Огненно-красная хризантема

Оказавшись в плену ностальгических чувств, Я плачу и кричу в этом жестоком мире. По ходу моего взросления их становится всё больше. Я больше не хочу терять ни одного из них. (LiSA — Homura (Kimetsu no Yaiba Movie: Mugen Ressha-hen Theme Song) Рекомендуется включить песню.

С каждой секундой становилось тяжелее дышать, грудь сдавливало, выбивая воздух, заставляя рот открываться больше. Тяжелое дыхание прерывало затянувшееся молчание. С трудом он проговаривал слова, льющиеся прямо из сердца, но люди даже не хотели его слушать. А ведь он хотел простого человеческого понимания, нет, скорее сострадания. Но, видимо, никто не хочет понять его. Люди судят по обложке, да? Такое было не раз. А ведь он даже не первооткрыватель, первый человек, что испытал на себе подобное отношение, Камадо Незуко. А может был еще кто? История умалчивает. Она многое не договаривает, бросая пыль в глаза, делая вид, что всё хорошо. А на самом деле никто не знает всю правду. Кроме режиссера. Новые спазмы прервали его «философские размышления», но на этот раз кровь вырвалась изо рта. Расплескавшаяся кровь на траве, она представляла собой лужу крови, что ярко поблёскивала на солнце. — Демон, — вырвалось из уст мужчины. — Хуже, Изао. Пред нами стоит сам дьявол, — усмехнувшись произнес Фуджитора. Вдох. Выдох. Задыхаясь, от боли в груди, он упал на землю. А в голове настойчиво шептали голоса. Уже не один Аказа мешал ему существовать, теперь множество других голосов мелькали у него в голове.

— Кеджуро! Ты должен их убить, ты, черт возьми, демон! А демоны всегда убивают людей! — голос все настойчивее кричал, заставляя Ренгоку поверить ему.

А потом начал звучать другой голос. Он заставлял именно ему верить— не слушать другого. Говоря, что именно он прав, а тот всего лишь мелкая галлюцинация, вызванная Аказой.

— Нет, ты должен бежать! — голос в голове не унимался, звучал всё настойчивее. — Ты скоро умрёшь, наплевать на солнце, беги!

Они перебивали друг друга, вопили, проще говоря, жили у него голове, словно это их дом. А Аказа молчал. Не шутил. Не говорил ни слова. Будто его вообще не было, что все прошедшее это просто галлюцинации, вызванные у него на почве… Стресса? Усталости? Впрочем, сейчас это не так важно. Убей себя.

— Быстрее, — приказал невидимый голос в голове, — Убей себя, и иди ко мне. Я жду тебя.

Нужно убить себя. — Пожалуйста, убейте меня! Я больше не хочу слышать их! Отрубите мне шею, вырвите сердце, сделайте что угодно, но только убейте меня! — кричал Кеджуро. С трудом открыв глаза и приподнявшись на руках, он смотрел в их перекошенные от ужаса и страха глаза. Видел, как сжимается челюсть у пьяницы, как от злости раздуваются ноздри носа, и как он с воплем кинулся на него. Больше никаких чужих голосов в голове. Его грудь перестанет вздыматься, а глаза навеки закроются. А его тело растворится в прах, унося его в только ему известное направление. — Брат, я стану гораздо сильнее! Только, пожалуйста, не умирай, Кёджуро! — Слушай и запоминай, Сенджуро! Я не умру! Я обещаю, я ни за что не умру! К тому же, как я могу умереть и оставить такого брата как ты?! ********** И тут же погас свет дня, как будто закрылось солнце. Наступала темнота ночи. А потом вспышка ярко света, пронесшегося перед глазами. Не было ничего, никаких воспоминаний, мелькавшие перед глазами, не было нечего. Наверное, он умер, но не понял этого. Головой он продолжал понимать, что-то случилось, но тело не поддавалось. Не слушалось. А точнее, он его не ощущал. Он ничего не ощущал.

Непонимание принадлежит нам, а мы — пониманию. (Василий Розанов, О Понимании, 2006)

Была только тьма, огромная, покрывавшие всё, что он мог видеть. А видеть он мог только тьму. Привыкшие к полной темноте глаза смогли где-то наверху различить слабое пятнышко на сплошном чёрном фоне. Оно мелькало в разные стороны, будто не могло понять, куда ему деться. Куда повернуться, как встать, чтобы оказаться на родном месте.

— Ты ведь хочешь вернуть всё, что было? Вернуть мать, что так трагически погибла, получить долгожданное уважение отца, увидеть вновь улыбку брата? Обнять их всех и никогда не отпускать их, да? Я знаю всё про тебя, я знаю, что ты хочешь. А ты знаешь, чего хочу я. А я ведь правду говорю, а ты мне всё никак не веришь… — усталый вздох раздался в темноте.

Лицо говорящего не было видно, а понять, где он находиться было невозможно. Голос эхом раздавался со всех сторон. Не было никаких чувств. Ни страха. Ни боли.

— Опять ты за своё. «Как же меня все это достало. Дайте мне спокойно умереть, любимый брат, надеюсь, он меня простит…». Кёджуро, скажи честно, тебе это не надоело? Делать из себя жертву? Делать так, чтобы все тебя гладили по голове, проговаривая, какой ты бедный и несчастный, — издевательский тон собеседника выводил из себя.

Мужской голос ехидно усмехался, растягивал слоги, намеренно заставляя его злиться. Чувствовать злость. Желание набить собеседнику лицо за такие слова. Но Кёджуро оставался спокойным. Он никак не отреагировал на эти слова. Ренгоку понимал, что ему что-то не хватало. Но голос всё не умолкал.

— Ты ведь считаешь, что умер, да? Защи-и-и-и-тил людей от себя, верно? Своей смертью ты решил покончить со своим жа-а-лким существованием, — ядовито произносил голос. — Боже мой, я могу даже тебе похлопать.

И он выполнил своё обещание. Издевательские, медленные хлопки разносились по темноте, приглушённым звуком.

— Какой ты наивный. Я впервые встречаю таких наивных людей. Точно, как я мог забыть самое важное? Я забыл тебе кое-что сказать…

Костлявые пальцы сейчас плясали в опасной близости от шеи парня, и Ренгоку кожей чувствовал холод, исходящий от них. Могильным холодом пахнуло ему в лицо от ощущения загробного жителя за спиной. По спине побежали мурашки, и волна жуткого ужаса обдала его. И он ощутил ледяной озноб по всему телу, а под ложечкой заныло, растеклась тянущая боль по всему телу. Голос ухмыляясь произнёс: - Я теперь — это ты. Что? Что творит этот проклятый голос? Уловка? Обман? Правда?

Даже если мне придётся переродиться, Я хочу встретиться с тобой вновь… (Sword Art Online: Alicization — War of Underworld ED1)

Непонимание охватило его сердце. Что делать? Как ему поступить? Кто этот голос? Растерянность, спутанность мыслей, непонимание происходящего — вот что может быть отражено сейчас на его лице. «Брат, я правильно держу катану?». «Не мог бы ты меня научить так же?». «Мам, я стану таким же, как наш папа?! Он ведь — герой!». «Отец, я смогу стать столпом!». «Используй непрерывное дыхание, это один из шагов к званию столпа!». «Не важно что движет мной. Я никогда не стану демоном». «Жаль, ведь ты, К-е-д-ж-у-р-о, мог стать одним из сильнейших демонов». «Я верю в вас». «Я люблю тебя, Кеджуро…». Неужели…?

— Ты наконец-то понял. Долго же ты думал, — саркастически произнес мужской голос. — Я заждался.

У меня есть что защищать… Холод вечернего ветра был ему ответом. Вдохнув воздух полной грудью, Кёджуро устало опустил голову вниз. Ощутив спиной твердость камня и колыхание ветра, что трепал его волосы, он понял, что творил тот голос. Он понял, чего ему не хватало. Что он так хотел вновь почувствовать. Ощутить на себе. — Спасибо… За то, что заставил меня ощутить, какого это–быть живым… А ответом ему служило оторванная человеческая голова.