Цветочный сад

Тик — Сначала я, как и все в нашей семье, не понимала, что происходит с отцом. Его будто подменили. Поменялся в одно мгновение… Так — Да, я тоже почувствовал, что с ним что-то не так. Но мне казалось, что товарищ СССР просто устал, а не готовился покинуть нас… Тик — Ох, а ведь он как раз перестройку запланировал. Всё трындел и трындел о ней, да ещё и с такой гордостью. Интересно как бы всё сложилось, если бы он не ушёл? Было бы лучше, чем тогда и сейчас? Эх, папаня-папаня… Так  — Я скучаю по нему. От одной встречи с Союзом словно прибавлялось энергии и становилось так легко на душе. Была бы возможность, я ещё многое бы с ним обсудил. Жаль, что сейчас в моих силах лишь слагать очередной монолог на его могиле…  — Не думал я, что слышать нытьё двух скорбящих стран так нудно, — утомлённо прогудел Рейх. Как и ожидалось, его никто не услышал. Как только они с азиатом вступили на порог этого злосчастного дома, Дитрих моментально понял, что покинут они его ой как не скоро. Опасения оправдались. Сложилось впечатление, что немец — маленький мальчик, который вместе с мамой пришёл к её подружке в гости на «часик». А в итоге красноглазому пришлось тухнуть с физиономией рыбы, медленно расползаясь на стуле. Спина из стального пласта превратилась в ржавый крючок, а мозг ощущался тестом, которое стремительно киснет. Казалось бы, обсуждают серьёзную тему, утрату значимой фигуры в жизни каждого. Но, сказать честно, при всём уважении Дитрих уже не мог слушать разговоры о Союзе. Он везде, откровенно везде заполонил трухлявую жизнь Рейха, будто пытаясь добить его окончательно. Через силу, немец бы мог поддержать унылый разговор этих двоих, по началу он и пытался это сделать. Однако, проблема заключалась в том, что как только Дитрих произносил хотя бы звук, как Беларусь с Китаем автоматически затихали и начинали злобно поедать Рейха взглядом. Во всяком случае, это яростно делала девушка, ясно давая понять, что немец тут вообще нежеланный гость и лучше бы ему помалкивать. Китай лишь с сидел с флегматичным лицом и попивал чай. Всё это великолепие продолжалось до вечера, пока в головушку Рейха не пришла идея исследовать дом, настолько ему стало скучно, а пятая точка давно приняла форму квадрата. Встав изо стола, не обратив на себя тем самым ни малейшего внимания увлечённых разговором стран, Дитрих поплёлся на своих затёкших от долгого сидения ногах осматривать помещение. Ничего необычного в соседних комнатах он не обнаружил, только персиковые стены сильно мозолили глаза. Обычная спальня и ванна, вот и всё. По скрипучей лестнице Рейх пробрался наверх, всё ещё не ожидая увидеть что-то интересное. Походив, побродив он наткнулся на рояль без половины клавиш. Зачем они только его хранят? Потыкав на белую пластинку и скривившись от писклявого звука, Дитрих продолжил свою экскурсию. Навстречу попадались картины с однотипными цветами или типичными натюрмортами. Ох, второй этаж буквально кишил этими полотнами, даже персиковые обои не так сильно насиловали алые глаза. Рейх завернул в первую попавшую комнату, ибо уже не выдерживал. Воплощение выдохнуло с облегчением, когда не заприметило в этом помещении ничего странного и вырвиглазного. Кажется, это был кабинет, изрядно потрёпанный с износившейся мебелью. Хотя видно было, что обои новые, недавно поклеенные, да и пол тоже не исцарапан. А вот стол, широкий такой из грубого тёмного дерева, весь истёртый и чем-то изрезан. Хозяин старательно закрашивал трещинки, краска была очевидно не самая качественная. Но даже так, это особо сильно не помогло. Рядышком задвинуто кресло с кожаной обивкой на колёсиках. В своё время подобные считались роскошью и в отличии от стола оно было в отличном состоянии. Должно быть оно постоянно было накрыто чем-то, из-за этого кожа и не протёрлась. У мутного окна расположился огромный шкаф с потрескавшимся зеркалом и почти отвалившейся дверцей. Как только он всё ещё не развалился было непонятно. Внутри, кажется, было навалом разнообразных вещей, из-за этого от шкафа попахивало сыростью и старьём. Как не крути, но комната не вписывалась в интерьер всего дома, будто выдернули из другого сооружения. Но Рейху, несмотря на витающую пыль в воздухе, комнатушка приглянулась больше остальных. Наверное потому, что тут не было персиковых обоев. Под столом немец заметил дряхлый чемодан и какую-то перевязанную толстыми нитками коробку с прикреплённой биркой. На ней чёрной ручкой было выведено «1991 г. Конец.»  — «Нужно вскрыть,» — пронеслось в мыслях Рейха после увиденной даты. С каждым днём самообладание Дитриха всё глубже и глубже погружается на дно. Сейчас им движет лишь желание разгадать загадку любыми способами, и не важно пробираешься ты в закрытые архивы с помощью украденной карты, или вскрываешь непонятные коробки в чужом доме. Главное, чтобы подобное не вошло в привычку. Размотать на вид замысловатые узлы нити не составило особого труда. Пришлось делать всё очень аккуратно, чтобы не так сильно были заметны следы вскрытия. И вот, спустя хитрые махинации, коробчонка уже стоит открытая. Внутри, кроме бумаг, писем, вырезок из газет и журналов, страниц книг, советских марок, красноглазый не обнаружил. К чемодану немец решил пока не приступать и рассмотреть сначала то, что уже есть у него на руках. Письма старые-старые оказались, клей на них давным-давно высох, словно конверт никогда и не был запечатан. Ничего полезного в их содержании Дитрих для себя не обнаружил. В обрывках из газет было написано что-то про календулу и можжевельник. Желания читать это Дитрих не изъявил, как и перепись произведения Достоевского «Бедные люди», что будто прилипла к стенке коробки. Продолжая рыться в макулатуре, Рейх откопал свёрток, который незамедлительно принялся распаковывать. Вот тут-то чуйка его не подвела. Внутри лежали сложенные, будто по линейке, пожелтевшие, вырванные страницы из ежедневника не кого иного, как Советского Союза. Что интересно они забыли в этой куче макулатуры? Немец принялся читать, пытаясь вникать в каждое слово. 21. 08. 1991 Вот ведь умотался я в последнее время! Устал сегодня, как собака! А бумажки всё капают, да капают, я их скоро есть начну, места в кабинете не хватает! Времени на сон и еду почти не остаётся, хотя к отсутствию съестного я уже приловчиться успел, всю жизнь с дефицитом рука об руку. А вот спать хочется жутко, утром умудрился в ванной уснуть (спину ломило после этого весь день). Даже детям пришлось часть работы отдать, взрослые всё же, пора уже батьке своему помогать! Я, разумеется, не нагружаю их сильно, пусть хоть они спят и едят нормально. Писать-то мне на самом деле и не о чём, весь день работаю, ничего интересного не происходит. Недавно вот Тимурку похоронил. Славный кот был. Дома без него теперь совсем одиноко. Жалко с садом возиться времени нет почти, Беларусь иногда приходит, да делает что-то там. Вот так вот и живу — скучно, серо, грустно. 08.09.1991 Совсем что-то забыл я писать сюда. Да и что писать-то? Всё равно ничего интересного в жизни моей давно не происходит (и к лучшему). Работы всё так же много, сна всё так же мало. Лишь одно меня напрягает. Я чувствую, что они хотят убрать меня, взойти на моё место. Они захотели воспользоваться моим загруженным и уставшим состоянием. Эти твари меня разрушают! Неужели они и правда думают, что я так легко сдамся? Ну уж нет. 08. 10. 1991 Что-то совсем у меня ничего не ладится. Всё из рук валится, не знаю уж за что браться. Тяжко стало, ох как тяжко. Устаю жутко, а дел всё меньше не становится. Мне бы отпуск, восстановиться, а то, чую, скоро за рабочим столом и помру. Но Советский Союз так легко ласты не склеит! Кажется, такой ритм жизни наслоился на моё физическое и моральное состояние (ну а как же ещё). Чувствую себя неважно, голова целыми днями так и гудит. А внутри будто вяну, так и чувствуется, что сгниёт скоро всё человеческое. Не выдерживаю я видно. Нелегко так жить, устал я. Всё своё существование строю и строю это социалистическое будущее (живу им считай), а поддержки толковой не получаю. Но я выбрал истинный путь, только так можно жить счастливо в равенстве. Нужно идти дальше. Пока у меня есть силы, пока я ещё не сдался, я обязан бороться. Бороться, бороться, бороться! И никто не сможет мне помешать!!!!! 12. 11. 1991 Они хотят сподвигнуть меня на распад. Я всю жизнь пытался дать им всё, что нужно для счастья, а они так нагло хотят сжить меня с этого света. Я пропахал всё своё существование воплощения, но эти мерзавцы не проявляют ко мне ни грамма уважения. Они меня ломают. Мне сложно описать то, что я сейчас испытываю. Мне жутко обидно. В первую очередь это была инициатива детей. Их желание стать независимыми и прочее подбивает их на такое опрометчивое решение, но они даже не подозревают, что их ждёт. Мне настолько грустно, что кажется сердце скоро разорвётся на маленькие частички. Дети всегда жили под моим крылом, без меня им будет тяжело. Если говорить честно, у меня толком нет времени, чтобы всё по нормальному обдумать. В голове каша из мыслей о работе и этой ситуации. Я не знаю как мне быть. Но, если честно, я жутко устал. Как отчаянно я бы себе это не внушал, но долго я не продержусь… Что мне делать? Рейх перечитывал записи раз за разом и, кажется, у него в голове сложилась полноценная картина. Теперь то, что Союз умер от своих же рук перестало казаться ему странным. На марксиста давили со всех сторон, и он не выдержал такого напора. Может, его специально решили извести, чтобы легче было занять место, ведь далеко не всем нравился метод правления в СССР, хотя это и мало зависело от воплощения? Но неужели дети и правда или товарищи смогли так поступить с Союзом? Не было ни единого способа сменить власть добровольно, без смерти воплощения? Возможно коммунист сам категорически не хотел уходить? И всё же загадок и вопросов осталось также много. Рейху было тяжело принять факт того, что всё это писал именно Союз. Немец решил больше не тратить времени на раздумья. Он свернул листы ежедневника и запихнул во внутренний карман своего пиджака. Записи ему ещё пригодятся. Теперь неизведанным остался лишь кожаный чемодан. Прохрустев пальцы, Рейх принялся к вскрытию. Чемодан не был запечатан и с лёгкостью распахнулся. Немец успел лишь пробежаться глазами по содержимому, как услышал шаги на этаже. Кто-то шёл по направлению к кабинету. Для Китая и Беларуси шаги были слишком тяжёлые. Сомнений не было, пришёл кто-то другой. Сейчас над Дитрихом нависла опасность быть рассекреченным. Если Китай никому не рассказал про инцидент с архивом — это не значит, что некто за дверью не обвинит немца прилюдно в обыске чужого дома. И вновь без того шаткая репутация Рейха может приобрела возможность подорваться. Тревога нарастала с каждой минутой, с каждым приближающимся шагом. Немец укрылся под столом, поджав к себе ноги и затаив дыхание. Шаги напористо продолжали свой путь прямиком к Дитриху. — *Только не сюда. Я больше не буду лазить туда, куда не надо, честно! * Тут же дверь со скрипом отворилась и… так же быстро захлопнулась? Да-да, Дитриху не показалось. Этот «кто-то» просто взял и ушёл, даже не пройдя в кабинет. Несомненно это показалось немцу очень странным и даже подозрительным. Шаги тем временем уже были около лестницы, и красноглазый, немного успокоившись, продолжил свою распаковку. Внутренности чемодана оказались намного разнообразнее, чем в коробке. В правом отсеке лежал небольшой заварочный чайничек и две кружки из одного сервиза. Пространство между ними заполняли скомканные газеты, служащие защитой от повреждений. Тут Дитрих вспомнил момент из сна, где они вместе с Союзом пили кофе именно из этих чашек. С каждым таким совпадением Дитриху всё больше и больше казалось, что все его сновидения напрямую связаны с былью. Дальше на очереди был старый атлас растений и цветов с красивой зелёно-золотой обложкой, у которого мез страниц виднелись засохшие лепестки цветов, что напомнило Рейху о дне перед переездом в дом Германии. После Дитрих распаковал свёрток с открытками и марками, на которых тоже преобладали цветы, пару мешочков с семенами пиона, небольшой советский флаг, поеденный молью, и в самом углу нашёл ярко-красную брошь в виде звёздочки. Одним словом, ничего интересного и полезного найти в многообещающем чемодане не удалось. Разочарованно вздохнув, немец осторожно упаковал всё обратно и поставил на место, а после, выйдя из кабинета озираясь по сторонам, прошмыгнул на первый этаж. Предвкушая как придя домой он сможет без лишней спешки ещё раз перечитать содержимое украденных записей, красноглазый завернул на кухню. И тут Рейх встретился с прожигающим насквозь взглядом. За столом вместе с Китаем и Беларусью сидел не кто иной, как сам старший сын советского семейства — Российская Федерация.