Зубы мудрости

Он всегда был тих на вечеринках. Пока что-то или кто-то не завоёвывало его интерес, он был незаметной, едва жужжащей мошкой на стене. Кенни всегда был таким; и через некоторое время его привычка находиться в безопастности и тишине, вне зависимости от окружения, полностью захватила его личность: никогда ранее не называемый отстранённым или асоциальным, Кенни стал «тихоней» просто потому, что он был именно тем типом людей, которым было плевать. (Однако, возможно, эта характеристика пустила корни в тяжёлом детстве Кенни, когда лучшие годы жизни он тратил на смерть — убийства, бомбардировки, неизлечимые болезни — по несколько раз за неделю). Он мог быть отстранённой мошкой на стене, но уж точно не полностью утерявшей всякий интерес. Кенни повторил трюк с колесом. Даже находясь в какой-то дыре, балансируя на переднем колесе горного велика, зафиксировав взгляд на дрожащем руле, Кенни нутром чувствовал местонахождение каждого в комнате. Он знал, куда надо смотреть, чтобы обнаружить Картмана, болтающего со своим коллегой за своим раскладным столиком. Он заметил, что покрасневший вратарь пытался, — кажется, безуспешно, — спровоцировать капитана на разговор.  —Чувак, невероятно. Научишь меня этому? Кенни с трудом игнорировал подростка, мельтешащего у его ног, которого все имели привычку называть «псом», однако Кенни он был известен как Род Витман. Они выросли в одном квартале, в конце концов. Он и подумать не мог, что если немного повозиться с горным великом Картмана, вызовешь такой ажиотаж, однако стоило ему кое-как уместить зад на раму, как длинноволосый, завороженный юноша тут же стал обхаживать его.  —У тебя мотоцикл? —Нет, зато я умею водить трактор. «Смогу отыметь твою мамашу плугом, если что», — ядовито подумал Кенни. —Насчёт тех слов, я не хотел как-то обидеть твоего друга. Нам просто нравится, когда происходит что-то жгучее. Капитан остаётся в должной форме, понимаешь? Ему было сложно понять отношения Картмана с его хоккейной командой; ему трудно было трезво мыслить, пока он был занят возвращением их близости. «Близость» с Эриком Картманом — уже звучало смешно, но что есть, то есть, разве нет? Семеро или восьмеро незнакомцев пили, курили траву и ебались со своими тёлками в гараже, где когда-то давно у ребят проходили репетиции их группы, или же внезапные встречи супергероев. Знали ли они об этом? Знали ли они, с кем они имеют дело? —А что ты знаешь, — резко выдал Кенни. — Об Эрике Картмане? По одному лишь взгляду в эти голодные, сельские глаза было понятно, что он абсолютно ничего не знал о Картмане — из-за этой мысли Кенни захотелось рассмеяться ему в лицо.  Заднее колесо мягко опустилось обратно на пол. Кенни выровнял спину. Картман выглядел так, словно его пережевали и выплюнули. Если бы не одежда, он мог бы показаться бесцветным, бледнолицым и укрытым тёмной тенью — Кенни этот вид напомнил о Черве, и ему стало не по себе. Как такое могло произойти? Хотел бы он знать. Лишь два часа назад голос Картмана был недалёк от руки Б-га, протянутой к нему на лёд — чёрно-золотым раскатом грома, скрежетом оргстекла. Это не могло быть им — серая штуковина носила кожу Картмана, словно костюм, но им полноценно не становилась, будучи сложенным неправильно. В этой серой штуковине Картмана разглядеть было бы невозможно, если бы только не пара пронизывающих кроваво-красных глаз.  Кенни осознал, что сам не знал, с кем имеет дело. После будоражащего появления лунно-серого кота, — охотившегося на его ноги из кустов, — Кенни легко мог догадаться, почему Картман выглядел так болезненно.  —Видишь ли, МакКормик, — сказал Витман. — У большинства людей по венам бежит кровь, но она ли заполняет жилы капитана? Нет, у него кое-что другое. Что-то вроде токсичной жижи… поэтому он и не ест, в отличии от нас всех. Это и делает его непобедимым, ясное дело, однако когда он не двигается жиже ничего не остаётся, кроме как оседать вниз… ему постоянно надо передвигаться, чтобы жижа циркулировала, видишь? Кенни рассмеялся. —Убирайся. —Да я клянусь! — Витман обнажил свои пепельные зубы, с каждой секундой всё больше наслаждаясь разговором. — Моя маман зовёт это слизью. У крови есть четыре вида, а у жижи лишь один, чёрная. Вся эта токсичная гадость оседает, словно хиппари на рандомных вонючих помойках; ему надо встряхнуться, иначе она начнёт бродить… и, чёрт, ты не захочешь быть рядом с Картманом, когда его жижка забродит.  —…чёрная жижа? —Слизь, чувак, выжатая из слёз невинных душ. —Помню, старик Мёрфи называл это желчью. —Ог-го, да, верно… ты тоже работал на ферме у Мёрфи? Кажется, я ушёл за год до того, как пришёл ты.  —Ты работал на участке Мёрфи? —Всего лишь один год… Дженкинс платил больше, — подмигнул Род.  Послышался свист и Витман, не сказав больше ни слова, направился в сторону младшего Ларсона и присоединился к шумной игре с выпивкой, которую Кенни не понимал: на счёт `три’ они все вскидывали в воздух руки с разным количеством пальцев и кричали — спустя несколько раундов, один из них неизбежно «проигрывал» и должен был выпить.  Кенни отчаянно боролся с желанием закурить сигарету, что заткнул за ухо — вместо этого, он предпочёл потянуться к своей кружке кофе. Но она пропала. С того момента, как к нему подсел Витман, он был так сосредоточен на собственной важности, что потерял любую связь со своим окружением: и, что самое важное, не заметил, как кто-то другой присвоил себе его кружку.  —Тебе скучно? —Нет, — ответил Кенни. Он опустил зад на седло велосипеда, балансируя вперёд-назад мелкими движениями педалей.  Картман был настолько бледен, что казался источником света на фоне тусклого гаража, и казалось, что именно он позволяет всем остальным отбрасывать тень. Кенни вспомнил о чёрной желчи.  —Витман тебя травит? —Нет, — ответил Кенни, ожидая, пока капитан донесёт до него свою мысль. Бесцельно мельтешить и трусить сказать что-то не то было немного не в его стиле.  —Тед сказал, что ты можешь управлять эхолокацией, когда щёлкаешь языком. Как летучая мышь. Кенни закатил глаза.  —Это было один раз… —Так это правда? — Картман начал сверлить его взглядом. — И туры по медвежим территориям ты тоже проводишь?  —Тебе серьёзно хочется расспрашивать меня об этом? —Даже у моей информационной системы есть дыры, Кенни.  —Нет, их нет, — настаивал Кенни. Он не мог не настаивать — не было на свете ничего, что Картман бы не знал, особенно когда дело доходило до его одноклассников. Кенни летел по своему жизненному пути словно мушка, однако Картман в то же время был наблюдающим за ним пауком, держащим у себя за спиной ещё легион таких же кровожадных тварей, готовых наброситься на жертву в любой доступный момент. Единственной причиной, по которой Картман мог не знать, могло быть лишь его нежелание знать о чём-то. —Зачем ты что-то скрываешь? Может, мы с тобой не общались именно потому, что я больше не знаю, что происходит в твоей жизни? Ну же, МакКормик.  Велосипед продвинулся на несколько дюймов вперёд, а потом назад.  Краем глаза Кенни увидел, как его друг прикоснулся к своей шее и погладил её сзади. —Тедди хочет пройти тур, — промямлил он. Капитан попил кофе из кружки и поставил её на резную тумбочку неподалёку. Он не искал ответов, и Кенни не позволял ему их найти. Вместо этого он вцепился одной рукой за руль по центру, а другой выхватил кружку.  Картман тяжело вздохнул. —Послушай, скоро Аксель придёт. Когда Кенни поднял глаза, Картман уже разрывал его на обрывки своим жгучим взглядом. Кенни пришлось отвернуться. —Тебя это бесит?  Кенни осторожно откатил велик назад на несколько дюймов. —С чего бы мне беситься? Воспоминание ураганом разлилось по его телу — ураганом из едкого запаха алкоголи и желчи, паникой, настигающей его словно айсберг, приближающийся к кораблю… —Ты знаешь, с чего. Но откуда он знал? Хотел бы Кенни знать. Конечно, он мог списать большую часть своих панических атак на воспоминания о той ночи, однако, честно признаться, в большинстве случаев он не знал их причины. Как Картмана вообще угораздило прочитать его так быстро — и так глубоко и правильно — заглянуть внутрь него? Кенн вспомнил о старой теории Стэна, которой он однажды поделился с ним; Картман мог читать мозги телепатически благодаря физическому контакту, как Спок. До нужного дома они не добрались вплоть до четверти третьего ночи.  —Всё только начинается.  Изнутри доносился беспорядочный шум, в окнах наблюдались мельтешащие силуэты подростков. Кенни быстро упустил Картман из виду, когда того перехватил пьяный, тёмноволосый юноша и они вместе затерялись в бесконечном лабиринте коридоров дома.  Кенни устроился в местечке рядом с лавовой лампой и пыльной коллекцией компакт-дисков, чтобы заняться тем, что получалось у него лучше всего: стать мошкой на стене, ищущей лучики света. Тогда ему было 15 лет, однако ему уже казалось, что он отлично знает, как устроен мир. По крайней мере, он знал достаточно, чтобы предпочитать людям коров, шуму колёс автомобилей петушиное пение, а зловонию пота запах сахарного тростника, сограющего в костре. Наблюдая за змеиноподобными извивающимися тенями на стене, Кенни вспоминал о том, как сильно он предпочитал бескрайний горизонт и далёкий синеватый хребет заснеженных гор чему-либо другому.  Он не помнил, сколько точно он просидел под лавовой лампой, помнил только, что дважды отказался от предложенной таблетки ЛСД, трижды от Молли и один раз от минета.  Когда Аксель впервые подошёл к нему, Кенни показалось, что узнал всю его историю с одного лишь взгляда: совсем юный, впечатляющий панк, завербованный местными бандами для нахождения закладок и продажи наркотиков на школьных вечеринках. Он был латиноамериканцем, вероятно из нищего квартала, слишком тощий и слишком наивный, чтобы решать конфликты через физическую силу; Акселю слишком рано пришлось стать умным и хитрым.  Ученик средней школы направился к мягко освещённому уголку Кенни, обнажая свои костлявые локти и пошире открыв чёрные глаза. Догадка Кенни о том, что подросток направляется к нему подтвердилась, когда ещё один силуэт вынырнул из-за стены и опустил руки ему на плечи — его напарник, бесспорно, у всех диллеров они были — юноша, не намного старше Акселя, однако заметно выше, шире и с гораздо большей уверенностью в глазах.  —Кенни. Познакомься с Акселем. — И тут же силуэт 15-летнего девятиклассника затмил силуэты их обоих, учеников средней школы, только познававших отрочество.  Кенни тут же заметил, что лицо его друга приобрело оттенок сирени, его тёмные радужки дополняли вид намокших и порозовевших из-за лопнувших капилляров белков — они напоминали испуганных, раненных белых кроликов во тьме. Всё, что касалось Картмана казалось жидким; он растекался и таял под светом лавовой лампы; даже руки, которые он расположил на плечах Акселя дрожали и растекались под мягким светом.  —Приятно, Акс. МакКормик. Аксель закрыл карие глаза, обрамленные густыми тёмными ресницами, прямо как у Амброза, однако, в отличии от глаз быка, также наполненные мудростью и проблесками в цвет вороньего крыла. —Привет, МакКормик, — у подростка был тонкий голос и он сильно шепелявил. — Когда-нибудь пробовал космическую макаку? Кенни быстро пробежался по закоулкам чердака своего сознания — это новое слэнговое слово для обозначения наркотиков? для обозначения своей девушки? обозначения обезьяны в скафандре? — но ничего не припомнил. —Что за космическая макака, Аксель? —Космическая макака эт когда лежишь себе, а Джоуз сидит у тя на сиськах и так пока не начнётся гипервентиляция и не отрубишься. Помогает словить нехуёвый кайф, — последнее предложение Аксель произнёс подмигивая. Кенни лишь тупо глядел на него. Картман разразился весёлым смехом, какого Кенни от него никогда не слышал. Кто-то из толпы стукнул Эрика по плечу, и тот обернулся, принимая от стукающего рюмку чего-то. После чего он словно растворился в толпе трахающихся и пьяно покачивающихся в танце подростков, оставляя Кенни наедине с малолетним бизнесменом.  —На этих штуках одно дерьмо, — сказал Аксель, проводя пальцем по коллекции компакт-дисков, после уставившись на свой палец, покрытый пылью. — Блять, да это же «Твин волна», Господи! Именно с этой песни в мире музыки началась эра тотального говнища.  Кенни согласился, невольно вспоминая о Стэне, полагая, что они вполне могли бы найти общий язык. После этой мысли, его разум вспоминался ему расплывчато, ровно до того момента, как он увидел Картмана, жадно блюющего, повиснув в объятиях высокого хулигана, которого Кенни знал как Райнера Фихта. Кенни мог лишь догадываться о том, какие события произошли в тот отрывок времени, когда Картман ушёл — будто самоходное судно — и вернулся. —Вытащите его отсюда… — провыл Райнер. Музыка начала пульсировать в ушах, пока кровь Кенни ускорила свой ход. Что это было — Кенни до сих пор не знал — за чувство, пронзившее его кишки? Ему никогда не приходилось чувствовать такого холодного, физически омертвляющего страха — он не мог ни пошевелить ногами, ни вздохнуть. Он едва заметил, что Райнер уверенным шагом ведёт Картмана к выходу, и в уши ударил звон сигнализации. —Время вышло, — шепелявый голос Акселя туманом прошёлся по ушам и глазам Кенни, напоминая о реальности происходящего.  Он выстоял на ногах лишь благодаря удерживавшей его плечо руке. —Лучше уйти сейчас, пока всё не стало только хуже.  Кто-то обменялся с кем-то парой слов по-испански, и толпой Кенни вытолкнули наружу, в ночной мрак, в неизвестном ему квартале Северного Парка. Уличные фонари затмили своим светом звёзды, выделив лишь четыре из них и окутав своим сиянием, словно утром матери, окутавший младенца. Картман стоял на коленях перед своей машиной, согнувшись, больше не блевал, лишь жался к рукам Райнера, который, в свою очередь, прятал ладони в карманы. —Ладно, — хрипло произнёс Райнер, обращаясь к Акселю. —Его машина здесь, просто отвезём его домой. —Я не умею водить, — ответил Аксель. —Но через границу ты, мексиканская рожа, пролез, — выплюнул юноша. Тогда он украдкой взглянул на Кенни. — Что насчёт него?  —Эх, — Аксель бросил на него незаинтересованный взгляд. — Он тоже не умеет. —А он, блять, как сюда попал? Аксель пожал плечами. Лицо Райнера настигла убийственная тень.  —Просто помогите мне уже запихнуть его в тачку. Кенни уместился на заднем сидении с даже не полу-живым Эриком Картманом, пока Райнер пытался завести Вольво, и в последнюю минуту дверь открылась и на переднее сиденье сел Аксель. —Ты не думаешь, что ему надо в больницу? Под ногами катались пустые банки. Все составляющие Вольво Седана пищали, взвизгивали и пели, страдая от нового владельца Райнер грубо обращался с машиной, резко поворачивая и медленно продлевая путь к выезду из Северного Парка. Кенни оставалось лишь размышлять о природе времени, о текстуре холодной искусственной кожи у себя под задом и кончиками пальцев, об оранжевых вспышках уличных фонарей. Из стерео-системы автомобиля, являвшейся новейшей запчастью, доносилась громкая рок-музыка. Райнер матернулся и вдарил по системе, но ему лишь удалось переключить песню. Она началась с женского голоса — Кенни проникся мелодией и несколько минут его мысли заполнял лишь глубокий баритон: «Вы слушаете w-o-m-b, the ‘womb’. И если слушаете внимательно…» — машина взревела и наехала на большую яму в дороге. — «Я позволю вам вернуться». Картман издал протяжный и низкий стон, словно дикое животное в пасти льва.  —Ты не думаешь, что… —Ему не надо в больницу, ебланы, в последний раз говорю, — Кенни не знал, сколько уже времени он потратил на споры с прыщавым латиноамериканским тринадцатилеткой и королём подполья Старшей Школы округа Парк. —Чё ты только что вякнул? — внезапно рыкнул Райнер, ускоряя спидометр и выезжая с небольших дворовых дорог на шоссе.  —Чё? — повторил Фихт. —Он сказал, что вопрос закрыт! — вдруг закричал Аксель. Машина остановилась и все внутренности Кенни устремились в рёбра — он вспомнил точный состав своего тела: куча вен и полумёртвых органов, ещё больше красной жидкости и ещё больше полумёртвых органов, готовых умереть вместе с ним снова и снова. Картман закашлялся, отплёвываясь от рвоты. Стоило Кенни двинуться, чтобы убедиться, что Картман не давился, как его сознание поразила мысль о том, как эти два хуесоса с передних сидений могут убить друг друга прямо на шоссе.  —…выглядело бы по-другому, если бы ты понюхал… —…что мне надо было сделать? Выкинуть всё остальное, просто потому, что ты думал, что можешь ясно учуять кокаин? —Ты меня наебал, чел! Раз ты наёбываешь кого-то, будь готов, что придётся понести жертву… Картман наконец нашёл в себе силы, чтобы открыть дверь и блевануть остатками желчи на вымощенный бордюр. Коврик у него под ногами всё ещё был покрыт рвотой, но с этим они бы разобрались позже. Закрыв дверь, Картман положил голову к окну и сконцентрировал один глаз на Кенни. Это был первый раз, как тот увидел цвет крови в карих глазах Эрика, но позже списал это на навязчивое ошибочное воспоминание из-за волнения.  —Мы едем домой? — это был то ли его голос, то ли шёпот ветра, блуждающего среди деревьев, Кенни не мог знать точно. —Последний шанс, МакКормик, — Аксель обернулся к ним. —Домой или в «Врата Ада»? Его трезвость успокоила Кенни. —Домой. Он сказал «домой».  Сидя в гараже, Картман всё ещё смотрел на него. Кенни сделал глубокий глоток из кружки Эрика и поджёг сигарету.