Полюби меня на языке цветов

Я готов к переменам, в том числе и в любви — астра.

      Утро следующего дня выдалось пасмурным. Свинцовые тучи тяжело нависали над головой. Угрюмые, мрачные, беспросветные, готовые в один миг пролиться крупным дождем. Хозяин особняка рассматривал их, неспешно шагая по дорожке, застеленной плиткой. Он любил такую погоду: никакого палящего солнца, прилипшей одежды и духоты. Нет преждевременных морщин, когда постоянно щуришься.       Вот кто-то из группы садовников бросил рабочий инструмент под одним из деревьев. Кто-то явно хочет остаться без зарплаты в этом месяце, а может и получить полноценное увольнение. Нет, не жестоко, а все правильно, и если что-то не нравится — ворота всегда открыты.       Хозяин особняка не переживает, если попадет вдруг под дождь. В такой погоде он находит себя что ли. На улице пусто, тихо, лишь листва деревьев колышется от легкого ветра. Весь персонал, работающий снаружи особняка, успел укрыться — никому не хотелось встретиться с заставшим врасплох ливнем.       Ну разве что только самому хозяину особняка, а еще Антону, честно выполняющему свою работу при любых погодных условиях. Арсений успел его приметить издалека — благодаря стеклянным стенам оранжереи происходящее внутри хорошо просматривалось с любого ракурса. Антон, полностью увлеченный, пританцовывает, что-то напевая с распылителем в руках и иногда используя его в качестве микрофона.       Картина выходила со стороны забавной, но Арсений так не считает, потому что он не принимает веселье на рабочем месте. Кажется, не только горе-садовник останется без зарплаты, но и ничего не подозревающий бедный Антон, который, видимо, закончил свое выступление, повернувшись вокруг своей оси и в конце подняв руку с кулаком вверх. Будто у Антона была толпа зрителей, хотя почему как будто — один все же нашелся.       И только после этого Антон замечает Арсения. Удивление, шок, стыд, неловкость, страх — эмоции, одна за другой, стремительно сменяются на лице. Можно было успеть выбежать, пока Арсений приближался ко входу в оранжерею, но флорист не может — будто приросший к земле, старается слиться с окружающими кустами в надежде остаться незамеченным.       — Не помешаю? — насмешка озорными чертиками пляшет в зрачках, и Антон заливается краской пуще прежнего.       — Извините, эм, такого больше не повторится.       — Вы совершенно правы. Такого больше не повторится.       Антон испуганно смотрит на Арсения. Пахнет увольнением, но мужчина не торопится поскорее избавиться от флориста, задумчиво рассматривая того с ног до головы. Как будто взвешивает «за» и «против», делая какой-то выбор. На самом деле Арсений возможно и хотел выгнать флориста за несерьезность на рабочем месте, но потом, заметив эту забавную позу в конце импровизированного выступления Антона, немного растерялся. Он не знает почему, но такая выходка его не разозлила, а совершенно наоборот. Антон такой простой и открытый, совершенно отличающийся ото всех. Все встречающиеся на пути Арсения люди, в том числе и персонал, старались всячески угодить, подлизаться, а Антон другой. И то, что он творил парой минут назад, немного не вписывается в общую картину представления о людях.       — Потому что впредь будете следить за собой. Вдруг у вас появится новый неожиданный зритель, а вы и не заметите. А что касательно вашего... концерта, — Арсений направляется к одной из скамеек, проходя мимо флориста, и тот улавливает еле заметный запах парфюма, — оно довольно интересное вышло: очень профессионально, жаль, конечно, что я не услышал вашего пения. Мои драгоценные розы не успели завянуть от него?       Опять эта насмешка. Ее обладатель изящно закидывает ногу на ногу, обнажая бледные щиколотки — очень по-графски. Сегодня на нем темно-синий костюм в белую тонкую полоску; Арсений не изменяет своей традиции, застегивая пиджак на одну единственную пуговицу. Прищур стеклянных глаз недобро сверкает, вглядываясь в лицо закипавшего от злости флориста.       «Что вы можете, Антон, а?»       Это была последняя капля. Терпение флориста не железное. Он тоже человек, и, при всем своем уважении, не потерпит такого отношения к себе.       — Знаете, есть только две причины, по которым могут погибнуть розы: неправильный уход и ваши надменность, манера величия и эгоизм. Розы такого не терпят. Им уход и забота нужны. И любовь.       «Шах и мат, Арсений Сергеевич.»       Вся уверенность Антона за секунду испаряется, когда Арсений неожиданно резко встает. Надвигается рысью, крепко сжав челюсть — флорист забывает, как дышать, обездвиженный ледяным взглядом. От Арсения веет жесткостью, и Антон не видел ещё его таким.       Мужчина останавливается буквально в метре. Он никогда не подходил настолько близко. Антон чуть выше него, но сейчас ощущает себя обыкновенным жуком, которого Арсений может запросто раздавить.       — Да что вы знаете о моей любви к ним?       Голос почти загробный, пробирает до дрожи, заставляет сердце лихорадочно колотиться, а ладони потеть. Антон понимает — за живое.       Да что происходит? Почему Арсений равнодушный к людям, но трепетно относящийся к растениям? Антону надоела эта тайна. Он должен это выяснить.       — А вы расскажите.       Он выпрямляется. Он не боится. Он устал от непонимания.       Арсений меняется в лице. Точнее меняется то, что скрыто за зрачками – в них проскальзывает боль. Такая же, как тогда в спальне его матери.       – Это из-за нее?       Антон в словах осторожен, старается идти по краю темы, но не получается, потому что в яблочко.       «Ну кто просил меня открывать рот?»       Арсений выдыхает через нос, продолжая плотно сжимать губы. Антон слишком понимающий. Это странно, это непривычно. Это вынуждает привязываться и открываться еще больше. Арсений всеми силами пытается сопротивляться: надевает маску безразличия, бросает колкие фразы, старается вести себя отстраненно. Но мальчишка вновь ломает его, сам того не осознавая. Как будто все знает. И он действительно не заслуживает такого обращения с ним, но Арсений ничего не может поделать с собой.       Отступив назад, он целенаправленно идет к кустам с бутонами цвета бургундского вина.       – Знаете, почему именно темно-красных роз здесь в большей степени?       – Это любимый оттенок роз вашей матери. Вы говорили когда-то об этом.       – Верно. Она любила их, пожалуй, больше жизни. Любила настолько, что отец даже заказал построить эту оранжерею для нее. О, как она была тогда рада: позабыв обо всех приличиях, прыгала и хлопала в ладоши, сама выбирала цвета и рассадку. Она не позволяла ни одному рабочему притрагиваться к цветам – хотела все сама делать. Я был крайне удивлен, увидев ее, ползающую по земле в униформе садовников одним утром.       И тут пришло озарение. Строгий отбор садовников и жесткое увольнение за любой промах. Арсению было крайне необходимо, чтобы после смерти матери розы продолжали жить, потому что они были слишком дороги ей.       – Вы, Антон, смогли сделать то, чего не смог ни один предшествующий вам человек. Вы тот, кто так на нее похож своей любовью к этим растениям. Она ассоциировала себя с ними.       – Роза, как правило, символ любви. – бормочет Антон. – Бургундская и вовсе символизирует красоту. Я не знал вашу маму, но уверен, что ей подходил этот цветок.       Арсений обходит пышные кусты, пестрящие разными красками, внимательно рассматривая каждый.       — Она говорила, что цветы и люди — родственные души.       — Знаете, я тоже так считаю. — Антон оживляется. — Мы обозначаем цветок любимым не из-за оттенка или запаха, а потому, что подсознательно связываем себя с ним. Именно по тому цветку, что выбирает человек, можно судить о его характере и настроении. Герберы предпочитают перфекционисты, лилии для эстетов, тюльпаны — цветы для любящих жизнь, а георгины выбирают независимые, сильные люди.       — Вы серьезно думаете, что цветы могут передать характер человека? — снова проскальзывает насмешка.       – Да, есть такое. – сразу смущается флорист. — Каждый цветок сам по себе несет какое-то значение. Это называется язык цветов. Но он не так прост: каждый цветок может выразить разную гамму чувств — от пламенной страсти до жгучей ненависти. Важно не только их значение, но и сочетание с другими цветами в букете. Люди по сей день передают послания, рассказывают целые истории с помощью цветов. Это не сказки, а реальность.       — Вот как. — Арсений выпрямляется, рассмотрев один из кустов, и разворачивается к флористу. — А как бы вы описали себя с помощью цветов? Какой вы букет?       Антону не приходится долго думать. Он давно знает, кто он.       – Цветок магнолии – любовь к природе. Соцветие боярышника – надежда. Веточка свежего розмарина – воспоминания.       – Интересно. Тогда вы наверняка знаете, что могут сказать о человеке гортензия, базилик и целозия, ведь так?       Земля уходит из-под флориста. "Он помнит!" — два слова бегущей неоновой строкой стремительно проносятся в голове.       – Знаете, я и сам не горел желанием сюда приезжать. Так что с радостью покину это место, чтобы больше не видеть вас. А розы красивые, жаль, что им не хватает любви, которую вы не сможете предоставить. Потому что вы... вы... гортензиево-базиликовая целозия, вот кто!       Холодность. Отвращение. Манерность.       Антон помнит, что подумал впервые об Арсении. Арсении Сергеевиче Попове. Он запросто составил образ мужчины в своей голове из трех цветов. На тот момент они идеально его описывали, подходили идеальнее, чем сыр к вину, чем инь к яну. Если бы его попросили сейчас рассказать об Арсении, он бы не смог ограничиться и парой цветов.       Арсений Сергеевич — это целая клумба с множеством цветов, которые друг другу полностью противоречат. С хаотичной рассадкой, со всеми возможными оттенками. Здесь рядом могут расти черствость и отзывчивость, безразличие и неравнодушие, жесткость и мягкосердечность.       – Я не совсем уверен, что точно знаю их значение...       Слабая попытка отмазаться, конечно. Антон, ты полный придурок.       – Вот как значит. – не верит. – При желании мне не составит труда узнать самому. Вы ведь этого не хотите, не так ли? – флорист машет головой.       Арсений не успевает продолжить, дергаясь от внезапно озарившей оранжерею яркой вспышки, сопровождаемой грохотом. Секунда – и по крыше начинают бить первые капли дождя, который нарастает все больше и больше. Они оказываются заперты посреди двора в стеклянной шкатулке, откуда выход был только на улицу.       «Чертополох мне в рот, серьезно? Мне придется ждать, когда закончится дождь, а до этого придется находиться рядом с ним?»       «Я планировал выпить чашку кофе, слушая любимую музыку, а теперь я застрял с подростком.»       «Нам и поговорить не о чем с этим графом. Он только издеваться может.»       «Этот мальчишка еще ребенок. Выдумал небылицы про язык цветов и забивает этим голову.»       «В принципе, если отбросить все странное в нем, он по какой-то причине притягивает к себе.»       «В принципе, если не обращать внимание на его несерьезность, мне даже приятно с ним остаться.»       Но никто не собирается поспешить в дом, чтобы укрыться. Что-то странное держало их, не позволяло плюнуть на погоду и разойтись по своим углам. Казалось, дождь играл в собственную игру, действовал по выдуманным правилам, специально накрывая их водяным куполом и отделяя от мира, такого совершенного неважного, для того, чтобы... для чего?       Они ментально вступают в игру, принимают правила, оставаясь на своих местах. Но что дальше?       Раздается смех. Детский, заливистый, с щепоткой наивности.       – Вы в порядке? – Арсений осматривает сгибающегося пополам флориста с видом «слушай, дождь, а ты уверен в выборе напарника для компании?»       – Ситуация комичная.       У Антона – новый приступ смеха, и Арсений невольно прислушивается к звонким ноткам, ощущая внезапно появившееся в груди тепло. Давно забытое чувство растекается по телу, отзываясь приятным покалыванием. Когда он смеялся также? Когда легко запрокидывал голову или наклонялся корпусом вперед? Такое вообще было когда-то?       Антон прекращает смеяться, поймав на себе внимательнный взгляд. Арсений смотрит задумчиво, изучающе, отчего флорист невольно глотает. На этот раз синий цвет глаз привлекает, а не отталкивает. Яркий, глубокий, влекущий. Антон не может отвести от них собственных глаз, наверное, первый раз в жизни. Это уже не тот взгляд, способный, как айсберг, расколоть любое судно в щепки. Эта синева... Она затягивает, как море корабли. Антон начинает внутренне трястить, хватаясь за невидимый спасательный круг — только бы не отпустить, иначе он погибнет, захлебнется соленой водой и пойдет ко дну.       Антону даже кажется, что Арсений хочет что-сказать или сделать, но...       — Арсений Сергеевич, вот вы где! — в оранжерею вбегает с зонтом в руках дворецкий.       Типичная сцена из фильмов.       Антон выдыхает. Гипнотический зрительный контакт разрывается за одну секунду как по волшебству, словно кто-то взмахнул между ними волшебной палочкой, рассеивая атмосферу.       Арсений поворачивает голову в сторону входа, и флорист ощущает толику разочарования, проскользнувшую по морщинкам в уголках глаз мужчины. «Желтая гвоздика», – подсказывает мозг.       — Пройдемте скорее в дом, вам не стоит здесь оставаться.       Арсений ведет плечами, будто смахивая пелену, царившую недавно, и вновь закрывается, как бутон на ночь. Он уходит, оставляя флориста совершенно одного.       В оранжерее становится прохладно. Будто неведомой силой выкачали все тепло разом. Антон зябко подрагивает, поднимая вверх голову. Дождь не щадил крышу, шумно тарабаня крупными каплями по ней. Теперь это уже не выглядело так, как раньше. Не та мелодия, которую можно было бы записать и слушать на ночь. Неприятно. Колко. Иногда больно. Как слова Арсения, брошенные не задумываясь в адрес Антона.       Но Арсений не такой – он знает точно. В его сердце обязательно найдется место любви.       «Когда же вы откроетесь мне полностью?»       Пока он раздумывал, в то утро случилось нечто странное: они оба почувствовали, что хотят быть цветком в саду друг друга, получать заботу, тепло и ласку. И Шастун со своей никому не нужной в двадцать первом веке символикой, и Арсений с замашками графа и старинным особняком за пределами города. Пожалуй, они стоят друг друга.       Тепло исходило от Арсения.       Доходит запоздало.       Весь оставшийся день шел дождь.