Исправление генерала

      Западное Море осталось далеко позади. Лю Сяогуй понял это, когда прошло семь дней.       Время в тесном ящике летело мучительно долго, и каждую секунду он слышал, как шаркают по деревянной палубе звериные когти. Слова снаружи сливались с рычанием, и он ничего не мог разобрать. Мальчик молчал, часто прижимая ладони ко рту, чтобы никто не услышал даже его дыхания, а иногда, когда кто-то проходил совсем уж близко, его сердце начинало тарабанить, и он боялся, что снаружи услышат и это.       Человеческую кровь никто не убирал, и она засохла на полу, но запах у него в голове продолжал оставаться свежим, и каждый раз, думая о нём, Лю Сяогуй вспоминал отрубленную голову перед собой, вспоминал выброшенные за борт трупы, вспоминал хищные оскалы драконов и чувствовал ужасную тошноту.       Еды в его ящике было немного, и он старался её экономить. Жевать приходилось медленно и тихо. Шевелиться он тоже старался по минимуму, хотя всё его тело порой до боли затекало. Сначала он ел сырой редис, с самого дна. За ним стал медленно есть другие овощи. На третий день он стал есть сырой рис — клал понемногу себе в рот, ждал, пока тот станет мягче, и медленно его глотал. От всей этой еды тянуло в животе, но Лю Сяогуй продолжал убеждать себя, что это лучше, чем быть голодным. Если его живот будет постоянно урчать, то кто-нибудь точно заметит, где он прячется.       Когда не стало и риса, то он стал жевать сырое мясо. На вкус оно показалось ему противным, но он всё равно продолжал его жевать, пока не отрывал по кусочку. А когда всё это месиво просило выхода наружу, то он, слишком боясь вылезать, пристраивался у самого угла. Со временем его волосы слиплись, тело и одежда покрылись грязью, и он испугался, что кто-то почувствует запах человеческого тела. Тогда в соседнем ящике от сильной жары начала вонять рыба. Запах становился таким ужасным, что никто из драконов не желал подходить к нему ближе. Сяогую тоже не нравилось, но он надеялся, что никто не догадается сбросить этот ящик за борт. Сидя в грязи, окутанным в запах испорченной еды и телесных испражнений, он чувствовал, как слезами жжёт глаза, но никогда не плакал.       Слезинки он осторожно убирал с лица, а потом слизывал с пальцев. Этот же трюк он научился делать с дождевой водой, которая просачивалась к нему сквозь щели в крышке. Глядя, как капает к нему в ладоши вода, он терпеливо ждал, пока наберётся хотя бы половина, и жадно её глотал. Большим везением было набрать три таких ладошки за раз.       Семь раз солнце сменилось луной. Семь раз луна сменилась солнцем. Семь раз маленький мальчик пожелал вернуться домой. Сидя на дне ящика, он так и не перестал слышать крики людей. Сколько бы времени ни прошло, он отчётливо помнил каждый из них. Тихим эхом они отдавались в его голове, каждый раз, когда он закрывал глаза. Когда вокруг становилось слишком темно. Постепенно ему начало казаться, что он сходит с ума.       Лишь на восьмой раз, когда солнце взошло высоко-высоко, он почувствовал, как корабль упёрся в землю. Его тряхнуло, и всё внутри перевернулось, но он быстро принял прежнее положение. «Спускаемся!» — крикнул кто-то из вражеских солдат, и он почувствовал, что в его сторону направляется целая группа. Сердце снова затрепыхалось в груди. Плотно прижавшись к стенке ящика, Лю Сяогуй почувствовал, как его подняли и стали тащить. «Мы наконец добрались до суши,» — была его первая мысль. «Здесь я умру,» — была вторая. Как только вскроют его ящик, как только увидят, то не станут задумываться, разорвут на месте.       Острыми клыками вопьются в шею и раскусят голову пополам. Или, как с теми солдатами, станут издеваться, вскроют и высунут наружу органы, а потом подвесят за них на какое-нибудь дерево. Будут стоять под ним, и улыбаться, хохотать, пока человеческий щенок трепыхается в муках на ветке, истекая кровью. Богатая фантазия не ограничивала Сяогуя в чужой жестокости. Снова ему показалось, что сквозь звон и бешеные удары сердца прорываются чьи-то приглушённые вопли. Но волю чувствам давать было нельзя. Плотно прижав ладони ко рту, он сидел, зажатый в углу, и судорожно думал, что ему делать, пока снаружи доносились голоса. Прислушавшись к ним, он вдруг понял, что может их понимать.       — А этот какой-то лёгкий… Я бы и сам его дотащил, — сказал кто-то, кто держал ящик позади.       — Наверное, с одеждой или чем ещё. Бесполезный, давай всё-таки выкинем его? — ответил ему второй, что держал переднюю часть. Голоса других солдат были слишком тихими, сливались в общий гомон где-то далеко, и Сяогуй понял, что двое драконов, несущие его, отставали от своего отряда. Даже сидя в ящике, он чувствовал, что за ним едва плетутся.       — А если нет? Давай сначала вскроем, — возразил первый и уже приготовился кинуть ящик на землю, как его одёрнули.       — Подожди ты. Дел у нас больше нет, как ящики вскрывать? Скоро пойдём на сборы.       Хоть мальчику, которого они тащили, сами того не зная, было страшно, он старался прислушиваться к их словам. Пока была хоть малейшая возможность найти для себя спасение — Лю Сяогуй цеплялся за неё всеми силами. Вновь всплыли в голове слова безымянного солдата, перед которым он пообещал себе умереть героем. Потому сейчас ему ну никак нельзя было умирать!..       — Что, снова? — дракон позади цыкнул длинным языком. Звук получился скользким, похожим на змеиное шипение. — Мы же в Южном Море. Здесь одни бездари, что ничего не умеют, кроме как развлекаться и трепать языком. Снова корабль-другой потопят и сами ко дну пойдут.       — А ты хочешь, чтобы ко дну шли наши? — парировал его товарищ. — От Сапфирового Посмешища одобрение получено, так что набираем как можно больше. Совсем уж немощных, наверное, оставят, а вот тех, кто может ходить и перевоплощаться — заберут. Такие сгодятся хотя бы на мясо.       Лю Сяогуй, дослушав их, пожалел, что вообще принялся за это дело. Едва он не начал ика́ть, когда услышал, как эти твари относятся к собственным солдатам. При упоминании мяса его чуть не стошнило. Он всё ещё чувствовал его, сырое и холодное, у себя на языке, между зубов, глубоко в глотке... Помнил, как с усилием отгрызал кусок за куском. Представлял, как-то же самое будут делать эти драконы со своими товарищами.       То же самое они сделают с ним.       Тихий короткий стон послышался у него в голове, но он был громче, чем те крики, мерещившиеся мальчику до этого. Этот стон даже казался настоящим, но Лю Сяогуй был слишком напуган, чтобы обратить на него внимание. Солдаты, что тащили его ящик, казалось, совсем отстали: гомона отряда стало почти неслышно. Пройдя ещё сто шагов, оба они и вовсе остановились.       — Слушай, я так не могу, — заявил тот, что стоял позади. — Мы впустую тратим силы. Давай посмотрим, что внутри? Всё равно скоро все ящики вскроют, а этот уже как будто открыт. Надо только за крышку потянуть.       У Лю Сяогуя перехватило дыхание. Все его внутренности сжались от напряжения. С измученным стоном второй дракон отпустил ящик и кинул его на землю, так, что Лю Сяогуй перевернулся внутри.       — Хрен с тобой, вскрывай. Никакого терпения… — пожаловался он, пнув ящик ногой. Дыхание у мальчика внутри участилось, и мурашки прошлись по его спине. Стало трудно дышать. Тихое шуршание послышалось снаружи, заскрипела крышка ящика.       И голова Сяогуя, где змеиным клубком извивались ужасные страхи, опустела.       «А-а-а-а-а!!!»       Кто-то завопил, громко и пронзительно. Этот вопль заставил его выскочить наружу и побежать вперёд не жалея ног. Не разбирая дороги, не глядя себе под ноги, не оборачиваясь — вперёд. В чащу странных деревьев, колючих кустарников и высокой травы.       — Какого?!.. — от удивления кто-то ругнулся далеко позади. Мальчик не знал, оторвался ли он, но когда всё же попытался обернуться, то услышал рычание позади. Сзади него был дракон. Он стремительно догонял его, заставляя ещё быстрее перебирать ногами. Сяогуй не чувствовал, как дышит. Ничего не слышал и не видел перед собой. Он надеялся, что не врежется в дерево, что не поскользнётся, и что его не успеют догнать. А впереди лес кончался — за ним начиналось поле. Зелёный мягкий луг, простилающийся до самого горизонта.       Громко закричав, Лю Сяогуй бросился к нему, тяжело дыша. В густом лесу у него было преимущество — маленький мальчик легко проскользнёт мимо каждого из них, а дракону вот придётся несладко. Но среди пустой просторной поляны ничто не могло помочь. Приходилось полагаться только на свои силы. Разогнавшись так, как никогда до этого, он пронёсся через поле быстрее ветра. Трава оказалась не простой — от неё ужасно жгло ноги. Так, будто Лю Сяогуй бежал по огню. Слёзы жемчужинами бежали из его распахнутых глаз, не давали смотреть вперёд, но он боялся, что если потянется их стряхнуть, то замедлится и окажется в чужой пасти. Снова кто-то завопил:       «А-а-а-а-а!!! Больно, больно, больно-о-о! Не-е-ет! А-а-а-а!!!»       Так громко, что чуть не разорвалась голова. Будто целая толпа окружала его и кричала изо всех сил прямо в уши, пытаясь оглушить. За этими криками он не слышал позади никакого рычания, но был уверен, что за ним ещё гонятся. Дракон ещё там. Прямо за ним враг, зверь, монстр, чудовище, демон.       В глазах у Сяогуя помутнело, дыхание сбилось, но он всё равно продолжал бежать. Незаметно стало кончаться поле, а дальше не было ничего. Ничего, кроме воды. С высокого утёса он посмотрел вниз, где плескались морские волны, и, сам того не заметив, уже летел им навстречу.       Тело пронзила острая боль. Когда он ушёл под воду, то мучительный вопль вырвался наружу, и был поглощён водами. Кучкой пузырей детский крик вырвался на поверхность воды. Вслед за ним всплыл Лю Сяогуй. Борясь с болью в теле, он посмотрел вперёд и стал плыть. Видел ли дракон, как он прыгнул в воду? Прыгнет ли он за ним следом? Если бы он прыгнул, то тут же нагнал мальчишку и потянул бы на дно. Так глубоко, что его маленькое тело, наверное, даже не прибилось бы потом к родным берегам. Но пока Сяогуй был жив, то уверял себя, что за ним ещё никто не прыгал. У него ещё есть время, чтобы оторваться.       Чтобы его не успели догнать, приходилось плыть в полную силу. Только когда становилось слишком невмоготу, мальчик позволял себе немного отдохнуть на спине, а потом снова начинал плыть — грести руками, что есть мочи в надежде скоро увидеть на горизонте берег. Но вокруг была лишь вода, противная и солёная. Быть может, где-то снизу были даже южные драконы, которые только и ждали, что он захлебнётся. Крики в голове мешали думать, от них ужасно болела голова. Сяогуй не слышал даже собственного голоса за их гомоном. Он по-прежнему был уверен, что кто-то гнался за ним сзади, поджидал впереди, прятался прямо под ним... Кто-то игрался с ним, как хищник с добычей. От этих мыслей солёные слёзы смешивались с морской водой.       Ступни его ног по-прежнему жгло. Сабо, что он носил, давно слетели, и он остался босым. Два раза ему сводило руку, один раз — ногу, и он был на волоске от того, чтобы наглотаться воды. Потерявшись во времени, он не заметил, как наступила ночь. В темноте, где спутником ему стали лишь звёзды, он понял, что теперь даже не видит, куда плывёт. Если бы только вода была чуть холоднее, то он давно бы умер, превратившись в сосульку. Но со временем она будто стала теплее, а волны, топящие его в начале, разгладились. Ужас его отступил, а с ним затихли и вопли. Последствием произошедшего стала лишь ноющая боль по всему его телу.       Послышался вдалеке птичий крик, и Сяогуй вдруг вспомнил, как солдат на корабле сказал, что это значит, будто где-то рядом есть суша. Не задумываясь, он поплыл на звук. Руки к тому моменту уже отказывались грести. Приходилось в два раза сильнее двигать ногами. Звёзды в глазах у Лю Сяогуя стали темнеть — мерцать, то исчезая, то появляясь, и ему показалось, что он перестал дышать. Почувствовав, что наконец-то его тело прибилось к берегу, ползком он выбрался на влажный песок, и, упав в него щекой, потерял сознание.       Когда в испуге он проснулся на следующий день, то солнце уже напекло ему голову. Едва успев раскрыть глаза, он обернулся назад, на бесконечное море, но в нём никого не было. Никто не преследовал его. На берегу Лю Сяогуй был совсем один. Вдалеке вновь начиналась поляна, за ней — лес, а дальше… Что было дальше, он не знал. Боялся, что снова там могут быть солдаты.       Отдышавшись, он успокоил своё сердце и попытался встать. Тут же его ноги пронзила ужасная боль. Упав обратно на песок, он окинул их взглядом, и детское лицо стало белым. По колено они все были красными. Жуткая сыпь покрывала его кожу вперемешку с волдырями. Одни из них были так налиты, что готовились вот-вот лопнуть, другие давно уже лопнули и нежное мясо под ними облепило песком. С такими ногами каждый шаг казался прогулкой по стеклу.       Сяогуй больше не экономил слёз. Он уже понял, что поступил неправильно. Он должен был слушать отца и Дай-гэ. Он уже сто раз пожалел, что решил убежать. Понимая, как далеко он добрался, весь голодный, грязный и израненный, единственное, чего он хотел — это вернуться домой. Даже если его отругают, даже если накричат, даже если будут бить… Если бы только он сейчас оказался дома, то снёс бы даже сотню ударов палкой. Но как он может оказаться дома теперь?       «Папа… — Лю Сяогуй тихо всхлипывал, свернувшись в комок на мокром песке. — Папа, Дай-гэ, дядюшка Бо, кто-нибудь… Пожалуйста, заберите меня отсюда. Я не хочу быть здесь. Мне страшно. Мне плохо. Мне очень плохо. Неужели так я умру?..»       Редкие волны касались его пяток, и те щипало, заставляя его сильнее поджимать под себя ноги. Глаза тоже щипало, но уже от слёз. Проплакав до самого вечера, Сяогуй не сдвинулся с места и не заметил, как его вновь окутало сном. На следующее утро он почувствовал, что у него как будто не осталось слёз, хотя всё так же хотелось лежать и плакать часами напролёт. Только острая боль в животе заставила встать. Стиснув покрепче зубы, он поднялся на ноги и поплёлся вдоль берега.       Только пройдя тысячу шагов ему удалось увидеть маленький куст водянистых ягод. Вкус у них был пресный, даже немного горький, но в тот момент ему показалось, будто он не пробовал ничего вкуснее. По одной он медленно смаковал их, маленькие и черные, пока не опустел целый куст. Но голодного волка внутри него эти ягоды только сильнее раззадорил, и тот стал выть ещё громче, чем раньше. Пойдя у него на поводу, Лю Сяогуй решил пойти вглубь острова и найти ещё больше еды. Даже если ему попадётся какой-нибудь жучок, он будет рад. Он поблагодарит жучка за то, что тот спас его от голода, и обязательно съест.       Но по дороге не было даже жучков. Пройдя по поляне, он не нашёл ни букашки. Вокруг были только трава, колючки и цветочки. Отчаявшись, мальчик стал жевать даже их. Срывая пучок травы, он тщательно пережёвывал его и проглатывал, пока не почувствовал, что заполнил желудок. Вкус был ещё противнее, чем у ягод, но он больше не чувствовал голода. Сяогуй был рад.       За весь день ему так и не встретилось ни одного дракона. Мальчик подумал, что их, наверное, тут нет. Иначе бы его давно уже поймали, не так ли? Поэтому, решив, что раз у него больше не осталось слёз, то плакать он больше не будет.       Драконы, которые привезли его сюда, сказали, что это Южное Море. Сяогуй, правда, совсем ничего о нём не знал. Слышал только, как давным давно двое рабов случайно обмолвились, что это Море из всех самое маленькое и безобидное. Тогда они назвали его южным садом, и Сяогуй не совсем понял, что они имели ввиду. Но теперь, оглядываясь вокруг, он начинал понимать. Здесь действительно было красиво, если присмотреться. Если бы только эта красота ещё могла залечить его ноги, голову и уши, то он был бы решил, что это место прямиком из волшебных легенд.       Не замечая, как уходит от берега всё дальше, он прошёл целую чащу и, запнувшись о торчащую корягу, споткнулся. Он окинул её хмурым взглядом… Только это была не коряга. Нога. Оторванная конечность выглядывала из-под дерева. На тонком куске кожи она тянулась к телу, лежащему у ствола. Под трупом собралась лужица крови, почти застывшая. Обнаженные позвонки резко выступали из разорванной плоти. Кусок кожи на голове свободно болтался. К нему прилип клок волос. Одна из глазниц была пуста, вместо выдолбленного глаза там была кровоточащая дыра. Другой глаз, неповрежденный, был таким же, как у дохлой рыбы. Внутренности вывалились наружу жуткой кучей, органы все еще будто пульсировали. Ребра треснули и высунулись из зияющей полости.       Сяогуй весь побледнел. Крик ужаса почти сорвался с его губ, когда он вдруг услышал где-то вдалеке вопль. В этом лесу мальчик был не один… Снова начала болеть голова, а ноги мгновенно перестали болеть. Страх окутал его с головой, заставляя бежать вперёд.       Он не успел разглядеть, лежал ли под деревом человек, но был уверен, что да. Только дракон способен сделать что-то такое. Он сам это видел. Это никак не мог быть человек.       Сяогуй побежал как можно дальше оттуда, где был слышен крик. Его дыхание сбивалось, с каждой минутой становясь всё прерывистей, как будто не успевало за стремительным бегом, ветки кустарников подобно когтям царапали тело, а на ногах снова стали лопаться волдыри.       Снова и снова мальчик натыкался на изуродованные тела под встреченными деревьями. Второй труп, ещё свежий, лежал совсем рядом возле первого — под следующим деревом. Третий наоборот был далеко — он застрял под старой корягой. Все они были спрятаны глубоко, прикрытые корнями и кустами, будто пытались от кого-то спрятаться, но не смогли. При виде каждого из них Сяогуй чувствовал мандраж, и ускорялся. Где-то рядом были убийцы. Крики их жертв он слышал совсем недалеко. Если только он остановится, если тоже подумает спрятаться, то тоже будет лежать где-то под деревом… Но его ноги уже стали запинаться, не вынося нагрузки. Сяогуй был слишком вымотан. Он слишком устал. Как бы он ни старался, эти крики становились всё громче, и громче, и громче… До тех пор, пока все разом не заглохли.       Вмиг стало тихо.       Что-то влажное и тёплое потекло у мальчика из ушей. Не останавливаясь, он вытер это ладонью и взглянул на неё. Тут же затряслась испачканная рука. Из ушей текла кровь. Перед глазами начал расплываться лес, а лёгкие будто сдавило тисками. Лю Сяогуй не заметил перед собой обрыва, и покатился вниз по крутому склону, врезаясь в острые камни и раздирая об них кожу. Чтобы осталась целой хотя бы голова, он закрыл её руками.       Когда прекратилось падение, он не мог заставить себя встать. Ненадолго в его детском разуме загорелась идея, что он, наверное, уже давно умер. Ещё на корабле его съели драконы, а сейчас его душу просто наказывают духи предков, за то, что при жизни он, сорванец, не слушался старших. Если бы это было так, то Сяогуй бы вовсе не расстроился… Но отец уже говорил ему однажды, будто вся эта история с жизнью после смерти — бред. Даже если бы он умер, то его душа бы сразу попала в новое тело, но это был бы уже совсем не он. И мальчик ему верил, поэтому пока в новую жизнь не хотел.       Он хотел домой. К теплой чашке чая, к ароматному рису с мясом и доброй старой служанке, что утренними часами заботливо одевала его и причесывала. К отцу, к тренировкам и к захватывающим рассказам Дай-гэ. К мудрым наставлениям дядюшки Бо и к грубым тумакам Цзяо Лянь. Он жаждал вновь услышать мелодию домашних дел; шумную кухню, где запах риса смешивался с легким дыханием пряностей, а голоса слуг гомоном звучали среди утренних хлопот. Всё это порождало тоску в его сердце, маня вернуться. В сердце его росло стремление, как цветок, тянущийся к солнцу — к дому.       Когда-то давно ему довелось ненароком услышать от солдата, гостившего в их поместье, слово «безысходность». Когда Лю Сяогуй спросил у отца, что это такое, тот замолчал. Он долго думал, чувствуя любопытный взгляд сына, и наконец объяснил: это такое чувство, когда внутри тебя царит пустота, настолько тёмная, что для света совсем не остаётся места. Теперь, когда Лю Сяогуй вспоминал его слова, мальчику показалось, что он наконец-то понял, что это за чувство. Оно окутывало его туманом, погружая в себя с головой. Он чувствовал, как тьма проникает в его душу, словно холодный ветер зимней ночи, лишая его тепла и утешения. Мир вокруг превратился в бездну, где отголоски надежды затихали, оставляя после себя лишь глухую тишину.       В тишине он долго лежал на холодной земле, словно время остановилось. Его мысли путались, но, наконец, когда силы начали возвращаться, он с трудом поднялся. По-прежнему было тихо. От этой тишины сильно болели уши.       Когда он смог встать на ноги, то медленно пошёл вперёд. Идти приходилось осторожно: место в овраге вовсе не было похоже на красивый сад. Вокруг рос колючий терновник, валялись в неровной земле острые камни, а деревья казались мёртвыми, будто они гнили изнутри. Это место пугало.       Лю Сяогуй не прошёл и ста шагов, когда заметил, что за одним из стволов что-то пошевелилось. Испугавшись, он едва не упал назад. Затаив дыхание он вглядывался в дерево, за которым кто-то прятался, пока оттуда не высунулась копна чёрных волос.       За толстым старым деревом прятался ребёнок. Глаза у него были большие, неестественные, отчего-то напуганные. Сяогуй не мог разглядеть его хорошо, — зрение его по-прежнему оставалось размыто, — но ему всё же показалось, что это был мальчик его возраста. Наверное кто-то, кто заблудился так же, как и он. Кто попал в руки плохих солдат и успел от них убежать.       Неуверенно сделав ему прячущемуся шаг навстречу, он замер. Ребёнок сам вышел ему навстречу, чуть пригнувшись, осторожно ступая по земле. Он, похоже, тоже боялся подходить, но всё равно себя пересиливал. У него тоже были изранены ноги. На руках красовались тумаки, а живот почему-то был обмотан бинтами, на которых уже запеклась старая кровь.       Незнакомому мальчику на глаза быстро навернулись слёзы, и его дрожащие губы быстро-быстро зашевелились, но Сяогуй никак не мог разобрать слов. В ушах стояла оглушающая тишина. Болезненно пульсировали его виски, грозясь лопнуть. Он совсем не слышал, что тот говорил. Но если бы и слышал… то в жизни бы не поверил его словам.       — М-мальчик… Помоги… — ребёнок осторожно потянулся к нему, старясь не слишком далеко отходить от укрытия. — Там люди, о-они… На деревню напали… Позови кого-нибудь, пожалуйста! Там ведь мама, и сестрица, и-и старейшина… Мальчик?..       Ребёнок не понимал, почему Сяогуй ничего не делает. Почему он просто стоит на месте и пялится на него так, будто ничего не понимает. Будто пред ним стоит призрак. И почему он не прячется, как остальные? Все, кто успел убежать из деревни, давно уже скрывались в лесу, чтобы их не успели догнать и убить. Нападение произошло так неожиданно, что никто даже не успел взять с собой вещей.       У страшных людей был хороший слух, и бегали они тоже быстро. Они как демоны ловили тех, кто попадётся, и издевались над ними, пока не наскучит. Слушая эти крики, никто не смел двинуться с места, лишь бы не зашуметь. Бежать было бессмысленно. Оставалось только прятаться и молиться… Но здесь было безопасно — мальчик это знал. Уже три дня его не могли отыскать. Если бы только сестрица не велела ему ждать её здесь, то он давно бы уже убежал подальше. Много раз уже довелось слышать, как рядом проходят люди, только никто из них не догадался спуститься по скрытому склону…       — Мальчик, ты не слышишь меня? — снова спросил ребёнок, взглянув на Лю Сяогуя, но тот снова не ответил. Только с испугом в глазах наблюдал, немного пятясь назад. Он выглядел ужасно, как будто над ним уже поиздевались группа солдат, и маленький дракон испугался, что те специально отпустили его, чтобы он привёл их к остальным, кто прятался. Но всё оказалось куда ужаснее… Присмотревшись к странному мальчику, ребёнок понял, что никогда его не видел. В их маленькой деревне он никогда не встречал никого, даже отдалённо похожего. И, хоть могло показаться, что этот мальчик, как и все, спрятал свои хвост и рожки… Но от него по-прежнему пахло иначе. От него пахло человеком.       Это был не дракон.       Поняв, кто перед ним стоит, мальчик мгновенно оскалил зубы и преодолел в себе страх, превратившись в дракона. Лю Сяогуй, испугавшись, отступил назад и упал, потеряв равновесие. Этот дракон был заметно меньше других, но в его взгляде таилась такая же угроза. У него так же были когти и клыки, он наверняка так же громко рычал, и он так же может сейчас разорвать его на куски. Воспоминания вдруг окутали его голову — снова появилась перед глазами кровь, умершие люди, снова голова наполнилась воплями, и стало вдруг так страшно, что тело само бросилось вперёд, первее, чем успел сделать это дракон.       Чужие когти царапали его плоть. Острые зубы пытались впиться в горло. Дракон нападал в ответ, извивался над ним, опрокидывал с себя на грязную землю, борясь, но Лю Сяогуй, напав первым, уже не собирался останавливаться.       Схватив в руку камень, об который споткнулся, он со всей силы ударил острым концом чужую морду. Дракон, зарычав от боли, раскрыл пасть, а Сяогуй метнул второй удар в неё. С трудом дыша, он вскочил на дракона и начал колотить его камнем по голове, не жалея сил. Он делал это снова и снова, попадая то в глаз, то в лоб, то в челюсть, оставляя красные рубцы и раздалбливая череп внутри.       Лицо у дракона под ним потемнело — красное обратилось в чёрное. Черная жидкость бежала по его голове, разбрызгивалась вокруг. Это чёрное нечто стало покрывать руки Сяогуя. Это было горячим, вязким, как мерзкая грязь. Воспоминания в его голове стали такими же чёрными. Эта странная грязь распространялась по его рукам, истекая из дракона под ним, пока всё вокруг не потемнело окончательно.       Лю Сяогуй смог успокоиться лишь тогда, когда тело, находящееся под ним, перестало дрожать. Оно осталось неподвижным, дыхание прекратилось, и его морда скрылась под глухой чернотой. Сжимая в грязных руках черный камень, он ощущал, как вязкая жидкость стекала между его пальцами. Тяжело дыша, Сяогуй улавливал резкий металлический запах.       В темноте он забыл, как моргать. Для пары синих глаз остался лишь тот, кто лежал под ним, побеждённый. Вокруг всё ещё царила тишина. Его сердце продолжало биться где-то внутри, но казалось, что его руки уже не будут прежними.       В тот миг понимание не пришло к нему. Оно прошло мимо его страдающего разума, оставляя его наедине с пустотой. Только позже, спустя пару лет, вернувшись чудом домой и вспоминая о пережитом в Южном Море с ужасом и трепетом, он смог осознать, что произошло в этом зловещем лесу.       Здесь, среди колючих кустарников и высоких деревьев, в оглушающей тишине и с завладевшим его душой ужасом, он совершил своё первое убийство.