Врач

Выбрасывая бумажный стаканчик, в котором ещё несколько минут назад был кофе, Изуку поздоровался с коллегами, не обращая внимания на отсутствие ответа и странные взгляды. Врач незаметно вздохнул, опять они за старое. И что такого в его попытке наладить контакт с седьмой палатой? Не убьёт же Катсуки его, в конце концов. Хотя, вспоминая о рассказе Урараки, в это мало верится: – Из палаты выбежала женщина с дикими воплями, по её следам капала дорожка крови. – любезно делилась она за завтраком. – Бедняга плотно закрывала левое ухо, пытаясь рукой остановить кровотечение. Но, когда была доставлена в больницу, самого уха обнаружено не было, взамен найден след от укуса. Зато седьмой номер, который тогда целых четыре месяца провёл в изоляторе, улыбался до ушей и, видимо, ни о чем не жалел. Он настоящий психопат! От воспоминаний Мидорию передёрнуло, тогда уже никакой пончик в горло не лез. Да уж, жуткая история, но это не повод сдаваться. "Психопат – это человек, который нуждается в бо́льшем понимании и особом подходе". Подобное высказывание он прочёл ещё в студенческие годы, даже делал диссертацию по теме "Больные, что не поддаются лечению". Поэтому с уверенностью мог сказать, что сумеет совладать с буйным и непредсказуемым характером Бакуго. Подойдя к нужной двери, врач залез через горло под одежду и вытащил кулон в виде зайчика из агата. Не было ни любопытных глаз, ни розового носика, просто голова зверушки, выполненная из зелёного камня. Он поцеловал безделушку, спрятал под свитер и вошёл в палату. Пациент лежал на койке, оперевшись о стену спиной, и, как только заметил постороннего, с его стороны начало доноситься рычание. Мидория разглядывал подопечного. И когда только на него успели нацепить железный намордник... Злость, искренняя неприязнь и ненависть бегущей строкой отражались в рубиновых глазах, что придавало ему вид сторожевой собаки, которая видит чужого на своей территории. Изуку закусил губу, понимая, что будет непросто. Очень. – Катсуки, доброе утро, – как можно непринуждённей поздоровался врач, даже улыбнулся, медленно подходя к койке и держа при себе деревянный планшет с историей болезни, – Как ты себя чувствуешь? Хорошо спал? В ответ всё те же звуки. Пациент прямо намекал, что не желает видеть абсолютно никого, но Мидория благополучно проигнорировал его безмолвное требование, а Катсуки не любит, когда его игнорируют. – Я Мидория Изуку, твой лечащий врач, – юноша в последний момент отдёрнул себя от рукопожатия, ведь руки больного всё так же покоились под рубахой. – Расскажи мне, как ты попал сюда? Ничего не изменилось, всё такое же порыкивание и недобрый блеск алых факелов, но Изуку ждал. Главное — это проявить терпение. Через несколько минут ему показалось, что за звериными звуками кроются какие-то фразы, но дальше ничего не повторилось и всё вернулось к началу под названием "ноль". В один миг врача посетила догадка, что, возможно, это из-за металлической маски, и уже потянул руку к замку на чужом затылке, расстёгивая его, как тут белобрысая голова махнула, освобождаясь от ненавистной собачьей побрякушки и ударяя врача по руке металлом, а нога пихнула его в грудь, опрокидывая на пол. Изуку тихо закряхтел, ощущая лёгкую боль. Из лёгких выбило воздух, дышать стало труднее. Он приподнялся на локтях и взглянул на Бакуго, который с новыми возможностями не медлил, а встал с кровати и присел на доктора, коленом придавливая к грязной поверхности, сверкая кровавым блеском в сторону недоброжелателя, глаза которого с каждой секундой наполнялись страхом. – Катсуки, не нужно, – Изуку сглотнул комок, что мешал говорить, замечая, как чужое лицо приближается к его шее. – Ты ведь не такой, – дрожащей рукой он коснулся острых на вид волос. Лицо пациента на долю секунды стало изумлённым. Но тут же вернулся гнев, на шее словно натянулась нить, сдавливая горло и перекрывая доступ к кислороду. Словно ему через шею перекинули удавку и пытаются отправить поскорее на тот свет. Мидория зажмурился, хватая ртом воздух и готовясь принять свою участь, но всё прекратилось. Он открыл глаза и заметил, как Катсуки сидит на жёстком матрасе койки и держит что-то в зубах. Чёрная верёвочка, темно-зелёные округлые края... Изуку прощупал шею и сначала выдохнул с облегчением от самого факта её сохранности, но потом с горечью понял, что его душило. Он поднялся, отряхивая брюки и халат, и ступил шаг навстречу, но в ответ получил лишь свирепый взгляд и животные звуки. – Я тебя понял, – врач, сглатывая всё ещё присутствующий ком в горле, забрал личное дело больного, пальцы впились в светлое дерево. – Ты пока не готов к диалогу. Я зайду позже, – и поспешно вышел, герметично закрывая дверь. Пытаясь утихомирить сердцебиение и дыхание, Изуку прислонился спиной к двери, мысленно попрощавшись с любимой безделушкой, и засунул в карман больничного халата свободную руку. Шея всё ещё болела, явно останется тоненький след, но он цел. На улице греет апрельское солнце, но по спине доктора пробежался озноб. Сумеет совладать, да?

***

– Представляешь, забрал подвеску, зубами! – На обеде Мидория возбуждённо рассказывал своей подруге произошедшее. – Я думал, он меня душит, а ему просто мой кулон понравился. Урарака решила себя побаловать заварным пирожным, когда к ней буквально подлетел Изуку и начал вещать про свой первый поход в "будку" – так называет седьмую палату всё отделение – и, если честно, она не понимала, откуда столько радости. Лакомство так и осталось недоеденным, аппетит как-то резко пропал. Ей оставалось только сидеть, смотреть на активно жестикулирующего коллегу и искренне поражаться. Он либо безумец, либо гений – очень важно сохранять баланс между этими двумя состояниями. – Изуку, это можно считать нападением, – осведомила своего глупого друга она. – Сообщи об этом Айзаве, он распорядится об изоляторе. – Ни в коем случае! – Мидория стукнул ладонями по столику, привлекая к себе внимание коллег по соседству. Тот неловко улыбнулся им и уже тише продолжил. – Ты что, не нужно. Я только начал, и уверяю тебя, пусть и не скоро, но Катсуки пойдёт на поправку. Очако вздохнула. М-да, тяжёлый случай. Изуку слишком сильно "присосался" к седьмому, как клещ в самый сезон, и она-то знает, как непросто будет отцепить его. Врач жевал пончик и о чём-то думал, – почему о чем-то? О ком-то – потом посмотрел на экран блокировки своего телефона, и его глаза вновь загорелись. Прожевав, парень мазнул салфеткой по губам и перевёл взгляд на Урараку. – Мне нужно идти, – протараторил он, поднимаясь и задвигая стул плотнее к столу. – Приятного аппетита и до встречи! Изуку скрылся в коридорах больницы, пока юная интерн смотрела на двери, что покачивались вперёд-назад после ухода врача, и размышляла, как же отвадить его от подписания смертного приговора.

***

Мидория обречённо выдохнул, опуская голову на лежак, сооружённый из собственных рук, сидя в кабинете, пока единственным свидетелем его удручённого состояния была тишина. Даже кофе не может взбодрить этого солнечного зайчика. На протяжении нескольких дней он пытался подступиться к пациенту, но всё было напрасно. Даже успел подумать, что всё это бессмысленно, хотя таких мыслей на работе себе не позволял. За всю его небольшую карьеру в области медицины не было безвыходных случаев. Седьмой ни под каким предлогом не собирался идти на контакт, уже третий день переворачивая тарелку с едой и постоянно рыча. Врач даже начал понимать, что кличка "пёс" взялась не только из-за неприязни работников, но всё же отвергал её – Изуку считал, что давать людям, в том числе больным, клички неправильно и даже аморально – но, если посмотреть на неё под другим углом, то "пса" можно задобрить, после чего не мала вероятность приручения. Но как "приручить" Катсуки? Явно не куском мяса. Вскоре до врача дошло – в личном деле должна быть информация о прошлом. Может случиться такое, что он мог что-то пропустить, возможно, там найдётся пара строк про увлечения или, на худой конец, любимые книги или песни. Хоть что-то. Воодушевлённый призрачной надеждой, он сел в обычное положение бурно над чем-то рассуждающего человека и уставился в одну точку, выстукивая незамысловатую мелодию по дереву. Несколько минут спустя Изуку уже шагал по оживлённым коридорам психушки, лавируя в потоке сотрудников и пробираясь к "проклятой комнате". И дверь уже какой раз была открыта – второй замок что-ли повесить? Мидория уже было хотел поддаться тревожным мыслям о побеге, но услышал знакомые звуки неприязни и голос. Женский. Врач бесшумно отворил дверь чуть шире и наблюдал за несколько комичной картиной. Девушка, чьи тёмные волосы почти соприкасались с хрупкими плечами, пыталась выхватить что-то из зубов Катсуки. Когда Мидория пригляделся повнимательнее, то увидел, как пациент зажимает в зубах чёрную верёвку с замочком. Они, как маленькие дети, пытались поделить между собой агатового зайчика Изуку, и Бакуго, даже не используя других конечностей, превосходил Урараку по силе, но она не сдавалась. – "Фу" тебе говорят, – процедила сквозь зубы она, сжимая в руках подвеску. – Отпусти сейчас же, или получишь укол, – но Катсуки только помотал головой, словно собака стряхивает с себя воду, и с новой силой потянул на себя украшение. Мидория уже хотел было вмешаться, но застыл, продолжая играть роль невольного зрителя. – Понять не могу, почему Тошинори-сан оставил тебя здесь, – девушка зажмурилась, собирая последние силы в один рывок. – Почему не отправил в колонию?! Алые глаза засияли безграничной ненавистью, и нога, что доселе находилась под одеялом, оттолкнула соперницу, выигрывая импровизированное соревнование по "перетягиванию подвески". Изуку будто из транса вышел, он рванул к подруге, поднимая её на ноги, уводя из палаты и, что удивило Очако больше всего, извинился перед седьмым за доставленные неудобства. – Зачем весь этот цирк?! – возмутилась она, стоя под палатой и потирая ушибленный бок. – Ещё и извиняется перед ним. Много чести! Врач положил руки ей на плечи, отводя подальше от места происшествия и посторонних ушей. – Это ты мне объясни, зачем, – протянув спутнице кофе, они вышли из столовой. – Что ты вообще делала в седьмой палате? Очако отвела глаза в сторону и хлебнула латте. – Ты мне сам недавно рассказывал, что он забрал у тебя подвеску, – напомнила она другу, не понимая, в чем провинилась. – Я хотела незаметно снять её, пока седьмой спит. – Не получилось, – закончил мысль Мидория, одарив подругу снисходительным взглядом. – И что дальше? – Дальше Айзава узнает об очередном нападении на сотрудника,– торжественно пролепетала она, выбрасывая пустой стакан и представляя будущего №7 в изоляторе. – Да, сделает тебе выговор и оставит на ночное дежурство, – подражая мечтательному тону подруги, завершил историю трезво мыслящий специалист, встречаясь с вопросительными взглядом. – Ты случаем не забыла, что лечащим врачом Катсуки являюсь я? Посторонним к нему вход строго-настрого запрещён без моего ведома. Подобные слова немного остудили пыл интерна, она даже растерялась, когда на неё свой взор подняли уже не яркие изумруды, а тёмный агат, холодный и укоризненный. – Но... Я же хотела как лучше! – Пациенту? Урарака всё больше тушевалась под неожиданным напором друга, чувствуя себя маленькой девочкой, что разбила мамину любимую вазу. Она искренне не понимала, почему Изуку выгораживает это животное. – Изуку, прошу тебя, очнись, – взывала Очако к его подсознанию, надеясь, что мольбами сможет послать долю разума в дурную голову врача. – Неужели ты не видишь, что ему уже не помочь? Но Мидория был неприклонен. Он не собирался так просто отступать, толком ничего не начав. Этот взгляд она узнает из тысячи, он чётко говорил "не отдам". – Я сдаюсь, – принимая поражение, Урарака была не в силах смотреть другу в глаза и поспешила ретироваться, но он схватил её за запястье. – Подожди, – девушка повернулась к нему, ожидая увидеть раскаяние и понимание на веснушчатом лице, но вместо этого прочитала ещё больший интерес к делу монстра. – Кто такой Тошинори? *** Шота любит свою работу, искренне. Он всегда рад помочь людям, если есть нуждающиеся, и был готов подорвать к чертям свое здоровье и пожертвовать драгоценными минутами сна ради клятвы Гиппократа, но в предписках не указывалось, что чрезмерно настойчивый ученик будет бегать к нему день-через-день с нескончаемым потоком вопросов. Конечно, это вполне нормальное и само собой разумеющееся явление, но слушать всякий бред про седьмую палату он, откровенно говоря, устал. Витая в своих мыслях и полностью пропуская мимо ушей вопрос, он возвращает концентрацию внимания. – Ещё раз, – переспрашивает Айзава третий раз. – Кто такой Тошинори? Главврач разлепил свинцовые веки и посмотрел на молодого специалиста, думая, как далеко тот сможет зайти из-за своей манеры никогда не бросать начатое. Пойдёт он далеко, как сейчас, так и по карьерной лестнице. – Кто? – Тошинори Яги, – медленно повторил Мидория, надеясь, что у учителя просто наступил склероз. – Не слышал о таком, – врач удивлённо вскинул брови, ожидая всего, кроме этого. – Ты только по этому вопросу или есть какие-то продвижения в деле седьмого? – Я... – спинным мозгом учуяв неладное, Изуку решил идти другим путём. – Да, я уже ухожу. Простите ещё раз. Покинув кабинет, он пошёл в архив, избрав несколько иной путь, который был длиннее и этажами выше, таким образом увеличивая время на раздумья. Уже доходя до нужного помещения, дверь открылась, и прямо перед его носом возник человек с высоченной кипой бумаг, папок и документов. В результате столкновения всё полетело на пол, перемешиваясь и пачкаясь. Сотрудник, что нёс всю тяжесть, растерянно ойкнул, и Мидория сразу узнал голос. – Прости, Очако. – врач виновато почесал затылок и присел, помогая собирать бумаги, прикидывая, сколько времени уйдет на сортировку. – Почему не попросила помощи у ребят? – Все в порядке, – девушка тоже нагнулась, сгребая все в небрежную кучу. – Мне Айзава лично поручил доставить ему из архива всё это, я и сама справлюсь, – на последней фразе фыркнула она, ощущая задетое достоинство. Изуку, в отличие от подруги, бережно складывал каждый листик, разглаживая помятые полосы, как на одном заметил обрывочек имени – "...нори" гласила строчка. У Мидории перехватило дыхание, стук в ушах ощущался как барабанная дробь. К счастью, Очако отвернулась, явно ещё обиженная, но выяснять отношения было некогда. Он быстренько сложил листик в четыре раза и спрятал в карман халата как раз в тот момент, когда поднимался. – Ещё раз прости, но впредь будь осторожна, – Очако наконец посмотрела в его сторону и снисходительно улыбнулась, после чего кивнула, и друзья разошлись. В архиве всё же нашли папку на имя «Яги», но та оказалась пустой. Потрясённая, полненькая женщина низкого роста и средних лет предложила Изуку подождать у её стола, пока она разберётся с этим вопросом, но тот вежливо отказался, ссылаясь на обход пациента. Петляя по лабиринтам больницы в поисках своего кабинета, Изуку тщательно следил, чтобы его мысли не вырывались наружу невнятным и настораживающим окружающих бубнежом себе под нос, и только в помещении, что служит и домом, и рабочим местом, он мог собраться с мыслями и спокойно размышлять, не боясь косых взглядов. Айзава-сенсей что-то скрывает. Если бы он не знал этого Тошинори, то не просил бы Урараку принести его личное дело. Шестерёнки вращались, связь нейронов между собой работала отлично, так почему же в голову не приходило ничего путного?! Наконец извлекая из кармана листок, он развернул его и пробежался глазами по основной информации. – Тошинори Яги, сорок четыре года. – одними губами лепетал парень. – Здесь есть домашний адрес и номер телефона, отлично. Будет отлично, если, конечно, он ничего из этого не поменял – мрачные мысли начали закрадываться в голову врача. Он помотал головой. Он врач, его интересуют только факты, никаких догадок. Быстро всё переписав, Изуку для надёжности сделал несколько фотографий, ведь бережёного Бог бережёт. И как бы ни был праведный мальчик убеждён, что воровать нехорошо, понятно было только одно – здесь не всё чисто.

***

Вечерело. Лучезарный небесный диск скатился за горизонт, посылая прощальные лучи на землю. Становится прохладно. Мидория надел на локоть ручки подарочного пакета, дабы сунуть в карман тёмно-синего пальто замёрзшие руки. Кутаясь в исполосанный красно-сине-белым узором шарф, он наблюдал за клубом выдыхаемого пара. Да уж, апрель в этом году совсем не радует жарой. Прошмыгнув в подъезд многоэтажного дома, он нажал на кнопочку в стене, и, вслушиваясь на наличие других живущих здесь, ожидал своей посадки. Лифт приехал весьма быстро и почти бесшумно, отрывая друг от друга створки и приглашая внутрь. Подъём на восьмой этаж тянулся, казалось, целую вечность, врач успел даже кемарнуть, когда перед его носом открылся проход, и тусклый свет вместе с глухим писком из кабины привели его в чувство. Изуку едва не "укусил" лифт, но он всё же добрался до пункта назначения: резная деревянная дверь с металлической ручкой и золотистыми циферками "48". Раздался гулкий звонок, что эхом отбился от стен, гуляя по коридору. Никакой реакции не последовало. Повторяя процедуру, врач начинал сомневаться в правильности своего решения. Снова ничего. Изуку не удержался и прислонился ухом к двери, вслушиваясь в гробовую тишину. Видимо, никто сегодня не ждал гостей. Глубоко вздохнув, Мидория прижался спиной к стене, медленно съезжая вниз. Половина десятого вечера, он никому не ведомо где, ещё и не добился нужного результата – что может быть лучше? Пожалуй, застрять посреди тёмного леса, в котором зловеще ухают совы, и из кромешной тьмы подстерегают хищники, голодные и сверкающие жёлтыми глазами. Или быть брошенным на корм акулам. Если рассуждать в таком аспекте, всё довольно неплохо. А ведь Изуку и не подумал, что человек, которого он ищет, мог запросто сменить место проживания или даже имя. Коря себя за столь глупую наивность, он и не заметил, как голова опустилась на сложенные руки, а веки накрыли глазные яблоки. Он понятия не имеет, который сейчас час или даже день, но не слишком приятному пробуждению поспособствовала тряска. Неужели литосферные плиты именно сейчас решили о себе напомнить? Поднимая голову, первое, что видят заспанные хвойные глаза, это яркий ореол света, обрамляющий ангела. Зачёсанные назад золотые волосы блестели, а две передние пряди колыхались от каждого движения. Его тёплые морские глаза с беспокойством рассматривали молодое лицо, что-то спрашивая, но сон не отпускал, а мозг напрочь отказывался воспринимать какую-либо информацию должным образом, пока до него не дошло. Никакого ангела нет и он уснул под дверьми чужой квартиры. – Молодой человек, – наконец звук дошёл до центра приёма информации. – Вам плохо? Мидория потёр глаза, пытаясь сбросить покрывало дремоты, и резко поднялся, сохраняя равновесие. – Всё в порядке, – тот смущённо почесал затылок. – Вы случаем не знаете, тут ли сейчас проживает Тошинори-сан? Мужчина посмотрел на него нечитаемым взглядом, на что врач прикусил внутреннюю сторону щеки, приказывая себе не поддаваться внезапно нахлынувшей панике. От чего же сияющие, благосклонные сапфиры утонули в безмятежном, ледяном и глубоком океане? – А вы по какому, собственно, делу? Изуку сглотнул, подбирая нужные слова, чтобы выглядеть менее нелепо. И что ему сказать? "Я по поводу одного больного, который у него наблюдался. Дело в том, что этот самый больной нападает на работников, а я взялся его лечить на свою больную голову и не справляюсь"? – Мне стало известно, что он работал в клинике для душевно больных и приблизительно год назад уволился, – врач затормозил, следя за реакцией "ангела". Тот, по мере поступления, вытянулся стрункой, как-то настороженно ожидая дальнейшего рассказа. – Вы его знаете? Мужчина долго молчал, высматривая в изумрудных глазах подвох, от чего Изуку не знал, бежать ему или напирать дальше. Похоже, выбор невелик. Вскоре "ангел" шмыгнул рукой в карман пшеничной куртки, от чего у Мидории сердце ушло в пятки. Мысленно прощаясь со всеми, кого знал, и ожидая встречи с матерью, он вновь посмотрел на лицо незнакомца, на котором сияла добродушная улыбка. В руке звенела связка ключей. – От чего же не знать собственную персону?