На открытом сердце (Open-heart)

Тайны прошлого — это нити, которые сплетают нашу судьбу. Одни из них мы разрываем, другие затягиваем ещё крепче, но ни одна из них не исчезает бесследно.

Вы замечали, что мы практически не зовём по имени тех, кого ненавидим? Для них у нас есть грубые прозвища и колкие эпитеты. Кому нужно простое имя, когда есть такое обилие слов, чтобы выразить презрение и гнев? И мы оборачиваем в них свои обиды, создавая своё маленькое пекло из ненависти. Инферно, в которое превращается общая на двоих Галактика. Энтропия когда-то счастливой Вселенной всегда начинается с действия и с ответа на него. Две разрушительные энергии из боли и непонимания сталкиваются, вызывая необратимый хаос. В Апокалипсисе практически не участвуют прилагательные. Их нежные собратья гибнут под тяжестью глаголов и существительных, рассеиваясь в космическом вакууме. — Как ты мог? Досада, обличённая в вопрос, начинает процесс распада. Слова становятся все острее, выстреливают и выжигают, как лазерные лучи. Вгрызаются в плоть мироздания невидимыми клыками. — Это твоя вина! Каждая фраза становится оружием. Каждый новый выпад разрушает остатки того мира, который когда-то был общим. Вопросы превращаются в обвинения, ответы – в приговоры. — Ненавижу! И Галактика начинает гореть. Когда-то звёздное спокойное небо теперь кажется огненной бездной, которая пожирает свет, как неверные поступки и нежелание понять пожирают любовь. И уже бывшие «навсегда» рвут друг друга на части словами, оставляя за собой только осколки того, что раньше называлось «мы». И там, где раньше был человек с именем и лицом, теперь — ожившая метафора разочарования. В том центре, где раньше должен был быть «Любимый» остаётся только... — Предатель. Это существительное, словно холодное лезвие, разрывает остатки былого тепла. В нём — вся бездна утраченного доверия и горечи. Прежние «вместе» творят ад, не замечая, как уничтожают себя, друг друга и всё вокруг. Когда-то «рядом» думают, что в конце концов, уничтожив общую орбиту смогут уйти, убежать от боли, но она обязательно останется в самых глубинах сознания, поселяя червоточину хронического недоверия в новой Вселенной уже с другими. И когда от прежнего мира нежных слов и воспоминаний остаются лишь обломки, тени и пожарище, в огне и пепле существует только одно прилагательное. Бывший. Эйс смотрел в лазурные омуты и видел отблески огня их догорающей Вселенной. Он отвёл взгляд. — Тебе не о чем волноваться... Санджи, — тёмно-карие глаза скользнули по стеклянной двери. — Я же говорил. Всё можно решить. Голубой лёд подёрнулся талой дымкой. — Надеюсь, — Блэклэг прочистил горло, пытаясь вернуть своё любимое стервозно-надменное состояние. Неожиданные встречи с Портгасом всегда выбивали из равновесия. Особенно когда проходили при свидетелях. — Будущее американской медицины будет тебе благодарно. Эйс криво ухмыльнулся. Он знал, что всё светлое и вечное между ними кончилось. Что сейчас между ними несколько другие отношения. Что он стерпит всё, что в него бросит Санджи, любые слова и проклятия. Только бы тот… Ухмылка стала шире, а тёплые кончики пальцев коснулись бледной щеки. — Как жаль, что мне совершенно плевать на будущее медицины. Лазурные глаза снова опасно блеснули. Блэклэг дёрнул головой, уходя от прикосновения. — Прекрати. Эйс склонил голову набок и, прикусив губу, прищурился. Он должен его коснуться, пока ещё может. — Да ладно, мистер Блэклэг, я не делаю ничего, что Вам было бы не знакомо, — ладонь легла на крепкое плечо, а указательный палец скользнул по чувствительной мочке. Эйс придвинулся ближе и понизил голос почти до шёпота. — Тем более здесь никого нет. Санджи сжал челюсти, борясь с желанием заехать по наглой роже… желательно ногой. А ещё Блэклэг прекрасно знал, что вся его жизнь – грёбаный дешёвый ситком девяностых. Поэтому когда стеклянная дверь зала совещаний открылась, пока дурацкий бывший муж вовсю нарушал его личное пространство, он даже не удивился. Ло являл собой воплощение древнего бога раздражения Заебатуса. Окинув развернувшуюся мизансцену в стиле сопливых мелодрам тяжёлым стальным взглядом, он злобно рыкнул: — Родные мои Портгас-Блэклэги, я невероятно счастлив наблюдать ваше примирение и готов даже оплатить вам семейного психолога, — и жестом приказав Санджи заткнуться с его «мынепомирились» и «себеоплати», продолжил, — но сейчас прошу, пройдите в чёртов зал, пока я вас не отлупил обоих. Эйс в последний раз проникновенно взглянул на когда-то мужа и отступил на шаг, галантно пропуская того вперёд. Блэклэг свирепо зыркнул на «грёбаного нахала», ещё более свирепо на «мистера огромная заноза в самой середине задницы», который всё ещё топтался в дверях, и, гордо задрав нос, прошёл в просторное помещение. Четыре пары глаз тут же уставились на вошедшего. Санджи нервно сглотнул. Вся заготовленная дерзость махнула рукой и трусливо оставила его одного. Он бросил быстрый взгляд на Чоппера. Тот сидел на другом конце стола, прямо напротив «директоров» с красными ушами и щеками и, видимо, уже насладился всеми прелестями «слушания по соответствию». Вообще, Блэклэг сам совсем недавно сидел на месте Чоппера в окружении тех же (за исключением Луффи) постных лиц и, умирая от головной боли, думал, есть ли способы провалиться под землю так глубоко, чтобы очутиться где-то в Австралии. Обычно на подобных мероприятиях врачи разной степени опыта и квалификации мамой клялись (а иногда всеми родственниками по всем линиям, как, например, Багги) и доказывали, что не хотели убить пациента. В случае же Санджи… желание убить было очевидно. И тогда решался не вопрос соответствия. Бывший хирург глубоко вдохнул. Он не любил признавать ошибки и не любил быть обязанным, поэтому последнее, где он хотел бы находиться – это перед данными серьёзными мужчинами в серьёзных костюмах. Особенно… — Санджи, мальчик мой! …перед ним. Колоссального роста и размеров пожилой мужчина с густыми белыми усами поднялся из-за стола, распахивая объятия. Санджи поджал губы и шагнул навстречу. Эдвард Ньюгейт – миллиардер, филантроп, гений (в инвестициях), плейбой (конца восьмидесятых). Только железного костюма не хватало. Блэклэг был по-отечески обнят и почти увидел Райские ворота от силы захвата. Да, в принципе, этому мужчине и не нужен был костюм, чтобы считаться Железным Человеком. А ещё Санджи был ему должен… очень-очень должен. И по этой причине Эдвард Ньюгейт был не самым любимым человеком в дурацкой жизни доктора Блэклэга. — Давно не виделись, парень. Что-то ты похудел, — Санджи покрутили из стороны в сторону и оценивающе оглядели взглядом дотошной любящей бабули. — Одинокая жизнь всё-таки не идёт тебе на пользу. Блэклэг ядовито ухмыльнулся. И да, самое главное. Эдварт Ньюгейт, как крёстный отец Эйса, был главным фанатом бывшей четы Портгас-Блэклэгов и не отказывал себе в удовольствии при встрече с одной из половин напоминать, что крайне недоволен их расставанием. Чем собственно прямо сейчас и занялся. — Санджи, послушай, ну подулся и будет… — понизив голос до заискивающего бубнежа, проговорил гроза всех бирж Нью-Йорка, — … с кем не бывает. Санджи медленно моргнул и прикусил слизистую щеки, чтобы не разораться в голос. Они с Эдвардом виделись пять раз за последний год, и каждая их тёплая встреча включала именно эту фразу. Слово в слово, со всеми паузами и проникновенным заглядыванием в глаза. Врач мысленно досчитал до «пяти Миссисипи» и, собрав всю вежливость из клеток своего организма, выдавил улыбку. — Эдвард, мы здесь не для этого. — Да-да, — Санджи отпустили из стального хвата, напоследок добродушно хлопнув по плечу так, что седьмой шейный чуть не покинул позвоночник доктора и не скатился тому в бельё. — Но потом обязательно поговорим. — Конечно, — абсолютно покорно кивнул бывший родственник, точно зная, что как только собрание закончится, его не найдут даже с собаками. Со стороны стола раздался громкий надменный фырк. Санджи с опаской повернул голову и судорожно кивнул в знак приветствия. Крупный мужчина (только слегка уступающий Ньюгейту по габаритам) с зачёсанными назад чёрными волосами, заметным шрамом через переносицу и незажжённой сигарой в зубах, скользнул по Блэклэгу колючим взглядом и кровожадно оскалился. И если Ньюгейта Санджи недолюбливал как надоедливого троюродного дядюшку, то вот второго «директора» откровенно боялся. Мистер Каримов по прозвищу Крокодайл (Эдвард говорил что это из-за того, что тот настоящий хищник в бизнесе. Блэклэг был уверен, из-за того, что большой русский скармливает конкурентов рептилиям) был финансистом по документам, по особенностям внешности скорее напоминал яркого представителя мафии. — Точно, Эдвард, заканчивай семейную сцену, не доводи мальчишку. Ньюгейт напоследок ещё раз тепло улыбнулся и вернулся к своему месту. Блэклэг, явственно ощущая пару трещин в рёбрах, также развернулся к столу, сразу же натыкаясь на внимательный взгляд тёмно-карих глаз. Эйс отодвинул ближайший к Санджи стул и приглашающе кивнул на предмет мебели. Блэклэг закатил глаза. В любое другое время он бы, конечно, всем показал, какой сильный и независимый, и что уж за стол может сесть и без грёбаного бывшего. Но не сейчас… Сейчас он затылком ощущал прожигающие заинтересованные взгляды, а лишнего внимания ему уже сегодня с головой хватило. Поэтому, хмуро буркнув «дурак», Блэклэг уселся на предложенный стул. Портгас совершенно удовлетворённый собой и реакцией бывшего супруга, быстро обошёл стол и устроился прямо напротив Санджи, рядом с Луффи, который сверкая восторженными глазами, наклонился к довольному мужчине и прошептал (на всё немаленькое помещение): — Считаю это победа. Просто «дурак» – это почти нежно. Эйс только усмехнулся. Санджи бросил хмурый взгляд на неожиданного предателя. Ло с силой потёр лицо ладонью. Это семейство со всеми бывшими мужьями, крёстными и братьями (серые глаза скользнули по улыбающемуся Луффи) казалось, отрастило в его теле дополнительную печёнку и счастливо там жило. — Думаю, мы можем продолжить, раз теперь все свидетели с нами. Луффи бросил озорной взгляд на Санджи, видимо, крайне радуясь, что впервые он был здесь не на почётном месте обвиняемого. — Главная наша проблема в том, что Департамент полиции уже требует от меня полный отчёт об операции мистера Ророноа… — начал Ло, утыкаясь в папку. Санджи покосился на начальника. Он отлично знал что именно рассматривал Трафальгар — отчёты всей команды, и в каждом из них было написано, что доктор Блэклэг провёл операцию. Там не было только двух бумаг. Собственно от Санджи, который своей тактикой выбрал «беги и прячься» и успешно всю неделю игнорировал руководителя, и Луффи, который написал такое сочинение на вольную тему, что Стивен Кинг удавился бы от зависти. Именно поэтому они сейчас и присутствовали здесь во всей своей плоти. Ло поднял серьёзный взгляд и упёрся им прямо в Блэклэга. — …и думаю, у них возникнут вопросы, почему их офицера оперировал гинеколог, учитывая, что мистер Ророноа даже не транс–персона. Каримов презрительно поморщился то ли от упоминания полиции, то ли от приставки, запрещённой в Российской Федерации. Луффи нервно хихикнул, видимо, представив сурового офицера в образе драг-квин. А Санджи, бросив быстрый взгляд на Эйса, сладко улыбнулся и прикусил губу. — О да… офицер Ророноа определённо мужчина, — мурлыкнул Блэклэг, с наслаждением наблюдая, как на лице некогда благоверного отразилась крайняя степень недовольства. Эйс, прищурившись, глядел на Санджи, испытывая непреодолимое желание познакомиться со знаменитым «офицеромРороноаопределенномужчиной» лично. Ньюгейт, вопросительно приподняв бровь, полностью разделял мысли крестника. А Чоппер… Чоппер хотел к маме и бегать босоногим мальчишкой по полям северной Англии, а не быть причиной разыгравшихся «Дней нашей жизни» в пределах их больницы. Трафальгар устало закатил глаза и открыл диктофон на телефоне. — Доктор Монки, — упомянутый глупо моргнул и повернул лохматую голову в сторону главного врача, видимо, совершенно забыв, что он так-то «доктор». — Вы доставили пациента в операционную, какой врач его принял? — Чоппер, — уверенно сказал Луффи и подмигнул Санджи, тот незаметно показал другу большой палец. Трафальгар тяжело вздохнул, глядя на «шпионов». Он бы ни за что не позвал местных Гэрри и Ллойда сюда, потому что любое место, где бы ни появлялась парочка придурков, превращалось в грёбаный паноптикум. Но так было нужно… — Кто протезировал аорту? — Доктор Чоппер. Ло зло ткнул в дисплей, останавливая запись. — Прекрати врать, — рыкнул Трафальгар, желая запустить в картинно-надутую моську чем-нибудь тяжёлым… Ньюгейтом, например. — Я? Врать? Никогда! — Луффи был так возмущён, будто его обвинили в холокосте. — Посмотри в мои глаза, Трафальгар, и найди хоть каплю неправды! Посмотри! Посмотриии в моии глазааа, ты увидишь ооокеааан… я же тебе открыыылась и всё тебе отдаааам… — заголосил Монки так, что Агилера могла бы им гордиться. Санджи почти скатился под стол от хохота в сопровождении сдержанного смеха Эйса, сдавленного судорожного хихиканья Чоппера и даже едва слышного фырканья Эдварда. У Монки Ди было три жизненных принципа: «твой дом – мой дом», «еда хорошо, а еда на халяву ещё лучше» и «если не знаешь, как справиться с проблемой, преврати её в ёбаный цирк и будь в нём главным клоуном». Каримов насмешливо покосился на пылающего, как пожарная сигнализация, Трафальгара. — Дисциплина у тебя во, — «мафиози» показал смущённому руководителю этого бардака большой палец. — В ажуре всё, смотрю. Ло в ярости хлопнул ладонью по столу, прерывая неожиданный концерт. — Монки, прекрати балаган или клянусь новым аппаратом МРТ, я тебя накажу. Луффи тут же затих и расплылся в лукавой улыбке. — Мммм, Траффи, мы все знаем, как ты любишь наказывать. Если что, я предпочитаю паддл. Трафальгар прикрыл глаза, с силой ущипнув переносицу, и глубоко вздохнул, призывая силу самоконтроля всех главных врачей из всех Вселенных, чтобы не растерять до конца собрания остатки адекватности. — Что ж, как вижу, Вы, доктор Монки, выбрали во всём поддерживать линию доктора Блэклэга, — утвердительно проговорил Ло, переворачивая ненужный больше айфон экраном вниз и глядя прямо в нахально улыбающееся лицо. Совершенно довольный собой и произведённым эффектом, Луффи согласно кивнул. — Я за ним в Сибирь поеду, если придётся. Крокодайл громко фыркнул, видимо, знакомый с просторами Сибири не понаслышке, а Санджи послал «жене декабриста» воздушный поцелуй. Тонкие мужские губы искривились в едкой ухмылке, а тёмно-серые глаза блеснули холодной сталью. — Поразительная преданность, — Ло подпёр ладонью подбородок и перевёл внимательный взгляд на Санджи, — вот только в данной ситуации совершенно бесполезная. Вся весёлость враз покинула Блэклэга. Он хмуро уставился на Трафальгара. Тот с каким-то опасным спокойствием смотрел ответ. Температура воздуха вокруг них, казалось, упала на несколько градусов. Вот сейчас будет всё серьёзно. Санджи повёл плечами и выпрямился, не отводя глаз и не собираясь проигрывать в спонтанных гляделках. Уголок губ едва заметно приподнялся. Увидеть во взбалмошном блондине хоть каплю напряжения было невероятно приятно. Ведь весь этот совет и все эти люди были здесь из-за него… точнее, для него. — Если мы примем вашу версию как правду, — Ло продолжил сверлить взглядом Блэклэга, — любой, даже самый тупой юрист внутренней полиции поймёт, что каким бы талантливым ни был доктор Чоппер, не имея никакого опыта кардиохирургии и являясь обычным ординатором, он не совершит чуда. Санджи незаметно сглотнул. Трафальгар, словно огромный змей, каждым словом накладывал новое удушающее кольцо, отрезая все пути к отступлению. — И тут снова всплывают наш супер-гинеколог и полная некомпетентность главного хирурга. Чоппер опустил голову и сжался в желании спрятаться. Исчезнуть. Слово «некомпетентность» рвало сердце и втаптывало самооценку в грязь. Только бы не заплакать перед всеми. Слёзы станут последним комом земли на могиле его Эго. Тони судорожно выдохнул. — Рождаются ли в вашей светлой голове, доктор Блэклэг, идеи, как это объяснить Департаменту? Упомянутый нахмурился, глубоко вздохнул, приоткрыл рот и… опустил голову. Идей не было, да и сказать нечего, кроме того, что Санджи ненавидел, когда этот надутый индюк оказывался прав. — Я бы на твоём месте, Трафальгар, не бросался такими словами. Тем более это всё сугубо твоя вина, — напротив раздался спокойный глубокий голос. Блэклэг поднял глаза на бывшего мужа. Тот совершенно равнодушно смотрел на главного врача, который, наконец, отвёл прожигающий взгляд от Санджи. — Доктор Чоппер абсолютно квалифицирован для ординатора, даже для врача первого года практики и недостаточно для главного хирурга. И его назначение – это как раз таки твоя ошибка, — обвиняющий перст уткнулся прямо в сторону Ло. — Это сможешь объяснить Департаменту? Санджи одобрительно хмыкнул. Эйс определённо умел быть сукой. Матёрой такой. Собственно, на фоне общей Луны в созвездии Стервы они когда-то и сошлись. Вот только против Ло это вряд ли сработает. Во-первых, потому что к законченным сволочам у него выработался иммунитет (в том числе благодаря Блэклэгу), во-вторых, Ло отрицал собственные ошибки, как плоскоземщики отрицали шарообразные формы, а значит, сейчас начнётся поиск причастных и виновных. Санджи покачал головой. — К моему несчастью, мистер Портгас прав. Я действительно ошибся, — пробормотал Трафальгар и в следующий момент… потупил взгляд в стол. От тотального изумления (читать: абсолютного ахера) Блэклэг чуть не рухнул со стула, и, судя по ошалевшему лицу Луффи, ему точно не послышалось. — Я прошу прощения, но, может, мы уже перейдём к моменту, когда вы решаете проблему, я согласно киваю и иду обедать? — недовольно спросил Каримов, постукивая всё той же незажжённой сигарой по столу. Тёмно-карие глаза скосились на всё ещё прибывающего в шоке Блэклэга. Решение было. Вот только его второй половине оно не понравится. Эйс выдохнул… в любом случае, ещё больше его ненавидеть Санджи уже физически не сможет... и поднял глаза на главных людей клиники. — Всё решить на самом деле просто, — спокойно проговорил он, стараясь не чувствовать щекой внимательный взгляд голубых глаз. — Во всех документах меняется фамилия главного хирурга, естественно, задним числом, на что и профсоюз, и совет дружно закрывают глаза. Санджи показалось, что его разбил паралич. Тело сковало судорогой, и всё, что он мог делать, это смотреть на бывшего мужа, который снова его предал. Потому что… — На чью фамилию меняется? — рыкнул Санджи. Тёмные глаза взглянули в светлые. — Твою. — Во дурааак, — Луффи прикрыл глаза рукой и отвернулся, будто не желая наблюдать, как его брат сейчас отхватит по лицу. Со стороны больших шишек раздались одобрительные хмыки. Чоппер испуганно глядел на Санджи, как и Ло, но тот всматривался в гордый застывший профиль пристально, внимательно, в ожидании реакции. — Нет, — холодной яростью, которой был наполнено короткое слово, можно было разрезать сталь. Эйс спокойно смотрел в ответ. Слишком спокойно. А со стороны начальства было слишком тихо. Тихо и совершенно не удивлённо. Будто они… Ты должен быть на совете. Не явишься – лишу премии. Всё можно решить. Я действительно ошибся. — Вы договорились, — тихо проговорил Санджи, а в следующий момент подорвался с места, вцепившись в край стола, будто только эта деревянная преграда удерживала его от жестокого убийства. Стул с грохотом упал на пол. — Вы с этим ублюдком договорились?! Отвечай, Эйс! Портгас даже бровью не повёл на закладывающий уши вскрик. Он хмуро глянул исподлобья на почти воспламенившегося от гнева врача. — Это единственный вариант, Санджи. Либо ты становишься на то место, которое было твоим изначально, либо на выписку офицера Ророноа приходит прокурор, — почти чёрные глаза опасно блеснули. — Заканчивай истерику. Санджи прищурился и наклонился вперёд, как пантера, готовящаяся к прыжку. — Ты ещё не видел истерики, дорогой. Хищный оскал исказил красивое мужское лицо. Эйс поднялся с места, отзеркалив позу Блэклэга. — Думаешь? Мы пять лет женаты были, я многое видел, — Портгас понизил голос почти до интимного шёпота, заглядывая в горящие голубым пламенем глаза. — Поэтому прекращай театр и возвращайся, дорогой. — Тебе напомнить, из-за кого я ушёл? — рыкнул Санджи, сжав пальцы в кулаки. Эйс поморщился. Вся спесь сошла на нет. Ему хотелось бы забыть тот день, хотелось бы представить, что его никогда не было, хотелось удалить главную ошибку из своей памяти. Но… — Я помню. А ещё знаю, что ты не имеешь права похерить всё, к чему шёл столько времени, только потому, что тебе стыдно!.. — Заткнись! — Хотя, может, ты просто трусишь?! Хлёсткий звук пощёчины разорвал наэлектризованное пространство. Эйс отшатнулся. На смуглой коже растекался яркой краснотой отпечаток узкой ладони. Ньюгейт расстроенно покачал головой. — Я будто на родину в коммуналку вернулся, — Каримов равнодушно следил за происходящим, откинувшись на высокую спинку кресла. — Если ты его убьешь, мы за тебя такой залог не выплатим, Блэклэг. Санджи резко обернулся на говорившего. Тот ядовито ухмыльнулся. — Не сверкай на меня глазами, мальчишка, у нас разная весовая категория. Руку покалывало и пекло от силы удара, а грудь уже сжало железным кольцом. Опять. Блэклэг судорожно выдохнул. — Это было ожидаемо, — усмехнулся Эйс и, потирая пылающую щеку, сел на место под неодобрительные хмурые взгляды Луффи. — Спасибо за увлекательное представление. Обожаю шекспировские драмы, — раздался бесцветный голос Ло. — Доктор Блэклэг, я надеюсь, этот эмоциональный всплеск уменьшил давление на ваш мозг, и теперь вы понимаете, что это единственный верный вариант. Жду Вас на подписание документов. Перед глазами стояла красная пелена, а в ушах противный писк, который заглушал знакомый крик из самой глубины сознания. Руки дрожали. Ему нужно срочно успокоиться. Он повернулся к Трафальгару. — Микохонес Отсосамбо, — хрипло сказал Блэклэг, вызывая покраснение щёк Чоппера, — я увольняюсь. И пока все смотрели на него круглыми глазами (а Каримов раздражённо в циферблат часов), Ло подпёр ладонью подбородок и ухмыльнулся. Он почти победил. — Как угодно… вот только ты уверен, что сможешь устроиться хоть куда-нибудь? Санджи растерянно моргнул от такой наглости. — Ты мне угрожаешь? Он, блять, серьёзно? Ло ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. — Нет, не угрожаю. Я тебя откровенно шантажирую. — Трафальгар, ты уже перегибаешь, — недовольно буркнул Ньюгейт, повернув голову к главному врачу своей клиники. Тот совершенно не смотрел на спонсора, только сверлил взглядом застывшего, как муха, попавшая в паутину, Блэклэга. — Прости, Эдвард, при всём моём уважении к тебе и твоей семье, но я не позволю Блэклэгу работать хоть где-то, по крайней мере, в медицине, я умею портить жизнь, если понадобится, — каждое слово Ло было пропитано неприкрытым давлением. — Хотя ты всегда можешь сидеть на шее Зеффа. Ну, или устроиться к нему официантом. Грудь давило всё сильнее, в голове гудело всё громче, а вдох, казалось, стал роскошью. Игра закончена. Он проиграл. Санджи опустил глаза. — Ну, вот и славно, — хмыкнул Ло, собирая документы в папку. — И главное… Голубые глаза злобно сверкнули из-под золотистой чёлки. Трафальгар расплылся в довольной улыбке. — …офицер Ророноа теперь твой пациент. Ты же понимаешь, что после этого я тебя найду и убью? Перед глазами всплыл голый, смущённо-разозлённый полицейский. Теперь уже лечащий врач безрадостно хмыкнул. Вообще, Санджи всегда восхищался женщинами. Он любил их особой платонической любовью. Они редко его подводили. Вот только с одной он никак не мог сойтись. С «бессердечной сукой», с «истинной справедливостью», с «божьей оплеухой» — с Кармой, которая в очередной раз вмазала ему по затылку бумерангом воздаяния. Вон как оно вышло, Маримо, даже искать не придётся. — Прости меня… Опять, да? Блэклэг вынырнул из мыслей, в которых проклинал дурную водоросль, которая попала под нож именно, блять, в его смену, и, презрительно поморщившись, повернулся к мужчине, который подводил его постоянно. Как, в принципе, почти каждый мужик в его жизни. — Ты… ты чёртов кусок грёбаного недоразумения, — процедил сквозь зубы Санджи и, развернувшись на каблуках, вылетел из зала. — Ну, парни, с вами, конечно, весело, как в Питере второго августа, но, надеюсь, вы ещё не скоро захотите прибить очередного мусора, — на русском проворчал Каримов, поднимаясь с места и застёгивая пиджак. — До встречи, господа, — закончив на английском, вышел из помещения вслед за сбежавшим Блэклэгом. Луффи хмуро смотрел в стол, подперев щёку ладонью. Он знал, что собрание будет… интересным, но столько экшена не ожидал. Хотя… (Луффи покосился на задумавшегося брата)… когда эти двое появлялись вместе на одной территории, «Миссия Невыполнима» по силе напряга казалась постановкой в начальных классах. А вообще Монки не любил такие встречи, а ещё больше не любил при них присутствовать. Было… больно, что ли. — Вот ничему тебя жизнь не учит, Эйс, — грустно буркнул парамедик. — Только-только ты поднялся до почти ласкового «дурака» и тут же рухнул до банального «недоразумения»… даже не целого. Эйс на этот вывод только ухмыльнулся. Жалел ли он, что так поступил? Совершенно нет. Из-за него Санджи ушёл из хирургии, благодаря ему вернулся. Цикл сволочизма Портгаса Ди закрыт. Он шумно выдохнул. — Так было нужно. — Ну да, — Монки поднялся со стула и, проходя мимо брата, сильно хлопнул того ладонью по плечу. — Вот только стоило ли оно того? Стоило, Луффи, стоило. По крайней мере, Джи перестанет хоронить свой талант в стерильно-рутинных стенах гинекологии. Джи… у них были сложные отношения, но они были. С кучей искр и взрывов, с кучей самых разных существительных и прилагательных. Портгас довольно усмехнулся своим мыслям и снова потёр саднящую щёку. Между ними было много слов и эмоций. Не было только одного… Безразличия.

23 июня

14:40

Если я убью его, дождёшься меня из тюряги?

23 июня 14:47 Если ты про того чьё имя мы не называем, то я помру раньше чем ты выйдешь. Можно тогда я заберу твою тачку?

23 июня

14:49

Напомни, почему я с тобой всё ещё общаюсь?

23 июня 15:10 Потому что я даю тебе то что никто никогда не даст, истинную моральную поддержку, но строго по будним дням до девяти вечера по местному времени. От души брат, не благодари.

23 июня

21:15

Я скучаю по вам.

*Отправка отменена*

23 июня

21:17

Пошёл к чёрту. Поцелуй её от меня.

****** не в сети.

*

— Как она? В тёмном тихом помещении единственным источником света был дисплей телефона, из которого и раздался вопрос. Зоро с силой потёр ладонью не закрытую повязкой сторону лица, размазывая непрошенную влагу по коже. Он сидел, прислонившись спиной к подушке, нарушая приказы медсестёр, которые клялись, что познакомят его со всеми радостями связывания, если он ещё раз поднимется самостоятельно. Но сейчас он сидел, хотя должен бежать. Бежать к единственному родному человеку. Офицер глубоко вздохнул, пытаясь проглотить комок горечи, что драл глотку. — Держится. На другой стороне провода раздалось громкое шмыганье. — М-мне очень жаль. Зоро криво усмехнулся и прикрыл глаз. Этот пацан слишком чувствительный. — Зато… зато вы справились. Справились. В их работе «справились» часто стоит слишком дорого. Когда справился пожарный, он, возможно, спас чью-то жизнь. Когда справился врач, он точно спас чью-то жизнь. Когда справился полицейский, иногда это значит, что он пожертвовал собственной. В голове почему-то всплыл колкий ехидный взгляд голубых глаз. Ророноа скривился. Они с Луффи должны были спасти другого. Ты должен был спасти не Зоро, доктор Завитушка. — …и скинул на почту. Но знаешь там… Ророноа потерянно моргнул и, выныривая из тяжёлых мыслей, самоедства и небесной синевы, понял, что всё это время телефон вёл с ним одностороннюю беседу. — …Что? — Говорю, я скинул тебе на почту, что ты просил. Ну… информацию о враче. На лице, искажённом горем растянулась опасная болезненная ухмылка. Информацию, значит. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Но, в отличие от Ротшильда, Ророноа миром владеть не собирался (слишком много геморроя), а вот поставить зарвавшегося докторишку на место очень даже. — Спасибо. В двух словах, что там? На том конце неожиданно затихли. Тёмно-серый глаз подозрительно покосился на аппарат. — Да тут… в двух даже много будет. Офицер удивлённо моргнул и посмотрел на смартфон даже с некоторым одобрением. — Так док у нас добропорядочный гражданин? В трубке неловко экнули. — Эээ… да не то что… просто странно. Странно? Это ты, парень, ещё его бровь не видел. — Коби, блять, не тяни. Ты не девственницу к первому разу готовишь. Что странно? Его любовников на следующий день находят без головы? — Просто… первое упоминание о мистере Блэклэге только пятнадцатилетней давности. В документах на усыновление. До этого пусто, — информатор офицера будто не мог поверить, что всемогущая полицейская база могла так его подвести. Ророноа нахмурился. Профессиональная память сразу же нарисовала в сознании образ дока. Лицо почти без морщин, и седины в светлых волосах не было. Простой обыватель дал бы Завитушке максимум двадцать восемь, профессиональный полицейский понимал, что врачу немного за тридцать. — Ему же лет восемнадцать было, и он усыновил ребёнка? Повисла долгая пауза. — Двадцать… и его усыновили. Глаз, не закрытый повязкой, расширился. А вот это поворот. — В двадцать? — Ну да. Такое редко бывает, но в нашем штате можно. Зоро снова вспомнил бесячего врача. Воспитание у того явно хромало на обе ноги, а в глазах читалось «законченный мудила». Кому ж досталось такое сокровище? — И кто счастливые родители? В телефоне заклацало. — Он один. Зефф Блэклэг. Сейчас владелец и шеф-повар ресторана Ля кью… эээмм что-то на французском вроде… де… Барати. Короче, с нашими зарплатами там светит только на заднем дворе воздухом подышать. — А до этого? — А до этого ничего… как и у доктора, — Коби понизил голос до шёпота. — Такое может быть? Они ж… не шпионы… или да? Зоро раздражённо закатил глаз. — Инопланетяне, блять, — сердито рыкнул старший офицер. — Видимо, информация о семействе Блэклэгов закрыта для общего полицейского архива либо военными, либо федералами. — Военные вроде редко закрывают. Тут Ророноа задумался. На самом деле это было правдой. Военные дела солдат особо не прятали. Кроме случаев, когда… служивый знал слишком много, и это могло угрожать его безопасности. — Обычно да. Только если это не «боевой офицер». Досье таких выдаётся капитану участка. И их семьи тоже. Коби глубокомысленно хмыкнул. — А второй вариант — программа защиты? Но Зефф слишком популярен для того, кто скрывается. Старший мистер Блэклэг определённо не скрывался. Зоро мало понимал в мире высокой кухни, но был уверен, что лицо шеф-повара крутой забегаловки точно где-то мелькало, а вот его неродного сына… вряд ли. Но ФБР обычно придумывает такие легенды, что поверят даже самые жёсткие дознаватели. Столько лет они бы ни вырезали. — А ещё доктор Блэклэг был задержан. Голос Коби снова вывел Зоро из глубокой задумчивости, да так вывел, что очередной вдох вдруг попал не туда, и офицер сильно закашлялся. Завитушка сидел? — За что? — хрипло спросил Ророноа. — За нападение. Но за него сразу же внесли залог. Ни черта себе доктор. Полицейский взял телефон в руку и отключил громкую связь. — А заявитель? — А… а его не было, — парень в трубке почему-то снова зашептал, будто боялся, что его могут подслушать враги. — Вообще ничего не указано. Где, кого, за что. Значит, от пострадавшего откупились, да и в местном участке кому-то очень хорошо перепало. Папочка, видимо, сильно раскошелился. — Слушай, Зоро, — всё шептали в ухо, — не знаю, что такого страшного сделал тебе этот парень, но не связывался бы ты с ним. Ророноа хмыкнул. Ну нет, стажёр, теперь это всё стало слишком любопытно. — Я ничего не собираюсь делать. Трубка несчастно вздохнула. — Почему-то я тебе не верю. Ответа Коби не получил. Зоро, не попрощавшись, отключился и влез в почту. В сотнях непрочитанных писем он открыл присланное досье… хотя досье, эту каплю информации назвать было сложно, но даже этой каплей доктор Блэклэг уже поражал. Офицер внимательно рассматривал магшот годичной давности. На лице дока не было следов драки, а значит, от Завитушки не отбивались... или не могли отбиться. Зоро ухмыльнулся. Тёмно-серый глаз заинтригованно блеснул. — А ты интересный. В чёрной пустоте зажглась точка начала новой Вселенной. —