Ты невыносима!

***

Кейтлин

— С чего вы вообще решили, что это Карамелька? — Я нависаю над двумя бандитами Севики, которые испуганно хлопают глазами и с опаской поглядывают на Вай с перекошенным лицом. — Бабетта опознала тело — это Рамона. — Вот черт, я ее знал… Севика послала нас следить за ней, когда ее снял какой-то парень. Он не был похож на задрота и даже близко не подходил под описание. Но мы все равно пошли следом. В какой-то момент мы ее потеряли и не заметили, как оказались на территории Зака. — Мямлит первый. — Потом я заметил как человек в дождевике вынес тело из переулка, выбросил в открытый канализационный люк и исчез. Когда мы подбежали ближе и заглянули вниз, то я успел разглядеть ее платиновые волосы. Потом появился Зак и мы еле успели ноги унести. — Назовите мне хоть одну причину, по которой я не должна думать, что это вы с ней сделали? — Вай напирает на них и грохочет кулаками о стол. — Ты с ума сошла! — Вопит первый. — Севика, сделай что-нибудь! — Следом второй. — Вай, держи себя в руках, — шепчу я и кладу руку ей на плечо, слегка поглаживая, — нельзя бросаться обвинениями во всех подряд. — Ты говорила, что у тебя есть образцы семенной жидкости и во всех десяти случаях она совпадала, так? — Вай, кажется, немного остывает и начинает соображать. — Верно. — Дрочите в банку. — Вай оперлась на стол и злобно посмотрела на парней. — Что?! — Решалы перепуганно переглядываются. — Мне нужна ваша семенная жидкость. Кейт, как долго ждать результат?       Я оторопела. — Мысль, конечно, хорошая, но… — Если понадобится, я заставлю надрочить в банки весь Заун. Севика, неси что-нибудь, куда можно спустить!       У меня вытягивается лицо. — Кейтлин, сделай что-нибудь… — испугалась даже Севика. — Вай, остановись! — Разве не у тебя в деле было написано, что первые сутки после пропажи гражданина самые важные? Я просто пытаюсь хоть что-нибудь делать, я не могу просто сидеть и слушать это блеяние. — Вай пинает ногой стул в сердцах. — Ты перегибаешь, есть способы проще. — Взять у них отпечатки? — Где вы потеряли Карамельку? — Я вздыхаю и разворачиваюсь к бандитам. — Вроде бы возле церкви. Это прямо перед подъемом на Променад. — Сколько прошло времени после того, как вы упустили Карамельку и увидели парня, скидывающего тело в люк? — Я не знаю. Может минут пять. — Как выглядел человек в плаще? Высокий, низкий? — Высокий. — Телосложение? — Да черт его знает, на нем был желтый дождевик, невозможно определить ничего, кроме треугольного телосложения. — Он был похож на Ургота? — Господи, пилтошка, он все не дает тебе покоя… — Севика устало потерла глаза. — Нет, он не был похож на него. Ургот ростом под два метра и широкий как шкаф. А этот парень как будто худощавый. И походка совсем не такая. — Рассказывает первый. — Нам точно надо в банку спускать? — Перепуганно спрашивает второй. — Нет, это не обязательно. — Я записываю все в блокнот. — Ты уверена? — Вай надулась. — Вай… Давай сперва прогуляемся к церкви и поищем улики там? Вряд ли господа куда-то собираются из Зауна в ближайшее время, верно? — Совершенно точно. — Да куда нам идти… — Видишь, Вай, мы всегда успеем взять образцы в любой момент. — Я все равно слежу за вами, засранцы… — Идем… — Я хватаю тебя за рукав и утаскиваю на воздух. — Можешь начинать читать мне нотации, я слушаю. — Ты прижимаешься спиной к холодной каменной стене в надежде как-то успокоить нервы. — Я не буду читать тебе нотации. — Я подхожу ближе и кладу руки на твои плечи. — Но тебе нужно взять себя в руки. — Ничего не выходит. — Иди ко мне, — Я прячу тебя на своей шее и поглаживаю по плюшевому ежику выбритого виска. — Мы ее найдем, все будет хорошо. — Почему ты думаешь, что это не они? — Я так не думаю — они тоже под подозрением. Но в их истории есть одна большая интересная деталь. Как только они потеряли Карамельку, то почти сразу же увидели парня в дождевике, который выбросил тело Рамоны в люк. Они приняли Рамону за Карамельку и решили, что парень избил ее и выбросил тело. Но он был в дождевике. Он его с собой носил что ли? И Рамона мертва уже два дня минимум. — Это разные парни… — Видишь, ты у меня умница. Карамелька ушла с другим парнем, а наш убийца, тем временем, избавлялся от тела. Но есть еще вопрос. Душитель всегда оставлял тела на видных местах, а этот решил прятать тело. Второпях, неосторожно. Скорее всего понимая, что он на территории Зака и имеет все шансы быть пойманным. Это совсем не почерк Душителя. Либо он паниковал. — Либо это не Душитель. Либо парни Севики врут. — Вай явно хочет отрабатывать версию с решалами Последней Капли. — Я бы все равно допросила Ургота. Где он все это время был, кстати? — Севика сказала, что сегодня не его смена. Слежку она сняла. — Ты и Севика, кажется, искренне не понимаете, почему я его подозреваю. Но не ты ли писала в своем дневнике, что он насильник и держал на складе заложников? Конечно, вслух я это озвучить не могу… — Он убил пятерых охранников и сбежал из тюрьмы, Вай. Он находится в розыске и у нас есть ордер на его арест. Более того, нам разрешено его ликвидировать как особо опасного преступника. Что мешает ему похищать женщин и убивать их? — Кейт, — ты отстраняешься, — я понимаю, как ты к этому отнесешься, но после того как вертухаи со мной обошлись и если бы у меня была возможность — я бы тоже сбежала и тоже свернула бы им шеи. Прости, что говорю это.       Я вздыхаю. — Посмотри, что с ним сделали, Кейт. Его изуродовали в Ноксусе, выгнали с родины, в Пилтовере его бросили за решетку, где продолжили измываться. Это не оправдание для убийств, но когда речь идет о свободе — базовой потребности любого человека — он способен на многое. Поверь мне. — Все равно что-то не так. Зачем он ходит в Пилтовер? Почему охрана его пропускает? — Спроси у Мэл. Говорят, Ургот был верховным судьей в Ноксусе, так что Медарда-младшая точно должна быть в курсе. — Все равно не понимаю, что мешает ему быть насильником и убийцей. — Прости, но у тебя предвзятое мнение. — Вай стала накаляться. — А ты постоянно испытываешь к подозреваемым эмоциональную привязанность, это недопустимо! — Ты невыносима! Но я тоже на взводе! Я тоже боюсь за пропавшую подругу. — О, ну прости, что не могу ненавидеть всех подряд как ты!       Ну конечно, приехали. Я всех ненавижу… Опять ты на мне срываешься! — Я не всех ненавижу, ты сама написала, что он насильник! — Что ты сказала? — Вай встала как вкопанная и медленно развернулась ко мне лицом.       Блять, дерьмо, пиздец, что делать. Я закрываю глаза. Что я натворила… Куда бежать… Жанна, помоги… — Повтори, что ты сказала. — Абсолютно спокойно спрашивает Вай. Настолько спокойно, что мне еще страшнее. — Вай, я… — Где мой блядский дневник, Кейтлин? — Вай ходит взад-вперед, уперев руки в бока. Это, блять, очень плохой знак… — Вай, я все сейчас объясню, просто выслушай… — Ты весь прочитала? — Нет, только до половины… — Зачем я вру? Но ты даже не орешь… Лучше бы ты на меня наорала. Я совершенно потерялась. Про меня было много текста уже ближе к концу, может так тебе будет немного легче. К середине тоже были довольно откровенные вещи… Черт… Ладно, спокойно, я все решу. — Знаешь, что самое конченое, Кейтлин?       Я молчу и смотрю на носки своих сапог. — Даже не то, что у заунитов нет права ни на что. Мы не можем носить оружие легально, чтобы защищаться — вы отняли у нас это право. Мы не можем носить фамилии, если не покупаем себе родословную — вы и это у нас отняли. Мы не можем нормально есть, не можем нормально лечиться. — Ты убиваешь меня своими словами и таким спокойным тоном, в котором я едва улавливаю дрожь. — Ни на что у нас нет права. Единственное, что у нас было, это собственные мысли, блять.       Я закрываю глаза. — Вы и это у меня забрали. Мои, блять, мысли. Мои очень откровенные мысли. У меня вообще нихрена кроме этого нет. И все-таки, самое конченое — я догадывалась, что мой дневник у тебя.       Это катастрофа. — Но каждый раз, когда ты неосторожно палилась, я искала тебе оправдания и винила себя за то, что плохо о тебе думаю. Кейтлин точно не могла бы со мной так поступить! Это совершенно невозможно, только не она! — Ты машешь руками, пародируя саму себя.       Это хуже катастрофы. — Могу я все объяснить, когда мы закончим поиски Карамельки? — Боже, как жалко я звучу. — Поиски Карамельки я закончу сама, а ты вернешься в Пилтовер и больше не будешь меня искать. — Вай… — Разговор окончен. Верни блокнот. — Она и моя подруга тоже! — Я протягиваю тебе в руки проклятую записную книжку. — Значит разделимся. Иди и выслеживай Ургота, если ты так хочешь, а я… А какого черта я должна тебе говорить, что я буду делать? Это не твое дело. И если хочешь знать… — Ты дрожащими руками листаешь дневник до записи про ноксианца, — Вот смотри.       Я с опаской смотрю в помятые листы.       »…Он держал заложников. Удалось освободить торговку чаем с Променада. Он ее изнасиловал… Ненавижу такое. Этого просто не должно быть! По итогам боксерского поединка у нас техническая ничья, но мне пришлось убраться без туши кабана. Прости, Кексик, сегодня обрадовать тебя нечем. Ну хоть заложников его освободила…» — Это я читала… Что ты хочешь мне показать? — Херово читала! — Ты раздираешь слипшиеся страницы и… Дерьмо, я не видела этой части из-за того, что постоянно пролистывала, думая, что страница всего одна… А они просто склеились…       »…Сегодня я обосралась так жидко, как никогда ранее. Я пришла проведать спасенную мной вчера торговку чаем… Узнала о себе много интересного с ее слов… Накануне, я врезала чертовому Урготу и раскроила ему башку, чтобы спасти ее. В ответ он прописал мне под дых, пришлось съебывать тактически отступать. Но я успела взвалить на плечо несчастную женщину, которую он насиловал и выгнать со склада пиломатериалов всех его заложников. Бедняжка орала и сопротивлялась, не в силах прийти в себя. Теперь-то я понимаю почему… И это самое всратое. Она оказалась его девушкой, которая просто любит пожестче. И никого Ургот не насиловал… И заложники вовсе не заложники, а любители БДСМ увеселений с заковыванием в цепи. Они на складе регулярно собираются. И вполне добровольно… Никогда еще мне не было так стыдно. Пожалуй, на рынок за чаем Заку придется посылать кого-то еще. Я туда больше ни ногой… Святая Жанна, я не представляю как это все выглядело со стороны…» — Я послала к ним наряд миротворцев… — Шепчу я, глядя в стену абсолютно опустошенным взглядом. — Молодец. Не представляю, что они пережили еще раз. Сначала полудурошная баба вламывается в самый интимный момент с любимым человеком и просто утаскивает тебя от него, предварительно проломив твоему возлюбленному череп у тебя на глазах. А потом к вам приходит наряд миротворцев. Заебись. Я потратила уйму времени на то, чтобы навредить людям. Хоть и увлечения у них пиздецки странные, но они не делали никому ничего плохого. И ты не представляешь, сколько раз мне пришлось ходить и извиняться. Вместо того, чтобы принести хоть какую-то пользу. Вот тебе и вся эмоциональная привязанность к преступнику. — Вай… — Где ты нашла мой дневник? И когда? — В твоей куртке у лечебницы Освельда… — Ясно. Он даже не выпал. Ты его просто стащила. — Нет, все было не так. Вай, давай все обсудим, пожалуйста. Дай мне все объяснить. — Я иду к церкви искать улики, а ты делай, что хочешь. Обсуждать здесь нечего. — Ты разворачиваешься и пропадаешь за поворотом в соседний переулок. — Ты обещала не уходить… — Я снова стою в полном одиночестве и мне холодно…

***

Вай

      Поверить не могу. Все это время мой сраный дневник был у нее! Она смотрела в мои глаза, спала со мной в одной постели зная все! Все обо всех моих провалах, глупостях, неудачных делах. Обо всем, что я чувствую к ней… Хотя, она сказала, что прочла только до половины… Может не так сильно я и опозорилась. Но, скорее всего, она соврала. Я листаю на ходу в конец и вижу свои жалкие попытки написать ей что-то внятное, где больше зачеркнуто, чем написано. Я бы никогда так с ней не поступила. Я опускаю руки и чувствую как наворачиваются слезы на глаза. Нужно найти Карамельку, все остальное не важно. А Кейтлин пусть валит и тратит время на Ургота сколько влезет! Как вообще так можно было поступить со мной… Она же вся из себя воспитанная… Господи, я сейчас провалюсь сквозь землю от стыда… А почему, собственно, я? Пусть сама проваливается от стыда куда хочет. Это не моя вина. В мое грязное белье насильно влезли, покопались в нем без моего ведома, а стыдно должно быть мне? В пизду.       Я подхожу к церкви Жанны, представляющую из себя одну из малочисленных построек из камня. Здание очень старое, возведено задолго до моего рождения. Легенде о заунских моряках, попавших в шторм и просивших помощи у ветра, чтобы благополучно добраться домой не одно столетие. Жанна пришла к ним на помощь, вооруженная силой ветра. Может быть, она придет и ко мне и поможет мне найти мою подругу. И заодно урода, терроризирующего женщин моего города.       Я толкаю тяжелую дверь и вхожу в церковь. Давно я сюда не ходила. Вот за что должно быть стыдно. Главный зал абсолютно пуст. Нет ни одного человека. Из-за блокады пастор перестал вести ночные службы, хотя раньше это было вполне стандартной практикой. Мы пели гимн Жанне и могли почувствовать хоть какое-то единение друг с другом. Те редкие моменты, когда зауниты не собачатся друг с другом. Но и это проклятый Пилтоверский недосовет у нас отобрал. Ладно, здесь нельзя сердиться и наполнять пространство негативной энергией. Я медленно иду по абсолютно пустому помещению, в конце которого возвышается каменная статуя богини ветра. Говорят, что ее глаза всегда закрыты, чтобы никого не судить по обложке, но каждый приходящий сюда всегда ощущает на себе справедливый взгляд Жанны. Мне кажется, что она смотрит на меня с осуждением…       Я опускаюсь на колени и зажигаю свечу у импровизированного алтаря прямо возле ее ног. Интересно, почему Жанну всегда изображают в трусах и лифчике, которые еле-еле что-то прикрывают… В легенде вообще ничего не было про ее одежду… Я слышу шаги позади себя. — Доброй ночи, пастор, — я разворачиваюсь к Отцу и жму ему руку. Не знаю, как у всех остальных государств Рунтерры обстоят дела с религией, но моя мне нравится больше всего. Никто не обдирает тебя до нитки и не отнимает твои деньги. Не нужно биться башкой об пол и молить о прощении в каких-то сомнительных грехах, которые делает каждый живой человек. Тебе не нужны ни пасторы, ни священники ни прочие нахлебники-сановники государства, которые засирают тебе голову дебильными идеями, превращающими тебя в раба. Ты можешь общаться с Жанной напрямую, а можешь спросить совета у пастора, который выступает скорее как психолог. — Привет, Вай. — Мне улыбается высокий сухощавый гладковыбритый мужчина с седыми висками. — Давно не заходила. — Простите, я как откинулась, в смысле, вышла из тюрьмы, так и закрутилась в насущном хаосе. Нужно было найти время и заглянуть. Как ваши дела, сэр? — Летим только вперед на крыльях ветра и с благословением. Расскажи же, что с тобой творилось все это время? — Проникновенные голубые глаза мужчины внушали доверие, а добрая улыбка всегда успокаивала. — Не один час потребуется, сэр. А я, признаться, ограничена во времени. Но я обещаю, что зайду еще и расскажу вам все.       Пастор поправил жилет и с интересом посмотрел на меня. — Тебя что-то беспокоит? — Вы наверняка слышали про маньяка, похищающего женщин. Заунского душителя.       Улыбка сошла с лица священника и он озабоченно вскинул брови. — Пропала моя подруга. Карамелька. Из дома Бабетты. — Я ее не помню, но мне очень жаль, ты думаешь, маньяк похитил ее? — Это куртизанка, отец. Я бы так сильно не переживал. — В зале появился алтарник. Это сын пастора и я понятия не имею, что он здесь делает. Грубиян, которому я бы на месте папеньки отполировала жопу ремнем… Черт, в храме нельзя о таком думать… — Рональд, так нельзя говорить о людях. Жанна ходит с закрытыми глазами, чтобы никого не судить… — … И ходит босиком по земле, чтобы показать, что нельзя испытывать презрение… Я все это знаю и это полный пиздеж. — Мы обсудим это позже.       Парень, как две капли воды похожий на своего отца, только без седины просто фыркнул и принялся вытирать пыль со статуи, менять свечи и убирать огарки. — Прости, Вай. Ронни со времен начала блокады не получает лекарства. Душевная болезнь терзает его, потому он не в духе. — Понимаю, сэр. — В храме можно думать о том, чтобы заставить Рональда сдать анализ спермы? Все знают, что он страдает приступами безумия и иногда слышит голоса, которые велят ему делать дурные вещи. Наверное нет. Надо за ним проследить. — Карамелька пропала, я должна ее найти. Маньяк может быть здесь не замешан, но последний раз ее видели с парнем возле церкви вчера. После чего она пропала. — Да господи, найдется ваша шаболда, загуляла вот и все. Еще и суток не прошло как она пропала, а вы уже на уши всю округу поставили. И пилтошку еще сюда привели! — бухтит Ронни под нос и бухтит он очень интересные вещи.       Во-первых, мелкий засранец, откуда ты знаешь, что сутки еще не прошли? Она могла пропасть и утром. Стало быть, ты знаешь время, пиздюк. Черт, простите… Во-вторых, пилтошка… — С чего ты решил, что сюда привели пилтошку? — Я вскидываю брови, разыгрывая удивление.       Пацан снова фыркнул. — Как будто у нее на роже не написано. Хоть она и в парике и разодета как заунская блядища. — Рональд! — Пастор резко встал между нами и нахмурил брови. — Иди в свою комнату, ты явно не в духе и не можешь исполнять свои обязанности сегодня! Вай, прости его пожалуйста…       Водопадик. Водопадик. Один-два-три-четыре. Вдох. Проклятый жопошник… да блять, то есть черт, то есть… Жанна, прими меня такой какая я есть… Нехороший человек Ронни был в баре у Севики. Карамелька могла уйти с ним. Кейтлин говорила, что убийца может быть священником и искренне ненавидит своих жертв. — Да и пошло оно все! — Ронни швырнул тряпку на пол и ушел, бубня под нос. — Вырядятся как продажные шалавы в две нитки, еле-еле наготу прикрывающие, а потом удивляются, что их ненавидят, насилуют и убивают!       Пастор закрыл лицо руками и потер уголки глаз. — Вай, прости его, это его болезнь говорит в нем.       А я, вот, не уверена, что это болезнь, но что еще можно ждать от отца? Почему у хороших людей рождаются такие засранцы? Надо будет спросить у Кейтлин, она вообще все знает. Ах, да… Я же с ней не разговариваю, вот черт… А что мне делать дальше? Однозначно, это сын пастора. Но я не могу арестовать Ронни, я не имею права даже на гражданский арест… Отлупить его и выпытать, где Карамелька? Следить за ним, чтобы сам привел меня к ней? Ладно, разберусь сама. — Сэр, я должна спросить, не посещает ли ваш сын заведения для взрослых? Например, бар Последняя Капля. — Хотел бы я сказать, что уверен, что не посещает. Но я не могу… Чем дольше сын не получает лекарств, тем сильнее отбивается от рук. Он начал курить, я находил пустые бутылки от спиртного в его комнате. — Я могу осмотреть его комнату? — Простите, Вай, но это исключено. — Пастор сложил руки на груди и отвел взгляд в сторону.       Занервничал. Выгораживаешь засранца? Ты что-то знаешь, однозначно. Как мне вывести тебя на чистую воду? Блять, Кейтлин бы точно справилась. — Вы меня простите. Я стараюсь не подавать виду как переживаю за подругу и вести себя в храме в рамках приличия. Я могу говорить недозволенные вещи. — Понимаю, как никто другой. — Последний вопрос, сэр, и я более не стану отнимать ваше время. Вы знаете девушку, по имени Рамона? — Нет, — пастор на минуту задумался. — Нет, это имя мне не знакомо. — Ее тело выбросили в канализационный люк. Ее изнасиловали и жестоко убили. И тоже возле вашей церкви. — Святая Жанна, да что же это творится… — Пастор побелел. — Я пытаюсь разобраться в этом. Пилтоверская полиция нам не поможет, поэтому, этим занимаюсь я. Мне сейчас нужна любая помощь. — Я бы и рад посодействовать, но… — Из внутренних помещений послышался грохот и звуки разбитой посуды. — Прости, Вай, приходи завтра, я попробую тебе помочь. А сейчас извини, мне надо к сыну. У него, кажется, приступ.       О, да, ты мне поможешь. Тем более, что часы на ратуше пробили двенадцать ночи. А это значит, что завтра уже наступило и Жанна не уличит меня во лжи. Я выхожу из главного входа в церковь и иду к черному. Перемахнув через забор, я приземляюсь на деревянные ящики и бесшумно спрыгиваю на землю. Ящики расставлены как будто ступени лесенки. По ним легко можно взобраться вверх. Особенно, если у тебя на плече тело, от которого нужно быстро избавиться. Я прикидываю время, которое потребовалось бы пацану, чтобы он преодолел эту преграду и добежал до люка, куда выбросил Рамону. Даже если он и слабый дрищ, это не более пяти минут. Возможно, пацан сделал все сам. Похитил Карамельку и сразу же избавился от тела. И не было никакого второго парня.       Я подкрадываюсь к заднему входу и натягиваю капюшон на глаза. Мне нужно попасть во внутренние помещения в комнату пиздюка. Я бесшумно вхожу в коридор, придерживая дверь, чтобы она не скрипела. Вслушиваюсь в тишину, чтобы уловить хоть малейшее движение воздуха. Прятаться здесь некуда, коридор хорошо освещен. Иду вперед. Видимо, это как раз и есть кухня, где пацан грохотал тарелками. Дверь закрыта, но я разбираю голоса двух мужчин. — Тебе нельзя так себя вести при других людях. Тем более, перед Вай. Ты же видишь, что она разнюхивает. Мы все пойдем на дно из-за тебя! Я устал тебя выгораживать и делать за тебя всю работу! — Отец, но я… — Замолчи… И убери за собой весь беспорядок, который ты здесь натворил. С остальным я сам разберусь!       Сходится. Я нашла маньяка. Подумать только, сын пастора и отец его выгораживает… Но мне нужны доказательства. Я крадусь дальше и толкаю двери одну за другой. Это, видимо, комната священника. Где-то здесь должна быть и комната пиздюка. Видимо, это она. В глаза бросился беспорядок, разбросанные вещи и… журнал для взрослых, торчащий из-под матраса кровати, на которой лежало аккуратно сложенное постельное белье. А вот это уже срамота. Папенька меняет тебе простыни на постельке, пока ты сидишь в клубе у Севики и занимаешься непотребствами. Я осматриваюсь. Обычная комната ленивого трудного подростка. Я хватаю с пола грязную простынь, которую отец, видимо, в сердцах швырнул в угол, чтобы постелить свежую. На ней точно будут следы семенной жидкости засранца. Отдам потом Кейтлин на анализы. В коридоре послышались шаги. Блять, я, кажется, не успела. Я прыгаю на письменный стол Ронни, чтобы улизнуть в окно, но проклятая ручка заела и просто оторвалась. Черт, придется импровизировать. Я ныряю в шкаф и закрываю за собой дверь, оставив только узкую щель для обзора. Придется применить все мое мастерство скрытности. И вспомнить кое-что из тюрьмы. Например, когда меня часами заставляли стоять без движения в одной позе — на коленях и с руками за головой. И стоило мне только пошевелиться, как на меня сыпались удары дубинок со всех сторон. Мой лучший результат — четыре часа. Но с учетом того, что я сижу на чем-то мягком и вполне удобном, я смогу посмотреть, чем занимается мой засранец из более комфортных условий. И меня хватит на очень большое количество времени. Разве что моя подстилка какая-то липкая и влажная… Дверь в комнату открывается и в нее влетает заплаканный пацан. Включив люминоловую лампу на столе, он садится на край кровати, обнимает колени и начинает горько плакать. Что, урод, совесть замучила? Или страх? Откуда у тебя совесть, конечно же ты боишься быть пойманным. Ну ничего, я останусь здесь до самого утра и прослежу за тобой. А ты выведешь меня к Карамельке. Пока ты здесь, она в безопасности.       В узкую щель между дверцами шкафа падает тусклый свет от лампы убийцы. И я понимаю, что сижу на желтом дождевике, испачканном кровью…

***

Кейтлин

      Я все решу и со всем справлюсь, как обычно. Надо только закрыть вопрос с проклятым ноксианцем. В версию с уликами возле церкви я слабо верю, так что ты точно ничего не испортишь, даже в сердцах. Можешь поболтать с пастором. Слышала, это милейший и воспитаннейший дядечка, пользующийся огромной популярностью у местных. Надо будет и самой к нему как-нибудь заглянуть. Но только когда мы с тобой помиримся. Надо просто дать тебе время остыть. И соскучиться по мне. И все будет хорошо. Дневник ведь не самое страшное, что может случиться между нами… Просто мы обе были на взводе. Все образуется.       Так, а вот и нужный мне склад. Я забираюсь на крышу и бесшумно крадусь к ближайшему окну на крыше. Внутри освещено. Значит, Ургот точно здесь. Внутри все заставлено аккуратными штабелями досок. Перемещаюсь к другому окну и спотыкаюсь о какой-то мягкий резиновый предмет… Присматриваюсь внимательнее… Красный резиновый член… Ну конечно, видимо, прилетел сюда с элеватора Арвино, который ты взорвала… Руины видно даже отсюда… Я тяжело вздыхаю. Интересно, что бы ты написала об этом в своем дневнике раздора?.. Короткими пребежками я перемещаюсь от окна к окну, пытаясь увидеть хоть что-то, кроме деревянных досок и ящиков. Наверное, что-то вроде: «Мой пиздатый план никто не оценил и команда чуть не забила меня резиновыми членами». Ну и что-нибудь про мои ноги хотелось бы… Или про то, как тебе хочется прижаться к моей груди… Как жаль, что я больше ничего не узнаю, особенно то, как ты видишь последние события. Из тебя так трудно что-то вытащить и вообще вывести на разговор. Я подбегаю к следующему окну и вижу тень. Вот и какое-то движение. Протерев пыльное стекло перчаткой, всматриваюсь внимательнее. Это мой мрачный молчаливый друг из Ноксуса. И, видимо, его подружка с рынка, о которой писала Вай. Я ухожу с крыши и перемещаюсь к боковым окнам ангара. Кое где нет стекол и я могу услышать их разговор. — …Ходят и разнюхивают в основном… — Слышу обрывки фраз ноксианца.       Я заглядываю в окно и вижу как он обнимает свою подружку. — Как прошел твой день? — Я вопросительно изгибаю бровь. Кажется, амбала и правда интересует его подруга. В обычной ситуации это было бы даже мило. — Забегалась. Нужно было купить еще веревок, но рынок сегодня даже не открывался, мать его. — У нас же был целый моток… — Я знаю, но долбаные мусора как будто бы их перегрызли, как сраные бобры. — Торговка в сердцах машет рукой, — опять пытались устроить побег. Если я снова отхожу их лопатой, то боюсь у них вообще не останется мозгов и они потеряют в цене.       Что?! О чем они говорят? — И жрут они как свиньи. — Продолжает торговка. — Я только и делаю, что целыми днями готовлю им хавчик. — Тупые и тощие рабы точно никому не нужны. Они не смогут нормально работать. — Бурчит Ургот. — Еще и самим придется приплачивать, чтобы просто от них избавиться. — Папуля, я уже замоталась, нельзя перенести сделку на время поближе, — Торговка гладит ладонями живот ноксианца и я замечаю, как она лезет к нему в штаны. — Меня на неделю точно не хватит… — А мне кажется, что у тебя довольно много сил, — Ургот грубо разворачивает подружку лицом к стене и прижимается сзади. — Они не бесконечные. — Хихикает торговка.       Я чувствую как меня перекосило и захотелось помыться. — Я решу этот вопрос. Но сперва, нужно будет разобраться с Вай и ее пилтоверской прошмандовкой.       Ты охуел?! У меня вытянулось лицо и я задохнулась от гнева. Скажи спасибо, что Вай со мной не разговаривает, иначе ты бы уже без головы остался. Прошмандовка… Ты вообще людьми торгуешь, скотина… — Я думаю, нам надо прикрывать лавочку с похищениями девок. — Он хорошо платит. — Это пока у него есть деньги! Я задолбалась искать ему блондинок. Каждую он убивает, а я должна придумывать как избавляться от трупов! — Он же сам от них избавлялся…       Кто он?! Имя! Дайте мне имя! — Хуй там! Он решил поустрашать граждан и начал раскладывать их трупы под самым их носом. Ничего удивительного, если сюда опять заявится эта отбитая Вай! Отряд полиции уже заявился! Если Пилтовер даже с блокадой присылает сюда людей, значит они что-то знают и нехило бесятся! — Не психуй, мусора сюда явились, потому что я в розыске. Про наш маленький семейный бизнес никто не знает. — Ургот расстегивает штаны и приподнимает край платья подружки. — Мы ходим по очень тонкому льду. Вай в прошлый раз чудом не нашла заложников. Повезло, что она шуганула только клиентов, которые держали рот на замке. — Она подумала, что клиенты и есть заложники. — Овца безмозглая, — Торговка хохотнула, — Ну трахни меня уже… Я устала ждать.       Я резко отворачиваюсь от окна и прижимаюсь спиной к деревянной стене ангара. Мои глаза медленно вылезают из орбит. — Жестче, папуля, — Торговка стонет и вскрикивает.       Прекрасно, твою мать. Здесь торгуют людьми. Как рабочей силой для Ноксуса, так и секс-рабами. Я же знала, что здесь что-то не так! А ты никогда меня не слушаешь! Ладно, хотя бы иногда… Но очень редко! Господи, да когда вы уже закончите, я не могу это слушать. Я закрываю уши ладонями. — Что будем делать с блядью из дома Бабетты? — Спрашивает торговка, не отрываясь от процесса. — Не отпускать же ее теперь. Заставлю парня платить двойную цену и пусть сам делает с телом, что хочет. Сама больше за это не берись.       Они говорят о Карамельке?! — Мне ее даже немного жаль. — Не будь дурой. — Она сильная. Пожалуй, отдам ей сегодня ужин мусоров. Ничего страшного, если уроды один день не пожрут. А девка хоть перед смертью наестся. — У меня сейчас член упадет, если ты не перестанешь нести свои сентиметальные бредни.       Она здесь! Я проверяю оружие и защиту и настраиваюсь на боевой лад. Склад огромный, где же мне всех вас искать. Сладкая парочка больше не выдавала никакой информации, кроме кряхтения и пыхтения. Я срываюсь с места и бесшумно бегу по ящикам, вдоль боковых окон, в надежде увидеть хоть какие-то зацепки, которые приведут меня к заложникам. Я по памяти листаю твой дневник, который уже, кажется, выучила наизусть. Ты вламываешься на склад, завязывается драка с Урготом, в ходе которой ты ранишь его в голову, отпускаешь заложников, ну вернее, распугиваешь клиентов… И утаскиваешь торговку. Стало быть, ты знала, куда идти. Или ты просто вломилась и тебе повезло. Проверить главный вход? Несусь к воротам в ангар и заглядываю в окно. Ничего. Ургот и его подружка в другом конце помещения. Толкаю входную дверь и проникаю внутрь с оружием наготове. Склад стоит прямо у воды, стало быть, должен быть нижний уровень на погрузку-разгрузку. Прижимаюсь к стене и бесшумно иду вдоль штабелей. Вот и лестница вниз. Медленно спускаюсь по крутым ступеням в темноту. Внизу фонари не работают, а освещения с верхнего уровня явно не хватает. Лучи света еле-еле пробиваются через щели в деревянном полу. Я замечаю, что нижние ворота для захода плавучих средств открыты. Это хорошо. Можно будет уйти по воде в случае чего. Чем больше путей для отступления, тем лучше. Я включаю фонарик и первое, что бросается в глаза, это мотки веревок, обрывки скотча и… пятна крови. Поднимаю луч выше… Святая Жанна, да тут самая настоящая пыточная… Дыбы, кандалы, колодки… Из другого угла слышу сдавленное мычание. Перевожу луч фонарика и вижу пятерых голых миротворцев со связанными руками и заклеенными ртами. — Жанна Всемогущая, шеф, это вы! — Шепчет один, у которого ото рта отклеился скотч. — Жанне бы не помешало сюда наведаться. Вы ранены? — Я бросаюсь к солдатам и перерезаю веревки армейским ножом под ближний бой. Я однозначно круче Лоры Крафт. Вай, ты бы сейчас точно подмокла глядя на меня. И забыла про свой чертов дневник. — Мы выживем. С нами гражданская. Ей нужна медицинская помощь. — Командир отряда поднимается и, прикрывая причинное место, хромает куда-то в другой угол.       Карамелька! Я подбегаю к девочке, пока остальные мужики сами себе оказывают помощь. Это она! Она сильно избита и без сознания, но даже за всеми этими синяками я могу ее узнать. Пульс есть, она дышит. — Детка, ты меня слышишь, приди в себя! — Я легонько хлопаю ее по щекам, но реакции никакой. — Ее нужно эвакуировать и срочно доставить в больницу. Раненые пусть уходят по воде через нижние ворота, там есть лодка. Остальные эвакуируются через главный вход, отход чист. Есть что-то, что еще я должна знать? — Нас хотели продать в Ноксус в качестве рабов, шеф! — Амбесса будет просто счастлива… — Я вздыхаю. — Конечно будет! Она это финансирует! — Буркнул командир. — Что ты сказал? — Я смотрю на мужчину с разбитым лицом. — Амбесса крышует торговлю людьми. Мы пришли сюда за Урготом, но за то время, что сидим здесь узнали столько, что постарели на пару десятков лет. — Командир нашел какой-то рваный мешок и прикрылся им. — Меня вообще хотели переодеть в балерину и изнасиловать… — Завыл кто-то из младших членов отряда. — Будь мужиком. — Рявкнул командир. — Шеф, у вас оружие есть? Они у нас все забрали. Включая одежду… — Я выведу группу через главный вход. Все, расходимся. — Я передаю командиру отряда нож.       Мы поделились на две группы. Раненые мужчины, еле-еле прикрытые кто чем, подхватили Карамельку и осторожно погрузили в лодку. Если она придет в себя, то точно подумает, что попала в рай. Я контролирую отход первой группы и как только я чувствую себя уверенной, что они в безопасности, начинаю вывод командира и младшего сержанта, которым досталось меньше всех. — Вы смогли что-то узнать про Заунского душителя? — О, шеф, вы не поверите… — Командир тяжело вздохнул. — Но, да. Мы выяснили, кто убийца. — Это сынок пастора церкви Жанны. — Отвечает младший сержант.       Я останавливаюсь как вкопанная, и, не веря своим ушам, внимательно смотрю в лицо подчиненным. — Его голоса в голове мучают и он ненавидит проституток и девушек нетрадиционной ориентации. — Он надругался над гражданской прямо в церкви, потом приволок сюда и продолжил свои издевательства, а мы даже ничего не смогли сделать и как-то заступиться… — Вы его видели? — Лицо не видели. Поняли по обрывкам фраз Ургота, что это он. — Что-то не вяжется, — мне не нравится эта история. — Сыну пастора семнадцать лет, я слышала, что он неуравновешенный подросток. Как он мог похитить столько женщин, не оставить ни одной улики, кроме своей спермы и вообще, проворачивать все свои преступления при свете дня, практически под носом у всех? — Возможно, репутация его отца. И репутация его деда. Дед оставил им с пастором внушительное наследство, вот у парнишки крышечку и сорвало. Где надо подмазал, приплатил и делай что хочешь. Особенно во время, когда полиция не вмешивается. Когда его отец узнает, его удар хватит не иначе… — Так точно шеф. Я собственными ушами слышал как Ургот сказал: «Ронни избавится от тела Рамоны».       И Ронни избавился как мог. Просто выбросил ее в ближайший люк от церкви. Не вяжется. От церкви. Господи, Вай! — Все на выход, быстро. — Командую я. — Мы что даже не попытаемся взять Ургота? — Зашипел командир. — Я его сам в балерину переодену… — Поддержал младший сержант. — Не сегодня. Мы еще успеем отомстить. Эвакуируйтесь, а мне надо спасать доктора Монику. — Кого? — … Забудь. Просто эвакуируйся…

***

Вай

      Сначала меленький говноед просто рыдал и ходил по комнате взад-вперед. Потом он скрючился в позе эмбриончика на полу и включил на своем проигрывателе Placebo. Потом Nirvana. Сейчас он трясет патлами под Deftones и их «Back To School», пока я сижу в душном шкафу и подпираю подбородок руками, в ожидании, когда это все закончится. Блять, а он точно убийца? Я точно не ошиблась? Может прикинуться голосом в его голове и вывести его на чистую воду? Пацан устал трясти головой и снова завалился на пол, глядя в потолок. Посмотрел на торчащий из-под матрса порножурнал и полез рукой к себе в штаны… Жанна всемогущая… Я отворачиваюсь, но Ронни передумал. Мальчишка вскакивает и садится за свой письменный стол. — Дорогой дневник…       Я закатываю глаза. — Я больше не могу так жить. — Пацан повторяет вслух все, что записывает. — Я устал и не в силах выносить своего уебищного отца. Я принял решение выпилиться. Но как? Наверное, я вскрою себе вены. Или повешусь. Но я где-то читал, что если повесишься, то обязательно обоссышся и обосрешься. Я же не лох какой-то. Или нажрусь таблеток…       Я закрываю лицо руками и бьюсь затылком в стенку шкафа… Пацан на секунду замолк и вслушался в тишину. — … Или нажрусь таблеток. Но это девчачий способ какой-то. Ладно, вены вскрою.       Выпори себя ремнем. — Я не могу больше выносить и себя самого. Теперь Зак решит, что я плохой и я больше не смогу ходить обычным путем в школу… А может просто пойти к Заку и пусть он убьет меня?       Тебя это только сейчас начало волновать? Серьезно? — Когда я избавлялся от тела чертовой проститутки, я еще надеялся, что она будет жива. Но нет, она умерла два дня назад. Я столько раз проверял пульс… Чудес не бывает, ведь правда? Теперь я преступник, как и мой проклятый отец… Почему он делает это все? Почему я не набрался храбрости и не признался Вай, что это все он… Вай могла бы помочь…       Я выбиваю ногой дверь шкафа и выхожу наружу с вытаращенными глазами. Пацан посмотрел на меня и заверещал в ультразвуке. Я бросаюсь к нему и затыкаю ему варежку своей рукой. — Что ты только что сказал?       Пацан впал в истерику и завыл. — У тебя есть прекрасная возможность рассказать мне все прямо сейчас. Твой отец убил всех этих женщин?       Пацан молчит и по его щекам побежали слезы. — Он Заунский душитель и заставил тебя помогать ему избавляться от тел? — Только от Рамоны… — Промямлил Ронни, — от всех остальных он избавлялся сам.       Я отпускаю пацана и присаживаюсь на его кровать. Он садится рядом со мной и вместе мы смотрим в одну точку. — Я теперь плохой человек. Наверное я все это заслужил. — Никто не заслуживает такого. Как давно твой отец начал этим заниматься? — Как только перестал получать свои таблетки от шизофрении из-за блокады. Мне его частичка безумия тоже досталась, но на такое я точно не способен… С другой стороны, все эти женщины… Они ведь сами привлекают к себе внимание… — Никогда не смей говорить подобного о женщине. — Я схватила пацана за его морду и погрозила ему пальцем, — Кем бы женщина ни была, никто не имеет права насиловать и убивать ее. Ни длина юбки, ни образ жизни, ничто, ничто, блять, из этого не может быть оправданием убийства. — Как тогда мне родного отца оправдать? У меня никого больше нет. Что мне делать? — Пацан снова расплакался.       Понимаю тебя, чувак. Я тяжело вздыхаю. — Никак. Смириться с фактом, что твой отец — убийца и жить с этим дальше. Будет трудно, но вполне реально. — Меня теперь тоже посадят в тюрьму? — Нет, ты несовершеннолетний. — То есть, мне ничего не будет? — За пособничество ничего. Ты подвергался жестокому обращению со стороны отца. Поэтому не будет.       Пацан задумался. — Где твой отец? — Я до сих пор поверить не могу в то, что услышала. — Все, блять, сходится. Пастор ходил по клубам и выбирал себе жертв. Похищал их, измывался над ними прямо здесь, а затем просто избавлялся от трупов. Потом и тебя к этому делу припахал… Отец года, блять… — Не совсем так, — Пацан утер сопли, — Мой отец не идиот и никогда не пойдет сам в клуб. Он же городской священник. Что о нем скажут все, кто к нему ходит? И женщин он сюда не приводил до последнего времени. В клуб ходил либо я — неудачник и позор семьи, на которого весь город махнул рукой, либо отец просил Ургота ему помочь.       У меня округлились глаза. Ты была права? — Ургота? — Да, он ноксианский шпион, работает на Амбессу и похищает людей, чтобы потом продавать их в Ноксус. Вот теперь Угрот со своей подружкой замутили новый бизнес — торговля падшими женщинами и грешницами-прелюбодейками. Я знал, что это плохо, но мне все говорили, что эти женщины сами хотят, чтобы с ними так обращались. Их даже искать никто не будет.       Я прикрыла глаза и почувствовала как у меня начинается мигрень. — Ургот договаривался с девочками, чтобы они работали на выезде, потом заманивал их к себе, где держал для моего отца, который развлекался с ними, убивал, а потом избавлялся от тел. Потом отец заставил меня привести ему Рамону. Я не понял, куда ее нужно привести и привел сюда. А оказывается, что нужно было на склад, но я так нервничал, что от страха пришел с ней сюда. Отец наорал на меня, потом убил Рамону. Потом заставил избавиться от ее тела… — А Карамелька как сюда попала? — Он сам с ней познакомился. Я только рассказал ему, что вы разнюхиваете. Я видел в клубе ваши танцы с Леди Матильдой… Выглядело горячо, но крайне неубедительно… Я сразу понял, что это Кейтлин из полиции, которая часто тусуется с тобой и Поджигателями. Я поступил неправильно, но я думал, что если расскажу отцу, что за ним охотятся это приведет его в чувство. Но у него будто демон внутри сидит, я не знал, что мне делать… Видимо, я Карамельку и подставил… К сожалению, она оказалась в его вкусе… — Где она? — На складе пиломатериалов. Сперва отец привел ее сюда и сильно избил. Но потом испугался и оттащил на склад.       Там сейчас Кейтлин. — Где твой отец? — Тоже пошел на склад.       Там сейчас Кейтлин!