто я выкарабкивался из двухметрового слоя грязи каждое утро… и, ну, ты понимаешь. А затем знаешь, что произошло?  —Я знаю, что произошло.  —Да. И эта дрянь… была прям отстой, да?  —Да.  —И таким образом, мне осталось лишь гадать, что делать теперь? Продолжать ли слушать его штуки, зная, что несмотря на все свои слова, он не смог себя спасти? И если даже они правдивы, то что за убогие советы я слушал все эти годы? Как мне снова заполнить все эти пустоты смыслом? Но всё так, как оно есть. Когда Марту Стьюарт осудили за инсайдерскую торговлю, тонны людей перестали, ну, покупать её хрень, смотреть её шоу и всё такое; но то, что она угодила в тюрьму, не меняет факта, что она делает ебейший птифур.  —Ты… ты вошёл во вкус.  —Смотри, — сказал Стэн. — Иногда, когда в настоящем происходит что-то хреновое, оно может изменить то, каким ты помнишь прошлое. Если бы я был Картманом и знал бы, что сделал что-то кошмарное, я бы боялся возвращаться в настоящее; я боялся бы слушать всякие штуки и понимать, что они больше не помогают, или понимать, что я ни слова не могу услышать, не думая о том говне. Но… Кенни, я думаю, он всё ещё считает тебя своим лучшим другом. И если ты думаешь так же, тогда ты просто должен показать ему, что прошлое… вся эта хуйня… что да, она есть, но ты всё ещё…  —Птифур?  —Ты всё ещё пиздатенький птифур, — закончил Стэн.  —Ты всё ещё слушаешь Робина Уильямса?  —Не очень часто, — признал он. — Это тяжело, чувак. Я никогда не говорил, что это не тяжело.