Похорони меня в своём саду нарциссов

Дрим любит этот мир. Он любит этот мир с его холмистыми лесами и дремлющими горами, которые нависают над ними, как древние чудовища. Он любит этот мир с его ревущими ущельями и бескрайним океаном, простирающимся от золотого берега до линии горизонта. Он любит этот мир с его непостижимыми глубинами, с его злобными монстрами, со всей его красотой, смертью и сокрушительной энтропией. Но, что ещё более важно, он любит этот мир с его людьми. Людьми, которые смеются, любят, плачут и ранят. Его люди. Его одна большая семья. А потом его люди поворачиваются к нему спиной. А потом они отрывают кусок его земли и говорят Моё. Это моё. Моё, чтобы забрать. Моё, чтобы править. Моё, чтобы уничтожать. А потом глаза Дрима становятся красными. Красными, как ярость, расползающаяся под кожей. Красными, как кровоточащая рана, которую они создают на земле. Красными, как пижма, цветущая в его лёгких. Он кашляет, и кашляет, и кашляет, давится влажными лепестками и все они красные, красные, красные. Ошеломлённый, Дрим осознаёт, что кровавые цветы между его пальцами. Конечно же, он слышал о Ханахаки. Слово, мелькающее между страниц книги. Сказки странствующих торговцев. Шёпот. Истории. Разрозненные семьи. Давно потерянные возлюбленные. Влюблённость слишком сильна, она распространяется по всему организму и твоё сердце не может не расцвести. Но оно должно было оставаться только этим: историями, выдумкой. Только это не так. За исключением того, что его любовь к миру собирается убить его. Дрим смеётся. Он смеётся, пока слёзы не начинают течь по его щекам. Пока привкус железа и пижмы не вытесняется привкусом соли. Он смеётся, и смеётся, и смеётся. (Это совсем не смешно.)