Полюби меня на языке цветов

С каждым днем мои чувства к тебе все сильнее — бутон красной розы.

      Да кто придумал эти будильники? Каждый день — турун-турун, турун-турун. Есть вообще хоть один человек, положительно относящийся к будильнику? Скорее всего нет. Но он же просто честно выполняет свою работу, «просыпается» первым, чтобы вы услышали о новом дне, а в ответ что? Ругань и полные отчаяния стоны. Разве он такое заслужил?       Может быть, Антон как-нибудь и подумал бы о нелегкой судьбе будильника, но в другой раз — сейчас главное, чтобы он заглохнул. Рука выползает из-под подушки, нащупывает на тумбочке источник звука и переворачивает его; становится тихо. Но Антон заснуть больше не может, потому что «у Арсения Сергеевича график, нужно просыпаться раньше него». Дурак ваш Арсений Сергеевич. Ну а что, нормальные люди спят сколько хотят, а не заставляют своих работников вставать в шесть утра, пока вы спите до восьми.       Кто-то уже успел занять ванную судя по звукам льющейся воды за дверью. Антон закидывает полотенце на плечо и облокачивается спиной о стену, закрывая глаза в ожидании.       — Блин, ну прекрати, давай потом.       Антон открывает один глаз, думая, что ему показалось. Поток воды прекращается. В ванной раздается какое-то кряхтенье, хихиканье и шепот.       — Все, вечером увидимся. Мне нужно на кухню, скоро Граф проснется.       До Антона долетают звуки быстрых поцелуев, новых смешков, а потом открывается дверь, откуда выпорхает Маша собственной персоной, по пути поправляя передник на платье.       — Ты что тут делаешь? — по ее лицу видно, что она никак не ожидала увидеть флориста.       — И тебя с добрым утром. Знаешь, не одной у тебя есть дела в ванной. — с явным подтекстом отвечает он. Маша начинает нервничать.       — Заткнись. Тебя это не касается.       — Да мне все равно, с кем ты проводишь время. — капитулирует Антон, поднимая руки в защитном жесте. — Кстати, Арсений Сергеевич не против?       — Не понимаю, о чем ты.       — Да? — Антон отрывается от стены. — А я недавно слышал, что ты, оказывается, питаешь некоторые чувства к нему или фраза «он так на меня смотрит» имела другой смысл?       — Думаешь, раз он тебя до сих пор не выкинул отсюда, то ты почувствовал себя смелее? Кем ты себя возомнил, малыш? — ласково мурлычет девушка, а слова при этом сочатся ядом.       — А почему ты такая агрессивная с утра? Что, секса давно не было? — ухмыляется Антон.       — В отличие от тебя, он у меня хотя бы есть.       — Не переводи стрелки.       — А ты не лезь не в свое дело.       Никто не знает, чем бы это закончилось, если бы дверь в ванную снова не открылась. Они синхронно поворачивают головы в сторону их спасителя, перед которым они выглядят как две курицы в курятнике.       Сегодня день встреч или что? Антон ожидал увидеть кого угодно — охранника, повара, кого-то из садовников, но... Сергей? Водитель Арсения? Тот тоже не особо рад видеть флориста, равнодушно скользнув по нему взглядом.       — Доброе утро. — буднично здоровается он, завязывая потуже хвостик на голове.       Антон заторможенно кивает, все еще неверящий в связь между обычной домработницей и личным водителем. Хотя какая ему разница? Пускай люди сами решают, с кем заводить отношения. Его это не должно касаться.       — Доброе. — все же решается на ответ Антон.       Маша фыркает. Матвиенко, обхватив ее за талию, что-то ей шепчет на ухо — что именно Антон знать не хочет, заходя в комнату и прикрывая за собой дверь под хихиканье девушки. Вот вроде Сергей весь из себя суровый и хмурый мужик, водит тачку, перевозит ценный груз, имя которого нельзя называть, а рядом с ней начинает вести себя как ребенок. Что делает с людьми любовь, с ума сойти.       Только вот одного не понять: ее чувства к Арсению получается фальшивые? Или нет? Или она просто играет с его водителем?       Антон подходит к небольшому зеркалу, висящему над раковиной и стирает ладонью запотевший слой. Все же пребывание здесь пошло явно на пользу: пропали под глазами мешки, в которых можно было хранить картофель, появился живой блеск в глазах, и вроде Антон даже прибавил в весе.       Вдруг раздается звук уведомления на телефоне. Антон хмурится, потому что телефон он с собой не брал.       — Блин, телефон в ванной оставил.       — Ты что?! А если он узнает...       — А ты меньше открывай свой рот, и тогда он ничего не узнает. Антон, — голос становится громче, сопровождаемый стуком в дверь, — я там на полке оставил свой телефон. Не мог бы ты подать его, если еще не голый? — раздается женский смех.       Был, конечно, соблазн снять блокировку и посмотреть, с кем общается Матвиенко, но совесть была выше.       — Держи... те.       Он чуть ли не выхватывает нужную вещь из рук флориста. Не сказав простое «спасибо» и схватив девушку за локоть, поспешно удаляется вместе с ней. «Не особняк, а дурдом какой-то», — думает Антон, включая воду в душе.       — Мне больно, пусти. — сопротивляется Маша, когда выходит с Сергеем на улицу. Он грубо разворачивает ее к себе, все еще держа ее. — Да отпусти же ты! Что с тобой? — она испуганно трет локоть, освободившись из хватки.       — Так и думал, что зря связался с тобой. — Сергей как коршун налетает на нее, соприкасаясь с ней носами. — Черт, какая же ты тупая. Стояла бы и молчала лучше.       — Да я тихо говорила!       — А он все услышал! Это было написано на его недоумевающем детском личике. Такие вещи нельзя произносить вслух, когда поблизости есть посторонние.       — Сереж, оно само вырвалось. Это твоя вина, что ты не забрал телефон. Думаешь, — она понижает голос, — он успел прочитать сообщение?       — Не знаю. Черт, черт, черт! — Матвиенко бьет по стволу стоящего рядом дерева. — Если он все узнает, план провалится. И тогда... Так, садись. — он тянет девушку на скамейку. — Значит слушай внимательно. Сейчас за завтраком ты ведешь себя совершенно непринужденно. Как будто ничего не было. Я буду наблюдать за ним. Если что-то пойдет не так, придется менять план действий. И только попробуй ляпнуть что-то касаемо дела. Ты меня поняла?

***

      Антон уже привык, что его почти перестали замечать в столовой. Подколы поступали лишь изредка, за что он был даже благодарен — ему самому было далеко не в кайф находиться в этой компании. Да и дружбы с кем-то так и не сложилось: с кем-то он перекидывался время от времени нормальными фразами, а с кем-то и вовсе враждовал. Удивительно, как ему в суп еще не плюнули. Хотя правду он никогда не узнает.       Маша за все предыдущие дни смотрела на Антона с неподдельной завистью — причину он так и не мог понять, а Матвиенко вел себя несколько отстраненно, но иногда Антон ловил его на наблюдении за собой. Они вообще первый раз поговорили полчаса назад, если пару-тройку фраз можно назвать разговором, что было немного странно, потому как водитель — единственный, с кем флорист не говорил до сегодняшнего дня.       В столовой с утра шумно. Обсуждали погоду, в особенности вчерашний дождь, из-за которого некоторые не смогли поработать. Никто внимания на Антона не обратил, и он спокойно прошмыгнул за свободное место, усаживаясь на стуле и по счастливой или нет случайности оказавшись напротив Матвиенко. Тот ведет себя как ни в чем не бывало, невозмутимо намазывая масло на хлеб. Антон сразу вспоминает невольно подслушанный короткий диалог между Сергеем и Машей.       «Чего я не должен знать?»       И теперь он больше не кажется обычным водителем. Он отталкивает Антона, и тому почему-то представляется, что Матвиенко иногда торгует персиками на рынке, покупая их где-нибудь в обычном супермаркете и продавая их в два раза дороже, выставляя за выращенные своими руками. Фантазия разыгрывается настолько, что Маша в этом замесе наверняка играет роль той самой, что помогает их выращивать и поливать, и уведомление на телефоне пришло, потому что Матвиенко не может же каждый день продавать персики, нужен помощник, который будет сообщать, что все гуд. А знать Антону нежелательно об их «преступной группировке».       На завтрак подали рисовую кашу с молоком, вареные яйца и хлеб с маслом.       «Интересно, что на завтрак у Арсения Сергеевича? Наверняка какие-нибудь французские тосты, политые сиропом, с разными спелыми ягодами, а к тостам подадут кофе из свежесмолотого зерна.»       С каких это пор Антон стал думать, что ест Арсений? В животе от таких мыслей заурчало, и теперь еда на столе не казалась такой аппетитной, но придется все съесть, хотя от горячих тостов он бы не отказался и от бодрящего кофе, хотя ему по душе больше холодное пиво с утра.       В столовую входит дворецкий.       — Доброго утра, дамы и господа. Минуточку внимания. — он хлопает в ладоши. — Итак кухня, — обращается к сидящим в комнате поварам, — сегодня ужин на две персоны.       — Оксана Александровна приезжает?       — Нет, — взгляд дворецкого падает на спину флориста, которому больше интересен кусок хлеба с маслом нежели суть разговора. — Граф предпочел ужин с Антоном.       Флорист так и замирает, откусывая хлеб, когда буквально весь стол поворачивается к нему. Кто-то грязно ругается, не сдерживая эмоций. Повисает тишина.       Антон внимание не любит, а потому чувствует себя обыкновенным клоуном из цирка, на которого все в открытую смотрят. Только здесь никто не смеется. Флористу кусок в горло не лезет, он с трудом его проглатывает. Сердце начинает бешено стучать.       Все ждут от него реакции, ответа, его тихо ненавидят, ему завидуют — Антон чувствует. Кому вообще выпадала такая честь поужинать с самим Арсением Сергеевичем, будучи работая на него? Да, он не королевских кровей, не какая-нибудь знаменитость, но не зря его называют Графом за его манеры, аристократичность и за особняк. Между прочим, особняки строили в те времена далеко не простолюдины, так что нельзя исключать его принадлежность к голубой крови.       Антон так и не отвечает на заявление, медленно вставая из-за стола. Ноги его не слушаются, и он еле держится, чтобы не свалиться, ковыляя к выходу. Даже не помнит, как поднялся по лестнице, дошел до своей комнаты и рухнул на кровать. Все было как в тумане, мысли полностью отсутствовали, кроме одной: «Я. Он. Ужин.»       — Я. Он. Ужин. — Антон боязливо произносит это вслух, смакуя каждое слово. Господи, как это звучит интимно, будто его пригласили впервые на свидание. Свидание. Антон с писком закрывает лицо руками, пряча покрасневшие щеки. В животе приятная тяжесть, в горле сухость, и сердце совершает кульбиты.       Арсений хочет с ним поужинать.       Это вообще реальность или сон? Вдруг по закрытой двери кто-то резко начинает колотить. А нет, все же реальность.       — Значит так, — Антон даже не уcпевает понять, что за нежданный гость к нему пожаловал, когда его с силой пихают в грудь, стоит ему открыть дверь. — Я не знаю, как ты это сделал, но больше к нему не приближайся ни на метр, ясно?       — Нет, не ясно. Ты заявилась ко мне в комнату, толкнула меня, еще и угрожаешь. Ты адекватная?       — Слушай сюда, я работаю здесь больше года. В первый день Граф меня чуть не вышвырнул, потому что я плохо вытерла пыль. Каждый последующий день я старалась угодить ему, вела себя послушно, и он стал нормально ко мне относиться.       — И ты решила, что сможешь завоевать его сердце?       — Ты не понимаешь. Раньше он был не такой, как сейчас. Был более открытым, не таким высокомерным и не относился к другим с пренебрежением. После трагедии с его матерью он кардинально поменялся. Я, и только я всячески его поддерживала... А потом явился ты. У Графа была тысяча и один повод тебя выкинуть, но он этого не сделал. И сегодня ты будешь ужинать с ним! Да кто ты такой, чтобы занимать мое место?       — Твое место? С чего это ты вдруг решила? — бровь Антона выгибается, когда он складывает руки на груди. Маша дышит тяжело, ее накрывает волна злости, ревности и обиды. Она считает, что это несправедливо. Несправедливо, что Антон подобрался к Арсению почти за две недели ближе, чем она сама.       — Я не знаю, что ты хочешь от Графа, но держись от него подальше. Иначе я сделаю все, чтобы тебя здесь не было.       Маша удаляется, громко хлопая дверью и оставляя флориста в раздумьях. На улице, облокотившись о дерево, ее ждал Матвиенко, крутя в руке сорванный лист.       — Ну как? — спрашивает он, стоит показаться фигуре девушки.       — Поверил. — Маша нежно обвивает руками шею Сергея. — Этого ребенка было легко обвести вокруг пальца. Теперь он думает, что я ревнивая истеричка.       — Вот можешь же сделать что-то хорошее. Умничка. — он звонко чмокает ее в висок. — Скоро все будет так, как мы хотим.