Корабль, спущенный на воду

В свой корабль она влюбилась, прячась от директора. Начальник проявлял очень настойчивое внимание накануне её дня рождения — после того, как увидел её на утреннем побережье, наслаждавшуюся солнцем; намекал, что у него есть какие-то компрометирующие материалы; долго сопровождал и убедительно просил поужинать с ним и продолжить вечер за городом. За городом она и выскользнула из машины на заправке — тут уж выбора не было. Чей-то захудалый катер стоял поодаль, очевидно, ожидая ремонтных работ. Тихонько, сбросив туфли, она прокралась к нему, забралась на капитанский мостик, а дальше всё было делом техники. Катер послушно поднялся над площадкой в сумерках, но пульт управления был непривычным и непонятным, и катер прямо в воздухе разложился до размеров небольшого межзвёздного корабля; незамеченной уйти не удалось, и девушка в отчаянии спряталась на дне реки — так она и выяснила, что корабль плавучий. А потом гнала по ночному шоссе, выпустив колёса, пробралась на пыльный заброшенный космодром, затаилась на пару дней без воды, без еды и без позабытых на заправке туфель, пока в новостях и полицейских сводках мерцали упоминания угнанного корабля. И, кажется, совсем немного оставалось до того, чтобы мечта улететь на Луну начала сбываться — улететь от ссор дома, от ссор с бывшим возлюбленным, с бывшей возлюбленной — неожиданно для себя оказывались вместе, в горячих объятиях друг друга, а потом изводили себя, кололи и вспыхивали от любой мелочи,— от контрольных визитов, от глупых приказов… Но остановили её на самом взлёте, разлучили с кораблём, и она из очередной патрульной машины грустно смотрела, как её нового спутника эвакуируют на грузовике; угловатый и почти неказистый корабль скрылся в облаке пыли. Ночи в участке она проводила, глядя в потолок, на котором гуляли печальные тени из скромного окошка под потолком. Ноги мёрзли, постоянно хотелось есть, и по пути на очередной допрос конвоир отвлёкся, а девушка, не веря своей удаче, свернула в боковой коридор, стащила форменный жакет, оседлала полицейский мотоцикл и, кивнув дежурному, спокойно выехала на шоссе; скучающий дежурный не обратил внимания ни на её босые ноги, ни на то, что юбка летних расцветок совсем не походила на форменную. В кармашке нашлось немного денег; девушка купила на распродаже какую-то одежду и кроссовки, избавилась от форменного жакета при первой же возможности. Проезжая мимо машины, которую разгружали у кафе, она стащила целый ящик сэндвичей для быстрой разморозки, разгрызла один тут же, согревая своим дыханием, и отправилась на поиски корабля. Она уже считала его своим. Подкуп охранника на стоянке ничего не дал, поэтому пришлось пробираться ночью через окна, с кроссовками под мышкой, в огромных залах разыскивать кораблик среди груд проржавевших машин, как нарочно огромных. Ворота раскрылись с ужасным скрежетом, но пока охранник приходил в себя — на его памяти никто металлоломом этим не интересовался — девушка уже на бреющем полёте выскользнула из ангара и остановилась лишь дважды. Во дворе заброшенного дома откопала все свои припасы, загрузила их на корабль — ему срочно требовалось придумать имя, но до поры до времени она ласково называла его своим подельником. Затем, справедливо решив, что терять уже нечего, она заправила баки до пределов, помахала рукой возмущённому работнику заправки и взяла резкий старт. От затеи посетить Луну пришлось, конечно, отказаться: где её ещё искать в первую очередь? Конечно, горючего не хватит, думала она, направляя вперёд и вперёд; конечно, запасы еды слишком скромные, но корабль нетерпеливо нёсся дальше, и сомнения таяли, и тело наполняла снова дрожь предвкушения — теперь она переступила все черты, которые только можно. Обратной дороги нет. Это безрассудно — она пыталась сама себя уговорить вернуться, но сама же себе не поддалась на уговоры, хоть и была убедительна. Пока внутренние диалоги не стихали, пока пришлось срочно подкрепиться, она оказалась в таких глубинах галактики, что поворачивать назад смысла уже не было. Ей, конечно, хотелось снова увидеться с Камиллой — жаркой ночью гулять по побережью, одна в синих шортах, а вторая в синей футболке, потому что синюю пижаму стащили только одну на двоих; и потом неизбежно оказаться в крошечном номере придорожного отеля, на ужин — один кусок пиццы, бутылка вина и прикасаться друг к дружке несмело; и неплохо бы сходить на свидания с Энди — она его так называла в честь его же ленивого кота, никогда настоящим именем; девушка непроизвольно проводила пальцами по губам, стоя у небольшого иллюминатора и глядя на числовые метки на приборах. Теперь она в гигантской пустоте; свободна, но одна; её никто не ищет, но и никто не ждёт; она теперь никому ничего не должна, но и ей уже никто ничего не пообещает. На четвёртый день полёта от смешанных чувств она раскупоривает бутылку ежевичного вина, садится на пол у иллюминатора и растерянно пьёт из большого пузатого бокала, в котором отражаются все звёзды мира. А просыпается уже совсем в других созвездиях. Корабль не смог разбудить девушку, когда трасса оказалась перекрыта, свернул куда-то на галактическую обочину, а ещё через несколько суток пути и вовсе пожаловался на глохнущий двигатель. Пришлось срочно спускаться — леса, тёмные и пугающие своей девственностью; нашла заводь огромной реки, спустилась, подняв брызги до небес, и раскрыла палубу, подняла паруса, скорее для красоты и собственного спокойствия. Этот утренний круассан с кофе ей не даёт покоя. Не может же быть, чтобы тут, в глуши, в безвестной звёздной системе, за ней снова следили? Спокойствие мешается с волнением, расслабленность и умиротворение от безлюдной планеты вспыхивает огоньками беспокойства, поэтому и все эти мили по реке, бесконечные километры по перелескам и побережьям. Корабль выглядит сейчас как большой внедорожник с распахнутыми боковыми дверцами. Девушка, одетая лишь в джинсовые шорты и джинсовый жилет, сидит устало на переднем сиденье, опустив одну ногу на горячий песок, а вторую поставив перед собой и обняв коленку. Она проводит пальцем по царапинам и думает, сколько времени уже не носит обувь. Почти весь полёт она ходит по кораблю босая, и после приземления ей не пришло в голову обуваться. Даже в короткие вылазки в лес за фруктами и ягодами она ходила босиком. Она спускает обе ноги на песок, рассматривает загорелые ступни, проводит по гладкой коже от бёдер до коленей, а потом до щиколоток. Удивительно: она столько времени не вспоминает про солнцезащитные кремы, про средства для ухода за телом, но выглядит лучше, чем когда бы то ни было. Ей хочется, чтобы кто-то, кроме неё, полюбовался её телом. Она перестала стесняться совсем, обнажена тогда, когда хочется, не всегда вспоминает о том, чтобы застегнуть рубашку или жилет. И она совсем не хочет, чтобы тут кто-то оказался. Но откуда, чёрт побери, кофейник? — Подельник, это случаем не твоя работа? Корабль мигает огоньками: да, это он приготовил кофе и выпечку. А про жемчужины на борту промолчал. Девушка с облегчением выдыхает, хлопает ладошкой по гулкому борту: — Что же ты сразу не сказал! Корабль, понятное дело, говорить не умеет, но на индикаторах, как может, показывает, что лучше бы она называла его напарником, а не подельником, соучастником или пособником. Девушка улыбается и обещает. — Если я тебя как-нибудь и назову, то только «Эмили». Знать бы только, ты девочка или мальчик.