Теория любви

      Ночью выпал снег. Уже не первый раз за зиму, но, пожалуй, самый обильный. Говорят, Токио славится снегом, однако столице никогда не сравниться с Хакодатэ или Саппоро. В детстве Эмика помнила, как снег доходил ей до пояса, а то и выше. Но со временем она перестала обращать на это внимание.       Сейчас ее внимание снова норовило ускользнуть. Шла лекция по анатомии, лектор опрашивал студентов, задавая самые простые вопросы, как например, «какая часть дельтовидной связки прикрепляется к ладьевидной кости стопы» или «перечислите внутрисуставные связки коленного сустава». Эмика знала правильные ответы: к ладьевидной кости стопы прикрепляется большеберцово-ладьевидная часть дельтовидной связки, а внутрисуставные связки коленного сустава это передняя и задняя крестообразные, медиальная и латеральная коллатеральные связки. Могла не только назвать, но и показать на стенде, а еще горела желанием увидеть все это в анатомическом театре или в мертвецкой на вскрытии.       Мечты оставались мечтами. Сейчас она даже рта не могла открыть, чтобы ответить. Университет не для женщин, и если ей каким-то чудом позволили здесь присутствовать, нечего выглядеть белой вороной. Здесь слушали мужчин, даже если их ответы были далеки от истины. Она не претендовала на универсальность своих знаний, однако сейчас в аудитории молодой человек с жиденькими усами пытался объяснить лектору, где находится медиальная и латеральная лодыжка. Бедняга путался и запинался, он не знал не только анатомии, но и немецкого языка, на котором нужно было отвечать. Очень хотелось закатить глаза, слыша чужое блеяние, но она пообещала Айто, что будет вести себя тише воды, ниже травы. Нельзя подставлять его.       Эмика отвела взгляд в окно. Аудитория была на первом этаже, и белизна снега, подсвеченного солнцем, слепила глаза до слез. За окном с веток деревьев падали комья подтаявшего снега. На земле сквозь снежный покров проглядывала зеленая трава. Не пожелтела и не пожухла от холода, а росла даже под снегом.       Она напоминала себе траву, пробивающуюся сквозь холод и снег. Невзирая на внешние трудности, нужно тянуться к солнцу, добиваться своей цели. В детстве мечтала вместе с Айто помогать нуждающимся в лечении и до сих пор эта мечта придавала ей сил двигаться вперед.       Вслед за Хисао, в последнее время начал отдаляться и Айто. Кроме учебы и работы у него появился новый товарищ, с которым он проводил едва ли не все свободное время. Невозможно всю жизнь держать около себя друзей детства, но отпускать их было больно. Даже сегодня после окончания лекций ребята договорились встретиться. Эмике снова придется идти домой в одиночестве.       На центральных улицах Токио было многолюдно в любое время года. Зима придавала столичной суетливости свой оттенок: пар от тел зашоренных лошадей в конках мешался с паром от дыхания сотен одновременно говорящих людей. Уличная какофония была чем-то обыденным, но зимой каждый звук не только слышен, но и виден. Казалось, что каждый, кто находился на улице, обязательно что-нибудь продавал, либо зазывал к себе. Бумажные зонтики, механические часы, стружка сушеного тунца, поездка на рикше в другой конец города, ремонт обуви, горячая соба, кожаные портфели…       — Нити Нити Токё! Свежий номер! — выкрикнул мелкий зачуханный мальчишка со стопкой газет совсем рядом с Эмикой.       Пришлось отыскать в кармане мелочь и купить газету. В глубине души надеялась встретить на печатных страницах заметку Хисао, только настоящую, а не рубрику объявлений. Разумеется, не нашла знакомого имени и привычно пробежала текст по диагонали. Ничего нового не вычитала: на мосту вчера конка сбила женщину — это она знала из рассказа Айто, — несчастную привезли в университетскую больницу, а той конкой, писали, управлял приезжий кореец; графиня такая-то посетила школу для девочек из благородных семей и дала им напутствие для будущих добродетельных жен; крестьян приглашали работать на гавайские плантации, обещая горы денег; китаец в Иокогаме обокрал вдову бывшего самурая; кореец изнасиловал и зверски убил японскую девушку; в самом конце была небольшая статья-рассуждение о конституции и так ли она нужна Японии, как западным странам.       Эмика, наконец, сошла с многолюдной улицы, вокруг стало тише, но под ногами все также было месиво из растаявшего снега и грязи. Возвращаясь домой, погрузилась в размышления насчет собственной мечты. Чтобы добиться желаемого и приносить пользу обществу, нужно получить полноценное образование. Посещение университета наравне с богатыми студентами тешило самолюбие, но нельзя было не отметить, что новых знаний она получила едва ли не больше, чем за всю предыдущую жизнь. И если бы хоть одна живая душа, кроме Айто, была осведомлена о ее блестящих познаниях!       Однажды она узнала из газеты, что с принятием конституции женщинам разрешат посещать университеты наравне с мужчинами. Хогёку-сенсей тоже говорил, что в скором времени обучение должно стать доступным для всех. Это открыло бы для нее море возможностей! Однако пока оставалось довольствоваться тем, что имела. Впрочем, по сравнению с остальными девушками, Эмика имела немало в плане доступа к знаниям. Но чем больше имела, тем больше хотела: чтобы осуществить свою мечту — лечить людей — мало прослушивать лекции, нужно сдать экзамены и подтвердить свои знания.       Подтвердить свои знания можно после сестринских курсов, либо окончания реального училища. Что на курсах, что в училище, обучение было платным, а Эмика не обладала такой суммой. Поэтому пока оставалось посещать университет и надеяться на послабление жестких правил по отношению к женщинам.       

***

      На заднем дворе дома Фумия соорудил некое подобие помоста, где почти каждый день репетировал танец с веерами. Сюда не совалась прислуга, а о матери и говорить нечего. В последнее время она редко выходила на улицу, максимум, показывалась на веранде ненадолго. Большую часть дня она спала. Хоть ее внешность не пострадала от болезни, но суставы и зрение были поражены почти полностью, что затрудняло самостоятельное передвижение даже по дому. Беспокоить прислугу, щедро оплачиваемую покровителем, она стеснялась. Фумия, в свою очередь, хорошо знал о заразности болезни и не спешил приглашать Айто внутрь дома. Поэтому репетировали на улице.       — Слишком быстро! — крикнул Айто, глядя на то, как Фумия безуспешно пытается изобразить танец с веерами. У него получались очень порывистые и угловатые движения — это все что угодно, только не танец. Нельзя сказать, что Айто повидал в своей жизни много танцев, но то, что изображал Фумия, было далеко от идеала.       — Да знаю я, — отмахнулся от замечания и продолжил повторять заученные движения. — Ты посмотри на порядок исполнения!       В исполнении Айто сам ничего не смыслил. Может быть, при определенной плавности движения Фумии обретали смысл, но сейчас, глядя на взмахи руками, вихляния ногами и приседания, это было похоже на танец сломанной марионетки. Трудно овладеть чем-либо с наскока, когда гейши обучаются искусству танца с ранних лет. Только у нее будет нужная плавность движений.       Чего нельзя было отнять у Фумии, так это его изящества! Вот уж действительно, кого можно переодеть в женщину и комар носа не подточит. Только был один нюанс. Если до предполагаемого выступления еще есть время и мастерство в танце худо-бедно можно наверстать, то совсем не женский размер ноги Фумии не скрыть.       На этот раз у него получилось немного лучше, но Айто смотрел уже не на его движения, а на ноги. Эту проблему нужно было как-то решать, иначе никто не поверит, что выступает женщина.       — Ты куда пялишься?       — Твои ноги, — неуверенно проговорил, надеясь, что он поймет.       — А что? — Фумия посмотрел на выступающие носки. — Ноги как ноги.       — Не женские они, вот что!       — Ха! Ты об этом? У меня уже есть готовое решение! Подожди немного, сейчас покажу тебе, — крикнул ему и скрылся в недрах пристройки к дому.       Фумия вернулся с черными лакированными гэта на высоченной платформе с тремя зубцами, какие одевают гейши на выход. Особым шиком и верхом эротичности считалось ношение такой обуви на босую ногу. В любое время года, даже в снег и мороз.       — Это из старых запасов? — поинтересовался Айто. Наверняка это гэта его матери.       — Не, эти я сделал сам на свой лад, — гордо сообщил ему и поднес ближе. — Посмотри: здесь выемка, которая полностью скроет ступню, а остальная часть будет прикрыта подолом кимоно. Понял?       — Невероятно! — изумился, переводя взгляд с гэта на Фумию и обратно. — Ты все продумал…       Стремление Фумии добиться желаемого удивляло Айто с каждым разом все больше. Чтобы провернуть то, что он задумал, нужен не только продуманный и четкий план — нужна еще наглость, чтобы вот так просто выдать себя за другого человека и получить с этого предприятия нехилую выгоду. У Фумии уже все было схвачено. Его мать общалась с гейшей, которая когда-то была у нее в ученицах. Эта девушка сейчас работала в веселом доме в Иокогаме. В том заведении кутили иностранцы, для них песни, танцы и любовь туземных девушек были в диковинку. Они платили любые деньги, чтобы отвлечься от тяжелой роли примерных отцов и мужей. Впрочем, также кутили и японцы в веселых кварталах, только иностранцы платили больше.       Фумия говорил, что для выступления все устроено и даже заказал в типографии отпечатать листовки. Оставалось дело за малым: разучить танец. Он занимался с большим усердием, да только результат был не особо виден. Насмотревшись на его репетиции, Айто казалось, что он сам может воспроизвести все движения танца с веерами получше Фумии.       Вместо нарядных вееров использовали пока что простые, бумажные. Потом они сменятся на расписные, а если повезет достать редкость, то будут металлические заостренные. Таким веером можно даже убить человека. Наряд для выступления уже припасен: это было фурисодэ ярко-красного цвета с золотой вышивкой и бело-розовыми пионами по низу. Показывал ему мельком в широченной коробке. Цена этого наряда была едва ли не больше, чем он рассчитывал получить за выступление в нем. Мать строго настрого запрещала прикасаться к своим старым кимоно и всегда тщательно следила за ними, заставляя прислугу проветривать их каждый месяц и окуривать благовониями. О продаже хотя бы одного наряда не могло быть и речи.       Разница в росте матери и его самого была решена все той же выемкой в гэта. Фумия и в самом деле был талантливым будущим инженером, прилагая свои знания и смекалку даже здесь! Еще он рассказывал, что для большей зрелищности неплохо было бы поставить сосуды с горючей жидкостью по периметру его импровизированной сцены. Это бы отвлекло зрителя от разглядывания ног и лица. Но вряд ли ему позволят пользоваться горючим в деревянном здании…       Айто уже знал, что Фумия будет танцевать под аккомпанемент сямисэна и даже видел инструмент, на котором будут играть. Слышал, что это какой-то особенный, сделанный на Рюкю из кожи змеи и привезенный в Японию контрабандистами еще при сёгуне. Также, как кимоно для выступления, сямисэн стоил баснословных денег. Что и говорить, если плектр к нему был сделан из слоновой кости… К такой дороговизне страшно прикасаться руками, не то что примерять на себя или пытаться играть, как это делал Фумия. И в самом деле, не проще ли было продать или заложить все эти предметы роскоши чтобы выручить деньги? Видимо, Фумия считал иначе.       Пытался понять ход его мыслей, ему почти удалось примерить на себя эту роль, но представить до конца не получалось. В жизни Айто не было настолько значимой фигуры, все его окружение существовало отдельно. Разве что Эмика значила в его жизни достаточно, чтобы сравнить ее с матерью Фумии. Поэтому он представил ее. Не приведи Небо, с ней что-нибудь случится, разве он бы не пошел на столь отчаянный шаг? Пошел и был бы готов на все ради нее. Подобная замена понятий напоминала ему костыль или трость. Наблюдая беспрекословную преданность сына к своей матери, считал себя моральным инвалидом.       Пока Айто погрузился в раздумья, Фумия оттачивал движения еще и еще раз. Вроде как стало получаться. Не идеально, но лучше, чем было. Он плавно присел и поднял веер, неторопливо поднялся сам, закрывая лицо воображаемым длинным рукавом. Затем завел ногу в сторону и вбок. Поднес веер к лицу и чуть отвернулся, изображая из себя кокетливую девушку. Кстати, женский образ был ему вполне к лицу, недаром актеры были из числа мужчин и это отнюдь не из-за суровых законов сёгуната. Некоторым мужчинам и впрямь удавалось изобразить из себя женщину лучше, чем бы это сделала она сама.       — Почти хорошо! — похвалил его и предложил закончить сегодняшнюю репетицию. День был хоть и солнечный, но по-зимнему короткий, несмотря на поминутное прибавление. На улице вечерело, хотелось бы прийти домой засветло. Фумия, довольный плодотворным занятием и похвалой в конце, резво соскочил с помоста и специально прокатился по подтаявшему примятому снегу.       Всё произошло в доли секунды. Одно неверное движение выбило равновесие. Неестественно подогнув ногу в щиколотке, Фумия проехался на раскрытых ладонях и вмазался лицом в снег. Попытался резко встать, но куда там! Айто бросился к нему, но тот уже корчился, пытаясь держаться за пострадавшую ногу. Его лицо исказила гримаса боли. Он буквально позеленел на глазах. На ушибленной щеке стали появляться капли крови, но это было меньшим, что волновало Айто. Ненормально согнутая нога в щиколотке — вот что важно!       

***

      Айто вернулся домой ближе к полуночи. Было холодно, а ночью подморозило сильнее. Эмика, судя по всему, спала уже. Постарался тихо разложить спальное место и лечь. Кошка спала у Эмики на животе и уходить от нее не собиралась, только блеснула зелеными глазами в полумраке.       — Почему тебя так долго не было? — ее голос звучал странно со сна, будто принадлежал вовсе не ей.       — Прости, я должен был послать к тебе кого-нибудь, чтобы предупредили, но было некогда.       — Понимаю, — отозвалась с некоторым упреком в интонации.       — Нет, ты не можешь понимать, ведь не знаешь, что случилось.       Она не ответила, но ее вопрос явственно завис в воздухе, ощущался кожей. Айто не знал с чего начать. Как ей объяснить, что Фумия в ближайшие три месяца не сможет наступать на ногу, а о танцах можно забыть в принципе? Поэтому сказал, как есть:       — Фумия сломал ногу.       — Да ты что? Где? В каком месте? Ты оказал ему помощь?       Неизвестно, что в ней говорило громче: сострадание, интерес медика или жажда практики? Пришлось рассказать в подробностях, а она тут же напомнила, что перелом в области голеностопного сустава не пройдет бесследно для его товарища, обязательно будут серьезные последствия. Может, эта черта была присуща всем женщинам, но Эмика принялась чуть ли не хоронить его заживо, рассказывая о последствиях все, что знала из университетского курса. Айто и сам знал: такой перелом редко бывает простым, то есть без костных отломков и их смещения, но надеялся на лучший исход. Эмика с каждым последующим словом разбивала его надежду вдребезги. Хотел заткнуть уши, чтобы не слышать ее. Его раздосадовал не столько сам факт травмы (как же не вовремя!), сколько невозможность исполнить задуманное. Впрочем, наблюдать, как мучается знакомый тебе человек, а ты уже сделал все возможное, чтобы облегчить его страдания, было невыносимо.       В случае с Фумией, была надежда на благоприятный исход: пока Айто оказывал первую помощь, послали одного слугу в больницу за врачом, другого — к его отцу. Врач, присланный отцом, прибыл быстрее, чем из больницы. Долго осматривал больного, потом наложил гипсовую повязку и так же долго рассказывал, как пить лекарства и как теперь жить в его состоянии.       Все сказанное Эмикой насчет последствий Айто и так знал: Фумия выпал из жизни как минимум на полгода, а о выступлении можно забыть. Или нет? Конечно, можно было бы подождать полного выздоровления и провести выступление позже, но деньги на лечение матери требовались сейчас, а не тогда, когда будет возможность.       В голове уже сложился план, требующий не меньшей смелости и даже наглости, чем у Фумии…