Исправление генерала

      Не повторяя прошлой ошибки, все вернулись в залу к часу барана на следующий день. Как и в прошлый раз расположившись за небольшим столиком, вновь заваленным бумагами, две стороны молча смотрели друг на друга, пока Третий Генерал не начал говорить. Ранее, сидя с товарищами в лазарете и в подробностях слушая от них, как кончилась их попытка договориться, он твёрдо решил, что Шу Цзюньцзе присутствовать не должен: раздражать Его Высочество вдвойне ни к чему…       Уговорить его не удалось. Вторые переговоры кончились, едва успев начаться, и кончились так, что едва затрещали стены. То был час дракона. Не желая вновь переносить встречу на новый день, обе стороны решили успокоиться и продолжить после полудня. Шу Цзюньцзе, наконец, отказался от своего присутствия, вместо того предпочтя вернуться к тренировкам горе-племянника. Люди были предоставлены в собственные руки.       Теперь сидели напротив трёх генералов Жэнь лишь принц, его верный Третий Судья, и маленькая помощница. Повременив с вопросом территорий, сидящие решили начать с вопроса о возмещении утраченного богатства. И пусть он был не в приоритете, но оставался не менее важным, чем остальные. Хотя бы потому, что желанная Его Высочеством сумма была неприлично огромной. Несколько раз взглянув на плотный лист бумаги, пробежавшись по нему глазами и осознав, что глаза в самом деле не обманывают, Лю Бинмо тихо вздохнул и продолжил:       — Его Высочество ведь весьма умён. Он понимает, что империя Жэнь, хоть и обладает немыслимыми богатствами, но не является неисчерпаемой. Эта сумма слишком велика: отдав даже половину, люди столкнутся с нищетой и кризисом.       — Однако именно такую сумму потеряла империя Лун за пятьдесят лет войны и разорения — напомнил Ван Бохай, недовольно постукивая когтями по исцарапанному столу. — И сумма в десять раз больше понадобилась бы, чтобы восстановить все Моря, учитывая, что каждое из них теперь является заражённым и непригодным для жизни. Чтобы избавиться от зон разложения, понадобиться не менее пары веков.       — Так и есть, — Лю Бинмо, игнорируя чужое раздражение, кивнул. — Поэтому будет справедливым, если империя Жэнь так же будет возмещать вам ущерб в течении нескольки веков.       Северный принц мотнул хвостом, а Вань Ян, что уже хотел было начать свою часть, умолк, искоса уставившись на товарища. Они этого не обговаривали. Они чётко договаривались, что откажутся от возмещения потерь и предложат вместо того все реликвии, коими обладал Шу Цзюньцзе. Так бы все утерянное вернулось бы на родину, а они, к тому же, ничего не потеряли бы. Но вот она — самая отвратительная черта Третьего Генерала, вновь показывает себя… Он никого не предупреждает о своих планах. Особенно когда они меняются.       Даже Ван Бохай, так же настроенный на отказ, не ожидал, что ему предложат нечто подобное. Говоря откровенно, предложение генерала было выгоднее, чем получить всю сумму разом. С другой стороны, соглашаться с этим псом? Северный принц сильнее замотал хвостом. Идти на уступки этому человеку не хотелось. Хотелось задеть его и вновь вывести на конфликт, но что бы ни говорил этот принц, Третий Генерал только безмолвно принимал это, не обращая внимания. Неделя в пыточной… закалила его тело и дух.       — Империя Жэнь обязуется выплачивать по части от требуемой принцем суммы ежегодно в течении пятисот лет, — заключил свое предложение Лю Бинмо и, подумав, всё же добавил: — учитывая прибавленную свыше треть за столь томительное ожидание.       Он не давал возможности отказаться. Комната, ранее полная брани, погрузилась в нервное молчание. Его Высочество, прикрывая глаза, сдерживая свою злость внутри, размышлял стоит ли оно того. В поисках помощи он взглянул на Няо Лэйфа и тот, ожидаемо, кивнул. Даже маленькая помощница закивала, одобряя идею Третьего Генерала. Вздохнув, и Ван Бохай всё же сдался уговорам.       — Хорошо. Это условие принимается, — он быстро кивнул, подождав, пока верховный советник запишет договорённость. Как только кисть легла на стол, принц продолжил: — Теперь, возвращаясь к разделению территорий… Империя Лун по-прежнему требует треть земель, в замену её собственным, уничтоженным людьми.       — Треть империи — по-прежнему слишком огромная территория, — всё же начал Вань Ян. — Если Его Высочество требует столь большой части, то драконам придется смириться и уживаться с людьми. Устроит ли Его Высочество такой компромисс?       Хоть Ван Бохай продолжал молчать, тихое рычание из глубин его груди, выдавало ярое несогласие.       — Если… — Вань Ян чуть запнулся. — Если он против такого исхода, то империя Жэнь согласится предоставить треть своих северных территорий.       — Но только на период восстановления трёх Морей, — добавил Дан Дай, скрестив на груди руки. — Все они являются выгодными. В одной части разводят скот, другая сосредоточена на отлове рыбы. Третья — военные пункты. Большего предлагать не будем.       В том, что говорил, уверен он не был, но слабины показать себе не позволял, предлагая твёрдо и уверенно. Чунцин действовал по указке товарищей. Не покидало ощущение, будто он суёт в пасть голодному волку кость: мгновение-другое, и лишится руки. А безрукий генерал, к сожалению, уже есть, и вторым быть не хотелось. Ван Бохай осмотрел всех троих людей, словно букашек, и вновь прикрыл глаза, представляя, как в таком случае развернутся дела. Северные территории лучше, чем ничего, но и он настраивался урвать у империи людей все, что возможно.       С другой стороны, предложенное — далеко не бесценок. Отдавая во владения драконов север, люди практически отдают себя под открытый удар. Это в сотню раз более глупо, чем смело, но чётко показывает, что они в самом деле не желают больше воевать. К тому же, стоит только вновь нарасти межрасовым конфликтам на границе, империя Жэнь наконец окажется в самом невыгодном положении, открытая под удар. Что уготовано у людей на подобный случай?       «Что бы то ни было, — думал Ван Бохай, — против Ганя Те Чжао ни у одной стратегии, ни у одного оружия нет шансов. Милая Шэн-мэй возвращена, и руки этого достопочтенного ничто более не связывает.»       Наконец, северный принц кивнул, одним взмахом головы разрядив напряжение.       — Хорошо. Такие условия нас устраивают. Осталось ещё несколько пунктов…       Неспеша Няо Лэйфа стал разбирать бумаги, выискивав нужные пункты, улыбавшись до тех пор, пока не уловил в проходе быстрый топот. Кончики его ушей невольно дёрнулись, а в сердце закралась тревога.       Не зря.       — Ваше Высочество! Дебош у ворот дворца! — раздался крик вылетевшей прислуги.       «Этим переговорам не суждено закончиться,» — устало подумали про себя сидящие. Не мешали они сами — так мешал кто-то другой.       Недовольно прорычав, Ван Бохай поднялся с места и направился к двум служанкам, посмевшим влететь в залу. Его зрачки сузились, когда он впился взглядом в стоявшую ближе нюйлун. Шерсть на хвосте распушилась. Его высокая фигура и свирепое выражение лица заставили ее задрожать, и в испуге она отступила на шаг назад. По сравнению со своим принцем обе девушки казались крошечными, почти ничтожными, как насекомые.       — Что случилось? — Ван Бохай навис над ними так, что его огромная тень поглотила их целиком. Та, что пряталась за первой, дрожала на месте. Несколько прядей каштановых волос прилипли к ее вспотевшему лбу, а тусклое серое платье взмокло. Побоявшись молчать и дальше, слуги тихо стали объяснять:       — Драконы из Сюн Лунмэня подняли бунт на главной п-площади, а сейчас п-пытаются пробиться через ворота. С-стража старается их сдержать, но к ним присоединяются и другие городские жители.       Слушая их лепет, Ван Бохай едва не начал браниться.       — Разведи их по комнатам и иди ко мне, — скомандовал он Няо Лэйфе, прежде чем мигом пропасть со служанками в коридорах. Третий Судья, не менее встревоженный, быстро поднялся с места и стал впопыхах собирать бумаги на столе.       — Сожалею, что снова приходится откладывать нечто столь важное.       — Нет нужды извиняться, — отмахнулся Лю Бинмо. — Мы знаем, где нас расположили, а вам не стоит терять времени.       Признательно кивнув, верховный советник откланялся, ветром улетая прочь за своим правителем. Только маленькая помощница не спешила за ними бежать: вместо того она благополучно переместилась на руки Дай-гэ ещё в тот момент, когда исчез из поля зрения шушу. Зала, обычно полная брани, погрузилась вдруг в гнетущую тишину.       — Когда этот твою мать, кончится? — наконец Вань Ян смог расслабленно выдохнуть. Всё его тело болело от напряжения, даже отвалившаяся рука напоминала о себе фантомным покалыванием. Дан Дай пожал плечами.       — Радуйся лучше, что в этот раз прошло без драк, — он аккуратно встал, поудобнее подбрасывая девчонку в руках, а та, тихо хихикая, ёрзала у него на руках, щекоча нос кончиком хвоста. Негодяйка.       Лю Бинмо оставался безмолвен. Плотно сжав губы, он смотрел в сторону выхода, гадая, в какой стороне должен быть потайной вход в покои принца. Быть может, ответ знала Ху Яню, но и та с нежеланием уже выдала ему, где тайная лазейка в пыточную, и зареклась выдать хоть ещё одну свою тайну. К тому же, спроси её сейчас — тут же встревожатся и Чунцин, и Канарейка, разрушив все планы. А помимо малышки путь к Шайбэю знал только сам Шайбэй…       Ладонь легла Третьему Генералу на плечо, и он заметил, что в своим размышлениях едва не раскусил до крови губу.       — Бинмо, тебе бы тоже отдохнуть, — попросил Вань Ян, требовательно и серьёзно. Пара острых глаз так и выдавала настоящую мысль, скрытую за этой заботой: «Не вздумай ничего учинить!»       Лю Бинмо притворился, что он не понимает намёков.       — Как раз собираюсь. Я вымотан и хочу спать, — уверил он обоих, медленно покидая залу. В сопровождении, конечно. До самых гостевых покоев его не оставляли одного, разойдясь лишь тогда, когда убедились, что только-только вернувшийся к ним друг в самом деле собирался отдохнуть.       Снаружи ещё было светло, несмотря на бесконечные хмурые тучи. Выбравшись из темного подземелья, из сырости и холода, Лю Бинмо надеялся, что наконец сможет увидеть солнце, яркое и теплое, что сможет согреться в его лучах, но что там, внизу, что здесь — сплошь серая тоска. Только ноги теперь леденеют чуть меньше.       Будучи прикованным у ледяной стены, практически вывернутым наизнанку, он мысленно желал только умереть и не умирать, но теперь, когда этот бесконечный цикл страданий был разбит, вернулись и другие желания. Искупаться в горячей ванной. Выпить чашу вина. Выкурить благовоние. Вернуться скорее домой…       Блуждая в собственных мыслях, он снова достал сяншо и сосредоточился, пытаясь добиться ответа, но всё было тщетно: на той стороне никого. Южный принц не держит вторую плитку при себе. Быть может, потерял, или спрятал от брата. А может спрятать не вышло, и та валяется где-то, сломанная, а он как дурак сидит и пытается поговорить с пустым местом.       А что ещё оставалось? Блуждать по бесконечным коридорам в поисках чуда? Хоть Лю Бинмо знал, где находится южный принц, но с трудом бы смог отыскать в бесконечном лабиринте коридоров и лестницу. А если бы и смог, как преодолеть слуг? Стражу? Как никому не попасться на глаза? Не было сомнений, что даже о простом его походе в уборную Ван Бохаю тут же доложат, а если увидят, как он бездумно шатается по замку, что-то выискивая, то тем более быть беде.       Бед, увы, уже хватало по горло.       Пребывая в раздумьях, Третий Генерал поймал себя на одной-единственной верной мысли: из Крепости Непокорства выход есть только один, самый близкий из всех — наружу.       «…»       С этой мыслью он, дождавшись ночи, выскользнул из комнаты через окошко. Оно было узким, располагалось чуть ли не у потолка, и было плотно обтянуто бумагой. В такое не влез бы Дан Дай, но легко проскочил бы Вань Ян. Бинмо же всё-таки пришлось постараться: осторожно срезав бумагу первым попавшимся ножом, он подмял простыни так, чтобы казалось, будто он спит, и выскользнул наружу, уцепившись за каменные стены. Под ним — не больше трёх чжан, над ним — не меньше пяти. Если полезет вверх, то падать потом будет больно…       С этой мыслью он стал карабкаться по выступам до верхних этажей. Тучи, будто поджидали удачный момент, стали темнеть и густиться, предвещая дождь. По ту сторону дворца ещё слышался гомон бунтующих. Видимо, Его Высочеству так и не удалось никого разогнать.       В редких проблесках луны удавалось найти выступы попрочнее и зацепиться за них мертвой хваткой. Пальцы белели и ныли от боли с каждым новым подъёмом, но что была эта боль в сравнении с бесконечными чудовищными пытками? Так, малая помеха. Добравшись до первого окна — того, что было прямо над покоями Третьего Генерала, удалось прижаться к раме и отдышаться. Выше, ещё через два этажа, был балкон, где тоже можно было сделать быструю передышку, прямо перед тем, как попасть на самую вершину. Сделав глубокий вдох, Лю Бинмо собрался лезть дальше… И едва не свалился, услышав мужской голос по ту сторону окна.       — Я обычно терплю, сам знаешь, но сегодня он в край разошёлся! Ещё раз такое скажет, и точно ему в лицо всё выскажу…       Мужчина — видимо, слуга — был крайне недоволен. Бряканье глиняной посудой и всплески воды подсказывали, что по ту сторону плотной бумаги кухня.       — Ага, как в прошлый раз, — поддел сердитого второй, не скрывая в голосе издёвки. — Не забудь запнуться двадцать раз и в обморок упасть, когда он на тебя чуть рявкнет. Молчи лучше, пока снова сральник чистить не заставили.       Лю Бинмо тактично промолчал. В его голове не было сомнений, о ком говорят два незнакомых господина. Прождав ещё секунду, он услышал недовольное ворчание, а после и крик.       — Эй! Верни трубку!       — Хватит с тебя. Накурился.       Оба голоса теперь преисполнились обиды и началась ссора.       «Не моё дело,» — решил Третий Генерал, начиная ползти вверх, но уже выше, на том самом балкончике, вдруг остановился, спрятавшись так, чтобы его не заметили. Две милые горничные стояли на нём, развешивая бельё. Они тихо щебетали о бытовых мелочах.       Однако, когда Лю Бинмо подгадал момент, чтобы обойти их незамеченным, одна вдруг раскраснелась и вскользь призналась старшей подруге:       — Знаешь, а ведь Третий Генерал весьма симпатичный… Был бы у меня такой муж, я, быть может, и в слуги бы не попала…       Даже стены замка в этот момент казались не такими каменными, как лицо Лю Бинмо. Вытаращившись на свою подругу, вторая горничная возмущенно ахнула и быстро одёрнула бесстыдницу:       — Мэй-мэй, ты что такое говоришь?! Неужели ты… из тех самых?!       — Нет, нет, точно нет! — разволновавшись и раскрасневшись, мэй-мэй стала махать руками и головой. — П-просто представь! Представь, если бы у него были рога и хвост! Да! Длинный, мощный хвост! Понимаешь?!       Возмущённая ругань старшей горничной кончилась. Подумав, что выкрутилась, младшая облегчённо вздохнула, но та продолжила.       — Всё равно не понимаю. Никакие рога и хвост такое убожество не скрасят. Вот если бы у Второго…       «Благодарю за комплимент,» — подумал про себя Бинмо, чуть поморщившись носом, и быстро проскользнул мимо двух игриво хихикающих девиц. Выходит, что не только среди людей бывали извращенцы, желающие межвидовой близости. Неприятный холодок пробежался по спине Лю Бинмо от одной мысли, что подобного желают с ним. Живот скрутило от отвращения, а на голову стало капать что-то холодное… Последнее было шуткой природы.       Всё-таки начался дождь.       Теперь, чтобы случайно не соскользнуть, приходилось с двойной силой впиваться в неровности. Побледневшие пальцы жгло и щипало, они грозились вот-вот закровоточить. Руки сводило от напряжения, по телу начались судороги, но останавливаться было нельзя. До треска зубов сжав челюсти, Лю Бинмо рывками поднимался выше и выше. Если перестанет, то закровоточит всё тело, расплющенное по земле. Будто желая поскорее его кончины, дождь усилился. Бранясь про себя на всё живое, генерал старался изо всех сил. Вся одежда вымокла, дыхание сбилось, а сердце бешено колотилось каждый раз, когда соскальзывала рука.       До вершины оставалось рукой подать, ещё всего чжан, но и он ощущался как непосильный. Проклиная всё живое, Лю Бинмо рывком схватился за тонкий карниз и, закинув на него ногу, смог залезть верхом, прижимаясь к чему-то твёрдому. Будто барьер, что-то твёрдое не пускало его на обширный балкон перед глазами. Может быть, к лучшему: на элегантной скамье вдвоём сидели северный принц — к счастью, повёрнутый спиной — и с улыбкой щебечущий о чём-то верховный советник. Сердце едва не замерло. Капли падали на невидимый барьер, стекая по нему вниз, заглушая голоса сидящих драконов. Боясь привлечь их внимание, Лю Бинмо замер, не издавая ни звука.       Первым заметил «гостя» Няо Лэйфа. Улыбка на его губах застыла, и сам он стал похож на нефритовую статуэтку — белую и неподвижную. В блестящих глазах разом пронеслись все существующие и несуществующие эмоции, даже волосы чуть не встали дыбом. Оба они испуганно пялились друг на друга, пока Его Высочество продолжал увлечённо о чём-то говорить, пока не заметил, что его не слушают. Проследив за взглядом своего советника, он тоже решил обернуться. У Третьего Генерала органы скрутило узлом…       Но на принца внезапно набросились.        Няо Лэйфа кинулся на него, не позволяя заглянуть назад, прижимая к себе так страстно и крепко, что Ван Бохай опешил, а Лю Бинмо едва не свалился назад.       С гневном Няо Лэйфа посмотрел на генерала снаружи, и, не проронив ни звука, одними губами спросил: «Что ещё за фокусы?!» Его ладонь при том скользила по чужой спине, продолжая отвлекать Его Высочество, который, кажется, и вовсе был не против.       Лю Бинмо, игнорируя странную картину, так же без единого слова выдал одно только имя, и Третий Судья, устало выдохнув, жестом руки указал нужную сторону. Губы его двигались, продолжая говорить с Его Высочеством, но взгляд был прикован к уползающему Третьему Генералу. Лишь когда тот скрылся с глаз, не забыв благодарно кивнуть, Няо Лэйфа позволил себе облегчённо выдохнуть и отстраниться.       — Невыносимые… — пробормотал он вслух, слушая низкое рокотание из глубин чужой груди. Всё-таки раздразнил.       — Кто невыносимые? — спросил Ван Бохай, всё ещё растерянный.       — Твои страхи. Невыносимые. Нельзя столько волноваться, Саньду.       — Ты с каждым днём ведёшь себя всё более странно… — заключил северный принц. — В самом деле. Я спрашиваю тебя о том, как будет лучше подавить бунт, пока не стало хуже, а ты лезешь… обниматься…       Его брови сошлись к переносице, а хвост медленно заёрзал по паркету. Няо Лэйфа лишь слегка ухмыльнулся, заметив, как покраснели острые кончики чужих ушей.

‿︵‿︵୨˚୧ ☽ °❀° ☾ ୨˚୧‿︵‿︵

      Шайбэй сидел у окна. По ту сторону, далеко в городе, загорались редкие фонари, и тут же гасли от нескончаемого дождя. Едва слышным гулом доносились до него голоса бунтующих. Попытку восстания он наблюдал с самого начала: с того момента, как на главной площади началась драка. Она всё росла и росла до тех пор, пока прибывшие из Сюн Лунмэня вдруг не залезли на самую вершину памятника императору Ван и не закричали. Их криков принц не слышал, но, видимо, это было что-то действительно вдохновляющее, раз мордобой тут же прекратился и все, сплотившись, пошли ко дворцу. С одной стороны — было приятно, что братец наконец ответит за гадости, которые творил, а с другой — не хотелось, чтобы ему причинили вреда. И не только ему — господину тоже. И генералам, и господину Лэйфе. Даже маленькой Яню.       С самого утра и до глубокой ночи он сидел у окна, ожидая, пока всё кончится. Даже дождь не стал помехой. Шайбэй давно уже понял: на его небольшом уютном окошке лежит заклинание. Хоть то и остаётся открытым, но ни ветра, ни дожди не смеют проникнуть в его обитель.       — Господин, в порядке ли вы?.. — принц тяжело вздохнул, вглядываясь в эти неприкосновенные дожди и надеясь, что Третий Генерал уже покинул пыточную, как ему обещали.       — Вполне.       …Но никак он не ожидал получить ответ.       Голос донёсся почти у самого уха. Шайбэй вскочил с места и плюхнулся на пол, весь бледный. Тело окатило жаром. Сердце закололо. Он едва не закричал во всё горло, но вовремя зажал ладонями рот. В ужасе он уставился на промокшего до ниточки мужчину, который медленно забирался к нему через окно.       Стоило тому только-только пробраться внутрь, встать в полный рост, разминая руки, как тут же он был заключён в хватку чужих тёплых рук. Едва до Шайбэя дошло, кто перед ним стоит, как тут же отреагировало его тело само по себе, обнимая господина со всей силы.       — Г-господин! Вы целы! Э-этот слуга так волновался за вас. Я уж думал, братец меня обманул, и в-вы всё ещё… Всё ещё…       Чужой лепет вперемешку с заиканием походил на птичий щебет, и Лю Бинмо почувствовал, как согревается им изнутри. Таким ласковым и нежным, таким родным и полным волнения, что даже фантомные боли, всё ещё преследующие его, утихают.       — Я цел. Ты тоже в порядке?       — Более, чем! — южный принц активно закивал. В его глазах сияла радость, какую Лю Бинмо ещё не видел. Его уши дёргались, грудь неровно вздымалась, а непослушные очки сползли с переносицы, прямо как раньше, когда этот слуга стеснялся поднять головы. Но теперь он, конечно, совсем не походил на того запуганного мальчишку: никаких оборванных тряпок, никаких ран и синяков, и никакого испуга в глазах. От прошлого слуги остались только шрамы на запястьях и, как выяснилось, клеймо на бедре. Если о тех позабыть, как и о слепой привязанности к господину-мучителю, то в самом деле получится принц, с лицом неотразимым и нежным — почти богоподобным — которое становилось с каждым днём всё краше. Так же, как и наряды.       Северный наряд смотрелся на южном принце так же, как тяжёлая броня смотрится на юной девице. Толстый и массивный, издалека он делал его похожим на шерстяной комок. Рукава и воротник были обшиты густым мехом, на тёмной коричневой ткани бежали по лесам резкие, угловатые ручьи, из леса они перетекали в скалы, из скал проходили поле, усеянное копьями, а, выходя из поля, разбрызгивались острыми каплями у самого подола, среди молний и когтистых лап. Таковы были традиционные узоры Северного Моря: острые, угловатые, так и норовящие уколоть или пронзить. Дикие, как природа северных земель.       На Шайбэе, которого Третий Генерал до этого момента видел лишь в нарядах, повторяющих узоры южного моря — плавные и текучие — такой образ выглядел… ново. Будто подчёркивал то редкое упрямство и своенравность, какие принц — верный слуга — так не любил показывать, но какие необычайно любил видеть его господин.       — Красиво, — наконец сказал Бинмо, рассматривая бесконечные детали, и прикусил себя за язык, чтобы не разговориться. Шайбэй чуть склонил голову, не понимая, о чём говорит генерал, однако стоило понять, куда направлен взгляд синих глаз, как сразу же зарделся и подскочил на месте, объясняясь.       — Э-это в-вынужденная м-мера, я н-не совсем х-хотел… То есть… П-прошлые одеяния н-нравились мне больше, это же был в-ваш подарок! А это п-просто, т-так, на время… — запинаясь через слово от волнения, сражённый наповал одним простеньким комплиментом, Шайбэй едва смог угомониться. — Вам п-правда нравится?       Лю Бинмо молча кивнул.       «На тебе всё будет смотреться хорошо,» — подумал он про себя, но вслух говорить не стал. Чужому счастью и так не было предела, и он боялся, что если продолжит хвалить, то у принца треснет лицо.       С трудом оторвав взгляд от дракона, Третий Генерал прошёл вглубь комнаты, снимая с себя верхние одежды, все мокрые и холодные. Они отправились висеть на спинку округлой кушетки. Разглядев её, Лю Бинмо понял, что она совсем не похожа на остальную мебель в замке. На неё не похожи были ни шкафы, ни сундуки, ни кровать… Даже резьба на стенах и светлое дерево, из которого всё было отделано — всё это не северное. Южное.       — Эта комната отличается от других.       — Она повторяет мою прошлую, — Шайбэй признался нехотя, присаживаясь на край кровати.       — Вот как…       Рассматривать детали теперь стало интереснее. В самом деле юный принц жил в такой тесной комнатушке? Сидел ли он на такой же софе, упражнялся ли в письме за таким же столиком, плотно поджав под себя ноги? Валялся ли он на таких же хлопковых простынях? Было ли в его старой комнате так же жарко, как в этой? Насколько старший брат постарался, чтобы воссоздать образ из прошлого?       Присев рядом с принцем на мягкое покрывало, переливающееся золотыми нитями, он стал рассматривать балдахин. Даже на нём красовались кропотливо вырезанные волны, поддающиеся силам ветров.       Южный принц не решался смотреть господину в глаза, пока чувствовал, как горят его щёки. Невзначай присев чуть ближе, он заправил за красное ушко золотистую прядь, и, терзая взглядом свои коленки, теребя подолы непослушными пальцами, тихо спросил:       — Господин, а вас д-давно выпустили? Что мой брат с-сказал вам?       — Я вышел сегодня утром. Больше в пыточную не вернусь.       В облегчении опустились чужие плечи.       — Переговоры уже идут? Скоро мы сможем уйти?       Лю Бинмо замер на мгновение. Вопрос застал его врасплох.       — Ты в самом деле хочешь уйти?       Покинуть такую хорошую, теплую комнату, покинуть жизнь без хлопот, покинуть родного брата… Чтобы что? Вновь стать грязным слугой? Вернуться в место, что и близко по величию не стояло с таким дворцом? Вновь опуститься до того, у кого нет даже свободы?       Неужели ни капли мозги этого принца не пришли в норму? Совсем нисколько не излечился его рассудок?       Шайбэй снова закивал.       — К-конечно! Разве вы не беспокоитесь здесь? Дома куда лучше. Дома нас не ждёт никаких опасностей. Нас ждут горничные и слуги. Когда мы вернёмся, они встретят нас пиром и улыбками. Я очень соскучился по ним. И по нашей рутине… я тоже очень соскучился.       Последние слова Шайбэй проронил едва слышно. Мягкая улыбка растеклась по губам. Вновь он поправил непослушную прядь, а красное ухо предательски дёрнулось. Аккуратное и нежное, красивое, как морская раковина…       Принц по-прежнему был не в себе. Вновь Бинмо убедился, что пока находится рядом с ним, тот не сможет излечиться от своей зависимости. О нет, мало просто убрать его из виду, мало спихнуть его брату, понадеявшись, что семейные узы излечат искалеченную, выдрессированную душу…       Южному принцу нельзя было оставаться рядом с господином. И ему точно нужен был человек, способный вправить ему мозги.       Лю Бинмо не стал спорить. Он не стал вновь отрекаться, утверждать, что там, в поместье — не дом южного принца. Он не стал заново выстраивать меж ними стену. Всё это было бесполезно.       Пройдено.       Всё это не сработало, и нужно было думать, как действительно помочь тому прийти в себя, избавиться от этой угнетающей страсти. Раз и навсегда.