Исправление генерала

      На восьмой день пребывания в Северном Море начались первые переговоры. В этот же день не на шутку разбушевалась гроза, и град посыпался с неба к часу змеи.Раскаты грома лишний раз волновали сердца генералов, сидящих напротив Его Высочества, который ритмично постукивал каблуком о паркет. Острым взглядом он бегал по человеческим фигурам, но видел только букашек, которых хотелось раздавить.       Полированный каменный пол сиял, как золотая река в мягком свете фонарей, бумажные абажуры которых были окрашены в тёплые жёлтые оттенки: от совсем бледного до режущего глаз. Зал, в котором проводились переговоры, был более, чем обширным, по величине своей сравнимый с тронным, что Чунцин, что Канарейка — оба ощущали на себе непомерное давление. Быть может, виной тому были замысловатые шелковые гобелены, украшавшие стены, на которых изображались помимо величественных лесов и гор также жутчайшие сцены кровопролития, или, быть может, не давал покоя алтарь посреди комнаты, на коем вместо изящных фениксов и драконов красовались оборотни с дикими оскалами и бешеными взглядами. Даже воздух, насыщенный сладким ароматом сандала и агарового дерева, не приносил ни капельки успокоения в такой обстановке. Стоило радоваться хотя бы тому, что подушки из мягкого ворса спасали сидящих от холода.       Ни раз обоим генералам приходить к соглашениям, отстаивать свои мнения и находить компромиссы… Но ни разу — с драконом, что ненавидит весь человеческий род. Уверенности придавал только Западный генерал, что сидел на их стороне, прямо напротив Его Высочества. Строгая поза и ровная осанка выдавали высокородного господина. В такой же позе рядом с Ван Бохаем восседал его верный советник, поглаживая пальцем кисть в руке и рассматривая стол, переполненный бумагой. С другой стороны от принца была маленькая помощница, что вытаращив глазки впитывала в себя каждое брошенное за столом переговоров слово. Только Шу Юйлун стоял поодаль ото всех, охраняя вход в залу и немо наблюдая со стороны.       Первое условие оказалось именно таким, каким его ожидали прибывшие: отмена рабства. После подписания договора все пленённые драконы, от восточных до южных, должны были немедленно лишиться статуса рабов. Ранее, обсуждая грядущую беседу, освобождение народа Лун стало первой обговорённой темой. И даже так, брови генерала Вань сошлись к переносице, а по шее мелкой росой катился холодный пот. Генерал Дан, скрестив руки на груди, тоже разделял сие волнения: во рту у него пересохло так, что язык прилип к нёбу.       — Неужели такое условие кажется господам несправедливым? — достопочтенный советник севера свёл ладони, покрытые белоснежными шёлковыми перчатками, в замок. Кадык у Дан Дая чуть дёрнулся, когда он продолжил говорить:       — Наоборот, ваше условие более, чем справедливо. Однако… сможет ли Северное Море обеспечить поддержку всем освобождённым?       — То — забота империи Лун, — принц Ван парировал, едва позволив договорить. Острый коготь на его руке небрежно корябал черное лакированное дерево. — Северное Море некогда было вторым по богатству из четырёх. Теперь же и вовсе — первое и единственное. У этого достопочтенного нет ни единой причины полагать, что он не способен оказать помощь собственному народу, а ваши сомнения — ничто иное, как посмеяние.       Чем больше он говорил, больше считалось в нём клеш, одна хуже другой. Смогут ли выжить драконы с востока и юга на севере, среди грязи и холодов? Хватит ли всем места на острове, что переполнен непроходимыми опасными лесами, бесконечными непроходимыми скалами и глубокими, вязкими болотами? Смогут ли они — выходцы из верхов изящества, благочестия и подобранности — ужиться с варварскими сородичами, готовыми ликовать каждой капле пролитой крови? Его Высочество Ван вёл себя так, будто его цель — лишь заполучить. Вернуть «украденное» и утвердить себя как «победителя», а дальше — будь с ними что будет. В Северном Море выживают лишь те, кто достоин жить.       Змеиные зрачки Шу Цзюньцзе стали тоньше иголок, но ни на секунду он не потерял своего самообладания. Годы службы старшему наследнику, самому упрямому и бессовестному, помотали его нервы, но закалили душу. Поправив складку на подолах ципао, бывший верховный советник напомнил:       — К началу Эры раздора Северное Море стало третьим. Говоря без околичностей, достигло своих низов.       «Старый хрыч,» — сдержанно подумал Ван Бохай, испепеляя Саньши Дэ Лаоши взглядом, но тот неуклонно продолжал:       — Учитывая минувшие полвека войны и назревающий внутренний конфликт, требование свободы для драконов является правильным, но неуместным на данный момент.       — Однако, учитывая причину данных переговоров, неужели эти… — запнувшись, принц Ван сделал над собой усилие, — господа предлагают империи Лун прекратить войну, притом не предоставив взаимен даже свободы её народу?       — Ваше Высочество… — вмешался Вань Ян, когда дышать от напряжения стало тяжело. — Эти господа выразились бестактно. Они лишь предположили, что драконы, освобождённые от рабства, не смогут вернуться в разрушенные Моря, но притом также потеряют дом господ. Их количество не сравнимо с тем, что было пятьдесят лет назад, но до сих пор предельно велико для того, чтобы уместиться только в одном Море… Ваши подданные останутся без еды, защиты и крова, и со стороны империи Жэнь будет одинаково подло как оставить их рабами, так и вернуть в Северное Море. — сосредоточенный на каждом слове, вылетающем изо рта, Четвёртый Генерал не заметил, как собственной лапой привычно впился в стол. Ни перед кем он не нервничал так за всю свою жизнь, кроме чжуцзы и Бо лаоши, и всё равно, гордо выпрямив спину, изъяснялся, смело глядя принцу в глаза. — Потому, по требованию Его Высочества, империя Жэнь готова обязаться обеспечивать освобождённых рабов поддержкой до тех пор, пока не будут восстановлены три захваченных Моря.       — Другими словами — косвенное рабство, — одной небрежной фразой Ван Бохай перекрыл весь чужой монолог. Вань Ян, услышав такой вердикт, едва не задохнулся.       — С чего это?! — заступился за него Дан Дай. В ту же секунду прошёлся по зале тихий рык.       — Ещё спрашивать смеете? — рявкнул Ван Бохай, от возмущения привставший с места. — За дурака меня держите? Думаете, раз заговорите меня, то не пойму, на что соглашаюсь?       Ху Яню внимательно слушала, затаив дыхание, и вовсе не скрывала улыбки. Только её отец, про себя устало вздыхая, пытался уговорить Его Высочество присесть обратно. С прошлой ночи Няо Лэйфа напоминал себе, что будет непросто: вот уже который день Саньду ходит, как на иголках, и это лишь вопрос времени, когда развернется спящий вулкан. Верному советнику оставалось лишь отчаянно оттягивать этот момент и, благо, одним своим присутствием удавалось сделать это в половину.       Шу Цзюньцзе не сдержал замечания:       — Бохай дянься, однако, совсем не изменился за прошедшие годы, — ядом слова слетели с его языка, — всё так же не отличает официальные приёмы от уличных перебранок.       — Его Высочество, по крайней мере, выступает в защиту своего народа! — ответил ему Ван Бохай, вернув чужое чванство стократ. Да, годы службы старшему наследнику, самому упрямому и бессовестному закалили Шу Цзюньцзе душу… Но и сам наследник, как оказалось, всё это время оттачивал умение выводить его из себя.       — Как понимать — в защиту своего народа? В чью защиту, по-вашему, выступаю я? Неужели намекаете на то, что я — предатель? — посыпался шквал обвинений, далеко не ко всеобщему удивлению.       — Зачем же мне намекать, когда ты сам открыто заявляешь подобное, сидя напротив своих сородичей, среди этих гов…       — Господ! — поспешно закончил Няо Лэйфа, пытаясь усадить хотя бы одного. Лишь на мгновение он встретился взглядом с двумя генералами, что так же пытались вернуть всё в мирное русло. Безмолвно они обменялись друг с другом сочувствием. Даже Шу Юйлун, тихо наблюдающий издалека, напрягся, заметив, как готовятся сцепиться его дядя и принц, как вздыбившаяся кошка и сорвавшийся с цепи пёс.       — Вы прекрасно знаете, что в каждом конфликте я всегда выступал справедливой стороной! — Шу Цзюньцзе приподнялся вслед за принцем. — Вы прекрасно знаете, что я выступал за наилучшие исходы! Всегда выбирал лучшее для империи! Я был советником вашего отца, Его Императорского Величества! Я был вашим советником! Я был советником Душэ дянься!..       — И кто из всех троих остался жив?! Тот, кто хвост клал на твои советы!       Западный Генерал едва не задохнулся от возмущения. Маленькая девочка, притаившаяся под боком у своего господина, про себя повторяла каждую его фразу, довольно дёргая ушами.       — Ваше Высочество, как вы смеете! — он перешёл на крик. Оба склонились друг к друг так близко, что, казалось, сейчас столкнуться лбами как два барана. Меж гортанным рычанием и тихим шипением первым осмелился встрять Второй Генерал.       — Может, стоит вернуться к обсуждению…       — Не лезь! — синхронно гаркнули принц и бывший советник. Глядя на их злые лица и ошалелые глаза Дан Дай в поражении поднял руки, не говоря больше ни слова. Быть может, так и принято проводить переговоры в Северном Море. Быть может, у всех драконов так принято. Себе дороже вмешиваться в их… традиции. Вернувшиеся к распрям господа более не замечали попыток до них достучаться. К моменту, когда у наблюдающих кончилось терпение, успела догореть благовоние.       Поток рассуждений прервался твёрдым ударом кулака. Таким громким, что все, шокированные, разом замолчали, и посмотрели на хмурого Третьего Судью. На столе под светлой перчаткой образовалась трещина.       — Господин Вань уже долгое время пытается что-то сказать нам. Прошу присесть проявить благоразумие и придержать личные обиды и претензии до окончания переговоров. — Его тон по-прежнему был вежлив полон почтения, но от чего-то в нём сердце покрывалось инеем, а по спине пробегал холодок. Под острым взглядом серебряных глаз его высочество молча сел на место. Его бывший советник, поколебавшись, присел следом, аккуратно поправляя одеяние. Добившись тишины, Няо Лэйфа смягчил выражение лица и вернулся к вежливой улыбке.       Вань Ян благодарно кивнул ему, повторяя в сотый раз:       — Хорошо. Те, кто пожелают вернуться на родные материки — вернутся. Те, кто захочет в Северное Море — попадут. Те, кто возжелают остаться — останутся. Империя Жэнь не обязуется держать всех подле себя. Устроит ли такое предложение Его Высочество?       — …Вполне, — помолчав, Ван Бохая нехотя согласился. Быть может, чересчур поспешно. Стоило помолчать ещё с минуту или две, подумал он, гадая, что ещё готовы были бы предложить ему шавки напротив за согласие, как бы высоко они подняли ставки. Но назад, увы, слов не вернёшь. Убедившись, что первый пункт договора был записан верно, Его Высочество перешёл к следующей проблеме:       — Однако, позвольте напомнить, что три захваченных Моря на данный момент не являются собственностью империи Лун.       — Это так же не является проблемой, — продолжил Вань Ян, уверенный, что смог найти с принцем общий язык. — Империя Жэнь обязуется вернуть все захваченные Моря во владения империи Лун сразу после подписания договора…       — Справедливо… Было бы, если бы эти Моря были целыми. — снова возразил Ван Бохай. Язвительная улыбка сама вырисовалась на его бледных губах. — Раз уж империя Жэнь так щедра и настроена содействовать, то следующее условие этого принца таково… — выждав паузу, он перекинул ногу на ногу. — Сверх возвращённых Морей империя Лун предоставит во владения империи Жэнь треть своих территорий.       В шоке Второй и Четвёртый генерал распахнули глаза.       — Да как так можно! — только возразил Дан Дай, но с тем же возгласом перебил его господин Шу, вновь вскочивший с места.       — Проявите хоть на мгновение благоразумие и подумайте, что вышло у вас изо рта!       — Бранишь меня, благочестивый, но давай лучше подумаем, что входило в твой!       Вновь началась игра «кто гуще плюнет желчью», и спокойствие упорхнуло прочь. «Это надолго…» — подумал Третий Судья, устало вздыхая, и окинул взглядом Северного Генерала, из прохода с интересом наблюдающего за перебранкой. Жестом он попросил его отлучиться в лазарет, проведать освобождённого пленника. С трудом оторвавшись от весёлого зрелища, Шу Юйлун скрылся в коридоре. С каждым шагом гомон покинутой залы оставался позади, затихая. «Пошёл нахуй!» — бранный крик раздался в ушах последним, заставив их невольно дёрнуться, а за ним — довольный девичий смех. После — только тишина.       Северный Генерал по-прежнему не знал, как относиться к присутствию людей в Крепости непокорства. Каждому из них, жалких псов, жестоких и коварных, хотелось вспороть животы и растерзать зубами глотки. Каждого из них Шу Юйлун ненавидел, презирал, желал замучать до смерти и жесточайшим образом убить. Но вынужденный терпеть их присутствие день за днём, он сам не заметил, как успел привязаться. Образ жестоких бессердечных тварей, взращенный в нём войной и Его Высочеством, стал трещать и крошиться, рассыпаясь. Горящая в сердце ненависть перемешалась с желанием проводить вместе время. Слушать советы господина Вань о правильных стойках. Прятаться за Дай-гэ от рассерженного дяди. Наблюдать, как смешно оба человека пререкаются с маленькой Яню…       С каждым днём в вечно мрачном и суровом дворце становилось веселее, и даже у зашуганных слуг то и дело уголки губ незаметно подёргивались вверх. А ещё ни разу за неделю не довелось встретить лицом стену! С того самого дня, как Третий Генерал попал в темницу, Его Высочество больше не щедрился на тумаки!       В растерянных чувствах он сделал ещё сто шагов, преодолел три поворота и, тихо глубоко вздохнув, осторожно вошёл в лазарет.       Третий Генерал — единственный, с кем ему пока не удалось обмолвиться ни словом. В последнюю их встречу — в битве при опорном пункте — Шу Юйлун решил, что этот человек, прячущийся за спиной у юного принца, пускающий ему песок в глаза и убегающий от него по всему полю как мышь от коршуна, очень трусливый, подлый и бесчестный человек. Таким же его описывал Его Высочество, однако то же самое он говорил и о остальных человеческих генералах. А они, в свою очередь, убеждали, что Лю Бинмо вовсе не плохой. Им хотелось верить. Человек, решивший ради мира без единого солдата перебраться через целое море и вытерпеть на себе любые пытки, разве мог зваться бесчестным подлым трусом?       Парой дней тому назад, копаясь в своих воспоминаниях, Шу Юйлун вдруг понял одну вещь: Третий Генерал убегал не только от него. От каждой нападки он упрямо уворачивался, кто бы на него не падал. И ведь принц, которым он прикрывался, стоял живой и невредимый, хотя должен был давно проститься с жизнью. Рассуждая о той злополучной ночи, Среброгривый Генерал наконец-то понял, что уже тогда, на поле боя, этот странный человек решил, что войну нужно прекратить.       Это убеждение закрепилось окончательно, когда Шу Юйлун, наконец, смог увидеть его. Третьего Генерала. Истекающего кровью и покалеченного так, как ему и не снилось — такого Третьего Генерала он видел, когда слуги вытаскивали его из пыточной… Зато теперь он выглядел отлично.       Не прошло и большого часа, а этот человек сидел на кушетке в лазарете, без единой царапины, и разминал свои руки. Лицо у его было настолько невозмутимое, будто и не у него вовсе утром слиплись от крови глаза, ребра торчали наружу, а руки напоминали алые розы. Оглядывая его, с ног до головы, Шу Юйлун не спеша вошёл внутрь.       Лю Бинмо всё оглядывал запястья. Лекарствами его нафаршировали как утку на праздник, но по-прежнему в здоровом теле он продолжал ощущать боли. Больше всего доставалось запястьям — не имея на себе ни единой царапинки, они по-прежнему болели так сильно, будто до сих пор были закованы и вот-вот оторвутся.       Подумав, что небольшая разминка поможет прийти в себя, справиться, Третий Генерал встал с кушетки… но тут же упал обратно. Ноги совсем не держали. Не сделав за неделю ни единого шагу, они ужасно обленились. Тихо вздыхая, он остался сидеть на краю кушетки, рассматривая восстановленное тело и гадая, как проходят сейчас переговоры. Отвратительно — он не сомневался. Но теперь, получив свободу, Лю Бинмо готов был взять всё обратно в свои руки.       Другая проблема, что это, быть может, только всё усложнит. С нежеланием и кислотой на языке пришлось признать, как кстати бы пригодился сейчас достопочтенный казначей, господин Коухэ, и его умение заговаривать собеседника. Пусть Лю Бинмо не считал, будто убеждать умеет хуже, однако он, в сравнении с другими, обладал одним неисправимым недостатком… Он — бельмо на глазу для северного принца. С каждой встречей это оставалось неизменным.       Даже сегодня, ранним утром, когда за тучами, возможно, ещё не начало всходить солнце, этот принц вернулся к нему. Наконец, чтобы отпустить. Измучив перед тем в последний раз, он нехотя открыл кандалы и со всем своим презрением посмотрел на упавшее ему в ноги тело.       «Не смей и думать о том, чтобы приблизиться к моему младшему брату,» — его слова звучали как раскаты грома. Звенели в голове даже когда бедные перепуганные слуги тащили вялое тело в лазарет, и продолжали звенеть до тех пор, пока Лю Бинмо не вспомнил о своём обещании встретиться. Прохладная дрожь по телу предвещала, что если уж он не приблизится к Шайбэю, тот сам найдёт лазейку. Только вот до того момента придётся подождать, пока южный принц снова не окажется на грани.       Третий Генерал чувствовал себя так, будто сидит на спине у тигра. Но, взяв себя в руки, отложил этот вопрос в сторону, решив вернуться к нему, когда останется наедине с собой.       — Я в порядке, — сообщил вошедшему, заставив того вздрогнуть. Шу Юйлун был не уверен, в какой момент его заметили — Лю Бинмо не бросил в его сторону ни взгляда.       — Я не спрашивал, — вредный характер брал своё.       Закончив осматривать свои руки, Третий Генерал тихо вздохнул и поднял голову, наконец одарив пришедшего вниманием.       — Тебя разве не послали проведать меня? Или этот генерал пришёл по собственному желанию?       Его голос был невозмутим и спокоен. От того, что помнил Юйлун, он отличался в корне. Нахально хмыкнув, дракон подошёл ближе, присаживаясь рядом с излеченным, и скрестил руки на груди.       — Знаешь, ты очень живучий. Пытки Его Высочества не каждый мог бы вытерпеть, — он проконстатировал, мотнув хвостом по полу, и, подумав, всё же добавил. — Говоря откровенно, мало кто мог бы смог даже пройти напрямик через Северное Море… Но это не похвала. Такой поступок — не смелось, а глупость и безумство.       — Это в самом деле было глупо, — Лю Бинмо согласно кивнул, рассуждая. — Стоило всё-таки идти одному. Тогда бы и другим мучаться не пришлось. Я вполне бы смог сопроводить Его Высочество в одиночку.       От слов этого человека у Шу Юйлуна дыбом встал хвост. Представляя подобный исход, всё, что он мог видеть, так это мгновенную смерть обоих — и Драгоценного Сапфира, и безумного Третьего Генерала.       — Ты безумец. Тебя бы растерзали ещё на границе!       Однако Лю Бинмо на его слова не разозлился, не стал пререкаться, и даже кичиться, что это чепуха, и он бы без единой царапины преодолел весь остров. Вместо этого он, озадаченный, смотрел в чужие глаза, медленно моргая.       — Разве этот генерал не знает, что на границе мы не встретили никаких войск?       Шу Юйлун опешил.       — Невозможно! Я был там совсем недавно! — он возразил, от возбуждения привстав с места. Не прошло и лунного цикла с того дня, как он покинул лагерь, живой и полный, с более, чем сотней солдат. Так куда они могли деться? А если и делись, почему ему никто не сообщил?! Злость смешалась с тревогой, но Лю Бинмо, сидящий напротив, чужих эмоций не разделял. Он оставался спокоен как ледяная глыба. Медленно моргнув, он повторил снова:       — Лагерь был пуст. Мы не встретили ни одного дракона до самого Сюн Лунмэня.       Повисла тишина… Шу Юлун никак не мог выявить, что из чужих слов ложь, а что — правда.       — Ты не врешь? — спросил он напрямую, сдаваясь. Третий Генерал ожидаемо помотал головой. Несколько мгновений Северный Генерал смотрел человеку в глаза, но, так и не найдя подвоха, присел обратно. С другой стороны, был ли смысл врать прямо сейчас? Неуверенный, дракон погрузился в молчание. Лазарет стал тих и спокоен, только быстрый топот слуг в коридорах и стук капель за окном не позволяли комнате затихнуть окончательно.       Толстая кисточка хвоста моталась по деревянному полу, волнуя редкую пыль, а тихое урчание в чужой груди заставляло Лю Бинмо прислушиваться лучше. Сидящий рядом дракон, чьё тело двигалось по инстинктам, а реакции исходили прямиком из сердца, несомненно был более диким, чем те, которых он привык видеть в Юнгэ. Рабы, гуляющие по его городу, не позволяли себе лишнего слова даже наедине. Их хвосты были стыдливо спрятаны, а рога являлись не более, чем украшением. Лишь блинные, острые ушки, инстинктивно дёргались, стоило им взволноваться или услышать что-то интересное.       Бывали среди рабов и северные драконы — редкие и ценные, но никому, кроме настоящих ценителей и любителей поиграть в «приручение». Попадая в плен, эти ящерицы обращались в свои истинные обличия и отказывались перевоплощаться обратно, нападая до тех пор, пока не лишались жизней. Другие, которые не успели обратиться прежде, чем им ломали рога, предпочитали умереть от собственных рук, нежели быть во власти у своих врагов. И только третьи, выкупающие своей свободой жизни своих семей, глотая гордость пахали днями напролёт как последний скот.       «Бывали, конечно, и исключения…» — кривясь напомнил себе Лю Бинмо, вспоминая Южного Генерала, что без зазрения совести предал собственную империю, продал свободу своего народа и нежился теперь в собственном дворце под защитой казначея, как раньше не зная хлопот.       — Почему ты убегал тогда, на поле, а не нападал? — спросил Шу Юйлун, небрежно переминая меж пальцев тонкую простыню. Он вытянул Третьего Генерала из одних воспоминаний и тут же закинул в другие. Вспоминая ту самую ночь, то, как приходилось уклоняться от острых когтей и зубов, и как приходилось по всему опорному пункту искать пропавшего южного принца, а после использовать его как живой щит… Лю Бинмо мог говорить с уверенностью:       — Если бы мы сошлись в битве, то для тебя она стала бы последней.       «Чепуха!» — едва не выкрикнул униженный дракон, но быстро осёкся. Снова этот невозмутимый тон… Будто сказанное — всем известная истина. Трава зелёная, на солнце смотреть нельзя, а Третий Генерал — сильнее. Нет спору, что этот человек в мгновение ока захватил Южное Море, и этот человек почти на равных держался в битве с Бохаем дянься, перебив между тем всё сопровождение… Но он не мог быть сильнее Северного Генерала. Того самого, который почти убил Дай-гэ! И убил бы, если бы ему не помешали.       Заметив в хищных глазах сомнение, Лю Бинмо добавил:       — Я однажды одолел… — Он осёкся, вспоминая прошлую жизнь. В этой, к счастью или нет, Ван Бохай был жив. Подумав, генерал сформулировал мысль иначе. — Я одолел дракона, который и близко не сравнится с тобой по силе.       Шу Юйлун загорелся интересом. Дёрнув хвостом к себе, он навострил уши, уверенный, что понял всё правильно.       — Ты про моего дядю? — спросил юноша, но Лю Бинмо промолчал. — Ты одолел его и скрыл у себя в империи на все двадцать лет, так?       Вдруг две чаши возникли перед глазами у Третьего Генерала. В первой было решение рассказать всё честно. Во второй… не сказать ни слова. Позволить любопытному додумать всё самостоятельно. Не рассуждая ни секунды, Лю Бинмо решил, что ни одна не должна перевесить вторую. Однако, его вдумчивое молчание уже было принято за согласие, и Шу Юйлун продолжил:       — Его ты тоже не убил. Где он был все эти двадцать лет?       «Продавал себя за подачки моего братца,» — негодуя подумал мужчина, пока неспеша подбирал слова.       — Слышал ли этот генерал что-то о Цветочном Саде?       Первая чаша стала опускаться на метафорических весах. Шу Юйлун закивал, вспоминая давний рассказ об этом странном месте, но никак он не мог поверить, что его дядя мог прятаться там. Не в темнице самого императора, не в пыточной генерала-победителя, не охраняемым среди лучших солдат… А в прекрасном Цветочном Саду?..       — Неужели хочешь сказать, что все двадцать лет он жил среди цветочков?       — …В каком-то смысле, — кивнул Лю Бинмо после короткого молчания. Чаши весов вернулись в равновесие. Приятным бонусом стало ошеломление в чужих глазах.       — А его пытали? — продолжил допрос Шу Юйлун. Представить, что в таком красивом месте могут пытать было сложно, но это ведь люди — жестокие и бесчестные существа, что ни в чём не видят красоты и используют всё исключительно из выгоды. Самые жуткие пытки — в сто раз хуже тех, что мог пережить Третий Генерал — нарисовались в его богатом воображении и Лю Бинмо, неожиданно, кивнул.       — Скорее всего. — Лёгкое волнение зародилось внутри, и он пожалел, что нет под рукой благовоний. От картины в голове стало тошно, но он честно высказал, что думал: — Уверен, что его пытали жестко и неустанно… Пытали каждую ночь, а может и каждый день, пока он не срывал голос… Наверняка так жутко пытали, что он и ходить потом не мог… Большое счастье, что я не видел, как его пытали. Если бы я увидел подобное — меня бы стошнило на месте.       От чужих слов в теле Шу Юйлуна стыла и без того холодная кровь. Его сердце затрепетало, хоть картина в голове в корне отличалась от той, что представлял генерал. И всё же, он уловил главный смысл. Его дядя — невероятный! Стойкий, сильный и несломимый, он мало того, что выдержал двадцать лет ежедневных пыток, так ещё и похорошел внешне! Вновь проснулся в голове тот образ из детства — великого, совершенного мастера, верного себе и своей империи, всеми уважаемого героя, и вновь Северному Генералу, как маленькому мальчишке, захотелось на него ровняться. Его хвост стал вилять быстрее, а сердце в груди затрепетало.       — А ты знаешь ещё что-нибудь про него? — спросил он, подсев ещё ближе, и не сводил с Лю Бинмо широких зрачков.       «Стоит ли?» — подумал Лю Бинмо, вновь вернувшись к своим выдуманным весам, но одной картины, где Шу Цзюньцзе разбивает обе чашки вдребезги, хватило, чтобы понять намёк судьбы.       — Я расскажу тебе ещё, когда кончатся переговоры, — пообещал генерал. Но, подумав, всё равно добавил, не удержавшись: — А ты потом спроси у своего дяди, нравилось ли ему чувствовать ветерок на пояснице.       В самом деле Шу Цзюньцзе почувствовал, как похолодало вокруг. Давно подошла первая стража, и его спина покрылась мурашками.       «Не к добру,» — решил он, но был уже слишком измотан, чтобы гадать, что могло случиться. С самого конца переговоров он всё никак не мог успокоиться, и злобно постукивал себя пальцами, намертво скрестив руки. Змеиные зрачки так и остались предельно суженными. Второй и Четвёртый генерал, понадеявшись на помощь верховного советника, покинули их сразу же, как узнали, что их товарища выпустили из пыточной, и оба ветром унеслись к тому в лазарет.       — Не понимаю, как тебе удаётся терпеть плевки ядом от этого несносного… — жаловался Западный Генерал, рассматривая тучи за окном. Уже к своему двухсотлетию Ван Бохай постепенно становился несносным. Но тогда он был не более, чем юнцом, вынужденным слушать своих старших покровителей, и, несмотря на дерзкий язык, в итоге уступал, проклиная про себя ненавистного старого учителя. Теперь ему вот-вот стукнет пять сотен. Не сдерживаемый ничем и никем, он упирался до самого конца. Если бы не человеческие генералы на пару с верховным советником, успевшие договориться о повторных переговорах, огромный зал давно бы разлетелся в щепки.       Лэйфа мог лишь тихо вздохнуть. Неуклюжая улыбка украшала его лицо.       С Его Высочеством он был знаком более двух сотен лет. Ещё дольше — с человеком, что упрямством и грубостью превосходил его в сотню раз. Ещё дольше — с драконом, безумие которого не знало границ. Каждый из них испытывал его терпение, каждый играл на его нервах, но каждого из всех троих он уважал. Каждого оберегал, и каждому желал счастья. Но выжил из них лишь один: тот, чьё упрямство ему удалось однажды усмирить. Вспоминая бледные дрожащие руки, глаза, полные слёз и отчаяния, и слова, тонну слов, каждое — полное тоски и сожаления, Няо Лэйфа не мог заставить себя испытывать к Его Высочеству неприязнь. Думая о Его Высочестве, Няо Лэйфа и сам не замечал, как его улыбка наполнялась теплотой.       — Его Высочество не такой уж и плохой. К нему просто нужен особый подход…       — Особый подход, ха! Строгое воспитание — вот что ему было нужно! — перебил возмущённый Шу Цзюньцзе. — Первая жена императора вырастила невежественного монстра по собственному подобию, а то и стократ хуже! Если при следующих наших переговорах подобное повториться, даже не знаю, сумею ли я сдержаться и не уйти.       — Звёзды сулят светлые времена. Уверен, всё разрешится самым правильным образом.       Западный Генерал показательно хмыкнул, устремляя хмурый взгляд за пределы дворца. Дождь наконец стал утихать, и яркий запах мокрой травы щекотал нос. Вздохнув про себя о безнадежном товарище, Няо Лэйфа и сам обратил взор на город.       — Цзюньцзе… Собираешься ли ты вернуться к людям после переговоров?       — Разумеется, — тот незамедлительно кивнул. — В месте, что я покинул, ещё остались нерешённые вопросы. За эти пятьдесят лет я нажил себе немало сокровищ, но также и немало проблем.       — Ты уверен, что не хочешь остаться? Раньше ты брезговал и день провести среди в империи Жэнь. Я попрошу Его Высочество вернуть тебе звание, а после окончания переговоров ты можешь возглавить восстановление Западного Моря, или, быть может, даже всех трёх…       — Зачем ты уговариваешь меня? — перебил Шу Цзюньцзе, чуть хмурясь. — Пусть я никогда того не говорил, но уверен — ты знаешь, почему я покинул его. Ты отнюдь не дурак, и не шарлатан-гадатель, какие есть в империи Жэнь. Ты, Третий Судья, в самом деле знаешь всё наперёд. И ты также знаешь, что я вернусь, как только почитаю это необходимым. К тому же, как я могу остаться, когда оставил неисчислимый бесценок реликвий, только чтобы сопроводить сюда Его Высочество. Подумай только! За двадцать лет удалось найти столько, сколько мы не могли найти столетиями. А ещё кто-то должен оставаться рядом с ними и следить за выполнением условий договора. Кто же это будет, если не я?       Няо Лэйфа слушал внимательно, не сводя с товарища глаз, но с каждым словом его интерес возрастал, а улыбка растягивалась до ушей. Так широко, что Шу Цзюньцзе стало не по себе, будто он ляпнул что-то лишнее.       — Цзюньцзе… Я знаю далеко не всё. Меня тоже легко удивить. Но даже так, я знаю тебя, знаю как друга, и вижу, что тебя тревожит что-то ещё. Или… кто-то?       Западный Генерал прикусил губу. Его хвост резко мотнулся, а хватка когтей стала крепче, впиваясь в собственную кожу до красных отметин. Мысленно он проклял то время, что провёл за обучением с Няо Лэйфой, много лет назад, и проклял молодого себя, которого Третий Судья теперь знал до единой чешуйки. Сомнения метались в голове, и говорить о тревогах вслух не хотелось, но и молчать о том уже не было смысла. тяжело вздохнув, Шу Цзюньцзе признался:       — Меня ждёт один человек. Очень прилипчивый и раздражающий. И такой жадный, что наверняка уже перевернул всю империю, чтобы найти меня. Он не успокоится, пока я не вернусь.       Третий Судья вздрогнул. На душе его стало неспокойно, и вновь мысли вернулись в прошлое, тёмное и непроглядное. Два чётких образа возникли у него в голове, и он поспешил со всей серьёзностью предупредить:       — С такими жадными людьми иметь дела нельзя. Такой привязанности… потакать не стоит. Вчера он восхищался тобой, сегодня сходит по тебе с ума, а потом…       Третий Судья не решился договорить. Лицо его потемнело и бледные костяшки вжались в каменную раму. Демоны прошлого одолевали его каждый раз, стоило только появиться в его памяти двум безумцам и деве, что не заслужила своей судьбы, но бездумно её приняла.       — Чепуха, — Шу Цзюньцзе, поняв, в чём дело, постарался его успокоить. — Это всего лишь человек. К тому же, моей улыбкой не покорить ни города.       — Человек или нет — неважно. Поддавшиеся демонам сердца всегда обращаются в опасных чудовищ.       Борясь с неприятными картинами в голове, Няо Лэйфа постарался вернуть себе улыбку, но никак не мог того сделать. Шу Цзюньцзе не знал, стоит ли ему возражать. Будь на месте его товарища кто-либо другой, то незамедлительно бы начался спор. Но с тем, кто собственными глазами видел последствия любовной одержимости — и видел ни раз — пререкаться было бы не то, что неуважительно… Недостойно. Крайне грубо и бестактно. Молча сочувствуя чужому давнему горю, западный советник рассматривал новые тучи вдалеке. Среди них изредка пробрасывал лучи полумесяц, дразня темнеющие улицы.       — Быть может… в самом деле я преувеличиваю, — признал погодя Третий Судья, успокоившись. Он взял себя в руки.       — В самом деле преувеличиваешь. — закивал Шу Цзюньцзе, уверенный, что здесь, в Северном Море, ничто ему не грозит, и до самого возвращения он останется свободен, отдохнув наконец от приевшихся цветочных садов. Вернувшись, быть может, получит выговор, а после с удовольствием посмотрит, как отвечает за свою самовольность Третий Генерал. Но то будет неважно, ибо они принесут долгожданный мир. Гармония постепенно вернётся в поднебесье, и окончится уничтожительная Эра Раздора.       В то же время, достигнув снежных полей, в столицу стремился мужчина в длинном плаще. Под тенью тёмного капюшона он прятал своё лицо, направляясь прямиком в Крепость Непокорства. Волосы цвета осенней травы небрежно растрепались наружу, а плотно сжатые губы несли с собой тревожную весть…