Ты невыносима!

***

Кейтлин

      «Гигантская крыса-эксгибиционист распугивает граждан на площади Независимости», — Я откладываю в сторону газету с позирующим для фото репортерам Твичем во всех эротических позах, которых только можно. Схватившись за гудящую голову, я выпиваю большой стакан воды, отставляю его в сторону и пью сразу из графина. — Как головушка, шеф?       Мимо моего кабинета проходит Мир и незаметно подкидывает мне шипучее обезболивающее. — Как сказал бы Доктор Мундо — если болит, значит, живое. — Я кидаю две таблетки в стакан, — И хотя бы на месте. — Я тоже перебрал с игристым вином накануне, шеф. Но у меня есть маленький секрет. Я тут же пью сорбенты и…       …И я просто не слушаю дальше. Неужели я такая же зануда? И от двух глотков шампанского из горла, мой дорогой, так плохо не будет. Моя голова разрывается на куски, потому что я не спала полночи, потому что я мастурбировала без остановки, пока у меня не отнялись обе руки… Вот, что ты со мной делаешь, хоть и во сне… Впрочем, и наяву тоже. Организовать за полчаса операцию по нашему спасению с Рейвен не имея вообще никакой информации о месте, в которое идешь, просто минуя всю охрану, прикинувшись вдрызг напившейся, чтобы оценить обстановку и сиюминутно принимать верные решения… Во-первых, я опять тебя хочу, а во-вторых, нам очень нужны люди, способные хорошо работать в кризисные моменты. Спецназ провалился целиком и полностью. Как и кусок главной площади города… — Я думаю, нас приставят к награде и я смогу отдать дочь в академию, если еще пару лет подкоплю деньжат.       Я настроена менее оптимистично и просто роюсь в бумагах в поисках доносов от Кеппл. Уже пора бы. Уверена, Джинкс в курсе, что мы накрыли очень крупную ячейку ее секты и повязали Зиггса. Надеюсь, она бесится. Нашла! Обрывок бумаги в старой треснувшей колбе.       «Здравия желаю, шеф. Мне удалось внедриться без проблем, но не без унижений. Пройдя без труда головоломку с общественным туалетом, куратор заставил меня в качестве дополнительного задания на лояльность прыгать на одной ноге, одновременно хлопая себя по голове одной рукой и гладя по животу другой. Я боялась, что меня раскусили, но на деле они все просто больные на голову. Мне присвоили самый низкий ранг — Поссыкуха и отправили убирать в кухне (подробнее о ранговой системе будет в следующих рапортах). Предварительно меня допросили на предмет уточнения моего социального положения. Дабы обезопасить свои контакты снаружи, мне пришлось прикидываться нищенкой, с которой нечего взять в плане материального обеспечения. Пока не знаю правильно ли я поступила, но, черт возьми, такие операции готовятся месяцами, а не двадцать минут. Буду импровизировать. Тем более, на кухне можно насобирать очень много слухов. В целом, пока что складывается впечатление, что дела у секты идут не очень. Пока это была маленькая община, которую можно было прокормить — дела шли хорошо, но у Джинкс совершенно нет никаких навыков менеджмента разрастающейся группировкой, ресурсов на которую катастрофически не хватает. Пока не похоже, что назревает бунт, но люди начинают задавать вопросы. Мое мнение: Джинкс действительно не имела никакого желания создавать такую группировку, люди пошли за ней из чистого отчаяния, после чего второй круг правления взял все в свои руки. Имена пока дать не могу. Пост Скриптум: Передайте моему супругу и детям, что я люблю их больше жизни, на случай, если я отсюда не вернусь. Не потому, что меня убьют, а потому что я имею очень большую процентную вероятность чокнуться в этом бреду… с уважением Капрал С. Кеппл.»       Записка датирована вчерашним днем. Кеппл была еще не в курсе про Зиггса. Что ж, это успех. — КИРАММАН! — Слышу я ор шерифа Уокера.       Складываю бумаги в стопку и иду на ковер. — Что у тебя с лицом, Кейтлин?       Я дрочила всю ночь. — Плохо сплю в последнее время, сэр. — Я сажусь на стул и готовлюсь к перестрелке личными вопросами. Как же все-таки не удобно работать с родственниками и друзьями семьи. — Как отец? — Хочет бросить пить и пуститься в приключения. — Это кризис. Следи за ним. И если нужна будет какая-то пом… — Я поняла, сэр. Мы можем перейти к делу? — Я подал прошение о приставлении нас к награде и сейчас мы идем на поклон к совету. — Неожиданно, — я даже не пытаюсь делать заинтересованный вид. — Умойся и приведи себя в порядок. У тебя полчаса.

***

      Я стараюсь стоять в тени, чтобы иллюминация в полуразрушенном кабинете совета не подчеркивала так откровенно синяки под моими глазами. Огромный стол-шестеренку временно заменили на менее вычурные столы из красного дерева. И их всего два… Для Джейса и Мэл Метарды… А больше никто из советников не выжил. Однако, в зале присутствует больше людей. Я замечаю в тени двух ноксианских солдат, вооруженных пиками, фигуру Амбессы Метарды и ее правой руки генерала Риктуса. — Здравствуйте, коллеги и спасибо, что пришли, — начинает свою речь Мэл.       Мы с шерифом вытягиваемся по струнке. — Вольно, — раздается из угла голос Амбессы и я, признаться, не знаю как на это реагировать. Это проявление большой наглости и самоуверенности. — Стой смирно, — шепчет Уокер, — мы ей не подчиняемся.       Амбесса издала смешок из своего угла. — Прежде всего, от лица всего совета и граждан Пилтовера, выражаю вам признательность за вашу работу. Я рассмотрела прошение шерифа Уокера и…       Амбесса снова смеется из своего угла. — Что это за дискредитация, шериф? — Шепчу я. — Не вникай в их подковерные игры. — Шепчет Уокер в ответ.       Ну конечно, не вникай… -… Я вынесла положительный вердикт. — Продолжает настойчиво Мэл. — Ликвидация террористической ячейки, орудующей в Пилтовере — это огромный вклад в безопасность города в такой кризисный момент.       Кризисный момент?! Я чего-то не понимаю? — Думаю, советник Талис меня поддержит. — Всецело, — отозвался Джейс со своего места. — Под чутким руководством шерифа Уокера… — …Под чутким руководством шерифа Уокера, Мэл, — Амбесса перебивает и выходит на свет, — террористическая ячейка проникла на территорию Пилтовера. А это значит, что ваши либеральные меры с блокадой не работают. Ты уверена, что это тот случай, когда нужно награждать, а не наказывать за преступное бездействие и халатность?       Уокер побелел как полотно. Я пытаюсь выйти на свет и высказаться, но шериф вцепился в меня рукой и с силой дернул назад. — Мама, миротворцы не бездействуют, они подчиняются приказам! Мы ввели блокаду, чтобы обеспечить безопасность как жителям Зауна, так и жителям Пилтовера, а не устраивать охоту на ведьм и казни. Все население Зауна не может отвечать за одну Джинкс, это спровоцирует беспорядки. — А это каким-то образом снимает ответственность с шерифа за профуканную… Ну или умышленно игнорируемую деятельность террористов, как раковая опухоль распространившуюся в столицу? Ты ждала какого-то другого результата, дочь? Сколько человек насчитывает секта, кстати? У тебя есть такая информация? Или, может быть, у шерифа? Если ты боишься беспорядков, то они очень легко подавляются силой. Генерал Риктус окажет тебе всестороннюю поддержку. — Мама, у шерифа была вполне конкретная задача — обеспечивать безопасность города и найти террористку. Мы взяли одного из первых лиц, стоящих во главе секты Джинкс, что приведет нас непосредственно к преступнице. — Мэл, ты заметаешь проблемы под ковер, а теперь хочешь на этот шелковый бугор, под которым находится зловонный мусор, повесить медали при всем городе? Ваши рейтинги низки как никогда, репутация замарана, если вы хотите показать своим гражданам, что печетесь об их безопасности — не устраивайте эту показуху. И уж тем более, не нужно никаких награждений. Оставьте все это в секрете. Такой результат ваших граждан не устроит, поверь мне, они так же как и я воспримут мелкую сошку, орудующую в центре Пилтовера как преступное пренебрежение, а не как праздник. Есть конечно еще второй вариант. Навесить голову террориста Зиггса на пику, но вы ввели свой бесполезный мораторий на смертную казнь. — Мы можем обсудить это не при моих людях? — Процедила сквозь зубы Мэл. — Я думаю, нам на какое-то время надо перенести вопрос о награждении и предоставлении результатов для граждан. Пока у вас не будет для них чего-то более весомого. — Амбесса удовлетворенно улыбается и отходит обратно в тень.       Прекрасно, нас сливают, а Ноксус лезет в жопу без мыла и советникам просто нечем крыть. Захват власти Амбессой вопрос не просто времени, а пары недель… — Шериф, офицер, — Мэл встает со своего места, — Мы перенесем разговор на ближайшее время. Пока что вы свободны.       Мы развернулись и покинули кабинет советников. Давно не чувствовала себя такой обосранной.

***

Вай

      Я осторожно выпрямляю помятую обшивку перчаток и проверяю работу всех датчиков. На одном из них выбило защитное стекло. Вот вы и прошли боевое крещение. И это было потрясно, мать его! Двухметровые амбалы отлетали от меня как пушинки, стены рушились будто сделаны из пенопласта, а не из камня! Я смотрю на краску, посеченную осколками и тянусь за полиролью. Хотя, оставлю. Так даже красивее — боевые шрамы. Я не могу сдержаться и надеваю их снова. Откидываюсь на стуле назад и смотрю как кристаллики краски переливаются в свете холодной лампы гаражного освещения. — Ты в них теперь мыться будешь? — В гараж входит Рейвен и корчится от боли. Я подрываюсь и усаживаю ее на табурет. — Я думала ты пошутишь что-нибудь про дрочку. — Размышляла об этом, но ржать слишком больно, — Рейвен опускается на табурет и подпирает рукой голову. — Я переломала кучу ребер и такого лютого сотрясения я не помню с тех самых пор, как первый раз грохнулась с борда. Все мои шрамы получены от чистого долбоебизма. Как бесславно. — Ты что приуныла? Не заставляй меня тебя веселить. — Я делаю из своих механических пальцев фигуру собаки и устраиваю театр теней. — Ты правда хочешь в миротворцы? — Рейвен посмотрела на меня каким-то неуверенным взглядом. — Пока что минусов я вижу больше. Но у меня будет стабильная зарплата, а у вас бесплатная крыша и информация. Ну и вместо одного нормального мусора у нас будет два.       Рейвен улыбается через силу, а я снимаю перчатки и посматриваю на часы. — Но Вандер меня бы проклял. — Да ну, с чего ты решила? Он бы сказал то же самое, что и я. Весь остальной Заун — да. Но не Вандер. У тебя будет больше возможностей подчищать банды, влиять на химбаронов. У тебя будет доступ к передовым технологиям. Ты многому научишься. Какие у тебя перспективы сейчас? — Рудники. Ну или я могла бы присоединиться к вам. — Ты же понимаешь, что Кейтлин к нам не присоединится и тем более не пойдет в рудники? — Я иду в миротворцы не только ради Кейтлин… Но я понятия не имею, как я буду выживать среди этих нежных пилтошкиных курсантов, которые, очевидно, начнут меня травить и все закончится тем, что я кому-нибудь всажу. И одна только мысль, что придется опять жить по чужим навязанным правилам убивает еще больше, чем копание в бумажках. — Надо взрослеть, Вай. Ты сама сказала, что не понимаешь, что ты можешь дать Кейтлин. Что ты ей дашь, работая в рудниках? Или тусуясь с Экко? Нассать в бочки с Мерцанием? Думай о том, что ты можешь пресечь торговлю наркотиками в абсолютно легальном поле, не боясь, что ты будешь одна, пока на тебя ополчились армии бандитов. Ты сможешь реально помочь Зауну и видеть результат своих трудов! — А еще у них конченая форма. — С этим, блять, не поспоришь. Пиздуй в рудники, однозначно. — Рейвен улыбнулась. — Сексуально измажешься углем, химическими осадками и явишься к своей принцессе. — Как у вас со Скаром? — Воистину бойся своих желаний, мать, он пишет мне стихи…       Я прыснула и снова посмотрела на часы. — Зато дело сдвинулось с мертвой точки и он хотя бы понял, что нужно двигаться дальше, это успех. — Пожалуй… Но там такой пиздец, что у меня челюсти сводит. Я, конечно, терплю изо всех сил, но, думаю, парень заслуживает знать правду. — Рейвен поднимается. — Мне надо прилечь. Новогодняя вылазка в Пилтовер была очень романтично-вдохновляющей, но я что-то иссякла. — Конечно, идем, я тебя провожу. — Я подаю вастайке руку и последний раз бросаю взгляд на часы. — Да придет твоя Кейтлин, че ты так изводишься? — Еще один минус, миротворцы не работают с девяти до пяти… — Шахтеры тоже не работают с девяти до пяти. Не беси меня и иди выясняй, как заделаться в мусорскую школу. — Ты правда думаешь, что у меня получится? — Я похожа на пиздоболку? — Ни в коем случае, пупсик. — Ну вот сказала же — не беси.       Рейвен живет в домике на нижнем уровне, прямо напротив мемориального граффити. Я на минуту остановилась. — Как думаешь, может замазать уже мою рожу? — Я смотрю на свое спокойное детское лицо, которое смотрит куда-то то ли в светлое будущее, то ли в райские кущи. — Я вроде как не умерла. — С ума сошла? Это, блять, искусство! Твою волосню на голове прорисовать стоило таких ебучих трудов. Пусть висит. Следуя твоей логике и Паудер нужно было бы замазать просто потому что ее тощее физическое тело существует с рассудком чокнутой отмороженки. Оставь нам право помнить Заун, когда он был относительно нормальным.       Я завожу Рейвен в ее комнату. Никогда в ней, кстати, не была. Помимо скудного убранства в виде кровати и тумбочки я замечаю яркие занавески из выкрашенной ткани и некое подобие ковров из нее же. Это разительным образом меняет все восприятие бедной обстановки и ветхой мебели. — Ты знаешь, ты все вокруг делаешь таким же ярким как и ты. — Не подлизывайся, а то решу еще, что ты ко мне подкатываешь. — Рейвен как обычно скрывает смущение за колкими шутками. — Но можешь пойти к Скару и попросить засунуть эту строчку в его стихи. — Пойду прямо сейчас. — Я уложила подругу в постель и задержалась в дверях, — И… Спасибо. — Ой, заканчивай, я щас блевану от твоих сахарных соплей. Ты и без меня прекрасно знала, что принимаешь правильное решение, я просто дала тебе дружеский поджопник для ускорения процесса. — Ты очень хороший друг. — Только не вздумай стать тварью, как все остальные мусора. Или я придушу тебя лично, вот этими руками. — Обещаю. — Я вышла и закрыла за собой дверь.       Ну почему тебя до сих пор нет… Отвлекаться на развитие собственной самодостаточности очень тяжело… Но я замечаю Скара в тренировочном уголке. Вастайя примостился на скамье для пресса и что-то записывал в блокнот. Я подхожу и бросаю взгляд через его плечо. «Розы красные, фиалки синие, ты такая везде красивая», — читаю я его каракули. — Что скажешь? — Смущенно спрашивает Скар, подняв на меня огромные зеленые глаза. — Ничего лучше в жизни не видела. — Я тоже. Вот у меня еще есть. «Фиалки синие, розы красные, ты такая везде прекрасная». — Браво. Продолжай в том же духе. — Прости Рейвен, твоя правда никому не нужна. Терпи до последнего. Ты же у нас человек искусства. — Если есть мысли или какие-нибудь крутые рифмы — маякуй. — У меня все грустное в основном. — О, это я тоже люблю. Что-то об ушедших чувствах? — Вроде того. «Огонь моей любви потух, а ты — петух». — Цитирую я запись, которую выцарапали когда-то давно на бетонной стене тюремной уборной. — Я запишу, ты не против?       Я похлопала Скара по плечу и обратила внимание, что дети разом рванули к выходу с воплями радости. Улыбка расплылась и по моему лицу тоже. — М. Твоя пришла. — Скар толкнул меня локтем и подмигнул.       Под ребрами приятно занемело и снова ушло в низ живота. — А твою я уложила спать. Наведайся к ней через пару часов. — Спасибо. — Скар выдержал паузу. — У нас же получится? Я так не хочу торопить события, но боюсь проебать момент и… Она просто устанет меня ждать. — Всему свое время, мужик.       Дети окружили Кейтлин и каждому она раздавала груши, стараясь не свалиться от напора, кружившей вокруг нее малышни. — Тебя надо спасать? — Я подхожу к тебе не в силах сдерживать широкую улыбку. — Пожалуй. Все как один попросили на новый год груши, представляешь?       Но в твоем голосе совершенно нет веселых ноток. И глаза покраснели. — Не игрушки, не пирожные. А груши… — Не привыкла к неизбалованным детям? — Я забираю у тебя еще один пакет и быстро раздаю малышне, чтобы они поскорее разбежались. — Ну-ка, что надо сказать? — Спасибо! — Закричали дети. — Спасибо! — Моя груша похожа на жопу! — И моя! — Классные сиськи, Кейтлин! — Спасибо! — Чего?!       Дети заржали и разбежались. — Кажется это младший поганец Скара… Напомни мне надрать ему уши.       Ты грустно улыбаешься и трешь покрасневшие от усталости глаза. — Спасибо за подарки. — Я осторожно обнимаю тебя и поглаживаю под лопатками, — Помнишь нашу чудесную философию не обремененную материальным? Груши прекрасно вписываются в эту концепцию.       Твои руки ложатся на мои плечи и ты тяжело вздыхаешь. Какая-то ты неразговорчивая сегодня. — Кексик, что случилось? — Я отстраняюсь и ловлю твой потухший взгляд. — Да просто устала. — И все? — Сдача Пилтовера Ноксусу дело времени. Амбесса хочет снять блокаду, но… Ты же сама понимаешь, чем все кончится для Зауна. Меня и шерифа скорее всего отстранят. Я пока не знаю, что делать, но чувствую, что не успею ничего придумать. — Взбодриться для начала. Помимо тебя есть еще Мэл и Талис. На троих что-то да сообразите. — Амбесса не действуя открыто очень серьезно подрывает авторитет совета. Ей даже не нужно готовить вооруженный переворот и вводить свои войска. Она очень опасна. — Сказала она людям, которые каждый день ходят на работу в рудники, где дышат отравой по десять-двенадцать часов.       Ты грустно хохотнула и так крепко прижалась, что у меня заныли ребра. — Я с тобой. Мы все решим. — Ты никогда раньше меня так не обнимала… — А потом меня примут в миротворцы и мы заживем как в фильмах о Лоре Крафт — жизнью полной приключений! — И Лора Крафт все-таки затащит доктора Монику в постель? — Ты отстраняешься и игриво смотришь в мои глаза. Я все отдам за твою улыбку… — А разве уже не затащила? — Мямлю я. — Я не помню, я так устала, что весь фильм проспала. — Кстати, об этом… — Я сделала тебе временные документы. — Ты отстраняешься и уводишь разговор в сторону. — Еще разрешение на вход в Пилтовер на время действия чрезвычайного положения. — Класс. — Еще у меня с собой экзаменационный лист. Кое над чем надо будет плотно поработать. Я широко и похабно улыбаюсь и тут же получаю легкий шлепок буклетом по голове.

***

Кейтлин

— Итак, пойдем по списку. — Я раскрываю экзаменационный лист и начинаю расставлять галочки. — Тест на грамматику. Писать, ты вроде умеешь вполне грамотно. Далее тесты на определение абстрактно-логического мышления. Здесь нужно поработать. — Почему?       Я строго смотрю на тебя и ты замолкаешь. — Далее, психологическое тестирование и медицинская комиссия, — я поджимаю губы и ставлю жирный минус. — Я дам тебе правильные ответы на психологическое тестирование, что делать с твоей печенью на медкомиссии пока не знаю. — Как-то нечестно получается.       Я откладываю лист в сторону и внимательно смотрю в твои глаза. Ты не понимаешь, да? — Вай, мало кто сдает эти тесты честно. — Что и ты тоже? — Я сказала: «мало кто». — Поэтому у вас работают такие идиоты? — Преимущественно. — И вы ничего с этим не делаете? — Это сложно, Вай. Системе не одна сотня лет и я признаю, что она сильно устарела. Но пересматривать ее никто не будет. По крайней мере, не в ближайшее время точно. А нам нужен результат.       Я смотрю на твое недовольное лицо и тяжело вздыхаю, продолжая ставить отметки. — Далее, тесты на физическую подготовку. Жирный плюс. Будет полоса препятствий, бег на длинную дистанцию, стометровка и челночный бег. Обязательно карабканье по вертикальной стене и силовые упражнения. Уверена, с этим ты справишься без проблем.       Ты немного повеселела, хорошо. — Далее, тренировочная стрельба. Прости, но это ты завалишь с треском. Жирный минус. — Я откладываю лист. — Все так плохо? — Ты ведь совершенно не умеешь обращаться с оружием? — Мне никогда это не было нужно. — Давай сосредоточимся на этом. Нужно будет дотянуть тебя до проходного балла. Итак, — Я расхаживаю по помещению гаража, — Короткоствольное оружие ручного типа эволюционировало до наших дней из артиллерии, как бы смешно это ни звучало. Первые пистолеты, состоявшие на вооружении у армии Пилтовера, напоминали компактную пушку, только вместо фитиля был примитивный ударно-кремниевый механизм, воспламеняющий порох. Такие пистолеты довольно мощные, но однозарядные. Пуля заталкивалась непосредственно в дуло… Вай, ты записываешь?       Ты просто смотришь на меня, положив подбородок на кулаки. — Нет, а надо? — Вай! — Святая Жанна, хорошо… — Ты неохотно берешь карандаш и какой-то обрывок бумаги. — Слушай, если тебе не надо, то зачем вообще я здесь? — Может мы перейдем к практике? Исторические справки это дохуя увлекательно, но я же не буду при задержании преступника рассказывать ему про кремниевый замок? Мне надо правильно отстрелить ему башку.       С тобой не бывает легко, да? — Вай, никто не отстреливает башку при задержании. Применять оружие строго запрещено ровно до того момента, пока преступник не начинает прямо тебе угрожать. — Не поняла. — У тебя вытянулось лицо. — Ты имеешь право применять оружие только при непосредственной угрозе, а именно — в тебя целятся из огнестрельного оружия, по тебе ведут стрельбу, на тебя нападают с иными видами оружия или предметов, которые могут нанести тебе вред. — То есть, я могу стрелять только когда меня уже убивают? — Примерно. Но ты должна понимать, что теоретически ты значительно превосходишь преступника по уровню оснащения и ты не имеешь права применять это оснащение направо и налево, потому что тебе этого хочется. Существуют четко прописанные регламенты и правила применения оружия, созданные исключительно из гуманистических соображений. Миссия миротворца — служить и защищать простой народ. Проявление слепого насилия недопустимо, понимаешь?       Я вдруг осеклась, а ты опустила глаза. — Понимаю, — грустно ответила ты. — Идеи, конечно, красивые. — Прости, я знаю, что мы свернули не туда… — Я сажусь напротив тебя и беру за руку. — Но разве мы не за этим тут? Мы должны пытаться все исправить и начинать нужно со своей головы. Я очень хочу, чтобы из тебя получился хороший полицейский, благодаря которому граждане Зауна начнут доверять госструктурам и убедятся в том, что они действительно под защитой. Это очень тяжелая задача, но никто не говорил, что будет легко. — Мне кажется, что из всех миротворцев ты одна что-то и делаешь. — Это не так. — Ну может еще Мир и Кеппл. — Ты отводишь глаза, — Как вы боретесь с ощущением, что все, что вы делаете часто бывает напрасно? Вы ловите одного бандита, а на его место приходят двое. И это просто какой-то бесконечный цикл. — Это никогда не бывает напрасно. Даже одна спасенная жизнь гражданина это большой успех. Мы стараемся концентрироваться на этом. Я должна быть честной, не все вывозят. Однако, в тебе я уверена. Ты любишь свой народ, заботишься о нем, уважаешь его, какие бы существа тебе не попадались. Ко всем у тебя есть свой подход, а при старших ты даже перестаешь материться. Честно говоря, я ни у кого не видела такого рвения сделать дом своего народа лучше. У тебя действительно доброе сердце, я сразу поняла, как только тебя увидела. — Я подхожу ближе к тебе и ты упираешься лбом в мой живот. — Вот так и поняла? С первого взгляда? — Мусорская чуйка, — я улыбаюсь и нежно глажу тебя по волосам, — у тебя такая тоже есть. Хорошая и полезная способность.       От твоей кожи и твоих губ меня отделяет только тонкая ткань водолазки, которая хорошо пропускает твое горячее дыхание, которое становится более глубоким и частым. Я чувствую как твои ладони ползут вверх от моих коленей, но останавливаются в относительно безопасной зоне. Большим пальцем ты безошибочно прощупываешь проклятый шрам на моем бедре, поглаживая такую же тонкую ткань трико… — Пойдем потренируемся? — Хриплю я заплетающимся языком в вялых попытках вернуть ситуации какой-то контроль. Ты бессвязно мычишь и согласно киваешь. — У меня есть тренировочный пистолет с собой.

***

Вай

— У меня руки дрожат, — Пистолет оказался довольно тяжелым. — Помогут упражнения на расслабление и растяжка.       Я бы с удовольствием растянулась и хорошо бы тебя расслабила прямо на столе в гараже… Святая Жанна, нельзя быть такой свиньей! Я бью себя ладонью по голове. — Ты чего? — Извини, не могу сконцентрироваться. — Закрой глаза и сделай глубокий вдох. Задержи дыхание. Досчитай до четырех, выдыхай. Повторяй пока голова не прочистится. — Тебе помогает? — Ты задумалась. Видимо, тебе в последнее время тоже не помогает… — Иногда требуется больше времени, чем обычно… Но помогает.       Ты бы тоже хотела там на столе? Хотела бы взять меня за волосы и… Спаси, сохрани, отведи от греха. Спаси, сохрани, отведи от греха… С каждым разом становится все сложнее. Блять, сейчас вообще не время думать о таком… Я разминаю шею, плечи и встряхиваю руками. Один, два, три, четыре. У меня ведь не будет времени в критической ситуации дышать по четверочке, думать про водопадик и медитировать. — У ребят шикарное стрельбище. — Замечаешь ты, глядя на мишени. Но одна из них, сделанная из соломы, была наряжена в дырявую форму миротворца… — Хочешь уберем ее? — Я неловко потираю шею. — Нет, мы можем сразу на ней и потренироваться. Она как раз напоминает человеческую фигуру. — Ты встаешь напротив и забираешь у меня оружие. — У нас пистолет с ударно-спусковым механизмом. Его надо привести в режим одиночной стрельбы, взводим и…       Ты выбрасываешь руку и делаешь несколько выстрелов. У соломенного чучела дернулась голова и с нее слетела потрепанная фуражка. — Охренеть, все в башку! — Я подхожу к мишени и вижу несколько свежих отверстий в области глаз и лба. — Ты и не целилась толком!       Ты стоишь вполне себе довольная и не скрываешь улыбку. — Иди сюда. — Ты поманила меня пальцем. — Вставай за линию. Начнем с двадцати пяти метров. — Это не дохрена? — Всегда можно подойти ближе. — Ты протягиваешь мне пистолет рукояткой вперед. Я нерешительно беру в руки тяжелое оружие и встаю на позицию. — Ты правша. Эту руку вытяни, а эту согни в локте градусов на сто двадцать.       Ты прижимаешься ко мне сзади и корректируешь мое положение. — Ноги на ширину плеч, — Ты слегка расталкиваешь в стороны мои ноги. — Шире. Хорошо. Руки подними. Теперь закрой левый глаз и смотри, чтобы мушка была точно направлена на цель. Можешь слегка наклонить голову, если так будет удобнее, но запястье держи ровно.       Твой подбородок ложится на мое плечо, я чувствую твою высокую полную грудь, упирающуюся в мою спину. — Выпрямись слегка. — Твоя рука ложится под мою грудь и слегка тянет на себя. Ты слишком сильно прижимаешься своими бедрами к моей заднице. Спаси, сохрани, убереги меня от яростной дрочки… Хотя, это оставь, иначе я на стены полезу… — Я не вижу мишень. — Она и будет слегка мутноватой, это нормально. Руки не опускай. Задержи дыхание. — Ты дышишь вместе со мной. — Нет, выровняй дыхание.       Твой палец скользит на мое запястье. — У тебя пульс зашкаливает. Успокойся, дыши.       Я выдыхаю, разминаю шею и снова прицеливаюсь. — Вдыхай. Спокойно, не через силу. Попробуй расслабиться. — Расслабишься тут с тобой, когда ты мне так нашептываешь… — Что?       Блять, я вслух сказала?! — Ничего… Я… — Выдыхай.       Я сдавленно пыхнула. — Жми.       Я нажала на спусковой крючок, меня тут же оглушило звуком и качнуло от отдачи. — Святая Жаннина жопа, еб твою мать, нихуя себе оно жахнуло! — Успокойся. Еще. — Ты прижимаешься к моей щеке своей, поднимаешь мои руки выше и кладешь свою руку поверх моей. Указательный палец ложится на мой на спусковом крючке. — Вдыхай со мной.       Я безоговорочно слушаюсь. — Задержи дыхание. — Я чувствую спиной напряжение твоей диафрагмы и повторяю за тобой. — Начинай выдыхать. Но не через силу, сама…       Ничего не выходит. — …Как тогда в душе, когда все закончилось и ты почувствовала облегчение… — Я чувствую твои губы прямо возле своего уха. Из меня вырывается стон в унисон с твоим и ты нажимаешь своим пальцем на мой.       Кровь стучит в висках так, что я не слышу грохота и не чувствую отдачи. Я просто хочу чувствовать под своим пальцем тебя. Ты убираешь руки от моих, отходишь от меня и остаток обоймы я отстреливаю сама. — Поняла как это работает? — Ты улыбаешься и довольно складываешь руки на груди. — Я вообще никуда не попала, мне кажется, — Я смотрю на мишень мутным взглядом. — Но принцип более-менее понятен. — Дело практики. — Попробуем еще разок? — Я чувствую прилив адреналина и уголки моего рта ползут вверх. — Достаточно с тебя одного раза. — Ты улыбаешься мне в ответ, забираешь оружие и смотришь блестящими глазами. — Никогда не достаточно одного раза. — Я подхожу вплотную к тебе и тесню к стене. Я больше не хочу думать, зачем я это делаю и чем все закончится. Но как только я кладу свою руку на твою талию, ты ловко перехватываешь ее, скручиваешь запястье и каким-то волшебным образом я оказываюсь влипшей лицом в стену, с заломленной за спину рукой и ты снова прижимаешься ко мне сзади. — Когда со мной проворачивали такой трюк в тюрьме, это было чудовищно больно. — А ты очень нежная… — Вай, прости я… — Ты от пускаешь меня и шарахаешься назад, залившись краской. — Все хорошо, ты не сделала мне больно. Мне даже понравилось. Тебе, скорее всего, тоже. — В этом и проблема Вай…       Ты начинаешь нервно мерять пятачок шагами. Хорошо, давай сбавим обороты. К откровенному разговору ты, скорее всего, не готова, я тебе помогу. — Прости, это все из-за меня, я иногда сильно увлекаюсь и тяну за собой всех в хаотическое торнадо. — Я присаживаюсь на бочку, стоящую рядом и ободряюще улыбаюсь. — А еще я иногда бываю слишком неотразима. — Не надо меня оправдывать.       Ладно, хорошо, давай попробуем осторожнее. — Ты понимаешь, что с тобой происходит? — Не до конца. У меня такого никогда не было. У меня вообще ничего ни с кем не было. Ты же понимаешь, о чем я? Я ничего не контролирую и мне от этого страшно. — Контролируешь ты вполне хорошо, — я улыбаюсь и встряхиваю заломленной рукой. — Вай. — Прости, но мне кажется, что единственный кто тут ничего не контролирует — это я. Давай так, мы обе немного сбавим обороты и разберемся с тем, что с нами творится. А потом поговорим как взрослые люди. Либо не поговорим, потому что и обсуждать будет нечего. Договорились?       Ты вроде немного расслабилась. — Договорились. — Девчонки… — на стрельбище пришел Экко.       Классика. Если бы мы с Кейтлин не решили поговорить, а сошлись бы на дурном нехитром деле, то ты вперся бы ровно тогда, когда я забралась бы рукой в ее штаны. Но что-то ты как-то излишне встревожен. — Приходили ребята Севики, просили передать сообщение.       Кейтлин, видимо, поняла все сразу. А я не хочу пользоваться своей мусорской чуйкой, но внутри уже все напряглось. — Убили еще одну девочку. — Экко опускает глаза. — Вай, тебе бы присесть.       Я ухожу в глубокую стадию отрицания. — Это Карамелька. — Бубнит под нос Экко как будто из-под воды.       Это выстрел в голову. Меня качнуло.

***

Кейтлин

— Где тело? — Совершенно спокойно спрашиваешь ты. Видимо, у тебя шок.       Ничего, я с тобой, я помогу, мы со всем разберемся. — В канализации на территории Зака. Люди Севики ее нашли, но Зак их чуть не поубивал по понятным причинам. — Вай, не факт, что это она.       Ты молча идешь на выход, глядя перед собой, я иду следом. — Я уже говорил с Бабеттой, Карамелька не явилась на работу. До этого она была в баре у Севики и познакомилась с парнем. — Чертова Севика проебала собственную руку, что можно говорить о живом человеке… Пизда бесполезная… — Ты бубнишь себе под нос, засунув руки глубоко в карманы. — Вай, — я хватаю тебя за руку и разворачиваю к себе, — Вай, посмотри на меня.       Ты фокусируешь на мне взгляд полный тревоги и отчаяния. — Слушай меня, — я беру в руки твое лицо. — С большой долей вероятности это не она. — Откуда ты знаешь? А если она? — Я не знаю ничего ровно до тех пор, пока у меня на руках не будет фактов. Если это окажется она, просто постарайся держать себя в руках настолько, насколько возможно. Я буду рядом, я с тобой. Хорошо?       Ты кивнула. — Умница. В работе миротворца очень важно держать голову холодной и уметь выключать эмоции. — Я же не робот, Кейтлин, как? — Мы покинули базу и идем закоулками. — Смотри на себя и вокруг как будто со стороны, дыши ровно. Ты не робот, но лишние эмоции затуманивают рассудок, мешают видеть детали, очень важные для расследования.       Я вздыхаю. — Я тоже не робот, Вай, и мне тоже иногда приходится тяжело, особенно когда это дети. Для меня это самое страшное. Но если я буду распаляться на каждое такое дело, я либо сойду с ума, либо буду делать ошибки, которые помешают найти преступника. Может быть именно поэтому мы кажемся слишком черствыми, но это не значит, что мы все человеческое в себе убили. — Я легонько поглаживаю тебя по плечу. — Я вхожу. — Мы оказались перед входом в трубу, ведущую в канализацию. — Идите за мной. — Вай, если хочешь, я могу одна сходить. — Она и моя подруга тоже. — Хорошо, я с тобой. — Я забираюсь в эту темноту, как в горло к монстру, под звуки капель конденсата, бьющихся о металлические стенки. — Далеко идти? — Нет. Метров двести до дома Зака. Но он может нас сам найдет раньше и отведет куда нужно.       Отдаленно я слышу знакомое бурчание. И, как будто, эти звуки складываются в человеческие слова. — Ты слышишь? — Спрашиваю я неуверенно. — Конечно.       Вай, вдруг расставляет руки в стороны и не дает нам с Экко пройти вперед. По потолку ползет зеленая жижа, растягивается в огромную каплю и падает вниз, медленно принимая формы Зака. — Чужак? — Я разбираю его бурчание. — Свои, — отвечаю я неуверенно.       Зак моргнул, склонил голову набок и буркнул: — Свои. — Вай, я понимаю, что он говорит… — Я знала, что у тебя получится. — Ты погладила меня по плечу. — Веди, дружок. — Девочка, — буркнул Зак и завернул за угол, — девочка Бабетты. Я дежурил, я бы знал, что здесь кто-то плохой.       Я нахмурилась. Наконец, за бесконечными поворотами показался коллектор из которого шел пар. Под широкой трубой я замечаю тонкий матрас, заваленный пустыми бутылками от виски, рваный худой плед и… кажется это твои жуткие полосатые трусы. — Это здесь ты жила? — Я в полном шоке смотрю на эту удручающую картину. — Здесь тепло, — ты пожала плечами.       Ладно, сейчас не время для этого. Зак показал рукой в другой конец коллектора. В столбе света лежало тело женщины. — Я дежурил. Я бы знал. Я бы заступился. — Зак начал менять цвет и увеличиваться в размерах.       Я подхожу к телу и присаживаюсь рядом. — Не подходите близко, чтобы не задеть улики. — Командую я. — Я дежурил! — Взревел Зак и пополз ко мне.       Вай отталкивает Экко назад и встает между нами. — Спокойно, дружок, — Я поднимаюсь, — Ты не виноват. Ее убили не здесь. Тело принесли сюда и сбросили в люк сверху. — Это она? — Вай все еще закрывает меня от Зака, который склонил голову на бок. То ли это его привычное состояние, то ли две зеленые капли, которые побежали по его щекам были слезами.       Я снова присаживаюсь над жертвой. Женщина в прозрачном пеньюаре на голое тело лежит лицом вниз. Все тело покрыто синяками, шея, очевидно, сломана. Я убираю волосы с ее лица и выдыхаю. — Это не она.       Вай опускает плечи и всхлипывает. Но это не тот случай, когда стало сильно легче. Это все еще кто-то. Чья-то другая подруга, которая уже не вернется домой. И не понятно, где сама Карамелька. — Это не она. — Ты прижалась ко мне и всхлипнула в шею. Я укачиваю тебя и нежно шепчу, — это не она. Я с тобой. Мы ее найдем, я обещаю.       Я тебе обещаю.