Delicate for you

В ноябре настала праздная пора, не поддающаяся никакому логическому объяснению. Дел и у Эрвина, и у Леви было невпроворот, но ни один из них не работал с прежним энтузиазмом. Они впервые познали лень, больше отдыхали и вели себя словно туристы, которые сегодня-завтра упорхнут из страны, а значит, им ни о чем не нужно думать всерьёз. Образовался список мест, обязательных к посещению. Нашлись фильмы, просмотр которых откладывался несколько лет. В конный клуб выезжали каждое воскресенье. Гуляли в парке напротив, ездили на выставки, смотрели мюзиклы. Программа была намечена на недели вперед. Эрвин решил не оттягивать знакомство с семьей и предупредил Леви во время сборов, что один из его родственников в представлении ему не нуждается. — Не было подходящего случая сообщить об этом. — Дай угадаю, — Леви как будто крутанул рулетку и сразу предположил худшее. — Это… мой декан? — Упаси Боже. Мерзкий тип. Постоянно что-то клянчит и брюзжит. — Солидарен. Тогда… Хм, у нас секретарша на кафедре, блондинка с короткими волосами. Она? — Мимо. — Дай подсказку. — Ты не можешь открыто послать его в задницу. Леви раскис. — Мёрфи? — Он самый, — Эрвин причесывался перед большим зеркалом в ванной и заметил в отражении лицо Леви, выражающее упадническое настроение в последней стадии. — Эй, все не так плохо. Всего лишь совместный ужин. Вы даже рядом сидеть не будете. — Еще бы. Я от тебя ни на шаг не отойду. Эрвин кивнул и на лету поймал бежавшего Арне. — Опять лбом в шкаф впишешься, — отчитывал он. — А это что? Возьмешь с собой? Арне, сжимая пластмассовый вертолет, упрямо поджал губы, недобро поглядывая на Леви. Смирение еще не снизошло на него. Он проверял каждое утро его обувь, видимо, надеясь, что ночью воплотятся его заветные желания и Леви исчезнет вместе со всеми своими вещами. Леви тоже было непросто. Для него дети были чем-то вроде инопланетян: причудливые и неизученные. Первое время он не знал как поступиться к Арне. Конфеткой не приманишь, строгостью не возьмешь, а подход нужно было искать в срочном порядке — тяжело жить вместе и быть чужими. Арне стеснялся и часто просился к бабушке. Из комнаты, в которой он запирался тотчас после школы, его вызволить мог только Эрвин. Леви чувствовал себя виновато, будто он притеснял ребёнка, и терпел поражение после каждой попытки сближения. Все трое надеялись, что запланированный вечер в загородном доме Смитов посодействует в решении их проблемы. Леви, который отродясь не бывал на шумных семейных застольях, был заинтригован и нисколько не робел. Эрвин просто желал отдохнуть, а Арне надеялся, что в доме бабушки и дедушки ему разрешат смотреть мультики дольше часа. Дом Смитов находился в километре от конного клуба. Когда Майк вывел машину на знакомую развилку, Леви обратился к Эрвину: — Мы надолго? — Переживаешь? — спросил Эрвин. — Это всего лишь знакомство. Знаешь же, что меня не напугать. — Леви, никто не собирается устраивать тебе проверки и пугать. Все — взрослые адекватные люди. Донна заранее от тебя в восторге. — А Мёрфи? — Он в восторге от ситуации в принципе. Столько поводов прибавилось для ехидства. Когда Майк остановил машину возле высокого каменного крыльца, первым на улицу выскочил Арне и угодил прямиком в объятия Донны. Леви вышел вторым и подставил ладонь, чтобы Эрвин не стукнулся головой. — А чем пахнет в машине? — шепотом спросил Леви, сморщив нос. — Цикорий. Майк считает его полезным. — Но он же курит. — Чтобы не прибить меня. Прием им был оказан самый теплый и радушный. От Донны. — Как доехали? Я думала, вы будете позже, у меня не все готово! — она поцеловала Арне и приглашающим жестом указала на дверь. — Леви, а я вас уже видела. Донна обладала удивительным тактом, не задавала раздражающих вопросов и не убалтывала. Она провела для Леви экскурсию по винному погребу и поддержала его выбор бутылок для вечера. На столе, сервированном со вкусом, их ждали блюда, вышедшие из-под ее ножа с пылу с жару. Она усадила Леви между собой и Эрвином и быстро завязала бесцельный светский разговор. В противовес ей — отец Эрвина. Юнас. Он ограничился пожатием руки и сдержанным кивком. — Располагайтесь, Леви, — скудно выдавил он. «Располагайтесь» следовало читать как «убирайтесь вон». От него не исходила враждебность, но только потому, что в его мировоззрении мелкая сошка вроде Леви была недостойна столь сильного чувства. Леви предвзято был для него надоедливым насекомым, которого он собирался прогнать свернутой в рулон газетой. Это легко читалось по его лицу: седые брови были низко опущены, глаза смотрели как будто насквозь, с неприязнью, руку он пожал сухо и быстро, словно боясь испачкаться. Леви от этого было ни тепло, ни холодно. Он не собирался завоевывать ни симпатию, ни уважение, и вел себя подчеркнуто вежливо и нейтрально. Больше отца Эрвина его занимал нелюбимый, но из всех присутствующих самый близкий — его преподаватель. Мёрфи стал тяжелее ходить. Его поступь была неровной и осторожной, будто он шагал по иголкам. Было удивительно, что он смог доволочить свои ноги аж до загородного дома. Увидев своего ученика, он иронично усмехнулся и церемонно отодвинул для него стул. — Присаживайтесь. Вы тут по зову сердца или по принуждению? Его облик в домашней обстановке ничем не отличался от облика в стенах университета. Это был все тот же чопорный самоуверенный мужчина. И Леви почему-то это внушало доверие. — Я только этим утром рассказал ему о тебе, — Эрвин вовремя оказался рядом. — Что с ногой? Ответом послужила заносчивая ухмылка. Не на того напали. Столовая заполнилась голосами, среди которых самым звонким был женский. Арне, не просидев и десяти минут, убежал в гостиную, где его ожидали подарки. Донна распрашивала Эрвина о Риме, куда он должен был полететь на выходные. Юнас изредка вставлял свои комментарии. Мёрфи молча слушал, а Леви бросало то в жар, то в озноб из-за расползавшегося внутри беспокойства о том, как представил его Эрвин своим близким. Успел ли он из уст в уста вложить им байку о состоятельных родителях из Хьюстона? Накануне Леви не уточнил и теперь сидел тише воды ниже травы, что бросалось всем в глаза. — Леви, вы уже бывали на гастролях? — Донна обратилась к нему, приняв его оцепение за скуку. — Да, но только в Штатах, — Леви ощутил ладонь Эрвина на своем бедре. — Наверное, вас спрашивали об этом сотню раз, — неожиданно встрял Юнас, — но все же: почему балет? Не нашлось чего-то перспективнее? Или ты непригоден ни к чему другому? Мёрфи окинул Леви многозначительным взглядом, положив подбородок на кулак. — Так сложилось. — И вполне удачно, раз вы здесь, — радостно завершила Донна, толкнув ногу мужа под столом. — Нью-Йорк — прекрасное место для творчества и бизнеса. Пробиваются самые способные, верно, Леви? — И вредные, — шепнул на ухо Эрвин, за что заслужил удар ботинком. Напряжение сошло на нет. Донна поочередно тормошила присутствующих, уже не трогая Леви, а тот смотрел на торчаший наболдашник трости, приставленной к стулу. Его вдруг прошибло сочувствием, что вообще на него не похоже. Но сочувствие было адресовано не преподавателю, а самому себе, что еще диковиннее. Ему ведь тоже недолго осталось танцевать. Сколько еще вытерпят его ноющие кости и связки прежде, чем он обзаведется такой же тростью, как и учитель? — Не поможете мне? — за его спиной прошла Донна. — Принесем новые бокалы и чашки. — Конечно, — Леви прошмыгнул за ней. От трапезы, положа руку на сердце, он ожидал чего-то неловкого и суетливого, что к нему пристанут с придирками или начнут аккуратно ощупывать, но ничего подобного не произошло, и он был несказанно этому рад и хотел как-то отблагодарить Донну. Пусть не словами, а всего лишь маленькой услугой. — Вы тихий, — сказала Донна, открыв стеклянную дверцу серванта. — Вы же знаете, у Эрвина чувствительный слух, — Леви не остался в долгу. Донна широко улыбнулась и вручила ему бокалы. — Откровенно говоря, я рада, что вы с Эрвином вместе. — М-м. — До меня дошли слухи, что он возобновил расследование, — Донна выдержала паузу. — Вы же знаете о Жизель? Вряд ли он скрывает это от вас. Мы думали, что он наконец-то начнет жизнь с чистого листа. И вы подвернулись вовремя… Зачем он опять ворошит прошлое? — Донна, простите, — Леви опешил от того, как резко сменился тон диалога. — Вы думаете, я от чего-то его предостерегу? — Если любите — да. Покойников нужно отпускать, а он сегодня утром опять наведывался в полицию. — Вам о нем все докладывают? — Нет, не подумайте. Мне лишь позвонил старый коллега, с которым я сохранила дружескую связь. — А где вы раньше работали? — В генпрокуратуре штата. Он не рассказывал? — Наверное, да, но я как обычно все забыл, — Леви прикинулся. — Ничего. Вы ведь поняли, что я говорю это только из благих побуждений? Я видела его страдания и не хочу, чтобы он опять вернулся в те ужасные дни. Вы умный юноша, так что я уверена, что вы сделаете правильный выбор. Эрвин, остановившись у стены, затаился и нахмурился. Так хнычущим детям подсовывают котят для утешения. Он порывался вмешаться, войти в кухню и по пальцам объяснить, что Леви — не его панацея, но разговор внезапно оборвался. Донна выпорхнула с подносом в столовую, а Леви, никак не обнаруживая своего возмущения, молча поплелся за ней. Оба не заметили или не захотели заметить Эрвина, стоящего у прохода. Всю обратную дорогу до Манхэттена он по крупицам разбирал подслушанный разговор и пытался закинуть удочку о нем Леви, но того, как и всегда, в машине окутала дрёма, и Эрвин остался ни с чем. Выяснилось, что не только у него уши и глаза раскиданы по всему городу. О его расследовании знает мачеха, а значит, и отец, и ему сказочно повезло, если они не расстрепали обо всем своим приятелям на высоких постах. Возможно, это с их подачи этим утром Артур не нашел сшивной папки с делом в ячейке. Эрвин даже приехал и проверил ее лично, чтобы убедиться, что те немногие труды за многие годы, которые стоили ему сотни бессонных ночей, исчезли без следа. Исчезли, прямо как она. Что за чертовщина? И совпадение ли, что днем ранее Зик тоже переступал порог помпезного здания полиции? Эрвин ощущал себя мышью, которой играют большие коты. — Что сказал Артур? — Майк неожиданный подал голос. До этой секунды он упорно и подозрительно молчал. — Это совпадение? — Потом, — Эрвин взглянул на Арне, играющего новым самолетом. — Дедушка подарил? — Он на пульте управления, но пульт я забыл, — ничуть не растроившись, ответил Арне. Эрвин поправил его непослушные волосы и разбудил Леви. Через неделю он оставил их вдвоем на попечении судьбы, а сам улетел в Рим на три дня. Это были самые длинные три дня в его жизни, невзирая на то, что каждый его час был забит мероприятиями и скучать ему было некогда. Да что скучать — Эрвин не понимал, каким образом он каждую ночь добирается до своего номера в отеле, до того он уставал. Мысли непрерывно кишели, его отовсюду дергали, звали, он постоянно куда-то опаздывал… Когда Леви попросил рассказать о Риме, то Эрвин смог лишь пробубнить что-то об ужасной брусчатке. — И всё? — Леви сидел с ним в одной ванне и гонял островки пузырчатой пены по водной глади. — Я работал, — Эрвин уронил голову на холодный бортик, чувствуя, как его мысли растворяются во влажном паре. — Открытие нового филиала национальной галереи современного искусства. Была толкучка. Какие-то репортеры пытались пробраться. Чуть не похитили два экспоната… Эрвин издал протяжный стон и закрыл глаза. Горячая вода, отдающая ненавязчивым жасмином, окутывала мышцы и размягчала сознание. Потихоньку отпускало. Через минуту Леви прилег на него, бесстыдно разместившись между согнутых ног. — Нарываешься, — на щеках Эрвина расцвел румянец. — Я хотел завалить тебя еще в гостиной, но видок у тебя был так себе. — Завалить? Даже так? Леви заёрзал и вскоре почувствовал возбуждение Эрвина под своей поясницей. — Ты оставил меня на три дня. — У тебя есть спасительная коллекция игрушек. — Это при живом-то парне? Эрвин рассмеялся и оставил на плечах Леви мокрые поцелуи. — Хочу тебя съесть, — его губы поднялись по нежной шее. — Мне было одиноко. В следующий раз возьму с собой, больше не отделаешься от меня. — Ах, — Леви блаженно прикрыл веки. — Мне нельзя пропускать занятия. — Не пропустишь. Я покажу тебе и искусство, и историю, и литературу. Где угодно. Я хороший учитель. Хочешь расскажу о том, как развлекались знатные римляне? Его руки блуждали по худому подтянутому телу. Леви откинулся на его торс, охотно принимая ласку, и часто задышал, приоткрыв губы. Поглаживали бедра, живот. Как бы невзначай рука задела привставший член, сорвав приглушенный стон с губ. — Удивительно, каким податливым ты можешь быть, — упоенно произнес Эрвин, рисуя пальцами по мягкой коже узоры. — Все-таки можешь. — Разовая акция. — Нет-нет. Я теперь знаю формулу. Сначала тебя нужно охладить, уехав на пару дней, — Эрвин откровенно издевался и смеялся, слушая недовольное возбужденное пыхтение. — Вторым этапом нужно тебя распалить, в прямом и переносном. Затащить в горячую ванну и прошептать на ушко пару ласковых. А затем нужно медленно и слегка касаться тебя. Вот так. Пальцы пробежались по промежности и окольцевали член. Леви подернул плечами от предвкушения, а Эрвин, дразнясь, немного вскинул бедра и сымитировал легкие фрикции. — И стонешь ты мягко. — Эрви? — Что? — Побыстрее. — Потерпи. Из ванной Эрвин выпустил его пошатывающимся. Леви занял свое излюбленное место на софе, поставив на колени ноутбук, и начал что-то зазубривать, не обращая ни малейшего внимания на ползающего у ног Арне. Эрвин последовал его примеру и тоже занялся делом. Но если Леви работал четко по часам, то он со своей спутницей-бессонницей засиделся допоздна, спохватившись, когда маленькая стрелочка наручных часов остановилась на тройке. Через несколько часов, когда затрезвонит будильник, ему сполна за это воздастся, а пока, бодрствуя себе во вред, Эрвин взял телефон и позвонил Зое. — Зое, если бы ты хотела убить человека… — Это именно то, что я ожидаю услышать от своего босса в два часа ночи, — было слышно, как Зое со скрежетом подвинула стул. — Прости. Ты занята? — Эрвин распластался на диване. — Заинтригована. Продолжайте. — Если бы ты хотела убить человека, живущего в людном заметном месте, не оставив следов, как бы ты все спланировала? — Почему вы спрашиваете это у меня? — Ты внимательна к деталям, предприимчива и явно когда-то планировала чье-то убийство. Хотя бы теоретически. Зое выдержала минуту молчания. — Дайте-ка подумать. Я бы вызволила человека из шумного места приманкой или шантажом. Это первый вариант. — Какой приманкой? — Компромантные фото или переписка. — Отклонено. Второй вариант? — Он может прозвучать абсурдно, но… Почему вы не допускаете того, что Жизель вышла из дома по своей воле? — Есть причина. Понимаешь, она не… — Эрвин, у вас ведь опять бессонница? — рядом с Зое что-то загрохотало. — Отпразднуем это виски? Я как детектив не очень, а как собутыльник с хорошими идеями — еще куда ни шло. — Сегодня без виски, — безапелляционно отрезал Эрвин. — За вами тогда должок. — Я отдам его при первой возможности, а пока… — У вас ангельский ребенок и горячий бойфренд, вы слишком заняты. — Как верно ты уловила мою мысль. — Напрашиваюсь на премию. — Майк поскромнее. — Отведите его к своему психологу проработать самооценку. — Надо бы. — Эрвин… — Да? — Закиньтесь снотворным, это сущее наказание. На той ноте разошлись. Но Эрвин так и не уснул. Поиски исчезнувших проходят по стандартному протоколу. Осматривают место проживания. Опрашивают близких. Печатают ориентировки и прозванивают морги и больницы. Эрвин прошел через все этапы и не вынес из них ничего, кроме ужаса, от которого в жилах стыла кровь. Ему все невдомек было, кто так старательно вставляет ему палки в колеса, что за несколько лет полиция ни на йоту не приблизилась к видимому результату? Этот кто-то был рядом. Эрвин был у него на виду. Кто-то знал, когда его не будет в тот день дома. Кто-то знал, что он не остановился на тех достигнутых крупицах информации, и продолжал путать узы. Кто-то знал, что ему по-прежнему есть что терять. Подозрение постепенно спадало с Зика. Тот жил обособленно от всего мира. Это не умаляло его ненависти, но Эрвину начало казаться, что если бы Зик и подстроил для него подлость, то сделал бы это открыто и показательно. Но если не Зик, то кто? Эрвин многим перешел дорогу. У кого-то вырвал желаемое прямо из-под носа. Где-то оказался хитрее. Кому-то сделал ненароком больно. Ему ничто человеческое не чуждо, так кому же он сделался настолько нестерпим, что понадобилось убийство его близкого? Все свои мысли он утрамбовал и передал Зое и Майку после того, как довёз Леви до университета, запивая их горьким кофе. — Эрвин, ты смотришь на все с позиции… — Зое терла пальцами подбородок. — Почему ты думаешь, что ее убили из-за тебя? Что ты вообще как-то причастен к ее гибели? Раньше мы все так считали из-за слов Зика, но теперь? — Смерть Эрена сильно ударила по нему, — Майк, как главный знаток Зика Йегера, принял ученый вид. — Он долго скорбил и едва ли был в состоянии так хорошо спланировать убийство. Вспомни, каким он вышел после лечения? Тут не до воплощения планов мести. У него до сих пор отходняк, коллеги, вчера его в такую стрёмную компанию занесло… — Если не он, то кто? Эрвин крутанулся на стуле и посмотрел на сизые тучи, нависшие над шпилями небоскребов и крышами. Предчувствие редко подводило его, но сейчас он думал, что пора действовать, исходя из сухих фактов и логики, а не полагаться на интуицию. Интуиция — шифр, который надо еще перевести, а не голос, которому беспрекословно нужно подчиняться. Эрвин этого не учёл. Он долго глядел в одну точку, прежде чем принять решение. Его мелко потряхивало от нервного возбуждения и мысли о том, что в скором времени он может узнать то, что не хотел бы знать никогда. — Нам нужен кто-то из генпрокуратуры. Зое? — Я займусь этим, — бодро отозвалась Ханджи. — Майк? — Да? — Майк отключил вибрирующий телефон. — Возьми отпуск. Хотя бы на пару дней. — Обязательно Тибет? — На твое усмотрение. Ты мне глаза мозолишь. Раздав поручения, Эрвин почувствовал опустошение. Тучи заволокли все небо, но вместо обещанного синоптиками дождя на землю падал мелко крошенный снег. Еще немного, и начнется обыкновенная рождественская кутерьма с украшенными витринами и сыпящими отовсюду приглашениями на вечера и благотворительные мероприятия. И ему было так странно думать о том, что в этом году все зимние хлопоты с ним разделит Леви. Эрвин от силы обменялся с ним парой-тройкой слов и вечера ждал с особым нетерпением, но когда дверь квартиры отворилась и его встретило удручающее безмолвие, то нетерпение сменилось опасением. — Добрый вечер? — он заглянул в спальню, приткнувшись плечом к дверному косяку. — Добрый вечер, — пальцы Леви стучали по телефону. — Что делаешь? — Роюсь в словаре. Скажи, в шведском есть термин, обозначающий человека, совершившего опрометчивый поступок из благих намерений? — Воу, — Эрвин поднял ладони. — Чем ты возмущен? — Тем, что ты напрочь забыл об обещании, — Леви был похож на кота, собирающего вцепиться когтями. — Ты не должен был влезать в мои финансы. Точка. Это обсуждалось. — Леви, это напоминает мне ситуацию с Фарланом. Я заступился за тебя, тебе это не понравилось, но потом мы оба пришли к выводу, что все сложилось наилучшим образом. — Это теперь универсальный аргумент у тебя? — Но разве это не так? — Не так. В случае с Фарланом я ни о чем тебя не просил, а в случае с кредитом я сразу сказал — не влезай, — Леви гневно свел брови. — Но ты же лучше знаешь, как нужно сделать, да? Эрвин присел на край кровати, поджав под себя одну ногу. — Ты требуешь от себя невозможного, хочешь везде преуспевать, а что остаётся мне? Дальше смотреть на то, как ты мечешься от сцены до университета, а потом еле ходишь? У меня нет проблем со зрением, Леви. Я видел все твои синяки и сбитые пальцы. Хочешь как мой брат завершить карьеру? Во всем должна быть мера, а ты из-за какого-то кредита готов себе ноги в кровь стереть. Почему для тебя это так принципиально? Научись принимать помощь. Леви подобрался к Эрвину и грубо процедил: — Потому что это напоминает мне времена, когда за оказанную помощь требовали что-то взамен. — Но я не требую ничего взамен, — Эрвин попытался обхватить его плечи, но руки лишь скользнули по воздуху. — Ты не требуешь, — Леви застыл в проходе. — Ты не слушаешь меня. Я изо всех сил стараюсь… — он издал рык, запрокинув голову. — Просто не делай так. Я сам все решу. У меня две руки, две ноги и одна голова, должно хватить. Я умотал на другой конец страны не для того, чтобы сидеть под чьим-то крылышком. — Для того, чтобы доказать матери, что ты взрослый мальчик и все такое. — И все такое, да. Эрвин погасил свет и, оставшись один, в покое и тишине, вывел новую закономерность. И Донна к нему с благими намерениями, и он к Леви, но благого ни у кого не вышло.