Граница наших жизней

Не успев толком ничего осознать, он жмурится, подобно ребёнку, надеясь, что когда он откроет глаза, всего этого не случится. Всё будет, как и должно, всё будет, как прежде, за чёртовы секунды до. До выстрела. Украинский гарант далеко не сразу пришёл к осознанию, что едва не повис на своём старшем коллеге, вцепившись в его пиджак руками, словно пытался спрятаться за ним, в нём. В его крепких и грубых объятиях он ощущал себя действительно лучше, насколько может быть в такой ситуации. Когда он неосознанно вжимался лицом в плечо коллеги, ощущал, как тяжело тот вздыхает, но не отцеплялся. В нос ударял невероятно громкий для него и буквально упоительный аромат чужого феромона, с невероятной силой дурманящий мужчине голову, которая, впрочем, итак трещала по швам из-за посторонних шумов и криков. Ощутив короткий импульс дрожи в спине, Украинец не задумываясь сделал глубокий вдох, заполнив свои лёгкие столь умопомрачительным запахом этого человека. Альфы. В ушах звенело, но, на удивление, Владимир ощущал, как неприятная тяжесть в желудке уходит, испаряясь, словно и не было её, а сердце перестаёт стучать с бешеной силой. Медленно, но верно моральное состояние нормализуется и Володя ощущает себя в относительной безопасности. Они окружены подготовленными охранниками и спецназовцам, закрывающими их своими огромными, пуленепробиваемыми щитами. И несмотря на весь шум-гам, гарант чувствует необыкновенный прилив спокойствия, ощущая, что он сейчас не одинок. Россиянин всё ещё рядом и это совсем не плохо. Из укрывшей его пелены временного спокойствия мужчину вырывает довольно громкий, болезненный стон, раздавшийся совсем рядом, над его головой. Опомнившись, Зеленский всё же соизволил поднять голову, встретившись со взглядом коллеги на себе. Его глаза. К его ужасу, они блестели ярче обычного, а во взгляде читалось самое отчётливое и совсем нескрываемое отчаяние. Его тяжёлое дыхание было через чур слышимым и хриплым. — Владимир? — Ошарашенно переспросил того Украинец. — Вы в порядке? Россиянин медленно покачал головой. Молодой политик медленно отстранился от объятий, ощутив, как пошатнулся в его руках Путин. Они по прежнему не сводили друг с друга глаз. Володя медленно обвёл взглядом старшего коллегу, подмечая, как неестественно тот подрагивал. Рукой Владимирович крепко зажимал участок правого предплечья, слегка вздрагивая, когда его пальцы поправляли образовавшиеся складки на рукаве пиджака. Любое касание вызывало у него неподдельную дрожь. — Вам... Больно? — Вопрос казался неимоверно глупым и очевидным, но именно сейчас господин Зеленский не нашёл ничего более подходящего, чем можно было бы поддержать человека, только что спасшего его жалкую жизнь. А ведь действительно. Если бы не Владимир, если бы не его шустрая реакция и отважный рывок, вряд ли бы Украинский гарант сейчас смог спокойно стоять подле них, вряд ли бы смог произнести хоть слово, да и вряд ли бы сделал ещё хоть один вздох. Он ведь взаправду спас его жизнь. — Боже! У вас кровь, — Воскликнул молодой гарант, едва коснувшись свободной ладонью пострадавшего плеча коллеги. Тот зашипел от боли, обдавшей его кипятком, от чего в глазах на миг потемнело. — Прости-прости! Я... я сейчас, Вов, сейчас...потерпи немного. И Владимир готов был терпеть, стойко и покорно, сколько того потребует от него время. Разум его бы занят абсолютно другими вещами. Ведь если бы сейчас он не сделал этого, если бы не закрыл его своим телом, всё могло случится совсем иначе. Сценарий развития событий приобрёл бы кардинальные изменения, что повлекло бы за собой необратимые последствия. Одно лишь воспоминание из того сна, о Его бездыханном теле в Вовиных руках вызывало неподдельную дрожь и ужас, пробирающийся в самое его нутро, от чего кровь стыла в жилах. Возможно это и был простой озноб от накатившей боли, об этом Россиянин не задумывался. Чужие голоса сливались для него, как один и лишь единственный из них всё ещё был способен выделится. Напуганный до безумия голосок, с бархатной хрипотцой в звучании разносился невероятно близко и далеко одновременно. Он был повсюду и одновременно абсолютно нигде. Словно шёл откуда-то из глубины его подсознания, звуча в его голове приятным эхом. "Вова" Он звал его по имени впервые. Ни фамилии, ни отчества не прозвучало на его губах, а лишь короткое, отчаянное — Вова. Президенту пришлось по душе то, как невероятно гармонично звучит эта форма на устах этого человека. Хотелось попросить — Назови меня так ещё раз, и ещё, ещё... Но к сожалению, темнота поглотила его куда быстрее, чем он успел сообразить. Очевидно, болевой шок сделал своё дело.

***

"Владимир? Вы меня слышите?" Пожалуй, было первым, что он действительно распознал после долгих минут тишины. Голос был чужим. Не схожим, ни с чем, что и кого успел вспомнить Путин. Определённо это был не Он. Почему-то именно сейчас его внимание заострилось на одной, конкретной личности и Владимир не желал слышать кого-либо ещё, кроме него. "Наконец, вы пришли в себя. Слава богу. Умеете напугать, господин президент" Снова звучало это мерзкое обращение. Нет, только не сейчас. Ему совершенно не хотелось в эти секунды слышать его, думать о нём. Он нуждался в этом чёртовом слове из его губ — Вова! В раскрывшиеся, с большим трудом глаза ударил через чур яркий и навязчивый свет. Белоснежные лучи слепили гаранта и тот, жмурясь, тихо шикнул от боли, вновь стремясь ощупать пострадавшее плечо. На удивление, оно было в относительном порядке. Вероятно кровь была уже остановлена, а вместо порванного пиджака, он ощутил лишь тонкую ткань рубашки, покрытую слоем эластичного бинта. Очевидно пуля была извлечена профессионалами, а может быть вовсе наложены швы. Этого Владимир знать совершенно не мог, да и не хотел. Важно было отнюдь не это. — Где он? — С трудом шевеля онемевшими губами, проговорил гарант. — Кто, господин президент? — Непонимающе уточнил голос. Владимир неприязненно поморщился, вновь заслышав эту мерзкую форму обращения. — Где Зеленский? Что с ним? — Ах, вы о Владимире Александровиче, — Наконец опомнился неизвестный — Он сейчас в отделении, на первом этаже, вместе с господином Лукашенко. Вам нужен кто-то из них сейчас? — Нужен. Владимир нужен, сейчас! Кажется, он был достаточно убедителен, даже, в столь уязвимом состоянии, ведь одного раза хватило, чтобы его услышали и поняли. Кажется фигура, что разговаривала с ним была обыкновенным врачом, что выдавал не слишком длинный, белоснежный халат, стерильные перчатки на руках и небольшого размера бейдж на груди. Что было написано на его карточке, Владимир так и не успел разглядеть. В прочем, его инициалы не так сейчас интересовали гаранта, как состояние конкретного человека. Его приближение он почувствовал едва ли не сразу, когда шагов ещё не было слышно из коридора, но тонкий шлейф аромата, исходящего от Украинского омеги, он ощутил сразу же. Почему-то с каждым шагом, сокращающим расстояние между ними, ему становилось неимоверно легче, и это абсолютно не поддавалось никаким объяснениям. Когда желанная фигура, в слегка растрёпанном и взволнованном виде появилась в дверях очевидно больничной палаты, сердце Владимира окончательно успокоилось и тот облегчённо выдохнул. Его губы расплылись в умиротворённой улыбке: "Живой" Перед ним стоял абсолютно реальный, живой Володя, без единой царапинки и лишь обеспокоенно рассматривал его в ответ. Русский молча поманил коллегу к себе парой движений свободной руки. — Как ты? — Наконец, поинтересовался у того Украинец, послушно подходя ближе. Мужчина аккуратно устроился на краю кушетки, глядя на измотанного произошедшим коллегу. В его глазах читалось искреннее сострадание. Но среди стыда и страха, в самых глубинах его нежных, ореховых глаз виднелись огоньки самой чистой благодарности за спасённую жизнь. — Живой, значит не так уж плохо. Могло быть и хуже, — Он усмехнулся, сквозь наступающий дискомфорт и осторожно подхватил чужое запястье здоровой рукой. — А ты? Украинец облегчённо улыбнулся, понимая, что всё самое страшное осталось позади: "Если Владимир шутит, значит действительно в порядке" — Если не считать полученного стресса, я бы оценил своё состояние на девять из десяти. Оба тихо посмеялись. Находится здесь вдвоём было неимоверно хорошо и спокойно. Володя не спешил вытягивать из ладони Путина свою руку, а Владимир Владимирович впрочем и не горел желанием отпускать приятеля. Потоки волнения медленно, но верно растворялись в других эмоциях, уверенно покидая тела этих людей. Они оба знали, чего действительно хотят. — Владимир? — М? — Могу я кое-что сделать? С твоего позволения... — Можешь, Володя. "Ты можешь всё" — Хотелось бы добавить ему, но, кажется, Украинскому гаранту хватило и первого выражения. Это произошло резко, но отнюдь, не неожиданно для Россиянина. Ощущать, как он благодарно прижимался к его груди, рукам, цепляясь за новые объятия было по истине настоящим блаженством для Вовы. То, как аккуратно, но не менее чувственно коллега зарывался в его руки, а какими чудными мурашками отдавалось по всему телу его тёплое дыхание. — Спасибо тебе... — Едва слышимо прозвучало в тишине палаты. На лице президента сияла самая счастливая за многие годы улыбка — Улыбка облегчения. Ладонь медленно провела по мягким, слегка шелковистым прядям молодого коллеги. Он спас его.