Исправление генерала

      Подкралось незаметно время, когда стали оголяться деревья.       Первые листья, пожелтев, спадали с ветвей и смешивались с грязью, превращаясь в ничто. Империя Жэнь порой бывала милосердна, и даже в холода утаивала тёплое солнце, но бывала и крайне сурова. В этом году — не повезло. Едва спала жара, и на людей обрушился суровый мороз. Даже Юнгэ он не обошёл стороной. Вечно тёплый город вдыхал аромат смерти.       Поместье, стоящее на окраине, близ южных берегов, не было исключением. В тёмных коридорах было так тихо, что стук сабо о деревянный пол казался оглушающим.       Первый Генерал не бывал в этом доме так давно, что выглядел в нём почти инородно. Будто нечто, что не должно было находиться внутри Чуйлю. В последний раз при его визите, кажется, даже бывший Второй Генерал ещё был живее всех живых. Как много воды утекло с того дня сосчитать было бы трудно. Настолько же трудно, насколько и бессмысленно.       Прохаживаясь в сопровождении двух обеспокоенных слуг, генерал взглядом осматривал стены и потолки, подмечая, что успело измениться за время его отсутствия. Многое выглядело под стать времени года — полуразрушенным. На высокой тумбе стояла склеенная фарфоровая ваза, картиной были небрежно прикрыты трещины на стенах. Пара досок, словно выбитая сильным пинком, одиноко стояла подле места, которое когда-то прикрывала. Словно кости всеми забытого старика. А на стенах, где когда-то висели портреты предков, остались лишь следы от рамок, расцарапанные и перемотанные нитями. Казалось, от того, чтобы распасться, их отделял всего один громкий чих.       Даже воздух здесь казался другим — затхлым и пропитанным запахом плесени, несмотря на уверения горничных о тщательной ежедневной уборке. Хоть хозяин и находился где-то внутри, но дом его был в шаге от того, чтобы зваться заброшенным. Это настораживало Бо Цзили. С самого порога он не менял выражения лица: хмурил густые брови, покрытые сединой, и плотно сжимал тонкие губы.       Двое слуг, неловко плетущиеся за ним, взволнованно переминали свои ладони, мокрые от волнения. Им тоже было не по себе. Уже который день от привычной жизни в поместье нет и тени. Когда до сада осталось идти всего-ничего, один из них — худой и жилистый мужчина — всё же решился попросить:       — Достопочтенный господин Бо, прошу от всего сердца, будьте с господином помягче. В последние дни он сам не свой…       — Сам не свой? — переспросил тот и бровью осторожно повёл вверх.       Сглотнув, слуга продолжил.       — Уже который день он не выходит из поместья. Даже во двор! То сидит в своей комнате без еды и воды, заперевшись ото всех, то шатается по коридорам, словно мертвец. Никого не замечает и ни на что не обращает внимания. А сегодня утром в него словно демон вселился! Начал ломать вещи: уже перебил все статуэтки и вазы, сломал шкаф, стол, три ширмы… Даже стену разбил! При этом ругался, что было мочи, проклиная кого-то. Некоторых слов я даже не знал! — мужчина выдал всё, что припомнил, на одном дыхании. От пристального взгляда Первого Генерала становилось не по себе с каждым словом, и всё же, мужчина нашёл в себе смелость закончить. Убедившись, что ни одна пара лишних ушей не услышит его, он полушёпотом добавил. — А ещё… он начал курить.       Это признание удивило Первого Генерала ничуть не меньше, чем всё, что было сказано ранее.       — Курить? — вдумчиво переспросил он, и оба слуги активно закивали.       — Курить-курить! Как только вернулся в родной дом, так сразу же послал нас купить ему трубку и побольше смесей из восточных трав. Разве могли мы отказать своему господину? Мы в самом деле купили всё, что только смогли найти. Вышла целая гора… Но он уже выкурил всё, что было! Все слуги беспокоятся за него, достопочтенный господин Бо…       Первый Генерал не спешил отвечать.       Внезапные новости он вдумчиво перебирал у себя в голове, складывая из них, словно из нитей, шёлковое полотно.       Он так и не смог разузнать, что же произошло в Цветочном Саду, но, тем не менее, не бросал попыток. Впрочем, стоило бы сказать, что это не более, чем работа над собственными ошибками. Три дня тому назад, не успело догореть и благовоние после внезапного ухода Третьего Генерала, как Бо Цзили понял, насколько неправильно он поступил. Человеку, который ненавидел кровного брата, не терпел в свою сторону лукавства и обмана, чьими главными врагами являлись драконы и сорванные планы, он рассказал самое худшее, что только мог.       Но Первый Генерал не мог и предположить, чем это обернётся.       Его ученик был прекрасным примером правильной дисциплины. Он непоколебимо добивался поставленных целей, безупречно исполнял отданные приказы и, несмотря на бушующее внутри пламя, внешне оставался отстранён. Холоден, как его имя.       И чтобы такой человек вёл себя так безрассудно? Бросив всё, спрятался в собственном поместье, пугая слуг своими капризами? Это был не Лю Бинмо. Дело было вовсе не в обиде, не в порушенных планах и не в сорванной казни. Что бы не произошло в Цветочном Саду… Это заставило его сбиться с пути.       — Нет нужды беспокоиться. Я узнаю, в чём дело, — ответил он двум слугам, когда был пройден последний коридор.       Ступив с невысокого деревянного порога, Бо Цзили наконец оказался во внутреннем саду. Впрочем, было ли это садом, когда половина растений в нём давно умерла? И вторую ожидала та же участь, благодаря внезапным холодам.       Это была одна из первых странностей, что окутала Третьего Генерала: не прошло и сезона со смерти его отца, а в Чуйлю уже были выкорчеваны все старые деревья и цветы. Их заменили растения, привезённые из чужой империи. Красивые настолько, что захватывали дух… Но при том ужасно капризные. Упрямо не желающие расти на новой почве. Однако и их новому хозяину упрямства было не занимать: Лю Бинмо продолжал упрямо сажать новые семена, мучая и растения, и бедных слуг, что не справлялись с таким тяжёлым уходом. Это было не тем делом, которым стоило заниматься серьёзному мужчине, тем более — генералу. Но тому, кто совсем недавно потерял своего отца, это помогало бороться со смятением.       Первый Генерал понимающе закрыл на чужую затею глаза.       Теперь, проходя по недавно выложенной тропе, он не мог не заметить, что чужое упрямство всё-таки дало некоторые плоды… Хорошо это или нет. Некоторые растения всё же удалось приучить к новым условиям. И все они имели свой подвох.       Справа, под тенистым деревом, росли восточные луноцветы. Алая середина пряталась за белоснежными лепестками, а ночью загоралась, словно маленький огонёк, привлекая к себе насекомых. Одним её лепестком можно было свести человека с ума. Заставить его видеть то, чего нет.       Рядом с луноцветами, разделяемые осторожной клумбой, стояли гордо туманники — бледно-желтые цветы, которые начинали тихо шелестеть при малейшем дуновении ветра, будто перешептываясь с окружающим миром, а вокруг парило небольшое облако. Будто прикованное к ним, оно не разлеталось и не исчезало, окутывая растения лёгким покрывалом. Часто предсказатели, восхваляющие это растение, уверяли, что с помощью него можно увидеть будущее, словно ясный сон, однако, сделай рядом с этим облаком один неосторожный вдох — и будешь проклят болезнями, пока не переродишься.       «Лишь драконьей розы и не хватает», — подумал про себя Бо Цзили. Он погладил кончик своей бороды. Ядовитым цветам нужен был предводитель, и кто же это может быть, если не она — прекрасная дрянь, способная одного излечить, а сотню — убить на месте? Но Третий Генерал, к счастью, не был настолько безрассуден, чтобы связаться с подобным растением. Мимолётная мысль Бо Цзили пропала так же быстро, как и возникла.       Вслед за ней появился перед глазами Третий Генерал.       Он сидел вдалеке, на голой земле, и, обняв ноги, пристально смотрел на тонкий росток. Стоило подойти к нему ближе — и тут же стали видны тёмные мешки под глазами. Щёки стали чуть впалыми, одежда его была измята и грязна, а волосы, некогда аккуратно уложенные, теперь беспорядочно падали на лоб. Всего за три дня он изменился почти до неузнаваемости.       От статуи его отличало лишь тихое дыхание, покачивающиеся плечи и тяжёлый, опустошённый взгляд. Ни на миг он не свёл его с растения, перед которым сидел. Это был юный побег, распустивший свою первую листву. И тут же её лишившийся. На тоненьких веточках осталось лишь четыре маленьких листочка. Все они были сгнившими, объеденными, и едва держались на своих тоненьких стебельках. Словно бездомный осиротевший мальчик, что вот-вот умрёт в одном из переулков.       Это было персиковое дерево, прямиком из Южного Моря. Бо Цзили не нужно было гадать, чтобы знать это: история его восхождения повторялась раз за разом, с того самого дня, когда этого негодного мальчишку привезли домой. Каждое привезённое семечко он старался вырастить со всей заботой, но что толку? Если уж растения Восточного и Западного Морей были капризны к новой среде, то что уж говорить о Южных?       Великим чудом и упорством Сяо-эр добился лишь того, что это семечко спустя столько лет вообще смогло прорасти.       Осторожно присев подле своего ученика, Бо Цзили ещё раз окатил взглядом почерневший голый побег. Лёгким порывом ветер снёс с него один, самый слабый листок. Осталось всего три.       Лю Бинмо, тяжело вздохнув, продолжил на него смотреть. Он не удосужился даже повернуть головы, не то, что поприветствовать дорогого мастера. Стоило бы укорить его за это, но Бо Цзили не стал. Это был вовсе не тот случай. Впрочем, даже если бы был и тот… Чем старее он становился, тем больше спускал этому негоднику с рук.       Между двумя генералами повисло молчание. Лишь холодный ветер, гуляющий по крышам, тихо свистел, а взволнованные слуги тихо прохаживались по коридорам, топая короткими каблуками. Ни того, ни другого, Третий Генерал не замечал. Его глаза, почти остекленевшие, неотрывно смотрели на дерево, будто старались чудом его оживить.       — Ты зря тратишь время, — заговорил первым Бо Цзили. — Эти деревья очень капризны. Как бы ты ни старался повторить условия Южного Моря… На землях нашей империи им суждено умирать.       Лю Бинмо притворился, будто ничего не услышал. Теперь была очередь шифу тяжело вздыхать. Быть может, его слова были вовсе не жестоки, более того, необходимы, но для его ученика они были тяжёлыми. Куда тяжелее, чем недавние известия о Южном Генерале.       Он до сих пор помнил, как этот мальчишка упрямо копался в земле, испачкав в ней все руки и щёки, поливал маленькую лунку из ладошек и следил, чтобы она всегда находилась в тепле. Как он радовался, когда побегам удавалось взойти, и как расстраивался, когда они погибали, не прожив и сезона. Как он из раза в раз, год за годом, стремился как можно больше выпытать о персиковых деревьях, лишь бы создать для одного-единственного благоприятные условия… Но все, как один, напевали ему единую песнь: что этому дереву место лишь в Южном Море.       Теперь, спустя много лет, казалось, Третий Генерал наконец прислушался к этим словам.       И оттого, возможно, теперь был несчастен.       — Какое это по счёту? — спросил Первый Генерал. Едва ли он ожидал ответа, но всё же его получил.       — Последнее. — тихо сказал Лю Бинмо. Голос его был чуть хриплым, усталым. Рассказы слуг о его громкой ругани больше не выглядели сомнительно. Не выпытывая истины, Бо Цзили положил ладонь на чужое плечо и слегка его сжал.       — Ты сделал всё, что мог. Давно пришло время оставить попытки.       — Хочу я или нет — у меня нет выбора. Семена уже кончились, — признался Лю Бинмо. Его пальцы плотнее сжали тонкую ткань ханьфу. Бо Цзили нахмурился. Поразмыслив в тишине, он всё же решил предложить:       — Если дело лишь в этом, то…       — Не стоит, — осторожно перебил его Лю Бинмо, уже зная, к чему тот ведёт. — Этого уже не спасти, а другие… Другие мне не нужны.       В его словах промелькнула неуловимая пауза, а голос стал заметно тише. Словно это откровение — свежий порез на теле, который трогать ещё слишком рано. Слишком неприятно. Но ведь, даже получая ужасные раны, этот мальчишка никогда не лил слёз. Он не плакал и не жаловался. Быть может, слишком много ужасного навалилось на него? Трагичные события, одно за другим, преобразились в бушующий ветер, и мирную морскую гладь в чужой душе превратили в цунами.       Бо Цзили не знал, что ещё и подумать.       Последнее слово так и оставалось за его учеником. Если тот решит сохранить тяготы на душе в тайне, то так тому и быть. Но, к удивлению, Лю Бинмо не промолчал. Всё так же не сводя взгляда с одинокого стебля, он вдруг спросил:       — Шифу. Как вы думаете, когда вам суждено умереть?       Первый Генерал замер. Это был тот редкий случай, когда Сяо-эру удавалось его удивить. Взяв себя в руки, он подвинулся чуть ближе.       — Почему ты вдруг решил об этом спросить?       — Разве не очевидно? Вы уже не так молоды, как когда-то, и даже с пилюлями чэнши смерть поджидает вас первой. Но также она может настигнуть и Дай-гэ, ведь его безрассудство и твердолобость часто приводили к опасности. Если всем, кто мне дорог, суждено быть убитыми, то в пору задуматься о подобных вопросах.       — …Так ты решил нас заранее похоронить, наглец? — переспросил Бо Цзили.       От его укора у Лю Бинмо стало легче на душе. По крайней мере, о том тайком нашептали уголки его губ, когда предательски дёрнулись вверх. Однако ответа так и не последовало. Вновь внутренний двор затих. Со стебля, вяло колыхавшегося на ветру, сорвался ещё один лист, оставляя за собой двух братьев.       Глаза у Третьего Генерала были скрыты под тёмной чёлкой — и разглядеть их ясно никак не удавалось. Но Бо Цзили не терял надежды. Он терпеливо ожидал, когда же его ученик надумает обернуться. Раз уж забраться к нему в голову не удавалось, то хотелось, по крайней мере, понять, насколько всё плохо. Для этого хватило бы всего одной короткой встречи взглядами.       И Сяо-эр это знал. И специально не позволял смотреть.       Однажды, будучи ещё мальчишкой, он тайно признался уважаемому шифу, что хотел бы стать героем. Не прошло и года, как он стал заявлять, что героем хочет умереть. О своей смерти он говорил уверенно и ни на миг не страшился этого слова. Сколько бы ни ходил по тонкому лезвию, он всегда шёл по нему стремительно, не страшась вдруг свалиться. Но никогда, — Бо Цзили мог в этом поклясться, — он не говорил о смерти родных. Первый Генерал не был уверен даже в том, что до гибели Лю Сяоханя его ученик вообще задумывался, что подобное может случиться.       Привыкший видеть смерть на поле боя, окружённый ею, как рыба водой, он совершенно забыл, что тот же исход ждёт его близких. Но уж в этом Бо Цзили не мог его обвинить. Собравшись с мыслями, подобрав нужные слова, он стал рассказывать историю:       — Когда я был ещё юн, прошлый Великий Император подарил мне небольшое семя. Из него должна была взойти гордая золотая ива, которую человеку ещё ни разу не удавалось прорастить. Конечно, он не рассчитывал, что у меня получится, однако… Я каждый день заботился о её семени. Поливал, полол, следил, чтобы солнце грело достаточно…       — И оно взошло?       — Взошло. И сразу же зачахло. В тот же день зачахла и жизнь императора. Тот самый увядший стебель я оставил подле его гробницы, — Бо Цзили приостановился. Он заметил, как дёрнулся к нему Лю Бинмо. Нос его слегка повернулся, а внимание стало острее.       — Вы скучаете по нему? — вопрос не заставил себя ждать. Простой и короткий, он приоткрыл для Первого Генерала завесу. Заставил его вспомнить о том, что давно, казалось, забыто… Но его ученик любил упрямствовать, верно? Помолчав мгновение, он всё же признался:       — Порой. Однако… Моя память ещё свежа, — уверил Бо Цзили и приобнял ученика за плечи. Голос его стал напоминать тихое воркование горлика. — Не имеет значения, сколько прошло времени, я останусь ему верен. Я очень рад, что ты идёшь по моим стопам, Сяо-эр.       Слова Первого Генерала не могли не подбодрить. Как бы горько не было на душе. Лю Бинмо чуть сильнее прижался к руке шифу, словно ища в ней опору, как когда-то в детстве, когда мир заставлял его сомневаться в собственных убеждениях. Тяжёлая голова склонилась к чужому крепкому плечу, и в этом движении было столько доверия, что Бо Цзили невольно улыбнулся.       — Ты всё ещё тот же мальчишка. Но я горжусь тем, каким ты стал, — тихо произнёс он, поглаживая ученика по спине. — Помни, что бы ни случилось, ты никогда не будешь один.       Лю Бинмо не ответил. Лишь закрыл глаза, позволяя себе на мгновение забыть о тяготах и потерях. Ветер шелестел последними листьями, и тишина между ними была наполнена пониманием, которое не требовало слов.       — Говоря о верности… Как твои дела с Цзяо Лянь? — спустя какое-то время напомнил Первый Генерал. Его ученик безразлично пожал плечами.       — Она не вернётся. В весеннем доме среди сестриц ей нравится жить куда больше.       Бо Цзили чуть не поперхнулся.       — Это она тебе так сказала?       — Не сказала, — поправил Лю Бинмо. — Расписала в длинном письме. Указала каждую мелочь, из-за которой жить куртизанкой лучше, чем моей женой.       — Что за демоница… — проворчал Бо Цзили. — Будь на твоём месте другой мужчина, давно бы приструнил её буйный нрав. Быть может, добился бы для неё и порки, прямо у всех на глазах. Не пристало женщине вести себя столь дерзко…       — В том не её вина, — парировал Лю Бинмо. — Причины в самом деле были весомыми.       — Что же за причины могут заставить женщину податься от такого достойного мужа в скудный бордель?       Бо Цзили нахмурился. Негодование проснулось в нём маленьким зелёным огоньком. И тут же угасло, когда Лю Бинмо показал ему мизинец. Поставив его гордо выпрямленным, он тут же вяло его согнул. Большего для понимания Первому Генералу не потребовалось. Рука на плечах ученика сжала его покрепче.       — Быть может, это к лучшему, что она ушла, — сказал он, переборов неловкость. — Но ты всё-таки постарайся поменьше бывать в казармах и побольше развлекаться…       Лю Бинмо нехотя кивнул. «Я подумаю над этим», — ответил он про себя, имея ввиду, конечно, что на самом деле никогда над этим думать не станет.       Сколько бы красивых цветов он не встретил… все они ему чужды.       Ещё один ослабший лист свалился с тонкого стебля. Ветер унёс его далеко от сидящих мужчин, и слушателем для них остался лишь один, последний. Самый маленький и слабый из всех, он стойко отказывался идти у судьбы на поводу. Лю Бинмо осторожно потянулся к нему, кончиком пальца едва коснувшись края. Это простое касание едва не стоило листику того, чтобы оторваться. В грудь словно пустили длинную острую стрелу.       Убрав ладонь подальше, Третий Генерал тяжело вздохнул.       — Шифу… Вы любили когда-нибудь? Желали ли завести семью? Детей? — вдруг спросил он. И снова поставил своего мастера в недоумение. Тем не менее, тот ответил честно:       — Однажды я желал этого, сильнее, чем чего-либо другого… — его ладонь спустилась с чужих плеч, а в голове возник образ, старый, но всё же любимый. Едва успев появиться, он тут же рассеялся, словно покинутый призрак. — Но не всем мечтам суждено сбываться.       Лю Бинмо поджал губы. Руки, что сжимали колени, впились в чёрную ткань. Первый Генерал продолжил.       — В этом нет ничего дурного. У меня по-прежнему есть предназначение и я ему следую. В моей жизни есть цель, смысл, путь…       — Полагаю, этот путь ждёт и меня, — перебил, в конце концов, Лю Бинмо. — Путь Великого Генерала… быть может, я тоже однажды стану таким.       Бо Цзили тяжело вздохнул. Он бы хотел, чтобы его ученик действительно стремился стать таким же великим, как он. Чтобы он мечтал о такой же судьбе от чистого сердца. Но разве этот старик с возрастом стал глупее? Настоящая причина давно лежала на поверхности.       Путь Великого Генерала должен оставаться одиноким.       Кожу пробил мороз. Холодный ветер продолжал тихо гулять по опавшим листьям, заставляя их ползать по холодной земле и грубо шуршать. Деревья, обнажённые от листвы, стояли в задумчивой тишине. Их стволы напоминали скорее скелеты, чем растения, и оттого угнетали сильнее.       Глубокое синее небо над головой затянулось тучами. Оно стало пасмурным. Серым, как облезлая мышь. Каждый вздох приносил с собой запах влажной земли и гнили, словно сама природа оплакивала потери. Изредка с небес срывались капли дождя, мелкие, но неприятные. К какому же несчастью мирный дом стал походить на поле перед страшной битвой?       — Что бы у тебя ни случилось, ты справишься. А ещё… — в последний раз похлопав своего ученика по спине, Первый Генерал рассказал о самом главном. О том, зачем с самого начала собирался прийти. — Я обдумал твоё предложение и оно в самом деле неплохое. Северные солдаты так и не наступили, поэтому мы объявим о перемирии. Восстановим силы и нападём на них со стократной мощью. Южный Принц всё ещё в твоей темнице?       Лю Бинмо кивнул. Он навострил уши и слегка повернулся к шифу корпусом.       — Значит, ещё жив. Успеешь ли ты справиться с ним к началу нашей последней кампании?       Третий Генерал сам осторожно убрал чужую ладонь со своего плеча. Последний лист, висевший на дереве, он сорвал собственной рукой и спрятал его за своим запахом, поближе к груди.       — Я справлюсь, — без тени сомнения заявил он. — Как я уже говорил… Два последних наследника умрут от моей руки.       Наконец, он повернулся к своему шифу. Тёмные пряди спали с его лица, и Бо Цзили распахнул глаза.       Желанный им взгляд он прочитать не смог.       Лёд на поверхности озера, что назло трескается под ногами, лишь бы утопить, грозовые облака, собирающиеся перед сильной бурей, мрачный таинственный лес, из которого не найти выхода заблудшим, и глубокая, чёрная, как мгла, пропасть, на дне которой таилось нечто зловещее… Всё это был Лю Бинмо. Всё это — его глаза.       Никогда ещё Бо Цзили не видел подобного на лице своего ученика, и потому остолбенел.       Встав с земли, Генерал Мо отряхнулся.       — Благодарю за поддержку, шифу, — как только он убедился, что выглядит опрятно настолько, насколько это было возможно, то сделал для Первого Генерала малый поклон. — Раз уж я получил дозволение, то без промедлений примусь за дело. Вы можете остаться и отужинать в моём поместье, если пожелаете. В этом месте вас всегда готовы принять, словно дома.       Договорив, он развернулся и не спеша удалился прочь, оставляя своего мастера в недоумении. Бо Цзили не знал, сколько времени просидел на месте, и когда решил вдруг встать, но это — не имело значение.       В голове по-прежнему осталось эхо чужих шагов, уверенно ведущее к пыточной, и голый маленький стебель персика, которому суждено зачахнуть.