Исправление генерала

      — Выходи за меня замуж!       Сорок лет тому назад, во времена лися, когда цветы на деревьях сменялись зелёными плодами, звонкие ручьи теплели, а перелётные гуменники давно свили свои гнёзда, империя Жэнь упорно пыталась пробиться на территории Западного Моря. Война шла уже десять лет, Восточное Море давно было захвачено, Третий Генерал Дан Дай уже привык к своему новому посту, а в домах гунов привычной вещью стали рабы.       И в это время, пребывая в поместье Чуйлю, полном старых служанок и слуг, снующих безмолвно по коридорам, молодой Дан Дай держал в руках сломанную метёлку. Хоть семейство Лю и могло позволить себе тысячу таких золотых метёлок, но дело, однако, было в другом: одна юная неуклюжая горничная, что по неосторожности её сломала, так испугалась выговора, что выпросила помощи у любезного Третьего Генерала, а тот, сражённый её печальным красивым личиком, не смел отказать. Уже полчишэня он возился с этим несчастным куском дерева, и провозился бы ещё целый чишэнь, если бы его не отвлекли.       От внезапного предложения Дан Дай вскинул брови на лоб, а, увидев перед собой мальчишку десяти лет, сдвинул их к переносице.       — Чего? Опять ты за своё? Сяогуй, ты это брось.       Сяогуй не желал снова слушать его отговорки. Он скрестил руки на груди и упрямо закивал.       — Дай-гэ вкусно готовит, чинит всё на свете, а ещё умеет колоть дрова и штопать одежду. Он — идеальная жена.       — Шиш тебе! А кто будет рожать детей?       Такими важными разговорами Дан Дай занимался с тех пор, как приехал погостить к старшему Лю, что был в те времена не только жив, но и полон сил, гордо нося звание Второго Генерала империи. Сам мужчина до сих пор не вернулся в поместье, слишком занятый важными собраниями с Первым Генералом. Совсем скоро он должен был вернуться и принести с собой не только план нужного пути, но и немалый груз снаряжения и провизии. А до тех пор Третий Генерал возился с мальчишкой, которому только-только стукнуло десять лет. И на своё десятилетие он вдруг загорелся желанием, которое Дан Дая ничуть не прельщало.       Упрямством Сяогуй пошёл и в отца, и в мать. Будто все непереносимые черты его родителей сплелись воедино и удвоились в его маленьком организме. Когда он злился на кого-то, то без стеснения мог пнуть этого человека по ноге, а если его заставляли извиняться, то делал виноватые глаза, просил наклониться, и подло плевал тому человеку в лицо. Был послушным до тех пор, пока сам того хотел, а как загорался какой-то идеей, то сразу становился похож на маленького неугомонного демонёнка.       Он, к тому же, был очень злопамятным ребёнком, и если какой-то гость осмелился его обидеть, то этот мальчишка мог спокойно проследить за ним и напакостить во дворе. А если гость был издалека, то ему доставалось прямо в поместье. Но то — участь высокопоставленных чиновников или гунов, решивших через любимого сына Второго Генерала подобраться к нему ближе и обзавестись выгодными связями. Таких людей Лю Сяогуй не мог терпеть. Зато всех, кто был вхож в родовое поместье, от слуг до близких друзей отца, он уважал и по-своему защищал.       И если бы только ему вдруг не взбрела в голову эта глупая идея с женой, цены бы ему не было! В первый раз, когда Сяогуй вдруг вылетел из поместья и с порога заявил о своих намерениях, Дан-Дай подумал, что это шутка. Во второй раз он подумал, что это уже не смешно. В третий разозлился. В четвёртый раз отругал… Но вот прошёл уже целый лунный цикл. Чунцин устало вздохнул и продолжил чинить метёлку под чужим пристальным взором. Большими синими глазами Сяогуй сверлил его насквозь. Очень долго продумав, мальчик слегка кивнул и сказал:       — Дай-гэ не надо волноваться об этом, потому что он здоровый и сильный. Он сможет выносить мне много детей.       За это он получил подзатыльник.       — Совсем дурак? Я мужчина! На мужчине нельзя жениться. И уж тем более мужчина не может родить ребёнка!       Терпение Дан Дая близилось к краю, но Сяогуй то ли не замечал этого, то ли специально игнорировал.       — Почему? Я хочу, чтобы моей женой был мужчина.       От такого заявления Дан Дай впал в ступор. Он сам стал выглядеть озадаченно. На взволнованном лице разгладились морщины, и на висках выступил пот.       — Сяогуй, ты так не шути…       — Я всё равно не найду никого лучше, чем Дай-гэ.       — А как же та милашка, которая за тобой постоянно бегает? Цзяо Лянь, да?       От воспоминания о ней у Дан Дая отлегло на сердце. Друзей у Сяогуя было мало: кто-то его боялся, кто-то не желал мириться с его характером, а кто-то даже знакомиться с ним не хотел, наслушавшись всякого. Изредка мальчик играл с соседскими мальчишками и Цзяо Лянь — девочкой, чуть его старше, которой суждено было вырасти неписанной светлой красавицей, но такой же несносной, как сам Сяогуй.       «Если они когда-нибудь сойдутся, то Поднебесная треснет пополам,» — часто в шутку говорил Дан Дай, но теперь он был совсем не против. Уж лучше так, чем с мужчиной… Но облегчение его продлилось недолго. Стоило только упомянуть девочку, и Лю Сяогуй бешено замотал головой в протесте.       — Она меня бьёт!       За это он получил второй подзатыльник.       — Мужчина ты или нет, если не можешь вытерпеть затрещину от девицы?!       Мальчик недовольно посмотрел на Дай-гэ, потирая ушибленную голову, но не стал возражать в этот раз. Признавать, что он не может дать отпор какой-то девчонке, уже казалось ему унизительным. Особенно не хотелось об этом говорить, когда проскальзывали воспоминания о тренировках, с которыми он никак не мог справиться.       Несмотря на то, что способностями Лю Сяогуй ушёл куда дальше сверстников, уже знал пять постоянств благородного мужа и освоил шесть искусств, но по-прежнему он считал себя слабым. Он был уверен, что, раз его обучением занимаются сразу три генерала, то он должен обучаться хотя бы в три раза быстрее. Но, как бы он ни старался, прыгнуть выше головы не мог. И всё равно грел надежду, что когда вырастет, то сможет достойно стоять в ряду Великих Генералов. Сможет гордо заявлять, что империя Жэнь победила в этой войне. Тогда-то его ни одна девчонка не посмеет колотить…       Задумавшись над словами Дай-гэ, Лю Сяогуй вдруг кое-что понял. Его глаза загорелись любопытством.       — Выходит, Дай-гэ тоже когда-то били?       — Бывало и такое. Когда я только-только пошёл на службу и… — Дан Дай растянулся в смущённой улыбке. Воспоминания о юношеских приключениях окатили его с головой. Копаясь среди них, чтобы отобрать для мальчишки самое приличное, он, упомянув службу, вдруг вспомнил о своих делах, и невзначай вбросил: — Я, кстати, скоро поеду на запад, доставлять снаряжение кораблям, так что три дня донимать тебе будет некого.       И тут же об этом пожалел. Истории о любовных похождениях Сяогую были больше не интересны — теперь он был полностью увлечён войной. Синее пламя в его глазах вспыхнуло с новой силой.       — А зачем корабли снаряжать? Снова будет бой на воде?       Дан Дай устало потер мокрую шею.       — Не устал ты слушать о морских боях? Уже который год напролом пробиться не можем, только тонем и тонем… Вот и решили в обход пробраться: кое-кто дал нам карту безопасного пути, где нет драконьей стражи, а мы отправляем туда солдат на разведку.       Каждое слово Лю Сяогуй увлечённо слушал и кивал, а про себя представлял этот длинный путь. Отец нечасто брал его с собой во время отъездов. Каждый раз, когда мальчик упрашивал взять его с собой, то Лю Сяохань повторял, что в пруду у них живёт три капризных карпа кои, которых должен кормить только господин из семьи Лю, иначе они не станут есть и умрут с голоду.       Порой его не бывало в поместье месяцами. Тогда, чтобы отвлечь сына от ожидания, он просил кого-то прийти и составить ему компанию. Иногда это был Дай-гэ, иногда соседи, но чаще всего — слуги и кормилицы, а Лю Сяогуй, обижаясь на глупую рыбу, мечтал о том, чтобы однажды всю её зажарить. Только мысли о том, что это расстроит отца, вынуждали его терпеть. Каждый день он посвящал тренировкам, а в свободное время бездельничал и подкармливал трёх кои, ожидая отца, мечтая однажды отправиться в незнакомые края империи.        Поэтому, почувствовав проблеск надежды, Сяогуй немедленно спросил:       — А можно мне с тобой?       — Нельзя, конечно.       — Почему нет?! Это же безопасный путь!       — А может и нет! — Дан Дай скрестил на груди руки. — Это только разведка. Если путь в самом деле безопасный, то нам пошлют перелётную птицу с посланием. А если нет, то на солдат нападут драконы. Нельзя вот так слепо карте чужой доверять.       — Драконов всё равно легко убить. Если я увижу на практике, то научусь быстрее!       — Легко тебе? — ухмылка у Дан Дая стала раздражённой. — Меч свой сначала научись держать ровно, а потом уже распинайся, что легко, а что нет. Такой сопляк для них как закуска, съедят в один укус. И ради такой глупости ты решил бросить дом? Никуда ты не поедешь.       В утешение он всё-таки погладил мальчика по голове, но тот, кажется, совсем не расстроился. Сияющими глазами он смотрел на Дай-гэ, и даже чуть-чуть улыбался.       — …Ну чего?       — Дай-гэ сейчас прямо как строгая жена.       На третий раз подзатыльника он получить не успел. Когда Дан Дай занёс руку, Лю Сяогуй уже убежал, довольно улыбаясь.       — Ах ты!.. А-ну, иди сюда!       Догнать его уже было невозможно. Дан Дай, проводив его взглядом, тяжело вздохнул и снова собирался взяться за метёлку, но в этот раз его отвлекла юная служанка. Ещё раз извинившись за то, что доставила Третьему Генералу хлопот, она оповестила его, что господин Лю ожидает за воротами поместья. Нехотя поднявшись, Дан Дай пошёл ему навстречу.       Снаружи стоял мужчина с убийственным взглядом. Под глазами у него были темные мешки, а смольные волосы были затянуты в тугой пучок. В чёрных одеяниях, расшитых золотыми змеями по краям, он стоял, облокотившись о ствол юной ивы, и задумчиво глядел куда-то на небо. Жилистая рука крепко сжимала трубку, набитую табаком. Когда Лю Сяохань увидел, что Дан Дай уже пришёл, то слабо ему кивнул. По устрашающей тёмной ауре вокруг него Дан Дай понял, что мужчина был в приподнятом настроении.       — Дядюшка, вы давно здесь ждёте?       — Недавно приехал, — неспеша он затянул дымом лёгкие и продолжил. — На западе всё спокойно. Давно такого не было… Твои мальчишки уже в порту, повозка тоже уже собрана. Я бы и сам с тобой поехал, если бы старик Бо не гонял меня из города в город.       Дан Дай понимающе кивнул ему.       — Ничего, дядюшка. Я сам прослежу, чтобы всё прошло, как надо. Солдаты у меня теперь послушные, и проблем с ними не будет, особенно с новобранцами.       Его слова обрадовали Лю Сяоханя чуть сильнее. Глазами обведя фигуру Третьего Генерала, он посмотрел ему за спину и увидел, как из-за ворот высунулась копна чёрных волос. Лю Сяогуй смотрел на отца так пристально и холодно, что одним взглядом мог превратить в сосульку. Мальчишка всё ещё злился, что его снова оставили одного, но он также очень соскучился и был очень рад возвращению отца. Переполненный двумя противоположными чувствами, он не знал, что ему делать, поэтому продолжал пристально пялиться на Лю Сяоханя, как хищник на добычу.       В ответ он получал точно такой же взгляд. Мужчина одарил сына лёгкой улыбкой, и тот, поколебавшись, уже собирался подойти, но Дан Дай вдруг обернулся, чтобы взглянуть, кому улыбается Второй Генерал. Лю Сяогуй, нахмурившись, мигом нырнул обратно за стену. Наверняка не ушёл и всё ещё стоял прямо за ней, но носа больше не высовывал. Спрятался, как дикий лисёнок. Так когда-то, играючи, любил делать в детстве сам Лю Сяохань, и потому по телу растеклось приятное тепло. Он убрал подальше трубку и похлопал Дан Дая по плечу.       — Спасибо что нашёл время присмотреть за сыном. Надеюсь, в пути с тобой ничего не случится.       — Спасибо, дядюшка, — Третий Генерал кивнув, собирался сопроводить товарища в родной дом, но вовремя остановился. С серьёзным хмурым лицом он наклонился к Лю Сяоханю и попросил: — Вы бы, это, нашли ему подружку… Он всё никак не угомонится. Снова заявлял, что возьмёт меня в жёны.       Оторопев, Лю Сяохань посмотрел на Дан Дая со всей серьёзностью. Он оглядел Третьего Генерал с ног до головы, а потом, задумавшись, припал губами к трубке. Наконец, обдумав чужие слова, он выдохнул клубок дыма и с самым серьёзным своим лицом заявил:       — С такой невесткой и поместье оставить не страшно.       — Дядюшка, не шутите!..       Вдвоём они просидели в Чуйлю достаточно, чтобы успеть выпить три чашки чая, и тогда, обсудив всё насущное, стали прощаться. В этот раз никакой мальчишка не следил за ними издалека, не пялился леденящими душу глазами и не хмурился в тихой обиде. Как вдвоём решили два генерала, Лю Сяогуй спрятался от них где-то в поместье, как часто он любил это делать, когда был особенно обижен. Пообещав, что по возвращении привезёт ему с запада гостинец, Дан Дая, поклонившись Лю Сяоханю, покинул поместье Чуйлю.       Лёгкая радость быстро его покинула, и он погрузился в мрак насущных проблем. Повозка ждала его на границе Юнгэ, полная ящиков со снаряжением и провизией. Среди них были и те, что собирали горожане, отдавая солдатам всё, чем могли поделиться. Мёртвым до того дела нет, зато тем немногим, кто сумел вернуться живым — не всегда целым, но хотя бы живым — эта помощь была необходима.       Ещё раз взглядом окинув весь груз, Дан Дай залез на повозку и присел рядом с ним. Безмолвный кучер, получив кивок, отправился в путь. Дорога до западных территорий пролетела мигом, но на душе у Третьего Генерала оттого не полегчало. Уже не первый раз ему приходилось вот так помогать снаряжать корабли, и не первый раз приходилось провожать солдат в путь. Многие из них уже встречали драконов, многие их убивали, и их многие трупы часто прибивало обратно к берегу. Живыми из вод Западного моря возвращались единицы. С каждым разом Третьему Генералу становилось сложнее заглушать мысли о том, что людей он посылает не сражаться, а умирать.       На причале к вечеру стало тихо, когда башенный корабль лоу-чуань подошел к причалу. На его широком изогнутом носу Третьего Генерала встречала свирепая тигриная морда. Сам причал представлял собой старый, истрёпанный гобелен — выветрившиеся деревянные сваи дока, ржавый оттенок окислившейся железной фурнитуры, насыщенные, землистые тона упакованного под ней глиняного груза.       С течением войны портовая жизнь, когда-то шумная и красочная, стала тише. Редкими стали крики рыночных торговцев. Расхваливать свои товары они перебрались на юг и восток. Затих ритмичный звон железа в кузнице неподалеку — её старый хозяин давно попал в мир духов, а все его сыновья пропали в глубоких водах. Хриплого смеха на побережье давно не было слышно. Даже цветочные лодки, бывшие когда-то для западного порта неотъемлемой частью, давно позабыли дорогу к кровавым водам.       Солдаты разведки — две дюжины мужчин, от юных до зрелых, — уже ожидали своего генерала на пирсе, подле сходни. У каждого из них с собой был крепкий изогнутый меч. Их спины были прямыми, как каменные колонны, а вес тела равномерно распределялся на пальцах ног — поза, одновременно готовая и к бою, и к быстрому перемещению в любой момент. Их лица, закаленные бесчисленными кампаниями, ничего не выражали, хотя в их темных прищуренных глазах сверкали вперемешку страх и решимость. Их доспехи, начищенные до глубокого блеска, в свете заходящего солнца казались такими красными, что Дан Дая пробила дрожь.       Каждый из них, достойно поприветствовав своего полководца, должен был получить от него пожелание удачи. Эта маленькая традиция родилась весьма давно, и незаметно стала для войск Третьего Генерала такой важной, что одно его слово в два раза поднимало солдатам боевой дух и уверенность в победе. А Дан Дай, с радостью готовый распалить чужой боевой дух, быстро свыкся с новой обязанностью. Закончив как раз к моменту, когда последний ящик занесли на лоу-чуань, он зашёл на палубу, чтобы в последний раз проверить, всё ли в порядке.       В воздухе висел острый запах выдержанной смолы, смешанный со слабым мускусным запахом моряков. По левому борту виднелась внушительная фигура мифического морского дракона — отвлечение для солдат Западного Моря. Его резная чешуя поблескивала в тусклом сумеречном свете. Когда поднялся ветер, Дан Дай почувствовал, как тихо загудели доски от глубокой, ровной вибрации, как будто судно было беспокойным, дышащим, живым.       На мгновение ему даже послышалось, будто среди ящиков что-то шуршит, но эту мелочь Третий Генерал списал на разыгравшуюся тревогу. Передав командиру отряда карту, Дан Дай сошёл обратно на пирс и остался стоять на нём до самого захода солнца. До того самого момента, когда корабля не стало виднеться на горизонте. Тяжело вздохнув, он про себя попросил духов моря сопроводить его ребят и, развернувшись, решил вернуться в Чуйлю. Оттуда, через три дня, поехать домой, а из дома — на военную базу, куда должен был прилететь с посланием дикий гусь.       Не обращая внимание на позднее время, он скорее отправился нанимать повозку. Второму Генералу он хотел доложить, что всё прошло хорошо. Как и обещал ему, он зашёл в первую попавшуюся лавку, и купил Сяогую своих любимых паровых пирожков. Он, конечно, не знал, что им уготовано валяться на грязной земле, выпавшим из его рук от страшного потрясения.       Сын Второго Генерала так и не покинул своего укрытия. В нём он давно покинул стены родного поместья.       Лю Сяогуй, подслушав разговор отца и Третьего Генерала, быстро понял, где ожидает того снаряжение. Тогда он, сбежав тайком из дома, пробрался до границы Юнгэ и, пока никто не видит, забрался в один из ящиков, который был заколочен хуже других. В нем лежало не так уж много вещей, и кое-как ему удалось устроиться в нём. Почувствовав, как двинулась повозка, он стал тихо ждать, и сам не заметил, как заснул. Когда он проснулся, то уже был на корабле, а тот был далеко-далеко в море.       Ранним утром он вылез наружу, спрятавшись среди ящиков, взглянул за борт. Впервые он не видел ничего, кроме лазурной водной глади. Вода блестела, сверкала как серебро, и вдалеке силуэты рыб тихонько выныривали из воды. Жаркое солнце согревало его кожу, а солоноватый запах щекотал нос. В этот момент Лю Сяогуй подумал, что больше всего на свете он любит море.       Солдат мальчишка не боялся нисколько — все они, если не узнают в нём по лицу Второго Генерала, то родовая эмблема на его рубашке уж точно выдаст, кто он такой. Сына Второго Генерала не посмел бы обидеть никто. И всё же, Лю Сяогуй решил не высовываться до тех пор, пока корабль не причалит к берегу Западного Моря, чтобы, увидев на корабле лишнего гостя, отряд не вздумал вдруг повернуть обратно. Причиной сорванного задания быть не хотелось. Когда он услышал мужские голоса, то сразу же нырнул за один из ящиков. По другую сторону двое солдат, получив разрешение на перерыв, прислонились к грузу.       — Я уже заманался. Скоро мы причалим? — сказал тот из них, что выглядел младше, с глазами живыми и дерзкими и низким, басистым голосом. Второй, смуглый и с кучей шрамов на хмуром лице, с осуждением ответил:       — А ты у нас само терпение, да? Молись, чтобы мы вообще добрались. Если повезёт, то скоро доберёмся, куда надо. Вон, птицы уже летают.       Лю Сяогуй навострил уши. Он прижался к ящику с другой стороны и, затаив дыхание, внимательно слушал чужой разговор. Обещание безымянного солдата ввело его в нетерпение. Прислушавшись, он почувствовал тихое шуршание, а после нос защекотал знакомый запах. Это был табак, который так любил его отец. Сяогуй не знал, можно ли курить на корабле, но решил для себя, что когда вернётся домой, то обязательно спросит.       — Как сойдём с места, сделаем хого. Мясо же у нас есть?       — Может и есть. Надо спросить у Ли-сюна.       — Давно я мяса не ел. Одну похлёбку.       — Я тоже.       Меж двумя товарищами повисло молчание. Где-то с другой стороны послышалось тихое хлюпанье воды, но Сяогуй не обратил на него внимание, подумав, что это играется рыба. От разговоров от хого у него чуть не заурчал живот. Его ящик отчасти был наполнен провизией, в том числе в нём лежало немного мяса. К сожалению, сырого. Всё, что он успел съесть — это половина жёсткой редьки, поэтому сейчас был очень голоден.       Пока он думал о жареной говядине и сочном наваристом бульоне, юный солдат вдруг спросил:       — Интересно, а если нас там уже поджидают эти ящерицы? Что бы ты последнее сказал перед смертью?       За это он чуть не получил от солдата со шрамами по голове.       — Ты совсем дурак?! — прошипел тот сквозь зубы, а тот возмутился в ответ.       — Да я же просто спросил! Я бы вот хотел ещё раз сказать, что сестрёнку люблю. Не услышит конечно, но вдруг почувствует где-то там, что братец про неё даже перед смертью вспоминает.       Его слова, похоже, всё-таки тронули второго, и заставили задуматься, потому что он вдруг замолчал. Сяогуй, прислушавшись, уловил, как тот тихо, устало вздохнул, но не смог уловить тихих хлюпающих шагов и шарканья когтей позади.       — А я бы ничего не стал говорить, — после долгого молчания выдал мужчина. Его товарищ, повернувшись к нему, удивлённо переспросил:       — Совсем ничего?       — Ага. Умер бы молча. Главное, чтобы перед смертью успел сделать хоть что-то стоящее. Хочу умереть героем, а не бесполезной собакой.       — Только вот, если умрём, вряд ли о твоих подвигах кто-то узнает…       — То не важно. Зато я сам буду знать, что до самой смерти шёл по верному пути.       Лю Сяогуй, безмолвно вбирая в себя каждое чужое слово, поразился до глубины души. И тогда он вдруг подумал, что однажды умрёт его отец. Однажды умрёт и Дай-гэ, и однажды умрёт дядюшка Бо. Все они однажды умрут, не жалея, потому что знают, сколько пользы принесли своей империи. И сам Лю Сяогуй тоже когда-нибудь умрёт. если бы он сказал это отцу, то тот, несомненно, сильно бы его отругал, но мальчик уже решил про себя, чего действительно хочет.       Он умрёт только тогда, когда убедиться, что принёс пользу, не только своей империи, а целой Поднебесной. Он умрёт героем, и никогда не проживёт жизнь бесполезной собаки.       В тот момент, стоило ему так решить, послышался звонкий хруст. За ним — второй. Что-то глухо рухнуло на палубу. Вздрогнув от странных звуков, Сяогуй захотел выглянуть к двум солдатам, но заметил, как что-то растекается поодаль от его укрытия. Он присмотрелся и остолбенел. Пропала вся его решимость. Пропал весь его аппетит.       В лужу растекающейся крови кто-то плюнул откусанную голову. Красные брызги попали ему на ноги. Жесткие, спутанные волосы прилипли ко лбу, некоторые пряди были запачканы вязкой слюной. Под разорванными слоями кожи на горле торчали тонкие бледные сухожилия, похожие на скрюченные корни. В некоторых из них ещё теплились признаки жизни — из них брезжила кровь. Обваленный плотью обрубок спинного мозга дёргался, подобно червю.       Широко распахнутыми глазами голова солдата, покрытая шрамами, смотрела в его сторону. Два раза она попыталась схватить ртом воздух, и её челюсть отвисла, перестав шевелиться. Остекленевшие глаза застыли, пристально глядя на мальчика.       Чтобы не заорать, Сяогую пришлось руками зажать себе рот. Тело пробила леденящая дрожь, когда он услышал рычание. В то тот же момент где-то закричали солдаты и зазвенела сталь. Корабль, спокойно плывущий, стал шататься по волнам, словно в шторм. Его доски задрожали. Испугавшись ещё сильнее, Лю Сяогуй едва нашёл в себе силы, чтобы нырнуть обратно в ящик, и, сидя в нём, надеялся, чтобы его никто не заметил.       Шум снаружи никак не утихал. Он становился лишь громче. Слышались крики. Вопли. Рычание. Слышался хруст костей. Лязг мечей. Ящик шатало из стороны в сторону, как в дикий шторм, в нём стало вдруг ужасно тесно и душно. Белый лотос окропили ядом войны. Лю Сяогуй мог поклясться, что он услышал, как звучит мучение.       Его сердце неугомонно колотилось, металось внутри бешеной птицей, а тело бросало из жара в холод. Гомон снаружи затих только когда он кое-как досчитал до сотни. Дыхание не получалось успокоить, сколько бы он не старался, но, взяв себя в руки, мальчик смог выглянуть из ящика в маленькую щель.       Его горло болезненно сжалось, когда к нему подступила тошнота. Снаружи было много драконов. Все они, один за другим, постепенно обращались в людей, как какие-то демоны, и, спокойно ходя по палубе, залитой море человеческой крови, собирали распотрошенные тела солдат Третьего Генерала. Их они сбрасывали за борт, одного за другим. Их губы шевелились — твари о чём-то разговаривали — но Сяогуй не мог их расслышать. В его ушах оглушающе билось сердце. С ним вперемешку он по-прежнему слышал, как орут в агонии убитые люди. Их трупы всё ещё стояли перед его глазами.       В тесном ящике, далеко-далеко в море, он крепко обнял свои колени, сжимаясь лубок. Потихоньку в детской голове расцветало осознание: на лодке, полной врагов, он один остался в живых.       Если только его найдут… наступит мгновенная смерть.