Исправление генерала

      — Я женюсь на тебе.       Шэн-мэй моргнул. Затем моргнул ещё раз. И ещё раз… Чужое предложение долго не желало складываться в его голове во что-то осмысленное. Однако, как только он осознал, о чём говорит Лю Сяогуй, то резко подскочил. Его глаза распахнулись, став похожими на озёра, а щеки вспыхнули румянцем.       «Что ещё за нелепая шутка такая?!» — пронеслось в забитой голове.       — Сяо-Сяо, зачем ты такое говоришь?! Э-это же очень серьезно! — чуть ли не закричал он. Сяогуй не был удивлён — реакция старшего братца почти ничем не отличалась от той, что была у Дай-гэ. И мальчишка, наученный опытом, был даже доволен, что ему даже не попытались отказать. Уверенность в своём решении возросла до небес. Идти на попятную было поздно.       — Я абсолютно серьезен, — скрестив руки на груди, он упрямо повторил. — Я хочу жениться на тебе и забрать в свой дом.       Шэн-мэй отказывался верить услышанному. Сердце его колотилось, как бешеное, а разум обволокло странной пеленой. Вокруг словно всё остановилось. Затихло. Остался только он и мальчик, который сидел напротив и, затаив дыхание, ожидал ответа.       Этот ребёнок… Столько времени он прятался то тут, то там, стесняясь и слово сказать, а теперь заявляет подобное?! Шэн-мэй приоткрыл губы, но так и не смог выдавить из себя отказ.       — Э-это невозможно! — сказал он, решив пойти по более хитрому пути. — Я дракон, а ты человек.       — Это неважно.       — Как это, неважно? — юноша бросил своё дело и вскочил на ноги. Его волнению не было предела. — Наши народы враждуют! В самом разгаре война!       — Но ведь мы — не наши народы, — напомнил Сяогуй. Так невозмутимо и так просто, что своей решимостью ввёл Шэн-мэя в замешательство.       — А-а как же запрет? — спросил тот, уже без былой уверенности.       — Плевать.       — А как же… мой возраст?       — Через десять лет я стану старше тебя. Так что это тоже не помеха.       Дракон прикусил губу. Казалось, что бы он ни сказал, упрямого мальчишку этим не пронять. Он уже решил для себя, чего хочет, и готов идти к цели напролом, не жалея разрушенных преград. И это… должно ли было раздражать? Шэн-мэй не мог совладать с собственными фантазиями, а те, будто измываясь над ним, рисовали искусительную картину: взрослого мужчину невероятной красоты, с такими же глубокими иссиня-чёрными глазами, с такими же волосами, блестящими, как воронье перо, и с таким же упрямым характером. Мужчину, что в его глазах бы так ни капли и не изменился, оставшись упрямым мальчишкой, который с удовольствием уплетал драконьи персики, игрался с рыбками и приносил ему маленькие, но важные подарки.       И вот — изумительной красоты паланкин, одеяния цвета киновари, расшитые фениксами, две чаши вина, повязанные алой лентой… ложе, покрытое талисманами… руки, холодные, словно лёд, но вместе с тем нежные, не спеша поднимают с его лица вуаль…       Шэн-мэй почувствовал, как заполыхало от жара его лицо, а вслед за ним побагровела и шея. Он отчаянно замотал головой, чтобы вытряхнуть из неё все неуместные мысли. Голубые глаза забегали из стороны в сторону — их хозяин торопился скорее придумать хотя бы что-нибудь, что помогло бы вразумить маленького упрямца. Наконец, его осенило. Решение оказалось прямо под носом. Сглотнув, юноша выпрямился, сжал руки в кулаки и заявил:       — Сяо-Сяо, я, в конце концов, мужчина!       — Какая разница? — Лю Сяогуй не думал над ответом ни секунды. — Я хочу, чтобы моей женой стал мужчина. Чтобы это был дракон. Тот самый, который спас меня, когда я чуть не умер, который приютил меня и который помог мне с возвращением домой. Шэн-мэй добрый, заботливый и красивый, будто небожитель. Даже если он не умеет готовить, убираться или трудиться, это ничего — я сам буду заниматься этим. Если я когда-нибудь женюсь, то только на тебе.       — Сяо-Сяо…       Шэн-мэй потерял дар речи. У него перехватило дыхание. Никогда ещё никто не говорил ему подобного. Никогда ещё его так не хвалили. Не желали, чтобы он был рядом, несмотря ни на что. Кто бы мог подумать, что однажды он действительно услышит подобное?       Когда ему не было и сотни лет, он часто упрашивал горничных почитать ему добрые сказки и, слушая их, мечтал однажды тоже узнать, каково это — встретить человека, для которого станет тем единственным. Того самого, с которым он будет связан самой судьбой. Того, кто был бы предначертан ему ещё до рождения… Но время неумолимо шло вперёд, и в одно мгновение его жизнь перевернулась с ног на голову. Исчезли сказки, исчез любимый брат, исчезли добрые болтливые горничные, а единственным, что действительно было предначертано ему с рождения, была непосильная ноша.       Запертый от мира за толстыми стенами, погрязший в пучине упрёков и обвинений, не смеющий и словом обменяться с кем-то, кроме одного-единственного господина, Шэн-мэй позабыл, когда в последний раз слышал о себе что-то хорошее.       А было ли в нём это хорошее? Заслужил ли он, чтобы его хвалили? Было ли в нём что-то — хотя бы что-нибудь! — что можно было бы полюбить? Ни разу он так и не смог найти достойного ответа. Сидя у окна в тёмной комнате, заваленной книгами, в тишине и одиночестве, он в полудрёме задирал нос к звёздному небу и каждый раз, засыпая, думал лишь об одном:       «Мне, наверное, просто не суждено стать любимым…»       Но теперь всё было иначе. С тех пор, как он встретил под деревом человека, Шэн-мэй ни разу не чувствовал себя одиноким. Пускай с их знакомства не прошло и одного сезона, но с самой первой встречи он уже чувствовал с этим мальчишкой особую связь. Эта связь росла с каждым мгновением, проведённым вместе. Она становилась всё крепче, но ему так ни разу и не удалось понять, что же это за чувство.       Неужели… именно так и должно ощущаться счастье? Будто маленькие птички летают внутри, в грудной клетке, и щекочут сердце своими пёрышками?       Внутри Шэн-мэя словно взорвался фейерверк: радость, стыд, смущение и… смелость.       Тронутый словами Лю Сяогуя, он нашёл в себе силы дать ответ, который хотел бы.       — Тогда… Я согласен пожениться с тобой. Я бы очень этого хотел. Поэтому как только ты вырастешь и как только закончится война, я стану твоим супругом.       У мальчишки распахнулись глаза. Всё тело будто молнией прошибло, стоило услышать о согласии. Он почувствовал себя таким лёгким, будто вот-вот воспарит над землёй, и поэтому, окрылённый своей радостью, кивнул без раздумий. И всё же, как только до слуха добрались последние слова, он оторопел.       — Когда закончится война?       — Конечно, — Шэн-мэй слабо кивнул. — Не можем ведь мы пожениться, когда между нашими народами идёт такая ужасная война? Я смогу стать твоей женой, только когда между людьми и драконами наступит мир.       Лю Сяогуй вздрогнул. Тут же в его голове всплыли все накопленные воспоминания: о рабах, снующих по улицам его города; о скверных взрослых, что с особой страстью и ненавистью поливали грязью народ Лун; о солдатах, погибших на поле боя от вражеских острых когтей, от чужих острых клыков и сильной магии; о тех чудовищах, из-за которых он попал в это место… Его лицо побледнело.       — Разве это возможно?.. — спросил он, нахмурив брови.       — Я надеюсь на это всей душой, — с улыбкой ответил ни о чём не подозревающий Шэн-мэй. И от его простодушия защемило сердце. Не подумав, Лю Сяогуй выкрикнул:       — Но все драконы — жестокие ублюдки!       В правильности своих слов он не сомневался ни мгновения. Лишь об одном он пожалел, взглянув на ошарашенного Шэн-мэя — о том, что выразился слишком резко.       Радость того быстро сменилась огорчением.       — Сяо-Сяо, но я ведь тоже…       — Нет, ты не такой! — мальчишка быстро исправился. Он вскочил с места, миновав таз воды, и смело взял чужое лицо в чашу своих маленьких ладоней. — Шэн-мэй — единственный хороший. Поэтому Шэн-мэй так страдает. Он слишком хороший для драконов, поэтому они обижают его. Если бы Шэн-мэй жил со мной как жена, он бы был счастлив каждый день, и его бы никогда никто не обижал!       Шэн-мэй промолчал. Он задумался над чужими словами, и его глаза быстро высохли. Однако странная тревога всё равно продолжала терзать сердце. Если бы он только сказал нечто подобное при своём учителе… Что бы тот сделал с ним? От одной мысли становилось тошно. Стыдно. Даже если слова Сяо-Сяо звучали для него убедительно, он не имел никакого права думать подобным образом. Это было ему не по статусу.       Осторожно взяв чужие руки в свои, он убрал их от своего лица и поник головой.       — И всё же… Если ты собираешься жениться на мне, Сяо-Сяо, то для начала сделай так, чтобы это было возможно. Если когда-нибудь наши народы смогут помириться, то мы поженимся в тот же миг.       Лю Сяогуй плотно сжал губы. Хоть он по-прежнему не был согласен, но не стал возражать во второй раз. Мальчик всё ещё чувствовал жар чужих ладоней на своих пальцах и мягкость чужих румяных щёк. И он видел, как тускнеют от печали чужие глаза… Но сама мысль о том, чтобы помириться с кем-то настолько ужасным, была ему отвратительна.       Он словно сидел на спине у тигра.       Размышляя про себя, он не заметил, как кивнул. Соглашение его было не от чистого сердца. Оно было лишь временным отвлечением. Попыткой заставить старшего братца чувствовать себя лучше. В чужих словах была доля правды — этот юноша, самый чудесный и добрый в мире, подобный благочестивому небожителю, тоже был драконом. Но лишь потому, что его доброта была слишком сильна, он не видел жестокости в других.       Это было его слабостью. Однако Лю Сяогуй таковой не имел. Про себя он решил, что этому юноше должен несмотря ни на что открыть глаза. Нужно было убедить его, что все драконы, кроме него — сущее зло. Что мир с ними будет для людей главной ошибкой. Неважно, сколько это займёт времени. Неважно, сколько лет.       Лишь бы он только смог открыть Шэн-мэю глаза…

‿︵‿︵୨˚୧ ☽ °❀° ☾ ୨˚୧‿︵‿︵

      «Мы почти прибыли». Простые слова, аккуратно написанные на клочке бумаги, наполнили Лю Сяогуя радостью. Наступила большая жара, и отец пообещал совсем скоро забрать его домой. Пускай это означало скорое расставание с Шэн-мэем, но также значило и начало нового пути. Пути сразу к двум целям — к героическому будущему и к юноше, которому он должен был стать достойным мужем. Ради обоих этих целей мальчик был готов стараться изо всех сил, не жалея себя ни мгновения.       Глупая птица, к которой он успел привыкнуть, сидела на окне и чистила свои цветные пёрышки, а мальчик рассматривал её, изредка возвращаясь к отцовскому почерку, чтобы убедиться, прочитал ли всё правильно. Но зрение его не подводило. Лёгкая улыбка стала постепенно вырисовываться на тонких губах.       Широкой ей, увы, стать было не суждено — от радостного момента отвлёк поспешный топот за дверью. Стоило Лю Сяогую повернуться в сторону дверей, как в проём тут же влетел Шэн-мэй. Его глаза были широко распахнуты, лицо побледнело, а дыхание ужасно сбилось. Даже волосы, всегда похожие на шёлковое полотно, взъерошились и стали всклоченными.       От одного такого непривычного вида Лю Сяогуй напрягся. А когда его резко схватили за руку, напряжение возросло стократ.       — Скорее прячься! Он здесь! Прячься! — затараторил Шэн-мэй, запихивая мальчика в сундук.       Лю Сяогуй не успел не то, что возразить — даже слова вставить. Как только он открыл рот, крышка за ним уже была закрыта. На этом, однако, дракон не успокоился — если раньше хватало и того, чтобы Лю Сяогуй просто тихо сидел в сундуке, то теперь его поспешно накрыли сверху полотном, а после в спешке стали двигать в сторону кровати. Только спрятав его за ней, так, чтобы не было видно, Шэн-мэй угомонился. Однако, спокойнее не стал. Закончив прятать человека, он поспешно подбежал к столу и плюхнулся за него на колени. Послышался шорох страниц.       Лю Сяогуй не был уверен, взял ли он книгу или лист бумаги для письма — в темноте сундука оставалось лишь прислушиваться и гадать, что же происходит снаружи. К счастью, его слух был хорошим. Настолько, что удалось услышать даже быстрый топот снаружи. Кто-то стремительно направлялся к ним в покои. Топот был слишком громким и уверенным — совершенно не походил на робкий полубег служанок, к которому он успел привыкнуть.       Это был кто-то посторонний. Кто-то, чей шаг выдавал толику злобы. Кого же мог так испугаться Шэн-мэй?..       Виновник очень быстро добрался до прохода и остановился прямо в нём. Он не спешил проходить внутрь комнаты. Лю Сяогуй не был уверен, кто это, и не знал, что же тот делает, но для себя предположил — этот кто-то прямо сейчас осматривает комнату. Наверняка что-то ищет… Наверняка его.       Никогда ещё никто не задерживал на покоях Шэн-мэя своего взгляда. Горничные и служанки, что редко бывали здесь, наоборот, стремились поскорее уйти. Будто бы от самого взгляда на старшего братца им становилось тошно. Лю Сяогуй каждый раз за подобное окатывал их про себя проклятиями на сто поколений вперёд, но теперь, когда чьё-то внимание неожиданно стало слишком пристальным, он понял, что был бы рад, уйди этот кто-то так же поспешно. Но пришедший не спешил.       На всякий случай Лю Сяогуй стал дышать тише. Медленнее. Неприятные воспоминания возникли в его голове, и сердце забилось в груди, как мышиное. Темнота стала давить, а в воздухе почему-то возник запах риса. Сырого мяса. Гадких отходов… Чтобы случайно не выдать себя, мальчик зажал руками рот.       Тишина снаружи, наконец, прервалась. Шэн-мэй, аккуратно вернув кисть на стол, сглотнул и вполголоса произнёс:       — Рад видеть вас, учитель.       «Учитель? — Лю Сяогуй застыл. — Всё это время у старшего братца, оказывается, был учитель?»       Эта новость ввела его в ступор.       К тому же, он никогда ещё не слышал, чтобы старший братец так разговаривал с кем-то. Так робко и боязливо. Так тихо. Так почтительно… Его тон стал напоминать тот, что часто использовали к своим хозяевам рабы. От него внутри разгоралось и пылало негодование.       Пришедший «учитель», однако, этого не оценил.       — Почему ты убежал? — спросил он первым делом, не растрачиваясь на приветствия. Голос этого дракона был сладким, бархатистым. Такой, что мёдом заливался в уши, одурманивая собеседника… И всё равно, Лю Сяогую он не понравился. Этот голос чересчур его раздражал. Сильнее раздражала лишь заложенная в него озлобленность. Шэн-мэй подобного тона совершенно не заслужил!       — Убежал? — юноша переспросил с лёгким удивлением. — О чём вы говорите, учитель? Я всё это время был здесь…       — Я видел, как ты нырнул за угол. Хочешь сказать, мне показалось? — парировал тот, не скрывая укора. Шэн-мэй замялся. Лю Сяогуй, хоть и не видел того, но почувствовал, как тот вжал голову в плечи.       — Я лишь хотел встретить вас сам, но постеснялся… — полушёпотом оправдался Шэн-мэй. И даже так, в его голосе отчётливо слышалась дрожь. Ложь была очевидна. Оба — и прячущийся мальчик, и дракон, стоящий в проходе — заметили её без труда.       Повисло молчание. По коже, несмотря на жару, пробежался мороз. Только птицы щебетали за окном, и жужжали тихо жуки. В тёплом солнечном саду они проживали ещё один хороший день, пока в четырёх стенах тесной комнаты время остановило свой ход.       — …И это лучшее, что ты смог придумать? — с упрёком спросил «учитель», после чего тяжело разочарованно вздохнул. — Как я и думал, эти никудышные девицы совершенно за тобой не следили. Отдали тебя самому себе на попечение, не так ли? Знаешь ли ты, что они писали мне в отчётах? — недовольство в его словах возросло. — Что каждый твой день и мгновения не проходит без их присутствия, что каждый день они следят за твоим питанием, приёмом лекарств и тренировками, что каждый проклятый день ты неустанно сидишь за книгами и учишься, учишься, учишься… Как глупо было бы мне поверить в подобное, правда?       Шэн-мэй ничего не отвечал. Он будто бы испарился из комнаты, ничего после себя не оставив. Или, по крайней мере, желал бы из неё испариться, исчезнув с чужих глаз. Все жалобы он глотал молча, как горькую пилюлю. Так и не дождавшись ответа, мужчина продолжил:       — Я не хочу думать, что это правда, однако… Не ты ли подговорил их на такую наглую ложь собственному учителю?       В этот раз исчезло из чужого тона всё недовольство. Оно сменилось обидой, настолько фальшивой, что Лю Сяогую стало тошно. Заговори с ним кто-нибудь в подобном тоне, он бы без сомнений пнул этого человека по ноге или плюнул ему в лицо. Но Шэн-мэй, кажется, даже не подумал об этом. Только услышав чужие слова, он вскочил с места.       — Н-нет! Нет, конечно! Учитель, я ни за что бы…       — Тогда почему же ты молчал? — осадил юношу «учитель». — Ты мог в любой момент написать мне письмо и рассказать правду, но что в итоге? Совсем скоро начнётся становление осени, а я так и не получил от тебя ни одной вести с тех пор, как ты уехал! Неужели ты даже не думал о том, чтобы написать своему наставнику? Вместо этого ты молча сидел здесь, держа меня в неведении…       Его голос задрожал, будто вот-вот польются по щекам слёзы. Чужое разочарование заставило Шэн-мэя судорожно выдохнуть. Лю Сяогуй постарался вслушаться сильнее, когда услышал, как что-то глухо ударилось о пол. Он не хотел в это верить, но… Всё было очевидно. Выбравшись из-за стола, старший братец упал перед пришедшим на колени.       — Мне очень жаль, учитель! Я знаю, что ужасно поступил. Мне лишь… Мне лишь хотелось немного свободы… Немного отдохнуть от всего этого… От…       — От меня, не так ли?       Наконец, дракон вошёл в комнату. Не торопясь прошёл до середины и встал на месте, рядом с тем местом, где стоял на коленях пристыженный Шэн-мэй. Словно наклонившись к нему, он вполголоса продолжил:       — Из-за того, что я так усердствую, чтобы сделать из вас идеал… Помочь вам стать тем, кого народ обязательно полюбит… Из-за этого вы так относитесь ко мне? Так пренебрегаете мной, несмотря на то, что я ваш учитель. А ведь я даже позволил вам этот летний сезон провести вдали от дворца, в этой чудесной резиденции. А вы отплатили мне таким наглым обманом… Я, видимо, зря трачу свои силы, глупый старый дурак…       — Н… Нет! — с запинкой выдал Шайбэй. Его голос тоже стал дрожать, так, что у Лю Сяогуя сжалось сердце. Он сидел в тёмном-тёмном сундуке и всё равно будто видел, как текут горячие слёзы по чужим заалевшим щекам. — Я вовсе не хотел вас обманывать! Учитель, пожалуйста, простите! Я не хотел подводить вас! Простите! Простите! Я-я больше никогда так не поступлю! Я буду учиться, буду усерден! Я буду писать вам хоть каждый день! Я не буду ни отдыхать, ни спать, пока не запомню всё идеально, и никогда больше не ошибусь! Только пожалуйста, не сердитесь на этого глупого…       Шэн-мэй стал всхлипывать ещё до того, как закончил говорить хотя бы половину. Слова рвались из него полувздохами, словно вот-вот он грозился задохнуться, а после и вовсе стали приглушёнными, будто он уткнулся лицом в чужое ханьфу. Крепко прижался к подолам этого «учителя», словно в них было его спасение.       Лю Сяогую захотелось вырваться из своего укрытия. Хотелось успокоить поскорее старшего братца и отпинать этого мудака, который посмел его обижать. И плевать, кем он там себя называет.       Будь то учитель, отец или сам бог — все, кто обижает Шэн-мэя, заслуживают сами стать обиженными.       Бурлящую злость внутри сдерживало лишь понимание, что своим появлением он может сделать хуже. Если кто-то в самом деле узнает, что всё это время Шэн-мэй скрывал при себе человека… Как ужасно это может для него кончиться?       — И правда… — полушёпотом сказал «учитель». Тихий смешок прошёлся по комнате, словно был отголоском эха. — Больше ты никогда так не поступишь.       Шэн-мэй запнулся. Он, кажется, хотел о чём-то спросить, но ему не позволили — потащили из комнаты вон. Тихий писк слетел с его губ на прощание, будто бы чужая рука слишком сильно впилась в его запястье. Топот двух пар ног стал взбалмошной какофонией. Одна шла уверенно и прямо, а вторая, кое-как торопливо поспевала, не находя нужного темпа, будто и вовсе не хотела никуда идти. Наконец, стало тихо…       Как только Лю Сяогуй остался один, то поспешил выбраться из укрытия. В комнате, где он провёл столько времени, теперь было неуютно. Его циновка была неуклюже спрятана туда же, куда и сундук, по столу в самом деле были разбросаны в спешке исписанные листы, а на голых половицах блестело несколько пролитых капель — слёзы, что не удалось вовремя стереть. Мальчик стиснул кулаки. Злость в его груди обжигала, как лютый мороз.       Не желая сидеть на месте и волноваться в ожидании старшего братца, он сам вышел наружу. Убедившись, что вокруг никого, мальчик привычно забрался на высокую крышу и аккуратно проходясь по её карнизу, скрываясь на нём, как хитрый лис среди кустарника, прокрался к главному зданию. Что-то неладное началось там с самого начала: впервые не было видно в округе ни одной служанки. Место внезапно стало выглядеть заброшенным. Все комнаты на юге были пусты, все комнаты западной и северной части — тоже. Оставалось проверить лишь восточную.       К тому моменту, когда Лю Сяогуй добрался до неё, пролетело уже полшичэня. И в самом деле, все горничные были там. Все они были бледны. Молча столпившись около двора, они склонили свои бледные лица к земле и не смели пошевелиться. Лишь некоторые из них вздрагивали, давая понять, что их не превратили в статуи. Кто-то даже тихо лил слёзы, шевеля дрожащими губами. Но что они говорили у маленького мальчика так и не получилось разобрать.       Лю Сяогую их вовсе не было жаль. Однако… Даже для него казалось перебором настолько доводить этих дев.       Захотелось подобраться к ним чуть поближе, но стоило сделать шаг вниз, и показалась с другой стороны крыши незнакомая фигура. Мигом развернувшись, мальчик последовал за ней. С самого верха, прячась за черепицей, он старался разглядеть незнакомого господина.       Этого дракона он ещё ни разу здесь не видел. Чёрные волосы были аккуратно собраны в длинный хвост позади. Рога были совершенно не похожи на южные: вместо кораллов и блестящих жемчужин они напоминали те, что носили на своих головах быки. Короткие и толстые. Зато узкие глаза, внимательные и острые, со зрачками, напоминающими кошачьи, делали его похожим на хищника. Вид у этого господина, к тому же, был излишне ухоженный, — похуже, чем у тех гуннов, что часто принимал к себе отец, — а одеяние, хоть и было ярким, казалось слишком тяжёлым. Будто бы этот дракон пожелал натянуть на себя всё самое богатое, что только мог позволить.       Лю Сяогуй сразу понял, что это был тот самый учитель, перед которым так лепетал старший братец.       Этот дракон не понравился ему с первого взгляда.       Будто почувствовав на себе хмурый испепеляющий взгляд, тот дракон резко обернулся и посмотрел вверх, прямиком в сторону Лю Сяогуя. Его острые уши — даже длиннее, чем у Шэн-мэя, дёрнулись несколько раз, пытаясь уловить хоть шорох… Но ничего не вышло. Лю Сяогуй успел вовремя нырнуть за другую сторону. Его сердце бешено колотилось — он был так близок к разоблачению! И всё же, удалось улизнуть незамеченным.       Простояв некоторое время неподвижно, дракон тихо фыркнул и развернулся обратно. Он сложил руки в рукава, выпрямил гордо спину и неспешным шагом пошёл к воротам, чтобы покинуть резиденцию. Плюнув ему вслед, Лю Сяогуй тоже поспешил уйти.       Вернувшись в сад к старшему братцу тем же путём, которым и уходил, он понадеялся, что тот уже вернулся, и не придётся вновь искать его свысока. Однако стоило подойти к покоям ближе — и раздались приглушённые всхлипы.       Лю Сяогуй поспешно влетел в покои.       Он увидел именно то, о чём и подумал: заплаканный старший братец, утирая слёзы рукавом, сидел на краю кровати и никак не мог успокоиться.       Мальчик не заметил, как оказался рядом с ним, и крепко схватил за руки.       — Кто заставил тебя плакать?! — спросил он, едва не крича от злости. Шэн-мэй крупно вздрогнул. Рассеянный взгляд с трудом прояснился, сосредоточился на мальчишеском лице. Как только он понял, кто перед ним, то тут же затащил его в крепкие объятия.       — Сяо-Сяо! Сяо-Сяо… Они рассказали ему всё! — пожаловался он в чужое плечо, пачкая его влагой. — Они рассказали, что я стал есть куда больше обычного, будто бы за двоих, и что видели меня однажды в женской форме, и что часто слышали, будто бы я с кем-то болтаю наедине с собой…       С каждым его словом воздух в комнате будто бы становился тяжелее.       — Они узнали, что ты не один? — с опаской спросил Лю Сяогуй, но, к их общему счастью, Шэн-мэй помотал головой.       — Нет, нет… Но за ложь… З-за то, что они лгали моему наставнику, он велел всех их наказать. Понимаешь? Всех их ждёт суровое наказание… — вновь губы его задрожал. От одной мысли о том, что ждёт бедных служанок, у него потемнело лицо. — Это всё из-за меня. Это я виноват в том, что их…       — Глупости! — перебил возмущённый Лю Сяогуй. — Это не твоя вина! Шэн-мэй ни в чём не виноват. Они сами в это вляпались!       Его слова эхом прошлись в чужой голове. Благодаря ним треснула внутри чужая скорлупа. Треснула… но ничуть не разбилась. Шайбэй ещё крепче сжал чужое тело в своих руках. Ритм чужого сердца, нарастающий с каждый секундой, наполнял его утешением.       — И всё же, скоро их здесь не станет, — прошептал он, сдерживая в голосе дрожь. — Уже к вечеру прибудут новые слуги, что будут следить за каждым моим шагом. Тебе будет опасно здесь оставаться, Сяо-Сяо… Тебе срочно нужно уходить.       Под конец всё же не удалось унять своей печали, и вырвалась наружу тихая хрипотца. Он вовсе не хотел прощаться, но иначе теперь было нельзя. Однако стоило только сказать это вслух, и тут же встрепенулся Лю Сяогуй.       — Я не уйду! — он упрямо нахмурился. — Если они будут обижать гэгэ, я всех их убью! Я уже убивал, мне не будет страшно!       Будь он хотя бы немного спокойнее, то испугался бы собственных слов. Но ненависть в тот момент поглотила его слишком сильно, чтобы отказываться от собственных слов. Шэн-мэй, конечно, совсем не воспринял его всерьёз: кого в самом деле мог убить такой маленький мальчик? Тем более, что Лю Сяогуя он давно уже знал, и в жизни бы не поверил, что тот способен убить столько людей.       С другой стороны, рвение мальчика всё же немного подняло настроение. Никто ещё не стремился защищать его настолько, что готов был говорить об убийстве… Это было приятно.       — Спасибо, Сяо-Сяо. Но тебе всё равно нельзя оставаться, — со вздохом повторил Шэн-мэй. — Если с тобой что-нибудь случится, то это будет для меня самым ужасным кошмаром. У меня никогда больше не будет такого друга, как ты. Сяо-Сяо, моя жизнь такая ужасная… Она скучная, невыносимо скучная и одинокая! Мне нельзя общаться ни с кем, кроме учителя и доверенных ему лиц. Мне нельзя разговаривать о ерунде, нельзя покидать стен дворца, нельзя даже смотреть в сторону простого народа! Я был так одинок, пока ты не пришёл… — и вновь губы его скривились в вымученной улыбке. — Ты не можешь остаться. Иначе и тебя у меня отнимут навсегда.       Два раза он шмыгнул носом, и уткнулся им в маленькое плечо. Вновь горячие слёзы покатились по его щекам, а он всё никак не мог их остановить. Лю Сяогуй стоял на месте, обнимая его в ответ. Слова старшего братца засели в его голове, повторяясь из раза в раз, и, думая о них, он лишь снова и снова подтверждал для себя простую, правильную истину…       Все драконы — твари. Все, кроме одного.       И этого одного, этого единственного они тоже готовы затравить из-за его доброты. Готовы с удовольствием издеваться над ним. Не меньше, чем над людьми.       Маленькие ладони прошлись по чужой спине, осторожно её поглаживая. Тело Шэн-мэя дрожало, словно лист на ветру. Дрожь и не думала утихать. Крепко обнимая его в ответ, Лю Сяогуй стиснул плотно зубы. Ледяной блеск сверкнул в его глазах, и те потемнели — стали напоминать бушующее штормовое море. Сам себе он пообещал: мир между драконами и людьми не наступит. Он поможет людям победить войну, спасёт поднебесную и из всего драконьего народа спасёт только одного — того, кто действительно этого заслужил.       Это обещание он ледяным пламенем выжег у себя на сердце.       Нехотя он покинул чужие объятия, посмотрев Шэн-мэю в глаза.       — Тогда… мне действительно пора?       — Пора, Сяо-Сяо, — еле выдавил тот. — Новые слуги могут прибыть в любой момент. Тебе лучше уйти как можно скорее. Просто дождись отца в том месте, куда он обещал прибыть, и возвращайся с ним поскорее домой… Позволь мне только собрать тебе немного персиков в дорогу, хорошо? Это всё, что я могу тебе предложить. Они уже перезрели, поэтому от их сладости, наверное, сведёт язык, но всё же…       — Пусть так, — Сяогуй без раздумий кивнул. — Я заберу их и съем. А потом… и тебя заберу.       Шэн-мэй удивлённо заморгал.       — Меня?       — Я вернусь и заберу тебя, когда вырасту. Как только смогу вернуться. — объяснил мальчишка. — Просто подожди меня.       Шэн-мэй приоткрыл рот. Он хотел что-то сказать, но не находил, что. Слёзы высохли тотчас. Напоминанием о них остались лишь опухшие глаза и влажные рукава. Возродилось в памяти прошлое обещание Сяо-Сяо, о том, что они обязательно однажды поженятся. Это воспоминание уняло бушевавшую тоску. На её месте уютно устроилась маленькая, но сильная надежда.       — Я… Я подожду, — запнувшись от волнения, пообещал Шэн-мэй. — Я дождусь тебя. Прошу, возвращайся поскорее и забери меня отсюда. Сяо-Сяо, прошу, пообещай вернуться и обязательно вернись!       — Я обещаю! — тут же выпалил Лю Сяогуй. — И ты — пообещай дождаться меня!       — Я обещаю! Конечно, я обязательно дождусь, несмотря ни на что! — наконец, появилась на его губах красивая, радостная улыбка, о которой мальчик мечтал целый день. — Сяо-Сяо, ты человек, поэтому вырастешь быстрее меня. Прошу, поторопись и вырасти! Расти изо всех сил, а потом возвращайся! А до тех пор я буду тебя ждать и трепетно беречь твои подарки! Договорились?       — Мгм!       Человеческий мальчишка уверенно кивнул. Их слова не были клятвой ни на крови, ни на мизинцах. Это было простое обещание, ничем не подкреплённое, которое легко было нарушить. Но оба знали, что этого никогда не случится.       Это обещание обоим было дороже всех на свете шелков и драгоценностей.       Чтобы собраться в путь, понадобилась всего одна палочка благовония. Унести с собой много никак бы не получилось, но собрать охапку персиков было просто. И всё равно, Сяогуй видел, как медленно делает это Шэн-мэй. Его руки не спеша выбирают самые хорошие из оставшихся плодов и аккуратно укладывают в мешочек. Лю Сяогуй стоял рядом, наблюдая, но не мешая ему. Он прекрасно понимал чужие чувства.       Он тоже ничуть не хотел прощаться. Тоже старался этот момент оттянуть.       И всё равно, будто назло, время пролетело незаметно. Солнце по-прежнему держалось высоко-высоко, опаляя верхушки деревьев, а Лю Сяогуй уже стоял у знакомой стены, с которой однажды спустился. Но лезть на неё снова совсем не был готов…       Жаль, что выбора уже и не было.       Тяжело вздохнув, он в последний раз посмотрел на Шэн-мэя, и тот едва успел натянуть обратно улыбку. Наклонившись к своему единственному другу, он поправил ему взъерошенные волосы, нацепил на грудь оберег, и в последний раз обнял. Обнял так крепко, чтобы этого хватило на следующие годы ожидания.       — Не бойся, Сяо-Сяо. Гэгэ обещает тебя дождаться… — в последний раз произнёс он. И в награду получил поцелуй.       Холодными губами Лю Сяогуй коснулся горячей щеки.       — Я не боюсь. И ты… не бойся. Никогда.       Сказав это, он скорее развернулся и полез на стену. Уши уже начинали пылать, но он понадеялся, что выглядел в чужих глазах достаточно круто.       Шэн-мэй, опешив, осторожно коснулся щеки. Чужое прикосновение чувствовалось на нём так, будто чужие губы всё ещё прикасались к коже. От приятного холода по телу прошлись мурашки. Сердце будто облили мёдом.       «Глаза синие, как морские глубины, а лицо красное-красное…» — широкая улыбка красовалась на его лице до тех пор, пока не исчез по ту сторону стены человеческий мальчишка…       Не миновало и двух лун прежде, чем явились за мальчиком два генерала. Не миновало и сезона, когда его вернули домой, и со всей любовью и накопленным волнением сто раз огрели палкой. Не миновало и года, когда события в Южном Море перестали быть для него ночным кошмаром, а стали сладким сном о персиках, красивом небожителе и лучшей в его жизни летней жаре.       … Однако тогда, в тот самый момент, когда он спускался со стены, не прошло и момента, как его обнаружила пара хищных глаз.       Господин в ярких тяжёлых одеяниях, стоя так далеко, что не заметит ни один человек, наблюдал, как неуклюже спускается по каменным выступам ребёнок. Зелёные глаза сверкали, словно могильные огни. Не дожидаясь, пока тот спустится, господин кивнул сам себе и не спеша вернулся к ожидающему его паланкину. Там, ожидая его, стояла группа солдат и ещё двое таких же богато одетых драконов. Лишь увидев пришедшего, оба они поклонились.       — Господин регент, — поприветствовали они в унисон. — Новая группа слуг задерживается в пути, но обещает прибыть в течение шичэня. Как вы и велели, незамедлительно.       Ань Сянь, небрежно кивнув им в ответ, забрался в паланкин. Тонкой шторкой он прикрыл свой силуэт, скрываясь внутри.       — Нет нужды, — вдруг заявил он, полностью перечеркнув прошлый свой приказ. — Планы изменились. Оповестите Его Высочество, чтобы до заката он собрал свои вещи. Сегодня же он возвращается во дворец.       Оба дракона удивились, но перечить не посмели. Они ещё дорожили своими головами, чтобы так легко с ними распрощаться. И всё же, невзначай, оба попытались спросить.       — Господин, но что же с резиденцией? Со слугами в пути?       Молчание по ту сторону паланкина длилось всего мгновение. За ним — холодный приказ.       — Сожгите под самое основание. И убедитесь, что все слуги — и старые и новые — останутся внутри. Приказ от имени Его Высочества…