На открытом сердце (Open-heart)

Любовь – это то, чего труднее всего достигнуть, и она способна жестоко разочаровать, как ничто другое.

Густой туман застилал глаза, а в голове гудело, словно тысяча молотков били по черепу. В нос ударил резкий запах палёной резины. Он попробовал двинуться, и бок тут же прошибло острой болью. Пришлось откинуться на спинку сиденья и попытаться сделать хоть видимость вдоха. По виску медленно стекала густая капля… и ещё одна… и ещё… и, судя по всему, это был не пот. Сердце стучало в ушах, напрочь заглушая звуки улицы. Он смотрел мутными глазами в лобовое треснувшее стекло и видел, как люди, словно в замедленной съёмке, двигались куда-то вправо. Туда, откуда валил чёрный дым. Медленно подняв дрожащую руку к голове, он коснулся места, которое болело. Болело так что, кажется, именно эта боль и вернула его в сознание. Пальцы сразу стали влажными. Он опустил руку. Вся ладонь была окрашена ярко-красным. «Поверхностные раны мягких тканей головы обычно сильно кровоточат вследствие развитой капиллярной системы». Конспект лекций «Основы хирургии». Первый курс. Он сильно зажмурился. Мозг определённо получил небольшую встряску, но всё ещё работал. Сердце хоть и стучало в неположенных местах, но стучало. Конечности, пусть и с трудом, но двигались. А значит, у него не было причин продолжать растекаться по кожаному сиденью неудавшимся трупом. Он должен двигаться, должен выйти из чёртовой и теперь разбитой к хренам собачьим машины. Он должен… он должен быть не здесь. Он открыл глаза и медленно моргнул. Сбоку раздался сильный стук в стекло, а заблокированная дверь неслабо дёрнулась. Расфокусированным зрением он не мог рассмотреть незнакомца, но, кажется, это был мужчина, и, видимо, он что-то кричал (громкий стук дурного сердца, которое зачем-то выбрало местом дислокации уши, полностью блокировало способность слышать). Он облизнул пересохшие губы… — Как же это всё, блять, не вовремя… … и открыл дверь.

—

Яркий холодный свет люминесцентных ламп слепил, прорывая оборону чёрных стёкол очков. Запах стерильности и хлорки проник в нос, но, видимо, сбившись с пути и, не добравшись до лёгких, свернул в желудок, который тут же потребовал у хозяина унитаз, раковину или хотя бы таблетку от тошноты и водички… желательно литр. Но он не мог позволить себе сбиться с маршрута. Спасительные двери кабинета были уже совсем близко. Ещё немного. Просто иди вперёд, смотри вниз и считай плитку. Будь незаметным, будь скрытным, будь ниндзя. Ниндзя, мозг которого прямо сейчас взорвётся к хренам! Он болезненно сморщился и опустил голову ещё ниже, игнорируя косые взгляды. Раз – плитка… два – плитка… три… пятно… Что это? Грязь? Уборщики совсем от рук отбились! А хотя чёрт с ними. На чём он там остановился? Пять – плитка, шесть, семь, восемь… белые балетки… очень недовольные (вон, правая возмущённо отстукивает по кафелю) белые балетки с маленькими бантиками. Он тяжело вздохнул. Ох уж эти бантики… Из него явно херовый ниндзя. Однажды Поль де Крюи сказал: «Медицина — это любовь, иначе она ничего не стоит». Если ты врач, изволь быть наполнен любовью к врачебному искусству. Ведь каждая секунда врачевательства должна нести разумное, доброе, вечное, но желательно в рамках клинического протокола и обязательно в границах страховки. И ты несёшь (конечно, в рамках и границах). И любишь. На самом деле медицину любить легко. А вот коллег бывает сложно. Особенно, когда ты нерадивый руководитель, получивший вместе с отделением дополнительного родственника в довесок: вторую маму, любимую тётю и двоюродную бабушку в лице старшей медсестры, которая уже была готова выесть твой болеющий мозг стаканчиком для таблеток за опоздание на полтора часа. — Ты опоздал на полтора часа, — тёмно-серые глаза, казалось, пытались провести первую в истории лоботомию на расстоянии. Он с обречённым вздохом поднял голову, как ребёнок, готовый получить по заднице за прогулы от суровой мамаши, и тяжело вздохнул. — Милая… — начал было провинившийся, но тонкие девичьи брови нахмурились сильнее. — Снимите очки, доктор, когда говорите с женщиной. Это неприлично, — сурово сказала девушка в розовой медицинской форме и скрестила руки на груди. Чёрт бы побрал эти приличия. Он нехотя снял очки и мучительно прищурился. Почему в больницах всегда такое сильное освещение даже в дневное время? «Зелёных» на них натравить, что ли? Виноватые голубые глаза пытались смотреть куда угодно, лишь бы не встречаться с недовольными тёмно-серыми: с повышенной внимательностью рассматривали длинную фамилию и короткое имя на бейдже напротив, скользнули по выкрашенным в пепельно-белый, собранным в высокий хвост волосам, которые в холодном освещении отливали голубым, и снова уставились на маленькие бантики. — Доктор Блэклэг, имейте храбрость посмотреть мне в глаза, — грозно потребовала первый друг и соратник врача. Вот же чёрт. А ведь ему всего лишь хотелось незаметно пробраться в кабинет и скончаться там от похмелья, словно лев, ушедший умирать в саванну. Он поднял голову. — Великий Мухаммед… — ошарашенно проговорила медсестра, рассматривая опухшее лицо и красные от расширенных капилляров глаза начальника. Сегодня он явно превзошёл себя. — Не поминай имя пророка всуе, Виви, это богохульство, — хрипло проговорил воин, побеждённый плодами алкогольной промышленности. Девушка даже с некоторой жалостью осматривала Блэклэга, понимая, что жизнь того и так наказала. Обеспокоенный взгляд цеплял то взлохмаченные наподобие гнезда золотистые волосы, то запавшие голубые глаза, которые подчёркивали просто восхитительные синеватые круги под ними же, то бледную кожу с лёгким зеленоватым оттенком. — Что на тебя снова нашло? Ты Аллаха за бороду схватил, раз такой храбрый? Санджи, у тебя нулевая переносимость алкоголя, и ты это знаешь… все это знают, — возмущённым шёпотом вещала Виви, потому что они уже начали привлекать внимание сотрудников. Санджи поморщился. Это, конечно, было правдой, но чтобы он проиграл какому-то этиловому спирту? Да никогда! — И что? Я сдаваться не намерен, — слабо улыбнулся Блэклэг, и лицо тут же заболело (он даже не догадывался, что лицо может так болеть) от слишком резкого сокращения мелких мышц. Нефертари закатила глаза к потолку, видимо, вопрошая небеса, считаются ли мучения с великовозрастным идиотом карой земной за грехи и может ли в последующем она рассчитывать на райские кущи. — Ну а повод? — уже спокойнее спросила она, хотя повод знала. Все, кому был дорог Санджи Блэклэг, знали. Вот только именно она наблюдала постоянные «променады позора» и никому не говорила. Сердце неприятно сжалось. Доктор, казалось, серьёзно задумался над риторическим в своей сути вопросом. — День Взятия Бастилии, — уверенно кивнул он. — Я всё-таки француз… наполовину, и ценю свои корни, моя дорогая. Виви сокрушённо покачала головой. Всё-таки он совершенно безнадёжен. — Тебя уже двадцать минут ожидает пациентка во второй смотровой, а ты выглядишь как реклама наркологической клиники в разделе «до». Бомжи на Фултон-Стрит лучше выглядят… и пахнут. Санджи виновато почесал в затылке, делая своё гнездо на голове ещё более притягательным для птиц. — Всё настолько плохо? Нефертари поджала губы. Видимо, это означало, что слово «плохо» недостаточное описание для его ужасающего вида. Пейджер в кармане чёрного пиджака угрожающе пискнул, наверное, уже в пятый раз за утро. Чёртов Ло может поцеловать его в зад. — Дай мне пару минут, несравненная, и я буду конфеткой, — обворожительно улыбнулся несчастный пьяница и обошёл своего надзирателя по малой окружности, крепко сжимая шумный аппаратик в кулаке. Виви тяжело вздохнула и сильно потёрла лицо ладонями. Такие опоздания, её выговоры и «поводы» уже стали рутиной. Почти каждый понедельник. Уже скоро год. На самом деле Нефертари тайно радовалась. Нет, конечно, не тому, что Санджи пьёт по воскресеньям (а может и все выходные). А тому, что он приходит. Сам. Да, в отвратительном состоянии, с таким амбре, что хотелось закусить, но приходит. В последнее время её уикенды превратились в нервное ожидание звонка. Из полиции или приёмного отделения. Но больше всего она боялась звонка с цокольного этажа их больницы. Конечно, она пыталась с ним поговорить, но наталкивалась лишь на мягкую улыбку и уверения, что всё в порядке. Наверное, давно пора было привлечь доктора Нико, но имела ли она, простая медсестра, на это право? Виви ведь была готова скармливать Блэклэгу необходимые лекарства, используя всю свою фантазию и изворотливость, была готова собственноручно скрутить и уложить его в клинику, лишь бы разорвать эту вереницу похмельных понедельников. Может быть, в этом и был смысл дружбы? Когда ты готов лгать, выкручиваться и использовать силу, готов стать злодеем и предателем, готов сделать всё, но только бы помочь. Даже если тот, ради кого ты пойдёшь на «дружеское преступление», сначала вообще этого не оценит. Она обернулась. Обтянутая чёрной тканью ссутуленная фигура уже добралась до двери, рядом с которой табличка гласила, что именно здесь и обитает её улыбчивая головная боль и по совместительству руководитель отделения акушерства и гинекологии Санджи Блэклэг. Нефертари сделала пару шагов в сторону желающего поскорее скрыться в спасительной тишине кабинета начальника. — И подпиши графики на следующий месяц. Они на столе. Рядом с таблеткой аспирина, — бросила она в чужую спину. Санджи повернул голову и взглянул на неё из-за плеча. Голубые глаза наполнились бесконечной благодарностью и бодунными слезами раскаяния. Всё как обычно. — Виви, выходи за меня, а? Новоявленная невеста лишь мягко улыбнулась и покачала головой. — К крайнему сожалению, доктор, мы предпочитаем с тобой одно и то же. Неудавшийся жених горько вздохнул и в самых расстроенных чувствах сжал дверную ручку. — Тогда в следующей жизни я найду тебя, моя восточная Принцесса, — он снова бросил на неё полный теплоты взгляд. — Буду ждать, мой алко-Принц, — усмехнулась Виви и в следующую секунду ткнула указательным пальцем в небритую щеку. — Таблетка. Вторая смотровая. У Вас пять минут, доктор Блэклэг. Санджи выпрямился и шутливо отдал честь суровому командиру. — Есть, капитан. Нефертари смерила «салагу» очередным серьёзным взглядом и, развернувшись на каблуках, зашагала в сторону сестринского поста. Голубые глаза с нежностью смотрели вслед удаляющейся девичьей фигуре. Да, медицину любить легко. А коллег бывает ещё легче. Особенно когда они твои друзья. Врач – это звучит гордо, правда же? Конечно. Когда ты идёшь в медицинскую школу, тебе кажется, что совсем скоро (всего каких-то 7-12 лет, ерунда же!) ты получишь заветные буквы M. D. возле своего имени, и тут же, словно снег на голову, на тебя обрушатся деньги, популярность, а главное – уважение. Правда? Чёрта с два. Вчерашний студент, пришедший впервые в клинику с огнём в глазах, вместо денег получает слёзы (причём свои же), вместо популярности – кучу бумажной работы, а вместо уважения – жалобы… и ещё кучу бумажной работы сверху. Но в первую очередь он получает пациентов. На любой цвет и размер. Ипохондриков и тех, кто отрицает медицину, как евреи Иисуса. Тех, кто ничего не знает о собственном теле и тех, кто знает слишком много, а главное больше тебя. Белых, чёрных и цветных. Мужчин, женщин и просто персон. Старых, молодых. Тех, кто в семьдесят считает себя на тридцать и ещё о-го-го и тех, кто в тридцать готов заказывать гроб. Врач получает огромнейший ассортимент, как в лучшем супермаркете, даже если не очень этому рад. Плоский УЗ-датчик скользнул по смуглому животу. Голубые глаза внимательно смотрели в яркий экран поверх очков. На чёрно-сером изображении то тут, то там мигали красные пятнышки. Слишком много красного для чёрно-серого. Снова. Санджи со вздохом вернул датчик в разъём и поднял очки на макушку, убирая длинную чёлку с левого глаза. — Можно одеваться, — бросил он, отходя к раковине и снимая по дороге латексные перчатки. Кушетка жалобно скрипнула. Большая латиноамериканка с трудом поднялась с плоского ложа и, потянувшись за полотенцем, с большим усердием принялась вытирать живот, бросая косые взгляды на прямую спину в белом халате. — Ну, доктор, скажите мне уже что-нибудь, — потребовала женщина, натягивая слишком узкую футболку на свои пышные формы. Санджи поморщился и щипнул двумя пальцами переносицу. Аспирин, конечно, помог, но в висках всё ещё слабо пульсировало. Он многое хотел бы сказать гордой мадам, но в данный момент больше всего боялся заблевать её туфли. Блэклэг прошёл к своему стулу и, усевшись напротив нахмуренной леди, со всей возможной серьёзностью взглянул в почти чёрные, напоминающие маленьких жучков, глаза. Отвратительный комок вчерашнего «праздника» снова подкатил к горлу. — Я скажу вам, миссис Мартинез, то, что говорю каждую нашу встречу, — начал он и, заметив уже вспыхнувшую ярость в глазах, пожалел, что не может здесь закурить. — Я рекомендую гистерэктом… — Нет! — резко взвизгнула миссис, прерывая предложение доктора. Ожидаемо. Чёрт, как же хочется курить. — Миссис Мартинез, я понимаю… — Ни черта Вы не понимаете, уважаемый, — гнев женщины не знал границ и, казалось, готов был спалить всё вокруг. И если проблемного доктора Блэклэга больница ей бы ещё простила, то за дорогое оборудование определённо выставила бы кругленькую сумму. Санджи тряхнул головой, прогоняя идиотские мысли, пока тёмные глаза пытались его распылить. — Я скажу Вам в очередной раз. Я не позволю распотрошить меня как свинью. — А я скажу, что следующее кровотечение может стать последним. Вам сорок пять, — на этих словах мадам шумно засопела, — у Вас пятеро детей, я прошу Вас подумать о них. — Доктор Блэклэг, посмотрите сюда, — на этих словах она провела ладонями по большому животу к такой же большой груди. — Это называется женское тело, и оно принадлежит только моему мужу. А он не будет жить с полуфабрикатом. Санджи честно проследил путь ладоней и задним мозгом подумал, что человека с такой развитой молочной железой сложно назвать хоть чем-то, что включает приставку «полу-». — Отсутствие матки никак не мешает вашему мужу жить с Вами. — Я всё сказала. Сделайте то, что обычно делаете, и я не желаю больше слышать про удаление, — миссис Мартинез раздражённо скрестила руки на груди, будто боялась не сдержаться и отвесить глупому докторишке оплеуху. — Хорошо, — сдался Санджи и устало откинулся на спинку стула. Пациент, как и пешеход, всегда прав… пока жив. Пусть делают, что хотят. Плевать ему, — но можно личный вопрос? О нет, заткнись, заткнись нахрен! Леди разрешение не дала, но вопросительно приподняла брови, и Блэклэг решил, что имеет право считать это согласием. — Ваш муж, должно быть, очень темпераментный мужчина, — задумчиво начал он, а женщина горделиво хмыкнула. — Уверен, у Вас очень разнообразная интимная жизнь. Миссис Мартинез подбоченилась и нахмурила широкие брови. — Да, — самодовольно сказала она, — но я не думаю, что это Ваше дело. Санджи согласно кивнул. — Определённо. Мне просто интересно... Нет, нет, молчи! — …как он относится к некрофилии? Потому что однажды он проснётся и поймёт, что эндометриоз Вас добил, и жить, а тем более спать ему уже не с кем. Кабинет плотным куполом накрыла напряжённая тишина. Виви его убьёт. Миссис возмущённо хватала ртом воздух, смуглые щёки раскраснелись, а руки дрожали. Казалось, ещё немного, и она превратится в небольшой вулкан и извергнется прямо на его глупую голову. — Да… как… как ты смеешь! Санджи оборонительно поднял ладони перед собой. — Я просто поинтересовался. Дама резко вскочила, вызывая своими формами сильное колебание окружающего воздуха. Если она ему сейчас влупит, он больше не поднимется. Может и хорошо. — Я сейчас же иду к главному врачу и… и да поможет вам Господь, — прогромыхала леди, обвинительно указав на него пальцем, и прытко выскочила из кабинета, шарахнув дверью об стену. «Всего пятнадцать минут» — сокрушённо подумала Нефертари, наблюдая как большая женщина с удивительной для своих размеров скоростью унеслась по светлому коридору. Всё-таки Виви ненавидела понедельники. Тёмно-серые глаза скосились на раззявленный дверной проём, сразу же выцепив развалившегося на стуле Блэклэга. — Что? Ло всё равно меня вызывал, — пожал плечами он, перехватив профессионально-разочарованный взгляд старшей медсестры. Он закрыл глаза. Эх, успеть бы покурить. Да, пациент всегда прав… пока жив. Даже если правота, вероятнее всего, приведёт его к апостолу Петру под райские ворота (это в лучшем случае). А вообще, медицину любить легко. Людей бывает сложно. Противный писк пейджера разорвал тишину. Не успел. В далёком королевстве, в самом близком государстве, жили-были Маленькие Доктора. Они работали день и ночь, помогая людям, боролись с болезнями пилюлями, изгоняли хворь скальпелем и стетоскопом и поклонялись своей богине Медицине. Так бы и жили замечательные помощники, если бы не Драконы. Они прилетали в деревни Маленьких Докторов, рушили привычный уклад и своим раздражающим огнём мешали работать. Никто не знал, откуда берутся страшные монстры, но они до трясущихся поджилок бесили. И вот однажды один из Воинов Медицины решил узнать, как появляются Драконы и разрушить их гнездо. Когда храбрый Маленький Врач добрался до большой драконьей пещеры на высокой горе, чудовища встретили его с широкими улыбками, показали бесчисленные сокровища и дали докторёнку Золотой Доллар. Как только он коснулся жёлтого металла, то сразу же забыл прекрасную богиню Медицину и начал верить в Деньги, получил бейджик на грудь со словами «Главный врач» и особое место на парковке. А ещё он превратился в Дракона и сразу же полетел мешать работать Маленьким Докторам. Санджи медленно моргнул. Он уже три минуты сидел в большом светлом кабинете, утопая в мягкости чёрного кресла, пока серые колючие глаза пытались выжечь в нём дополнительное отверстие. Блэклэг тяжело вздохнул. Видимо, на него оказывали психологическое воздействие, и пора было уже как-то реагировать. — Ло, если ты пытаешься меня раздеть глазами, то у тебя не выходит, — сказал он, перехватывая серьёзный внимательный взгляд. Начальник, как он сам часто выражался, «блатных и нищих» обвинения в визуальном домогательстве проигнорировал, но и рассматривать прекратил. Он подвинул лежащий на столе исписанный размашистым почерком лист бумаги в сторону Блэклэга. — На тебя пожаловались, — ровно сказал он, словно сообщал совершенно будничную информацию. Санджи хмыкнул, но кляузу не взял. — Да, меня предупреждали. Что ж, я не могу позволить прекрасной леди умереть даже по её собственной глупости. Ло бросил на него скептичный взгляд. — Она сказала, ты назвал её мужа некрофилом. Санджи раздражённо фыркнул и закатил глаза. — Я просто поинтересовался, — возмущённо сказал он, будто не понимал, в чём, собственно, проблема. Мужчина напротив устало потёр переносицу и с тяжёлым вздохом встал, отходя к большому окну. Голубые глаза покосились на руководителя. Тот был высоким (Санджи презрительно хмыкнул, втайне надеясь, что Мистер Великан не узнает, что именно Блэклэг распустил по больнице слухи о любви их шефа к скрытой подошве), стройным, с чёрными взлохмаченными волосами и слишком молодым для главы медицинского отдела. Ему было всего сорок, и среди главных врачей Нью-Йорка он считался малолеткой. А ещё когда-то давно Трафальгар Ватер Ло был гениальным кардиохирургом… а потом выбрал Золотой Доллар. Санджи отвёл взгляд. Ему начнут уже выговаривать или просто позвали посидеть в кресле? Хотя, если так, то он вообще не против. Блэклэг уселся поудобнее. — Я вызывал тебя восемь раз, — не оборачиваясь, сказал «давно уже не доктор» Трафальгар. Началось. — Я видел, я был занят, — легко сказал Санджи, щёлкнув пальцем по серебристой ручке, лежащей на столе. Маленький цилиндр покатился по столу и упал за край на пол. Блэклэг быстро одёрнул руку. Ло повернул голову на шум и скользнул взглядом по нарушителю спокойствия. Словно что-то обдумав, он развернулся и опёрся на подоконник, скрестив руки на груди. — Ты слышал, что Райли уходит? Санджи нахмурился. А этот вопрос к чему? Трафальгар не из тех, кто будет вести светские беседы. Ладно, напрягаться пока рано. Блэклэг напустил на себя видимое спокойствие и ядовито ухмыльнулся. — Слышал. Он, видимо, понял, что от работы сдохнуть не только кони могут, но и главные хирурги. Ну, Сякки будет счастлива. Они, наконец, смогут открыть бар на Гавайях, а я знаю, где проведу следующий отпуск, — довольно хихикнул он. Всё это время Ло молчал и не участвовал в мечтаниях о райском острове, только в очередной раз вперился немигающим взглядом в свою жертву. «Жертва» судорожно сглотнула. Чёрт, ну не может же быть… — Ну и кто займёт насиженное местечко? — спросил Санджи, улыбаясь, но уже собственным задом чувствуя ответ. Ло склонил голову набок и прищурился. — Ты. Блэклэг медленно закрыл глаза. Он так и знал. Грёбаный Ло! Чтоб тебя приподняло да прихлопнуло! — Я не хирург, — тихо сказал всё ещё гинеколог, напрягаясь всем телом, скрещивая конечности и полностью закрываясь от пытливого взгляда. Трафальгар вздохнул. Он догадывался, что так всё и будет. — Хочу тебе напомнить, что ты был хирургом ровно до прошлого года, и именно тебя Райли планировал на своё место, — начал перечислять всем известные факты Ло, — пока ты не сбежал в гинекологию, и то только при помощи Ньюгейта. А вот это был уже факт неизвестный. Мало кто знал, как именно самый талантливый врач хирургического отделения вдруг резко переквалифицировался в оперирующего гинеколога, да ещё и сразу в заведующего, учитывая все обстоятельства… — А я тебе хочу напомнить, что общая хирургия никогда не была моей специализацией, — прорычал Санджи, сжимая пальцами ткань халата. Ло фыркнул. — А гинекология для тебя слишком… Напряжение вдруг резко отступило. Блэклэг расплылся в желчной улыбке. Боже, неужели он это скажет? — … слишком узкая специализация. Санджи расхохотался, доводя смущённого начальника до белого каления. — Ладно, Ло, давай серьёзно, я никуда не перейду, — утерев слёзы неожиданного веселья, сказал Блэклэг. — У тебя хирургов целое отделение, неужели нет достойных и нужно меня, замечательного, из… тёплого местечка выдёргивать? Трафальгар снова покраснел. Да, Санджи делал это специально. Во-первых, потому что ему нравилось бесить эту напыщенную рожу (а ведь когда-то они были почти друзьями… до того как Ло стал Драконом), во-вторых, все годы их знакомства радар Блэклэга на холодно-нелюдимого бывшего хирурга не подавал вообще никаких сигналов, и это раздражало уже самого Санджи (и да, слухи о том, что Ло – сорокалетний девственник распустил тоже он). — Всё отделение? Кто? Тич, который из запоя не выходит или Багги, у которого судебных исков больше, чем рабочих смен? Брук? Я жалобы о харассменте на него получаю чаще, чем отчёты об операциях. Санджи поджал губы. Мда, в одной из лучших больниц Нью-Йорка с адекватными хирургами была напряжёнка. Да и вообще, разве можно хоть какого-то врача назвать адекватным? Сложно не считать психом того, кто собственноручно обрекает себя на адские муки, да ещё и находит в них удовольствие. Блэклэг раздосадовано потёр лоб. Нет, он не вернётся в хирургию, даже если ему придётся приковать себя к смотровому креслу. Не его вина, что в этой богадельне одни алкаши (включая его) и форменные извращенцы (включая его же). Хотя… стоп… — А Чоппер? Парень – талант, я бы даже сказал, гений, поцелованный Богом во все важные для хирурга места. А главное, он твой единственный выход. То, что Тони также единственный вариант его собственному заду избежать зелёных форменных штанов, он решил не упоминать. Ло нахмурился. — Мало быть талантливым. Райли, конечно, был старым, как говно динозавра, но он мог организовать этот сброд и заставить работать, мальчишка не справится. И, если я правильно помню, у доктора Чоппера ординатуры ещё два года. Не слишком ли круто стать главным хирургом, не став при этом полноценным врачом? Я как это совету объясню? И это сказал тот, кто ординатуру за четыре года окончил. Чёртов лицемер. Санджи снисходительно хмыкнул. — Два слова – «исполняющий обязанности», — Блэклэг торжественно показал шефу указательный палец, — и ещё два слова – «производственная необходимость», — средний перст присоединился к товарищу (эх, нужно было начать с него). Трафальгар задумчиво (и очевидно, наиграно) потёр подбородок. — А я ведь ровно те же слова могу использовать против тебя. Вот же хитрая пельменина, но не на того напал. — Бээээээппп, ответ неверный, мистер Трафальгар, Вы просрали эту категорию, — на манер Кена Дженнингса громко оборвал коварные планы своего начальника Санджи. — Хочу напомнить, что согласно статье сорок пятой профсоюза медицинских работников, работодатель не имеет права назначения без согласия этого самого работника, то есть меня. А я, как трезвая девственница на выпускном, совершшшенно не согласен. Ло прищурился. Серые глаза блеснули холодной сталью. Блэклэг знал этот взгляд. А ещё знал, что Трафальгар, как настоящий врач, умел делать больно. Чудовищный Дракон раззявил пасть. — Никогда бы не подумал, что юридические знания половым путём передаются. Так, значит? Да, Трафальгар мог быть совершенным ублюдком, который играл на самой опасной части поля. Чёртов засранец ковырял пальцем швы душевных ран, не потрудившись надеть перчатки хотя бы видимой тактичности. Вот только у Санджи швов не было. Все его раны были открыты. Блэклэг расслабленно откинулся на чёрную кожаную спинку и выдохнул. Если Ло хотел вывести его на эмоции, то нихера у него не вышло. Всё уже выжжено. — Знаешь, мой дорогой, юриспруденция как сифилис, один раз коснёшься – больше не отмоешься, — с усмешкой сказал Санджи, поднимаясь и поправляя халат. Главный врач смерил его нечитаемым взглядом. Огонь, не достигнув своей цели, затухал. Он подошёл к своему месту и, усевшись в кресло, потянулся к листу с гневными буквами. Скользнув равнодушным взглядом по тексту, Ло смял бумагу в кулаке и отправил комок в мусорную корзину. Санджи на это лишь ухмыльнулся. Сейчас бы на его месте какой-нибудь наивный ординатор думал, что сам главный врач – защитник его, несправедливо униженного и оскорблённого. Какая прелесть. Вот только Блэклэг наивность пропил в первую очередь. Ло ещё ему это припомнит, а отказ от должности припомнит жестоко. — Больше не задерживаю, — Трафальгар бросил на застывшего сотрудника равнодушный взгляд и, надев очки, уставился в монитор компьютера. Санджи отвесил поклон «милостивому государю» за дозволение и, развернувшись, направился к выходу. Как же, блять, он сейчас накурится. Длинные пальцы накрыли золотистую ручку двери. — И да, доктор Блэклэг, продолжите курить в здании больницы, я Вас накажу. Упомянутый нарушитель чистоты больничного воздуха закатил глаза так, что ещё немного и увидел бы недовольную физиономию начальника. — Если что, моё стоп слово «орегано», — сказал Санджи, не оборачиваясь, и недобро ухмыльнулся. Ну, раз уж у их шефа такая тяга к наказаниям, он сегодня же за обедом расскажет Моргансу из приёмного, что точно видел их главного выходящим из БДСМ-клуба. Блэклэг закрыл за собой большую дверь из коричневого дерева. Пещера на высокой горе осталась позади. Его не сожрали и даже не купили Золотым Долларом. Это ведь медицину любить легко. Драконов невозможно. Существуют ли супергерои? Скажете, нет? Только на страницах комиксов и в фильмах, где спецэффектов больше, чем человека? Нет, они существуют. Даже живут рядом с вами. Они не носят плащи, но носят костюмы: большие тяжёлые комбинезоны, защищающие от огня, чёрные рубашки со значком или зелёную униформу с бронежилетом, защищающим от пуль. А ещё герои носят тонкую медицинскую форму, которая ни от чего не защищает. Врача можно считать супергероем. Суперменом из всех героев. Потому что враг самый сильный – невидимый. Так что медицину любить легко, ведь каждый раз, когда ты побеждаешь, ты чувствуешь себя сверхчеловеком. И любишь ещё сильнее. — А разве твоя очередь сегодня дежурить? — Бонни скосила скучающий взгляд на крутящегося на стуле руководителя. Санджи в очередной раз оттолкнулся носком белого кроссовка от пола. Разве можно представить лучшее развлечение, чем ночное дежурство в пятницу вечером? Колёсики слишком резво проехались по начищенной плитке, и то, что считалось заведующим отделения, чуть позорно не рухнуло за стойку поста и было спасено только вовремя восстановленным равновесием. Бонни, наблюдающая «балет на стуле», даже не попыталась скрыть злорадного хихиканья. — Реакция есть, дети будут, — вспомнил крылатую фразу своего старика Санджи и, не желая больше испытывать судьбу, уселся как положено. — Иванков на очередной свадьбе очередных друзей. Джевелри хмыкнула и облокотилась на стойку. — Мне иногда кажется, что он на полставки свахой подрабатывает, — молодая медсестра снова скосила хитрые глаза в фиолетовых линзах в сторону начальника. — Может, он и тебя с кем-нибудь поженил бы? Тем более ты-то у нас уже бывалый. Блэклэг скривился так, будто навернул с перепоя настойку боярышника. — Ну нет, моя дорогая, я на такую аферу больше не куплюсь. Только нервы, стрессы и ничего хорошего, даже молоко за вредность не дают, — выказал своё несогласие с институтом брака Санджи и бессознательно потёр пустой теперь безымянный палец. Джевелри смущённо заправила прядь выкрашенных в ядовито-розовый волос за ухо и скользнула виноватым взглядом по резко притихшему доктору. Голубые глаза, не мигая, смотрели в стену, а подушечки пальцев правой руки все тёрли и тёрли кожу на фаланге. Чёрт. Если вдруг Нифертари узнает, что Бонни подняла эту тему, то выгрызет ей трахею. Срочно нужно было перевести тему и вернуть их дурного заведующего к стандартным настройкам. — Слушай, а… — начала было она, но пронзительный вой сирены, раздавшийся с Мэдисон-стрит, прервал всю неловкую (и для её здоровья опасную) ситуацию. Санджи вскинул голову. — Реанимационная?... Бонни. — Поняла, — бросила медсестра и ринулась к большому окну в конце коридора. Блэклэг, не поднимая зад со стула, отправился за ней, перебирая ногами по кафелю. Джевелри прижалась носом к стеклу, высматривая машину скорой. Перевозка подкатила к самому входу и не успела ещё до конца затормозить, а два парамедика уже выскочили на подъезд к приёмному. Похоже, дело было серьёзное. Тонкие девичьи ладони вспотели. Парни в чёрных форменных рубашках распахнули задние двери и вытащили носилки. Бонни нахмурилась. Что за херня? — Ну? — нетерпеливо спросил «подъехавший» Блэклэг, всё ещё не желая вставать со своего трона. — Это… — Хотьбынеженщинахотьбынеженщинахотьбынеженщина, — скрестив пальцы, не известно у кого просил самый ответственный врач. — Это мужчина… наверное, — неуверенно сказала Бонни, наблюдая выгрузку пациента. Блэклэг победно вскинул кулак. — Есть!... Подожди, в каком смысле «наверное»? Он что, ещё может, обрадовался раньше времени? Джевелри раздражённо фыркнула. — Луффи на нём сидит, я не вижу точно, — медсестра изо всех сил щурилась, пока процессия не скрылась в здании, а потом обернулась на задумавшегося доктора. — У нас что, изменился алгоритм транспортировки? Если так, то я перевожусь на скорую. С удовольствием забралась бы на какую-нибудь модель, — мечтательно улыбнулась она, но ответа на свои извращённые фантазии не получила. Санджи хмурился. Монки, конечно, крайне эксцентричный малый, но просто так человека седлать не стал бы. — А мужик в сознании был? — спросил он, прищурившись на свидетеля. Бонни отрицательно мотнула головой. Ясно. Ну, если он всё правильно понял, то единственное, что сейчас удерживает бедолагу от встречи с праотцами – это руки Луффи. Санджи горделиво хмыкнул. В любом случае, это не его дело до тех пор, пока неизвестный дохляк не отрастит себе матку и пару фаллопиевых труб. Он лениво потянулся. — Видать, разрыв брюшной. У хирургов сегодня просто праздник будет… я бы сказал, даже Хэллоуин. Кстати, кто счастливчик? Бонни задумчиво почесала бровь. — Да вроде Чоппер. И Тич на подхвате. Ну что ж, Мистеру Главному Хирургу повезёт, если грёбаный алкоголик хотя бы будет в сознании. А, да, с того памятного и абсолютно бессмысленного разговора между Блэклэгом и Трафальгаром прошёл уже месяц. За это время почти вся больница (включая коматозников) была уверена, что главный врач любит порку, шибари и зажимы для сосков, Санджи всё-таки получил выговор за курение в неположенных местах, ну а Чоппер обзавёлся должностью (и уже четыре недели находился в состоянии перманентного ахера), а теперь ещё и получил полутруп в дежурство. — Ну, это не наше дело, моя милая Бонни. Уверен, Тони справится, — равнодушно проговорил Блэклэг, разворачиваясь на стуле. — А теперь вези меня на место. Джевелри закатила глаза, укладывая ладошки на спинку стула. А она ведь даже винила себя, что расстроила этого самодура. Вот если сейчас довести придурка до чёрного хода и выбросить вместе с его пластиковым конём, её же оправдают, да? — Ты тиран, доктор Блэклэг, в курсе? — спросила Бонни, с трудом закатывая руководителя назад на сестринский пост и усаживаясь на своё место. — Думаю, мне не стоит отвечать на риторический вопрос, — сказал Санджи и, сладко зевнув, прикрыл глаза. Бонни расслабленно откинулась на спинку стула и мягко улыбнулась, глядя на посапывающего шефа. — Поспи, я разбужу, если что. Но ей уже никто не ответил. Темнота казалась спасением. Она окутывала и затягивала в свою глубину, забирая все мысли и боль. Хотелось сильнее, ещё сильнее погрузиться, ведь там, наверное, можно не чувствовать. Слабый писк проник в успокаивающую тишину и становился всё громче с каждой миллисекундой. Он знал, писк – это плохо, как и свист. Но ему было уже всё равно, он уже почти упал. — Сан… и… В шуме едва можно было расслышать басовитый голос, но он разобрал. Голос, который знал уже, казалось, тысячу лет. Писк становился всё громче и проникал в самый мозг. — Санд… жи… Нет, не зови. Поздно уже. Он не вернётся, он не хочет возвращаться. Чёртов противный звук заполнил всё его тело. Перестань! — САНДЖИ! Писк взорвал барабанные перепонки. Черноту залило ярко-красным. — Санджи! Да просыпайся, блять! Бонни уже две минуты тормошила начальника, пока пейджер на его поясе разрывался на все лады. — Ч…что? — еле выговорил Блэклэг. Тело было ватным, а глаза всё никак не хотели открываться. Зато писк так и стоял в ушах. Хотя стоп… Он резко подскочил и потянулся к почти взорвавшемуся от громких сигналов аппарату. Голубые глаза недоумённо моргнули, увидев код на маленьком экране. — Меня вызывают в операционную… Он перевёл взгляд на Бонни. Та растерянно уставилась в ответ. — …Это точно был мужчина. Что-то случилось. Что-то серьёзное. Его не стали бы вызывать просто так, а Тони бы точно справился с разрывом аорты. Значит, было что-то ещё. Санджи нёсся по светлому коридору к большим стеклянным дверям. По́лы белого халата развивались сзади, словно плащ. Когда ты врач, ты должен быть супергероем. Первое, что он увидел, заскочив в операционную, была кровь. Много. И обезумевшие жизненные показатели на большом экране. Давление было слишком низким, а пульс слишком высоким. Сердце изо всех сил старалось биться, гоняя к мозгу хоть какие-то остатки жидкости. Но если не остановить кровотечение, это будет бесполезно. Парень умрёт. А потом он увидел их. Большие испуганные глаза Чоппера за защитными очками. Они, как две чёрные дыры выделялись на фоне белых стен, зелёных костюмов и красного… всего. И Санджи понял главную причину своего вызова. Грудная клетка доктора ходила ходуном, а скальпель в пальцах трясся так, словно руки хирурга разбил Паркинсон. Вот же срань! — Санджи… я… я не знаю, что делать… — почти шепотом сказал Тони, но Блэклэг услышал. Сейчас во всей большой операционной с кучей персонала для него существовали только умирающий неизвестный и хирург на грани истерики. Врачебный халат полетел на пол, голубой медицинский костюм закрыла зелёная хирургическая хламида, а узкие ладони – плотные латексные перчатки. Врач легко может стать супергероем. Но иногда и Супермен бывает сражён криптонитом. Так бывает, что ты получаешь того врага, с которым не можешь справиться. А ещё, медицину легко любить. Ещё проще её ненавидеть. —