Исправление генерала

      Звук капель, падающих с щелей потолка на пол, мог постепенно свести с ума. Несмотря на то, что дожди в Юнгэ — редкие гости, одна из комнат поместья Лю всегда оставалась сырой. Крошащиеся стены словно давили, зажимая в тесной комнате. Их покрывала плесень. Или, быть может, что-нибудь похуже? В любом случае, запах стоял ужасный.       В одном из четырёх углов валялась грязная тряпка, покрытая чьей-то кровью. Хозяин посещал свою пыточную нечасто, а убирался здесь — и того реже. Ведь, очевидно, чем хуже было внутри, тем сильнее хотелось заключённым выбраться наружу. В центре комнаты возвышался массивный стол, вырезанный из темного дерева, испачканный в остатках крови и запечатленный вечным горем. Орудий, однако, было до скудного мало. Щипцы, ножи, крюки, плети… Всё, что можно было бы достать, просто побывав в особых частях рынка. Использовать их приходилось нечасто. Нехотя.       Но теперь, когда на одной из стен висел без сил прикованный наследник Южного Моря, обещали прийти перемены.       Медленно отворилась наверху прочная дверь. В такт падающим на пол каплям стучало по ступеням сабо. Неспешно и уверенно, словно у хищника, подкрадывающегося к добыче. По длинной лестнице Генерал Мо спускался к своему пленнику. Верное оружие крепко обвивалось вокруг его руки, едва не перекрывая к ней кровоток. Как и её хозяин, Тэнмань пребывала в тихой ярости. Она не могла дождаться встречи с тем, кто посмел обидеть её господина.       Чтобы добраться до виновника торжества, понадобилась сотня шагов. Как только они были сделаны, перед глазами появился мальчишка.       С момента первой встречи он стал выглядеть ещё хуже. Одежды стали грязными, волосы засалились, а тело обмякло. Он висел на прикованных запястьях, словно уже был мертвецом. Лишь тихое, хрипловатое дыхание выдавало в нём остатки жизни.       Оглядев его с ног до головы, Лю Бинмо поджал губы. В мгновение ока он оказался к дракону вплотную и крепко сжал пальцами его подбородок. Руку словно обожгло. Несмотря на продолжительное время, проведённое в холодной сырой темнице, он оставался горяч. Южная кровь брала своё.       Стоило зацепить чужое лицо, поднять его вверх, чтобы взглянуть получше, и мальчишка тут же дёрнулся прочь. Наглости и гордости в нём осталось ровно столько, сколько положено было императорскому отродью. Любой другой на его месте, попади в пыточную к вражескому генералу — к известному ненавистнику драконов — давно бы опустился до мольбы. Но этот — молчал. Словно ни в чём и не был виновен. Словно не из-за него погибает медленно мир. Словно это не он истребляет собственный народ. Кем бы он там себя ни считал — на деле остаётся мусором. Ошибкой природы. Просто чересчур зазнавшейся.       Чтобы он вновь не вырвался из рук, генерал Мо схватил его за волосы. В этот раз, дёрнувшись, дракон не смог опустить головы. Напряглись прожилки на его тонкой шее. Принц стиснул зубы. Когда он понял, что вырваться не сможет, то сопротивление прекратил. Глаза у него были мутные и блеклые, а лицо ещё хуже, чем у Лю Бинмо. Губы потрескались от жажды, от грязи кожа стала сальной и блестящей. На вид это был уже не дракон, а дохлая рыба. Единственное, что ещё можно было назвать привлекательным, это маленькие голубые рожки. Но и те уже начинали терять былое сияние, походя на два старых камня.       — Итак, южный принц — простой недорослый мальчишка, — пробормотал под нос Лю Бинмо, крепче сжав засаленные пряди.       — Ты уже видел меня раньше, — тут же отозвался пленник, — к чему притворяться, будто впервые видишь?       Дерзости ему было не занимать: игнорируя слабость и жуткую боль в горле, он стал огрызаться. Мутные зрачки смотрели прямиком на генерала, но в то же время куда-то сквозь него. Словно делали из него не более, чем пустое место.       — В прошлый раз я не смог как следует разглядеть это лицо… — Лю Бинмо сильнее сжал копну чужих волос, и принц прикрыл свои веки. Генерал хмыкнул. — Почему не смотришь мне в глаза? Боишься чего-то?       — Звери, вроде вас, и взгляда моего не достойны.       С желчью выплюнув ответ, принц дёрнулся вновь. В этот раз достаточно сильно, чтобы освободиться.       Третий Генерал замер с пустым кулаком. Его зрачки стали уже.       — Звери?       — Звери и жестокие ублюдки, — повторил дракон. — Или ожидал услышать от меня что-то иное… собака?       Третий Генерал стиснул зубы. Вот каков был младший наследник Ван. Настолько высокомерен и глуп, что совершенно не понимал своего положения. До последнего готовый корчить из себя горделивого правителя… Он привык на всех смотреть свысока.       Какая разница, свои или чужие, если все они — грязь?       — Раз уж я собака… Кто же ты? — с силой Лю Бинмо вцепился в чужой подбородок. Он почувствовал, как напряглась чужая челюсть, а на светлой коже под его ногтями образовались алые полумесяцы. — Называешь меня собакой, но смотрел ли хоть раз на собственное отражение? Единственный пёс здесь — тот, кто и пальцем не пошевелил, чтобы спасти свой народ. Позволил без лишних хлопот захватить родной дом. Самый слабый и безмозглый из принцев, и всё равно хватает смелости так нагло трепать языком. Такое жалкое создание и рабом называть не хочется. Только и достоин, что сдохнуть под моими ногами, — он наклонился ближе, почти нос к носу, поглощённый собственной речью, и не заметил, как рукой ещё сильнее сдавил чужое лицо. Полушёпотом вырвались наружу последние слова. — Однажды так и случится. Подставишь для меня свою шею, чтобы я снёс с неё голову… и покорно падёшь от моей руки.       Вновь тихо капнула где-то вода. Вслед за ней раздался смешок.       — Пошёл ты… — усмехнувшись, выдавил принц, хотя тело его дрожало от ужаса. — Никогда я не подчинюсь такому дрянному человеку. Такие, как ты, сами жизни не достойны.       Ладонь Третьего Генерала случайно соскользнула. Сжалась до такой степени, что едва не послышался хруст, и оставила на благородном лице тонкую алую полосу.       Он опешил.       Взглянув на свою руку, увидел, как растекается под ногтями чужая кровь, окрашивая их в яркий цвет. Поцарапанный наследник тихо прошипел. Даже слабой царапины хватило, чтобы вызвать у него боль. Лю Бинмо сглотнул. Его дыхание стало тяжелеть. Участилось. Вокруг словно стало ещё холоднее.       Сколько раз приходилось пачкаться в чужой крови? Сотню? Тысячу? Третий Генерал попадал под кровавые дожди даже чаще, чем под обычные. Но сейчас это ощущалось иначе. Он только что поранил самого принца. Великого наследника Ван. Убийцу.       Прямо сейчас он мог сделать с ним всё, что угодно. Побить, изранить, вспороть, разодрать, разрубить на куски… Обойтись настолько жестоко, насколько хочется. Никто и слова против не скажет. Тот, кто дерзко разбрасывался ругательствами, на деле был перед ним беззащитен. Он был слаб и напуган. Он нуждался в наказании. В мести.       Алая кровь на кончиках пальцев быстро похолодела. Пленник в оковах задрожал ещё сильнее, словно почувствовал, о чём думает генерал. Словно увидел, как помрачнело его лицо и как вспыхнуло в глубине глаз синее пламя.       Тэнмань ядовитой змеёй заползла к господину в ладонь. Своим острым лезвием она прижалась к двум его пальцам, и затвердела, позволяя манипулировать ей, как вздумается. Лю Бинмо тут же полоснул чужое лицо. Словно кистью прошёлся по чужой щеке продолжая незавершённый порез. Мелкие брызги разлетелись по руке. С бледных губ слетел первый болезненный стон. Лицо принца скорчилось в гримасу.       — Прекрати! — крикнул он изо всех сил, но этого было недостаточно. Слишком тихо… и слишком жалко.       Наконец-то в его глазах показался страх.       Происходящее стало ощущаться странным сном. Лю Бинмо не до конца осознавал, что делает, но рука двигалась сама по себе. Без труда Тэнмань срезала чужую одежду, и генерал сорвал её одним рывком. Истощенное худое тело предстало перед ним обнажённым и тут же окрасилось кровью.       — Хочешь ты или нет, послушным станешь… Даже если до конца жизни останешься заикой, — острый конец меча вычерчивал иероглифы, из которых потоком бежала влага. Там, где лезвие задевало вены, кровь брызгала кипящей струёй. Словно кистью он бегал лезвием по чужой коже, оставляя размашистые мазки, перечеркивая их и превращая кожу принца в безобразный фарш.       — Прекрати! Прошу, прекрати! — дракон снова закричал. Он забрыкался, растирая запястья о тесные оковы, сдирая с них кожу и мясо. Ногами он пытался отпихнуть генерала, но сил едва хватало даже на то, чтобы их поднять. Генерал Мо подхватил одну из них, вцепившись в неё мёртвой хваткой, и с силой сжал в кулаке. Звонко захрустела лодыжка. По пыточной пролетел оглушающий визг.       Лю Бинмо почувствовал, как жажда продолжает расти. В зажатой ладони он переминал чужую ногу, чувствуя, как шевелится под мышцами сломанная кость. Растягивая чужую боль, стал водить лезвием и по ней. Поток ругани не остановился ни на секунду до тех пор, пока конечность под его рукой не превратилась в расписную вазу.       Слёзы стекали с лица пленённого, но язык по-прежнему оставался ядовит.       — Животное! — с надрывом вырвалось из его горла. Его слова обжигали изнутри. — Только животное на такое способно! Всё было бы хорошо, если бы не вы… Как можно быть такими жестокими?!       Стоило ему договорить и тут же исчез голос. Голосовые связки разорвались, как грубо натянутые струны. Лю Бинмо вонзил лезвие в его живот. Глубоко, но недостаточно сильно, чтобы добраться до органов. Лю Бинмо не мог остановиться. Он и не хотел. Нарочито медленно проткнув каждый слой, он вновь начал небрежно писать. Пока на теле у этого ублюдка ещё оставались целые куски, он должен был их заполнить. Расчертить его кожу как грязное полотно. Ведь все слова на этом отбросе написанные — это и не ругательства вовсе, а его сущность. Истинный облик того, кто скрывается под человеческой личиной, притворяясь самой невинностью.       Генерал Мо пожалел лишь о том, что сам обладатель истерзанного тела не сможет прочитать, какими словами покрыт. Оставалось только надеяться, что он чувствовал — и телом, и душой — каждый оставленный штрих.       «Животное» теперь красовалось у самого принца подле пупка. «Ублюдок» растекалось по его груди справа, «тварь» — растянулось слева. «Отброс» и «бесчестная сволочь» повторялись бесконечно по бёдрам. По рукам тянулись «мусор» и «отвратительный». Каждое слово становилось болезненнее предыдущего, а почерк — всё небрежнее и грубее. Генерал Мо, тем не менее, старался над своим «творением» со всей страстью: те места, где не удалось написать послание отчётливо, выводил заново, второй раз, третий, четвёртый… Пока не появлялись поцарапанные кости. Пока подкожный жир не оставался на плоскости меча. Пока не падали под ноги ошмётки отрубленной кожи.       К удивлению, сколько бы он ни старался, Его Высочество отказывался терять сознание. Он, несмотря на хрипоту, пытался кричать во всё горло, но выходило только, подобно выброшенной на сушу рыбе, нелепо открывать рот. Боль наверняка была невыносимой. Когда острый конец цзяня вонзался в уязвимую плоть, оставляя на ней длинные полосы, появлялись новые алые струи. Они, словно маленькие ручьи, собирались по телу Его Высочества и одной большой рекой стекали на ледяные плиты.       Вскоре под трясущимися костлявыми ногами образовалась тёмная лужа. Она стала растекаться так быстро, что, не успел генерал опомниться, как почувствовал противное хлюпанье подошвы. Вслед за этим вернулись и остальные ощущения: бегущий по телу ледяной пот, трясущиеся руки, покрытые чужой кровью, бешено колотящееся сердце…       Стал отчётливо слышен чужой тихий скулёж. Тело Его Высочества уже не могло брыкаться. Не могло кричать. Оно лишь слабо дрожало, принимая свою участь. Его обнаженное тело целиком пересекали свежие раны. Они были настолько кривые и рваные, что Бинмо уже и сам не понимал, где какое слово написал. Тем же грязным почерком были покрыты ноги — от бёдер до пят. Свинья на убое — и та выглядела покрасивее. Целым осталось лишь одно…       На зарёванном лице, полном слёз, соплей и слюны, ярко-алыми полосами генерал вырезал главное, последнее своё утверждение:       «Ничтожество, своей жизни недостойное. Как и весь его народ.»       От избытка крови стало трудно дышать. И всё равно, Лю Бинмо было этого мало. Никогда он не чувствовал такой жажды внутри, как сегодня. Привычное хладнокровие приобрело в нём новую форму, настолько извращённую, что он втайне испугался себя самого. Но остановиться не посмел.       Голову будто окутал непроходимый туман. Генерал не заметил, как поднялся наверх. Он не помнил, как приказал подготовить бочку, полную уксуса, и как спустился обратно за изуродованным телом. Он очнулся, лишь когда держал его на руках. Прямо над бурлящей жидкостью. Мальчишка, до этого лежавший тихо, видимо, учуял едкий запах. В этот раз происходящее дошло до него куда быстрее. Понимая, что с ним собираются сделать, он попытался вырваться, но не смог даже встать. Генерал среагировал быстрее.       Юное тело с плеском плюхнулось в бочку.       Едкая жидкость мигом вспенилась вокруг принца. По истерзанному, скрюченному телу прошлась волна неописуемой боли. Пронзительный, отчаянный крик вырвался из его горла, разлетевшись по коридорам, а спина выгнулась в непроизвольном спазме. Остекленевшие глаза выпучились, когда он попытался сделать вздох. Рот тут же обожгло изнутри, а вслед за ним — горло. Те участки кожи, что остались нетронутыми, начали краснеть и покрываться маленькими волдырями. Воздух со свистом вырывался из лёгких вместе с безумным кашлем. Едкий уксус стал пробираться внутрь тела, во все щели, которые находил. Принц стал бултыхаться в бочке, как рыба на сковороде.       Чтобы не попасть под бешеные брызги, Лю Бинмо сделал шаг назад. От резкого запаха даже на расстоянии жгло нос. Каково же себя чувствовал тот, кому приходилось в этом плавать?       Генерал просто бесстрастно наблюдал, как мир его пленника превращается в калейдоскоп агонии. Каждый крик никчёмного наследника тонул в бурлящих глубинах бочки. Он судорожно пытался втянуть воздух, не желая умирать, но только сильнее обжигал себя изнутри. Даже голубые глаза от испарений стали красными и опухшими, готовые повылетать из глазниц и лопнуть. Уксус постепенно окрашивался в красный, походя на необычное вино. Это «вино» окутывало содрогающееся тело, словно щупальца. Спина принца выгнулась дугой, когда влага стала пропитывать даже поры, разъедая нежную кожу.       Лю Бинмо не мог свести с него глаз. Он не успел заметить, как его охватило глубокое, первобытное удовлетворение. Жалобные стоны и вздохи, доносившиеся с глубины, всё больше усиливали восторг. Тело принца стало походить на заживо сожжённое, и когда он трясущимися разъеденными руками хватался за края бочки, тот тут же получал по ним ножнами меча — Лю Бинмо со всей силы бил по его пальцам, не позволяя выбраться, и рукоятью пихал обратно к середине.       Это было чудесно! Этот ублюдок кричал и страдал на грани смерти! Боялся ли он умереть, как того боялся Шэн-мэй? Испытывал ли он ту же агонию, чувствуя, как сгорает заживо? Жалел ли он теперь о своих грехах, понимая, как страдали убитые им подданные? Даже если нет… он обязан был узнать, что такое мучения! Он должен был страдать в десять тысяч раз больше, чем его жертвы!       Мучительные крики мальчика постепенно затихали, превращаясь в бульканье. Трясущиеся руки над водой пытались вытянуть хозяина наружу, и этот ужас доводил жуткое возбуждение генерала Мо до высот. Он чувствовал себя не более, чем бесчеловечным, жестоким пауком. С удовольствием наблюдал, как его жертва превращается в желанный бульон, и ничего не может поделать. Мир перед глазами нездорово сверкал, расплывался. От духоты вокруг кружилась голова. Тонкие бледные губы всё ближе были к тому, чтобы растянуться в широкой-широкой улыбке…       Именно тогда послышался испуганный вздох.       Кто-то громко ахнул за углом. Третий Генерал резко обернулся на звук, схватившись за меч…       Он остолбенел.       Одна из горничных распахнула на него свои глаза, выглядывая из-за угла. Она крепко прикрыла свой рот руками, чтобы ничего лишнего не вырвалось наружу. Вторая, вся побледневшая, крепко сжимала её за плечи. Обе застыли, словно окаменели, и не сводили с господина намокших глаз. Лю Бинмо почувствовал, как встал в горле ком. Девушки, которые нашли его, были не то, что напуганы — ими завладел ужас. Неконтролируемый животный страх.       Осознав это, Лю Бинмо ужаснулся и сам.       Время потеряло свой счёт, пока он просто стоял неподвижно. Медленно он перевёл взгляд с горничных на тело, лежащее в бочке. Реальность обрушивалась ледяной бурей. На него снизошло осознание, что принц вот-вот умрёт.       В один резкий рывок он кинулся к бочке и сунул в неё руки. Схватив утопающего под руки, он вытащил его наружу и кинул прямиком на холодный пол, целиком обожжённого. Хватило несколько раз надавить ему на грудь ногой, чтобы лишняя влага вышла из лёгких, и тело без сознания снова начало рвано, хрипло дышать.       Когда Лю Бинмо убедился, что тот жив, то облегчённо выдохнул. Он чуть не перестал походить на человека. Чуть не превратился в зловещую тень… Тёмные брови незаметно дрогнули. На лице промелькнули отдаленные отзвуки раскаяния, прежде чем была надета безжалостная маска. Лю Бинмо вновь повернулся лицом к девушкам, что по-прежнему неотрывно наблюдали за ним.       — Вас это не касается. Убирайтесь! — рявкнул он, и это был резкий, как бритва, приказ, не терпящий возражений. Но в то же время в нем мелькнуло что-то неопределимое. Стыд? Страх? Эхо здравомыслия, пытающееся пробиться сквозь заросли накопившейся ненависти?       На краткий миг в его темных глазах вспыхнула искра, прежде чем он погасил ее, как пламя свечи на резком ветру.       Мальчишку, лежащего на полу, он поднял на руки, ровно так же, как в первую их встречу, и понёс обратно в пыточную. По тяжёлому сопению Лю Бинмо понимал, что даже без сознания тот чувствовал жгучие боли. Его тело горело и внутри, и снаружи. Будь на его месте человек, давно бы уже сдох, не удержавшись. Быть может, он использовал заклинание, чтобы помочь себе хоть немного исцелиться? А было ли это важно теперь?..       Спустившись с пленником по лестнице, Лю Бинмо приковал его обратно к стене, заставляя вновь повиснуть на тонких запястьях, и похлопал его по щеке. Привести того в сознание это, очевидно, не помогло.       — Завтра вернусь пораньше и повторим наш разговор, — пробормотал он со вздохом себе под нос. — Быть может, за ночь ума в этой скудной голове прибавится. Хотя бы немного.       Попрощавшись, развернулся и пошёл прочь. Изнеможенный южный принц остался висеть в темноте и медленно чахнуть. Лишь на мгновение Генерал замер, у самой последней ступени, и едва не обернулся обратно. Кулак сжался у внутреннего кармана в рукаве, но так в него и не залез.       «Восстановление у драконов хорошее, — напомнил себе Лю Бинмо. — Уже завтра будет в порядке, всего раз прибегнув к своим силам.»       Убеждая себя в этом, он сделал последний шаг наружу. Захлопнулась дверь. Свет покинул комнату вместе с господином и в тот же миг в кромешной тьме раздался тихий слабый всхлип.

‿︵‿︵୨˚୧ ☽ °❀° ☾ ୨˚୧‿︵‿︵

      Солнце ещё не успело взойти, но Третий Генерал уже стоял в ступоре. Его брови были высоко вскинуты, глаза распахнуты, а губы застыли приоткрытыми. Брошенный им вчера пленник по-прежнему висел на прежнем месте… но ничуть не изменился. Наоборот, он стал выглядеть хуже: тело провоняло едкой смесью крови и уксуса, порезы на коже покрылись коркой, из которых сочился блестящий гной, а лицо опухло настолько, что стало похоже на кусок сырого мяса. Более того, на ледяном полу, где не досохла лужа вчерашней крови, уже образовалась новая, оставленная мочой. Из-за неё по комнате ходил резкий, противный запах. Тощие ноги, по которым всё это стекало, пахли не лучше.       В таком состоянии, было удивительно, что принц до сих пор дышал.       Почему он не помог себе? Что за глупое упрямство?       Конечно, драконам оно было свойственно, как птицам иметь оперение, а рыбам — дышать под водой. Но какой здравомыслящий, будь то дракон или человек, будет терпеть столь ужасные раны, когда всё, что требуется для их исцеления, это медитация? Тем более, для дракона благородных кровей, имеющего при себе необычайной силы ци, подобное не заняло бы двух-трёх сгоревших палочек благовония. Те немногие, кому доводилось бывать в этой комнате до Его Высочества, начинали зализывать раны ещё до того, как генерал Мо заканчивал свои пытки.       Неужели высокомерие южного принца настолько высоко, что он считает, будто ранения, нанесённые рукой человека, его сил не стоят?       Бинмо шагнул ближе, его рука дрогнула, когда он протянул её к дракону, но остановился в сантиметре от его кожи. Он сжал кулаки, чувствуя, как внутри него нарастает холодная ярость. Тем не менее, он спокойно спросил:       — Провисел неподвижно целую ночь, весь измученный… и в самом деле не воспользовался своей ци?       Ослабший ответил не сразу. Его дыхание было едва слышным, а тело, казалось, постепенно растворялось в темноте. Кое-как найдя в себе силы, он приподнял голову.       — А ты только этого и ждал, да? — его голос стал ещё хуже, чем был. Едва ли за сиплым хрипением можно было разобрать слова. — Вместо этого я думал над твоими словами, генерал. Быть может, ты был прав, и я бесчестное, отвратительное ничтожество… Поэтому лечиться не собираюсь. Я в самом деле своей жизни не достоин. Раз уж собрался меня убивать, так будь добр, доведи скорее до смерти.       Лю Бинмо стиснул зубы. Он был прав. Справившись с мимолётным удивлением, он решил, что над ним вновь насмехаются, схватил чужое лицо в ладонь и заставил принца поднять голову.       — Думаешь, всё будет так просто? — холодный шёпот раздался в опасной близости от острого уха. — Видимо, вчера донести этого не вышло, но позволь повторить снова: ты больше не принц, а просто жалкий раб, игрушка в моих руках… И ты не умрёшь, пока я не захочу.       В этот раз пленный промолчал. Большой палец нового господина настойчиво надавил ему на скулу, пока та не побелела от напряжения, а свободная рука того со зверской силой взмахнула вверх. Острие меча вновь прошлось по лицу, вырвав из принца скулёж. Он более не старался сдерживать стонов боли, осознав, что это бесполезно. Хочет он или нет — кричать всё равно заставят. Так какой смысл притворяться сильным?       Какой вообще был смысл притворяться?..       Свежие капли крови брызнули из рассечённой переносицы, по бледной щеке змеящейся дорожкой побежал алый ручей. Его тихое хныканье было единственным звуком, нарушавшим удушающую тишину.       Лю Бинмо упивался им, как длинной, мелодичной песней. Хоть это и не принесло ему вчерашнего тёмного удовлетворения, он не мог остановиться.       Его месть только начиналась.       Второй день в заточении сулил принцу столько же мучений, сколько предыдущий. Столько будет стоить следующий день, и следующий, и следующий… От захода до восхода солнца, без перерывов и милосердия, этот ублюдок обязан был страдать. Лю Бинмо готов был посвятить его мучениям всю свою жизнь. Раз уж этот ублюдок отнял у него самого дорогого… То он встанет на его место сам.       Второй день возмездия подошёл к своему началу. Из-за того, что первый день прошёл чересчур сумбурно, пришлось для начала позволить пленнику поесть. Если, конечно, это можно было бы так назвать: рукой разжав чужую челюсть, Лю Бинмо силком пихал в глотку принца то, что раздавил под своей подошвой. Пресный холодный рис и ничего большего. Игнорируя попытки закашляться или поперхнуться, он всё-таки заставил дракона поесть, а после — выпить кувшин воды. Обожжённое уксусом горло наверняка адски горело при каждом глотке, но это было лучше, чем обезвоживание и голодная смерть. Для кого лучше — Лю Бинмо уточнять не стал. Ослабленное тело его пыток пережить было бы не способно.       Закончив с кормлением, он принялся за чужой внешний вид, и морской тряпкой обтёр испачканные ноги. На местах, где моча задевала порезы, гной появлялся обильнее. Из-за ледяной воды ноги пленника задрожали ещё сильнее, чем прежде, а зубы стали тихо стучать. Но он продолжал молчать.       Когда «омовение» тоже подошло к концу, Лю Бинмо кинул тряпку в лужу на полу, чтобы всё лишнее осталось на ней. Как бы не хотелось ещё потравить дракона вонью его позора, но и самому от неё было неприятно. Чужое тело было готово. Если Его Высочество слишком высокомерен, чтобы самостоятельно исцелить себя, то его придётся заставить.       Первая из пыток была проста в исполнении: всё, что потребовалось генералу Мо — это немного заржавевшие щипцы. Подобрав их с края пыльного стола, он огладил ледяным металлом чужой бледный живот, опустившись до необычного вида складки. Тот тут же впал и покрылся мурашками. Со стоном предвкушения мальчишка стиснул зубы, когда почувствовал прикосновение к ногтю на большом пальце. Его губы едва успели приоткрыться в мольбе, прежде чем генерал дёрнул инструмент.       В следующий миг рот принца распахнулся в немом крике.       Из охрипшего горла отчаянно пытался вылететь вопль. Закатились глаза, став ещё краснее, чем прежде.       Пальцы Лю Бинмо были умелыми, но не привыкшими к тонкому искусству расчленения. Вырвать чужой ноготь стоило ему немалой возни. Следующий, на указательном пальце, удалось удалить чуть быстрее. Третий сломался на середине, и пришлось усердно отдирать вторую часть. То, что совсем недавно являлось для благородного дракона символом нежности и утонченности, теперь валялось кучкой под ногами у человека. Они приятно хрустели под подошвой, стоило невзначай на них наступить.       Как хрупкие сосульки, попадавшие с крыш и разбившиеся о землю.       Сначала кончились пальцы на руках, затем — на ступнях. Вместо них остались лишь розовые ямки, наполненные нежным мясом. Кровь стекала с них, скапливаясь на последних фалангах, и капала вниз, на грязную тряпку, на подолы генерала, даже на стену. Туда, куда могла достать. Довольный своей работой, Лю Бинмо откинул щипцы подальше. Он размял свои руки и схватил дракона за колено.       С несгибаемой силой он стал выкручивать чужую ногу в обратную сторону. Хруст не заставил себя ждать. Третий Генерал старался не смотреть на чужое лицо. Чужую агонию ему хватало чувствовать. Слышать её ушами и чувствовать в прикосновениях. И без лишнего взгляда он понимал, что глаза принца вот-вот норовили по-настоящему выпасть из глазниц, его брови скривились, а рот был распахнут так широко, что вот-вот порвётся. Кроме того, от избыточного напряжения на чужом лице вновь открылось кровотечение, и вчерашнее послание вновь растеклось алыми реками. Эту картину стоило бы запечатлеть навсегда. Как следует насладиться ей и вспоминать особо тоскливыми вечерами с улыбкой на губах. Ей стоило бы наслаждаться… Но Лю Бинмо всё же не стал торопиться с этим. Вместо этого он сосредоточился на чужих ногах.       Хрупкие тонкие кости в его руках ощущались ветхими сучьями, а кожа и мышцы — глиной. Не применив и половины своей силы он повернул оба колена назад. От шока, прошедшегося по всему телу, принц выгнул спину и выпятил грудь вперёд. Обе его ноги теперь были вывернуты ступнями назад, и болтались вялой лапшой из-за его колебаний. Искалеченный выглядел так, словно был одержим.       Это было малостью из того, что он заслужил.       На следующий день в ход вступило пламя. Третий Генерал, принеся с собой тонкую трость, раскалил один из её концов, и не спеша стал наносить на чужое тело ожоги. Его пленник, что огрызался первые два дня, теперь не удосужился даже открыть рта. Лишь подёргивающиеся ресницы и неровное дыхание выдавали в нём жизнь. И всё равно, он по-прежнему упрямился — не прибегал к исцелению. Тем самым подначивал генерала продолжать.       Раскалённый конец касался кожи в местах, что ещё не были повреждены, и в тех, что выглядели наиболее уязвимо. Тело пленного уже не тряслось и не колыхалось. Лишь вздрагивало. Дрожало, чувствуя, как жарится кожа. От запаха гари выворачивало наизнанку желудок, но генерал не спешил прекращать. Пятки, пупок, грудина, шея, уши… Медленно считая про себя до десяти, он смещал конец трости всё выше, время от времени подогревая его, до тех пор, пока он не становился красноватым.       Так и не добившись от принца ни единого слова, не то что мольбы, Лю Бинмо сам открыл его рот и запихнул туда трость. Голубые глаза, покрытые дымкой и влагой, устало прикрылись. Зашкворчал чужой длинный язык, вслед за ним — губы. Сбившись со счёта, генерал Мо вытащил трость наружу. «Бесполезный», — пробормотал он принцу прежде, чем покрепче сжать трость, ударить ей чужой бок и, развернувшись, выйти поскорее прочь.       Позже он понял, что и дни потеряли свой ход. Был ли это четвёртый день или пятый? Или, быть может, уже прошло больше недели? Третьему Генералу не хотелось и считать. Будни осени стали для него однообразны. Заставив истощённого пленника съесть миску риса и выпить воды, он снова и снова надевал маску мучителя. Идеи истекали одна за другой: палки и кнуты, мечи и ножи, крюки и иглы… Всё было перепробовано по нескольку раз. Раны на чужом теле норовили вот-вот превратиться в шрамы.       В момент особой безнадёжности Третий Генерал даже подумал о том, чтобы заставить это ничтожество жрать собственные отходы… Но на мыслях всё и закончилось. В подобном не было бы ни смысла, ни пользы — понадобился целый вечер, чтобы убедить себя в этом.       На деревьях снаружи не осталось ни листочка, а земля сталажёсткой, как камень. Со дня на день обещал появиться первый снег.       Слуги, расхаживающие по поместью, облачились в форму потеплее, а меню поваров переполнилось супами и горячим мясом. Но их отношения с господином, к сожалению, холодели так же, как погода снаружи. Горничные больше не могли спокойно смотреть Третьему Генералу в глаза. Всякий раз, стоило это сделать, головы заполнялись ужасающими воспоминаниями, от которых бедных до сих пор мучали кошмары. Разболтав об увиденном всему поместью, они, сами того не понимая, создали пропасть, отделяющую их от Третьего Генерала. Каждый стал бояться навлечь на себя беспощадный гнев.       Молодой господин Лю навсегда исчез. На его месте появился образ жестокого, деспотичного тирана.       И он не был уверен, хватит ли у него сил, чтобы подобное опровергнуть.       Медленно ступая по холодному полу, он вновь спустился в пыточную, где его, как всегда, ожидали. Скованные запястья давно стёрлись, на их месте остались лишь белые поцарапанные кости. Словно голодные собаки обгрызли чужие руки кольцом.       Тело принца уже давно не дрожало. Оставалось загадкой, приспособилось ли оно к холоду, или было чересчур истощено. Когда этот вопрос невзначай забирался в голову, Третий Генерал тут же вспоминал, что до сих пор этот мальчишка так и не удосужился воспользоваться своей ци, и весь интерес тут же заменялся безразличием. Узнать бы в любом случае не вышло: Его Высочество стойко отказывался говорить. С того дня, когда он попросил поскорее с ним покончить, он не произнёс ни единого слова. Так зачем же гадать о том, чего невозможно узнать? Тем более, разве должно это волновать, когда жертва — жестокий убийца?       Конечно, можно было предположить, что Южный Генерал вновь его обманул. И, познакомившись с его характером поближе, Лю Бинмо бы с лёгкостью поверил, что это очередной обман. Разве мог этот мальчишка, висящий без сил и едва ли умеющий браниться, обладать настолько сильной жестокостью?       А почему, собственно, не мог?       Внешность бывает обманчива — Третий Генерал знал это, как никто другой. Он знал, что никому, кроме себя, доверять в полной мере не стоит. Единственное, чему можно верить — собственным убеждениям и глазам. Именно глазами он видел пустошь, где когда-то жил его возлюбленный. Видел то, на что способны драконы в своей жестокости. И перед собой он должен был видеть не невинного мальчика, а преступника. Убийцу собственного народа. Убийцу самого светлого, что у драконов было.       Лю Бинмо корил себя только за то, что смел в этом сомневаться.       Подойдя ближе, он осторожно приподнял чужую голову за челюсть. Светлые волосы теперь походили на грязное гнездо, а лицо стало настолько изуродованным, что едва ли его можно было разглядеть за кучей ран. Но всё же, вздёрнутый нос немного шевелился. Чужое слабое дыхание попало генералу на руку и его пальцы дрогнули.       Он не был уверен, стоит ли продолжать эту игру. Если он в самом деле доведёт этого мальчишку до смерти, то весь его план падёт с крахом. Не лучше ли один раз уступить? Но если уступит, так и не заставив его хотя бы раз подчиниться, то уже никогда не выйдет этого сделать. Ни в коем случае нельзя было показывать свою слабость.       И вот, Лю Бинмо находился в тупике. На распутье, где ни одна дорога не привела бы его, куда нужно. Что бы он ни сделал, как бы ни поступил, он не мог понять, каков будет итог. Всё, что было поставлено на кон, зависело лишь от его решения.       Ладонь вновь невольно потянулась к потаённому карману рукава, но, лишь коснувшись его, замерла.       — Если продолжишь в том же духе, к завтрашнему утру точно простишься с жизнью, — заявил Лю Бинмо. Но ответа, разумеется, не последовало. Принц даже не вздрогнул в его сторону.       Быть может, от того, что у него в самом деле не было сил? Может, стоило бы…       Нет, какая разница? Это было простое упрямство.       Так и не дождавшись ответа, генерал открыл чужие оковы.       — Сегодня я развлекать тебя не стану. Тебе и так осталось недолго, — попытался он вновь запугать свою жертву, чьё коченеющее тело тут же свалилось ему под ноги. Ошмётки прилипшей плоти остались висеть на железных браслетах. Оставив принца лежать на ледяном полу, Лю Бинмо медленно развернулся. — Увидимся следующим утром… если доживёшь. Но я крайне в этом сомневаюсь.       «Но крайне надеюсь,» — добавил он про себя, прикусив язык. Это было последнее, на что он мог пойти. Просто понадеяться, что до того наконец дойдёт, что он в самом деле может умереть. Здесь, изувеченным, на грязном полу, от того, что с ним «наигрались». Неужели это недостаточно унизительно, недостаточно страшно? Но если он так и продолжит стоять на своём…       Нет, этого точно не могло произойти. Как бы он ни был упрям, но ведь дураком не являлся. Если уж не разум, то инстинкты возьмут своё, и начнут бить тревогу, пытаясь вернуть в норму умирающее тело. Волноваться не стоило. Правда, не стоило. Крепче сжав край потаённого кармана, Лю Бинмо остановился у первой ступени, ведущей из пыточной. Он сделал глубокий вдох. Звона капель больше не было слышно, не дули нигде сквозняки, и тихое хныканье не гуляло эхом по стенам. Вокруг было тихо. Так тихо, что резало уши.       Мгновение, второе, третье…       В последний раз досчитав до десяти, словно в ожидании чуда, Лю Бинмо выдохнул. Ничего так и не произошло. Достав из рукава руку, он шагнул на первую ступень.       И вдруг услышал голос.       — Прошу… — раздалось позади. Так тихо, что он едва смог это уловить. Не будь вокруг такой тишины, и принц бы остался неуслышанным. Однако, генерал уже обернулся. Его Высочество продолжил. — Помогите…       С безумным усилием он смог вытянуть руку вперёд, в смехотворной попытке дотянуться до уходящего. Лю Бинмо и сам не заметил, как подошёл обратно. Он присел перед принцем на корточки и потянул его за волосы, помогая ему поднять голову с пола.       — Так дерзко разбрасывался речами, а теперь умоляешь о помощи? Снаружи ещё и сезона смениться не успело. Что, так ничтожна цена твоей выдержке? — холодно выплюнул он. Мальчишка лишь тихо захныкал. Каждое слово давалось ему тяжким трудом.       — Пожалуйста… Я не могу больше… Я правда умру…       — К чему просить о помощи, когда сам можешь это сделать? Неужели настолько не хочешь тратить собственную ци, что умереть готов? Всё, что тебе требуется, это…       — Я не могу! — хрипя, как дохлая утка, перебил принц. — Я не могу… У меня почти не осталось сил, их не хватит ни на что… Прошу, помогите… Пожалуйста… Я не хочу… снова…       Оказалось, что ещё запрятались в нём остатки слёз. Крохотными бусинами они застыли на светлых ресницах, подобно росе. Лю Бинмо замер, крепко держа в кулаке чужие волосы. Он оцепенел, когда к нему пришло осознание.       — Почему ты не сказал раньше? — спросил он, то ли с укором, то ли без, но в ответ снова получил выдавленные извинения.       — Генерал, прошу… — несчастный шмыгнул вздёрнутым носом. Его веки прикрылись, словно в самом деле из него уходила жизнь.       Лю Бинмо цыкнул. Крепко стиснув зубы, он вытащил из внутреннего кармана небольшой мешочек и, достав оттуда одну пилюлю, запихнул её в чужой рот. Протолкнул до самого горла.       — Глотай. Не проглотишь — заставлю иначе.       Дважды повторять не пришлось. Чужая глотка справилась с приказом в два счёта. От целебного средства не осталось и следа. В тот же момент тело принца расслабилось, а из груди вырвался облегчённый вздох. Некоторые раны начали затягиваться на глазах. Восстанавливалась кожа, заживали синяки и конечности приходили в привычный вид. Тот, кому нарекали смерть к утру, теперь должен был восстановиться.       — Примерно к третьей страже ты будешь полностью здоров, — заявил Третий Генерал, поднявшись на ноги. — Когда восстановишься, жди меня здесь. Я вернусь на рассвете.       Отдав последний приказ, он вновь пошёл к выходу. Негодование продолжало бурлить в его груди, но постепенно сменялось облегчением. Всё обошлось даже лучше, чем он предполагал.       Размышляя о том, как пройдёт следующий день, он поднялся до последней ступени и, перед тем, как закрыть за собой двери, успел услышать тихое «спасибо»…