Теория любви

      — Смотри, осторожнее, — предупредил Айто и внимательно посмотрел на Эмику. Она ворочала щипцами камни в жаровне, ожидая, пока достаточно нагреются. Потом она завернет их в тряпку и положит к себе в постель вместо грелки.       Зима в этом году наступила резко. Недавно прошедший тайфун принес с собой дожди, вслед за ними похолодало и теперь приходилось беречь каждую каплю драгоценного тепла в комнате. Если днем было еще терпимо: светило солнце, да и занятость не позволяла мерзнуть, то к ночи солнечное тепло улетучивалось и приходилось ложиться в постель, где холод пробирал до костей. Наутро обычно был виден пар от дыхания, а вода в тазу около двери покрывалась тонкой корочкой льда.       — Знаю-знаю, — лениво отозвалась она и, закончив с самодельной грелкой, накрыла жаровню тяжелой керамической крышкой. Остатки красноватого света от горящих углей вмиг растворились в темноте. Зато можно спать спокойно: ни один уголек не выскочит из жаровни, даже если она перевернется ночью. — Если хочешь, можем лечь вместе, как раньше спали. Вдвоем будет теплее.       — Эмика, ты что такое говоришь? — прошептал ей. В голосе почувствовался… Испуг? — Я — мужчина, ты — женщина, как мы можем спать вместе? Так нельзя!       — Ты что, извращенец? — крикнула ему со своего спального места. — Да как тебе только в голову это пришло? Еще несколько лет назад мы спокойно спали зимой втроем ради экономии тепла и ни у кого никогда не было таких мыслей!       — Зима в Хакодатэ и в Токио — это большая разница!       — То есть ты хочешь сказать, что совсем не мерзнешь сейчас?       — У меня есть Ня-чан, от нее тепла больше, чем от жаровни, — выкрутился он.       Совсем недавно, как только начались холода, к ним приблудилась маленькая пестрая кошечка, почти котенок. Черная с рыжими подпалинами, розовым носом и большими зелеными глазами. Как и у человеческого подростка, у нее были непропорционально большие лапы и тощее тельце. Эмика накормила ее и на следующий день кошечка снова пришла к ним, звонко заявляя о себе. Айто дал ей имя и, будто почувствовав с его стороны одобрение, Ня-чан стала приходить на ночь. С маленьким пушистым клубочком, пожалуй, не нужно было никакой грелки.       — Надеюсь, поговорить с тобой можно или снова заявишь, что ты — мужчина, а я — женщина?       — Ты сейчас утрируешь. Не надо так.       — А как мне надо? — послышался шорох одеяла. Неужели привстала? — Может быть, так, как считает Фумия?       — Не обращай на него внимания, прошу тебя! — отмахнулся, ведь и в самом деле не считал нового товарища таким, каким его видела Эмика. — Ай, больно! — шикнул на кошку, почувствовав, как она выпустила когти ему в грудь.       — Ты с ним так часто встречаешься в последнее время, — заметила она и задала слишком неудобный вопрос: — У вас какое-то общее дело?       Айто вздохнул в ответ, хотел потянуть время, но потом начал медленно рассказывать ей.       

***

      Ёшита Фумия был урожденным токийцем или, как здесь называли себя местные, эдокко, намекая на старое название столицы. В этом самоназвании подразумевалась не только принадлежность к месту, но и еще много качеств, присущих только жителю нынешней столицы: худощавость, заносчивость, привычка ни минуты не сидеть без дела и самая главная, которой сами гордились и которую ставили остальным в пример, — умение молча принимать удары судьбы и никому не жаловаться. Айто заметил только две столичных привычки в своем новом друге, с которым был уже заочно знаком. Оказалось, он и в самом деле был его ровесником! Также Фумия был невысокого роста, худой, как жердь, и ни минуты не мог сидеть без дела. По улице ходил быстрым шагом, спрятав голову в плечи. И как только он смог обратить внимание на нового человека?       Как и рассказывал безымянный фехтовальщик, Фумия продолжал обивать пороги больниц в поисках лечения для своей матери. Не существует универсального лекарства для его случая. Точнее, оно есть, но употребляется вместе с хорошим питанием и, желательно, в южных широтах либо на горячих источниках. Доктора его уже знали в лицо и старались избегать встречи. Когда перед ним в очередной раз захлопнули дверь кабинета, был конец рабочего дня и Айто поручили выпроводить назойливого молодого человека за пределы больницы.       — Вот вы мне скажите, как такое возможно, чтобы во всем Токио не нашлось толкового врача? — обратился к нему надоедливый парень.       — Здесь можно найти любого врача и любое лекарство, — ответил Айто и добавил: — Были бы деньги.       — Вы хотите сказать, что я плохо искал?       — Я ничего не хочу сказать. Каждый случай индивидуален, — снова ушел от прямого ответа. Ну как ему еще сказать, что все доктора будут советовать только одно лекарство? Оно же единственное и самое эффективное на сегодняшний день. Да и как вообще продолжать разговор, когда собеседник не хочет сболтнуть лишнего, а ты ненароком знаешь всю его подноготную?       — Не понимаю, чем уникален мой случай?       Айто отложил все сомнения насчет своей осведомленности о чужих проблемах и прямо сказал, что в случае запущенной формы сифилиса, какую имела мать Фумии, применяется только одно лекарство — на основе ртути. Дело в том, что такое лекарство может убить раньше, чем сама болезнь. Поэтому вместе с ним рекомендуют разнообразное питание и благоприятное место для проживания. Для его матери в возрасте это было особенно важно.       — Так вы хотите сказать, что у меня нет и шанса? — изумился Фумия.       — Ну что вы, я такого не говорил, — пробормотал Айто и попытался дать заднюю: собеседник истолковал его слова слишком превратно. — Раз вы знаете обо всех нюансах лечения, вам, наоборот, должно быть проще.       — Ваше лечение стоит огромных денег!       Причина его негодования и вообще хождения по всем известным докторам стала ясна как белый день. Да, лечение стоило недешево, а его результат был слишком непредсказуемым. Фумия принялся извиняться за свое неподобающее поведение и, чтобы окончательно загладить свою вину, пригласил Айто в идзакайя.       Кто бы мог подумать, что несколько порций саке может разговорить любого. Даже эдокко.       Он родился в непростой семье. Точнее, семьи, в обычном понимании, у него никогда не было. Была мать, был отец, и Фумия хорошо ладил с обоими. Для Айто было и это недоступным — он вообще не знал своих родителей. В раннем детстве Фумия жил с матерью, позже отец определил его в школу-пансион, а сейчас оплачивал учебу в коммерческом училище.       Мать Фумии продали в Ёшивара, когда ей не было и пяти лет. Окружающие считали ее судьбу полностью устроенной и благодарили богов. Девочку будут кормить и одевать, а если повезет — найдется хороший покровитель из числа клиентов, выкупит ее и возьмет в жены. Все лучше, чем быть задушенной родителями в первые часы жизни или умереть от голода и болезней в раннем детстве.       Как и любая мало-мальски привлекательная жительница квартала Ёшивара, его мать стала гейшей. Она умела хорошо петь и искусно танцевать. Чтобы посмотреть на ее выступления, была запись из желающих на год вперед. Так она познакомилась с будущим отцом Фумии. Он был из самурайского сословия и подолгу жил в Эдо, нынешнем Токио. Также долго он жил и в своем родовом поместье. В одно из таких отсутствий, гейша узнала о том, что ждет ребенка. Потом случилась война Босин, и мир перевернулся с ног на голову. Самурайское сословие отменили как таковое, но устои в обществе остались прежними. Гейша продолжала жить в веселом квартале и все также должна была приносить прибыль своему хозяину, иначе бы ее ждала незавидная судьба. Хозяин и так оказал ей невиданную щедрость, позволив сохранить ребенка. Надеялся на то, что самурай вернется и признает ребенка своим, а там, глядишь, и выкупит девушку.       Выступления гейши со старомодными песнями и танцами стали больше не актуальны, пошла мода на все заграничное. Ее место заняли более молодые девушки и юноши. Участь была бы предрешена еще раньше, но тут неожиданно и к всеобщей радости объявился самурай. Он выкупил ее, поселил в отдельном доме и даже собирался взять в жены. Его родня восприняла новость в штыки, хотя еще несколько лет назад каждый уважающий себя самурай имел еще одну жену в Эдо.       В скором времени бывшему самураю предложили место в новом правительстве и брать в жены женщину из веселого квартала было не к лицу. Тем не менее, он отправил сына учиться в пансион, а бывшей гейше платил содержание. Можно было жить в свое удовольствие, не это ли есть предел мечтаний каждой женщины из Ёшивара?       Примерно в то же время она заметила у себя первые признаки болезни. Стоило узнать о болезни отцу ребенка, встречи прекратились, денежное содержание было урезано до минимума и передавалось через слугу. Лечение с самого начала было недостаточным, что позволило болезни прогрессировать из года в год. Пребывание на горячих источниках бывший самурай считал блажью и ненужной тратой денег.       — А сам, зараза, покупает газеты вместе с редакцией, типографией и сотрудниками! — громко выкрикнул Фумия, дыхнув кислым запахом саке.       — Газету? — изумился Айто. — Вот это да!       — Что ты хочешь, он получил титул виконта и может себе позволить. Разве ты не слышал о Нити Нити Токё?       — Хах, ну конечно слышал! Они еще выступают за традиционализм, — ответил Айто. Это была газета, в редакции которой работал Хисао и очень проникся новыми старыми идеями. Мир оказался очень тесен, даже в большом городе.       — Теперь ты понимаешь, кто у нас в стране выступает за старые устои?       Айто промолчал, понимая, что случай Фумии следует рассматривать частным и считать остальных традиционалистов жестокими и жадными слишком огульно.       

***

      С тех пор они стали встречаться чаще. Фумия учился и работал на предприятии отца. Ему было обещано за прилежную работу и хорошую учебу поездка за границу с возможностью продолжить образование. По завершении учебы за границей он смог бы занять даже пост в правительстве! По крайней мере, так всегда говорил ему отец. Но пока что Фумия пытался экономить на всем, чтобы найти средства на полноценное лечение для матери. В начале мая пришлось даже разжаловать только что нанятого слугу — сэкономленных денег хватило на месяц ее пребывания на источниках. Потом отец прознал об этом случае и прислал свою прислугу, тем самым, урезав ее содержание еще сильнее.       Сейчас Фумии пришла в голову почти сумасбродная мысль. Если его мать была раньше популярна в Эдо и даже сохранились листовки с рекламой ее выступлений, то почему бы не организовать ее «возвращение»? Он был похож на мать как две капли воды, а еще — невысокого роста и узкоплеч. При желании, его можно было бы выдать за женщину.       Еще бы и подучить танцевать…       Мать он не стал ставить в известность о своем предприятии и по памяти пытался воссоздать ее танец. Но кто, как не она, мог и показать, и научить его? Условились, что даже не станут репетировать танец у него в доме, и пришли в съемное жилье Айто.       Эмику тоже не стали ставить в известность о своей затее и Айто надеялся выпроводить ее из дома на время их репетиции.       Знакомство Эмики с Фумией не заладилось с самого начала. Если существует любовь с первого взгляда, то эти двое почувствовали взаимную ненависть с первого взгляда. Никаких особых причин для этого не было, насколько знал Айто со слов друзей.       В тот день Айто зашел с Фумией на минутку домой, их встретила Эмика. Пока копошился в вещах, не слышал их разговора, а они успели наговорить друг другу столько, что другим бы хватило до конца жизни. Еле успел вмешаться, иначе дело бы дошло до драки, зная нрав Эмики.       Пытался выспросить друга, что произошло? Он рассказал, что сделал ей комплимент, вроде «нельзя быть такой красивой девушке настолько серьезной», но вместо ожидаемой реакции в виде смущенной улыбки и потупленного взгляда Эмика криво усмехнулась и перед выходом из дома сказала, что «улыбка без причины — признак недостатка ума». Когда она вернулась с углями для жаровни, Фумия все еще был дома и на этот раз вместо шутки заметил ей, что девушка должна вести себя более женственно. Тогда Эмика рассказала ему историю из жизни одной куртизанки, которая, глядя на разноцветных карпов, плавающих в пруду, приказала слуге выловить их и выложить на траву, чтобы рыбки отдохнули. Окружающие, видя ее поразительную неосведомленность, нашли ее поступок очень милым и трогательным. Эмика спросила его, может, она должна быть такой глупышкой, чтобы казаться женственной?       Не зная Фумии, Эмика наступила на его больное место насчет куртизанок. Он считал их едва ли не святыми.       Но и сам Фумия был хорош, когда намекнул Эмике на женственность. В университете ей приходилось сталкиваться с подобным ежедневно: каждый мужчина, обративший на нее внимание, считал обязанностью пройтись по ее женственности не совсем умным замечанием, которое они считали приятным комплиментом. Она терпеть не могла дурных комплиментов!       Эмика, в свою очередь, сказала Айто, что у его нового друга лицо сводника из веселого квартала, поэтому он ей неприятен, чтобы ни говорил, как бы ни пытался показать себя с хорошей стороны — все будет зря.       Сам он не ждал ни от Эмики, ни от Фумии взаимной дружбы. Просто нужно постараться сделать так, чтобы они не пересекались. После того случая они решили собираться в доме Фумии. Боялись, как бы их предприятие не вызвало лишних вопросов или упреков со стороны его матери, но пока все обходилось.       

***

      — Значит, он таким странным образом хочет заработать на лечение матери? — спросила она сонным голосом и, зевнув, сама же подытожила: — Ясно. А ты там для чего? Ставишь его ножку в позицию?       — Мне интересно, получится ли у него? — пришлось пропустить ее колкость насчет позиции. В Хакодатэ их пытались научить западным танцам, но быстро отказались от этой затеи. То ли они были неспособными к танцам, то ли учитель захотел слишком высокую цену за занятия, но на позициях все и закончилось.       — Если он прилагает столько усилий, у него обязательно все получится, — Айто очень удивился, услышав ее слова одобрения. — Но рожа его мне не нравится!       Да уж, приятное удивление было недолгим…       — Эмика!       — Давай спать, уже поздно.       Очень скоро послышалось равномерное дыхание Эмики, Ня-чан вторила ей, пытаясь соревноваться: кто кого пересопит? За окном завывал ветер, но с кошкой под одеялом было почти жарко. На границе сна и яви Айто представился Фумия со своей матерью. Тепло казалось настолько эфемерной величиной, сравнимой с настойчивым желанием Фумии помочь ей и тем самым избежать участи сироты. Хотя в его возрасте остаться одному было не так страшно, как в раннем детстве, считал Айто и сам себя ругал за черствость. Ему никогда не понять чувств Фумии.