Хор цветущего сада

Калина - неуправляемые эмоции, болезненная привязанность, зависимость. "Если ты меня покинешь, мое сердце разорвется!" (к слову, название отсылает к схожести данного кустарника с Тацухико) Пары отменили, за окном пасмурно и легкий дождик, на кухне горит теплый свет, играет любимая песня, а Тацухико довольный крутиться у столешниц с продуктами. Готовил студент не плохо, но борщ и еще одно блюдо, название которого он не запомнил, ему приходилось готовить впервые, сегодня хотелось порадовать возлюбленного чем-то из его родной кухни. Вскоре панк-рок сменяется классикой, так чудно дополняемой оркестром капель за окном. Многократно перечитав рецепт, Шибусава, наконец, принялся за нарезку продуктов. Стоило белокурому взять нож для нарезки мяса, электроэнергия в квартире выключилась. Короткое замыкание? Сегодня должны были отключать электричество? В голове всплыли размытые воспоминания листовки, наклеенной на доску объявлений на дверях подъезда. Тем временем нож в руке казался всё более увесистым, руку тянуло к полу, парень чуть не выронил предмет, но быстро среагировал и покрепче ухватился за рукоять. Внезапная мысль о том, что Тацухико вполне может сейчас вспороть себе этим ножом живот в один момент заставили белокурого отшатнуться. Хотелось откинуть этот нож куда подальше, но пальцы не разжимались. Мысль исчезла так же быстро, как и появилась, стирая всё кроме шлейфа испуга из памяти. Парень помотал головой и взглянул в окно, что сейчас произошло? Мороз прошёлся по коже. Шибусава встрепенулся и быстрым шагом направился в спальню. Шаги, тихие, словно шелест травинки, прошли до зеркала. Красноглазый смотрел на себя в попытках понять что случилось. В комнате полумрак из-за прикрытых штор и туч на улице. Оглядев себя и не найдя ничего особенного и нового, парень хотел отправиться обратно, пока взгляд не вцепился в позабытый в руке предмет, нож вновь обрёл неподъёмный вес. Дыхание перехватило, казалось, выдохнуть было невозможно, словно что-то придавило шею, начало душить, перекрыло дыхательные пути. Красноглазый застыл в испуге, видеть человека с ножом в темноте страшно, и не важно, что это просто отражение самого себя. - Что… Произошло тогда на кухне? И почему в руке нож? – спрашивал белокурый у отражения, проводя пальцем по стеклянной поверхности, тело цепенело, рваные движения оставляли точки и полосы. Парень не помнил ту мысль, что так его испугала, помнил только сам испуг, удивительно. - А если я перережу себе глотку? – Тацухико со смехом поднёс лезвие к горлу, тут же убирая. Ведь страх боится смеха? Не до шуток стало, когда отражение показало нож, оставшийся у незащищённой кожи. Рука невольно дрогнула, красноглазый оцепенел – пальцы, не разжимаются… Что ты творишь?! – тихий угасающий шёпот, а после восклик и крик в пустоту. С кем говорил Шибусава, никому было не ясно. Никому? Здесь кто-то кроме него? Наконец, мышцы на руке расслабились и дали отодвинуть нож от уязвимого места. - Вот так, всё будет нормально, думаю, стоит пойти на кухню, там светлее, и зеркал нет – с выдохом облегчения говорил парень, в попытках вновь хоть немного засмеяться, но вместо этого отошёл и соскользнул по стене на пол, нож всё ещё в руке – а если я раскрою себе им голову? Вот так ебану обеими руками со всей силы. Дай мне его оставить – красные глаза замылено, испуганно смотрели то в пол, то на нож, сверху, почти у головы, и когда он успел там оказаться? Шибусава успел пересесть в другую позу, его никак не отпускало то, что держало. Мысли путались, слух и зрение притупились, так, что белокурый не услышал даже звук поворота ключа в замочной скважине. Тацухико обернулся на дверь в комнату, лишь тогда, когда услышал голос любимого, что еле пробивался сквозь звук неведомых помех. Радужка и зрачок дрожали, из глаз катились слёзы безысходности и беспомощности. - Помоги, забери меня – говорил белокурый в надежде, что любимый его слышит и избавит от этого кошмара. Федя на это лишь очень медленно подходил, видно, с опаской и страхом, каждое слово, каждое движение всё лучше прояснялось. - Тише, давай без лишних движений, тише – рука с ножом дёрнулась, Федор в момент отпрянул. Зрачки белокурого сузились, его боится даже Достоевский? Даже он? По телу прошёл импульс, Шибусава поднялся и рванул на кухню, нет, уже сам, или ему хотелось так думать? Парень упал спиной к кухонному гарнитуру, точнее к ящикам и одной крупной дверце в углу. Что-то хрустнуло, позвоночник или что из шкафоф, не ясно, да и не важно. Фёдор с опаской заглядывает на кухню, белокурый сидит, поджав колени, меж них ладони, а в руках нож, остриём направленный в грудную клетку, сердце брюнета пропустило пару ударов, чуть не остановившись. - Почему меня бояться. Люди меня боятся, они меня боятся. От чего меня боятся. Даже он меня боится. Я такой отвратительный. Он меня тоже боится – бормотал себе под нос, ничего не понимая, Шибусава. Достоевский впал в ступор, но тут же, быстро от него отошёл, так вот… что произошло только что. Обладатель аметистовых глаз без страха и сомнений подошёл к любимому и сел рядом. Взял ладони с ножом в свои, отвёл нож в другую сторону, положил голову белокурому на плечо. - Я тебя не боюсь, ты можешь меня убить, можешь мне навредить, но не смей вредить себе – Федор бы солгал, если бы сказал что говорит правду и на это готов, но не солгал бы, если бы сказал, что ни капли страха он не ощутил, исключительное, безграничное спокойствие, словно штиль на море, растекалось по телу. В ответ лишь тишина, пальцы ,наконец, разжались и отпустили нож. Опасность миновала. Достоевский откинул предмет подальше в угол комнаты и прижал к себе Тацухико. Провёл ладонями по щека, стирая слёзы. - Теперь я здесь, я тут, всё будет хорошо, всё будет в порядке, не волнуйся – два поцелуя пришлись на обе румяные щеки. Ладони гладили парня по волосам и спине. Никогда Фёдору не было легко с Шибусавой, ведь то, что с белокурым происходит, это не шизофрения и ничто подобное, от этого в миллион раз страшнее.