Колыбельные

      Время для каждого имеет свою ценность, свои свойства. У одного его катастрофически не хватает, другой не знает, куда девать лишние часы. Примечательно то, что этими ролями можно легко поменяться, и не всегда даже по своей воле. А так, по одной лишь прихоти судьбы...       Впрочем, как и всегда.       Лежать на одном месте час за часом, только и делая, что пялясь в потолок и изредка пересекаясь с братьями взглядом, когда они там ходят по коридору... Такая мука! Хуже наказания для него и придумать было нельзя... Митька потянулся, но не так сладко, как обычно люди делают после хорошего отдыха, а потому что от бездействия всё тело у него порядком занемело. Однако он никак не мог нормально размяться из-за фиксированной ноги... И оставалось только ждать, когда кто-то не спохватиться со словами «эй, а где же Митяй? Ему, наверное, так скучно там и одиноко! Давайте пойдём и освободим его!»       Но никто не приходил. Разве что Тога забегал на минутку, чтобы рассказать о произошедшем за минувший день. И это было единственным развлечением... Вдобавок к скудному разнообразию занятий было ещё и скудное питание. Мама давала ему лишь жидкую кашу, потому что вычитала где-то, что после долгого голодания нужно кормить постепенно, а иначе кишки перекрутит. Спорить и умолять её сжалиться оказалось бесполезно...       Все вокруг вдруг решили, что ему нужен полный покой... Как будто он какой-то смертельно больной! И никто не слушал, что на самом деле Митяю был не отдых нужен...       Так время ползло для него старой и, вероятно, хромой черепахой, потому как здоровую было бы сложно сравнивать с этим ужасным бесконечным больничным... В действительности же прошло всего-то около четырёх дней. И он, узнав об этом, сильно удивился.       Но вот на пятый день про него, наконец, вспомнили: — Давай проверим, можешь ли ты сам ходить, — мама помогла ему подняться и встать у стены, — Ну-ка, доберёшься до крыльца?       Ох, как же он ждал этого момента. Теперь нужно всё сделать быстро и правильно, чтобы не вспугнуть шанс оказаться на свободе. Прощай касторка, прощай жидкая каша!       Без всякой разминки и подготовки он, делая самое спокойное обычное лицо, зашагал через спальню, вышел в коридор и очутился перед лестницей. До этого момента ему и правда почти не пришлось прилагать усилий, так что, недолго думая, козлёнок попытался спуститься, как делал бы это обычно. Но шина не дала ему согнуть колено, и он едва не навернулся вперёд головой.       Маша очень вовремя подхватила его: — Спускай сначала больную ногу, а потом к ней приставляй вторую.       Послушавшись совета, Митяй преодолел и остальные коварные ступени. Мама не отходила от него ни на шаг, хоть и делала вид, что совсем не наблюдает за хромым дитём со спины.       Ему покорилась, в конце концов, прихожая, и вот он оказался на крыльце, с удивлением встречая там же братьев с сестрой в компании «волчат». — Ого, — последних так он вообще не ожидал здесь увидеть, — А вы чего все? — Известно чего, — отвечает за всех Рассул, подняв брови, — Тебя дожидались. — Меня? — он раз хлопнул глазами, а после покосился слегка недоверчиво на волчонка и осла, — Для чего? — Ну как же! С выздоровлением поздравить! — Нэл быстро мазнул взглядом по его бинтам и исправился, — С полувыздоровлением. Нужно хотя бы отметить, что ты снова стоишь на ногах. — Вы сами то, знаете ли, тоже выглядете не очень...       Парни и правда на вид казались довольно потрёпанными, как после какого-то бедствия. Все перемотанные, и от этого кажущиеся облезлыми и больными... Их тоже заставляли носить бинты, мешающие нормально двигаться, и разные липучки на ссадинах и мелких ранках.       Когда им позволят всё это снять — неизвестно теперь... Но одно ясно точно: Серый с ними был ещё в этом плане мягок. Ведь у него как всё... Руки разбил? Промоет водой, подует и иди себе, гуляй на здоровье! Живот болит? Съешь таблетку угля. Мозоли натёр? А подорожник на что? Словом, просто и без лишних оханей и причитаней.       У тёти Маши же всё основательно. С ней козлятам было страшно хворать. Ну а парни вот уже всем, чем только можно было переболели, и наверняка могли похвастаться не только крепким иммунитетом, но и тараканьей живучестью. — Ну что, пойдёшь с нами? — выдал как будто невзначай Петри, пропустив мимо ушей слова Митяя. — Куда? — удивился тот пуще. — Да просто прогуляться, кости размять. Или нехорошо себя чувствуешь? Может, хочешь вернуться в дом и ещё отлежаться? — Не-не-не-не! Я в порядке! Я за, только... — Митяй оборачивается на козу и жалобно так смотрит, — Мне ведь можно, да? — С ребятами можно, они за тобой приглядят, — Маша одарила их светлой улыбкой, — Если вам, конечно, не в тягость... — Да перестаньте, — махнул рукой, посмеиваясь и немного гордясь тем, что ему так доверяют, Нэл, — Мы столько пережили! Разве присмотреть за ребёнком может нам быть в тягость?       Он бросил камень в воду, и та, конечно, взбаламутилась и заволновалась, посылая в ответ круги волн: — За ребёнком? Ты где ребёнка увидел?! — тут же воинственно настроился Митя, готовый отстаивать свою честь, — Ты старше меня, от силы, на два года! — На два с половиной, — ехидно ухмыльнулся тот.       Так недалеко и до шторма...       Глядя на то, как быстро вспыхнул между ними спор, коза закачала головой: — Не уверена я уже, что стоит вас вот так отпускать... С Митяем, всё-таки, тяжело бывает договориться. Как бы мне потом не пришлось разнимать вас... — Простите его, тёть Маш! — Рассул незамедлительно стукнул Нэла по башке, а сам кинулся исправлять ситуацию в глазах женщины, — Мы будем ответственными. Ни один козлёнок не пострадает. Даю слово! — И я даю, — эхом отозвался Петрико. — Да я не за него переживала... Что ж, ступайте с миром. Но возвращайтесь до темна. Лето закончилось, теперь холодать начинает... — Ясно! До темна! — кинул Митька и на удивление быстро ускакал первым, невзирая на хромоту. Его ещё и пришлось догонять остальным...       Неудержимый, как ветер, и буйный, словно вал. И откуда это в нём?       Маша проводила их взглядом к самым дальним холмам, и даже когда восемь маленьких силуэтов совсем пропали, некоторое время ещё сидела на крыльце.       В дом ей не было смысла заходить: бельё постирано и развешано, цветы политы, даже ужин на всех готов. Обычно после того, как она успевала сделать все домашние хлопоты (а это происходило крайне редко), Маша занималась козлятами. Играла с ними, гуляла, читала книжки, учила грамоте. Но сейчас с уборкой и готовкой ей стали помогать подруги, а дети сами нашли себе занятие...              У неё вдруг появилось свободное время! А как с ним быть? Она давно разучилась его тратить на себя. Если бы была свободная минутка и у кого-то из знакомых, она бы... Но Маша знает, что никто не согласиться вместе с ней бездельничать. Бездельничать можно только с друзьями, а друзей у неё особо то и нет, лишь хорошие соседи.       Конечно, всегда рядом есть Паула. Но она такая же домохозяйка, и детей у неё в два раза больше будет... И вообще она никогда не разделяла дух авантюризма подруги, оттого пусть их отношения и были тёплыми, но между женщинами всегда царила пропасть взаимного непонимания.       Маша не любила заставлять Паулу. Риск, долгие прогулки по неизведанным тропам — это ведь не для всех... С зайчихой же можно было выпить травяного чаю, испечь булочки, вышивать крестиком на пяльцах... Однако, когда нет настроения заниматься чем-то однотонным, обращаться к ней бесполезно.       Но Маша знает, с кем она может найти приключение.       

***

      Почему-то он совершенно не удивился знакомому стуку в дверь. Это было вполне ожидаемо, в какой-то степени предсказуемо. Похоже на то, как утром замечаешь тучку и весь день ходишь с зонтиком в ожидании дождя. С Машей так же. — Кого ещё потеряла? — немного издевательски ухмыльнулся он, глядя на неё сверху вниз внимательным взглядом. — Вообще-то тебя. Пять дней ни слуху ни духу! Я, между прочем, волноваться начала! — с порога она тут же принялась отчитываться волка, будто школьника за прогул. — Я же говорил, что буду занят, — доносится ворчание вместо хотя бы человеческого «извини».       Нахал! Как так можно?! Взять и пропасть после всего, что с ними приключилось! — Так занят, что не смог на минутку сам показаться? — в ней заиграло некое разочарование, — Если бы ребята мне вестей не приносили, я бы подумала, что снова беда какая...       Она замолчала, и Серый почувствовал источаемую от неё обиду, направленную исключительно на него. Что ж, заслужил... И хоть он правда был занят, как будто даже для него самого это звучало слабым оправданием.        — Я так понимаю, ты до сих пор вся на иголках... — долгий вдох, — Ну конечно, после всего этого то... Может тебе в отпуск? На пляжу да под тёплым солнышком...       Ах, и он туда же... Все гонят её отдыхать. Хорошие знакомые каждый день захаживают и делают всё за неё. Так и правда недолго превратиться в старую дряхлую развалину, не способную даже самостоятельно приготовить простую глазунью... — Я и так, судя по всему, в отпуске... — женщина чуть удручённо развела руками, — Или же меня и вовсе уволили. Соседки перестарались: теперь совсем нечем заняться...       Его глаза тут же блеснули догадкой: — А я тебя типо сейчас развлечь должен? Ну коза, ну хитрюга... — Чего сразу хитрюга? — обидчиво покосилась она. — Не отнекивайся! У меня память хорошая. Кто у барсука телегу выторгавал? — волк прищурил глаза и потряс в воздухе указательным пальцем, будто грозясь, — Я ещё тогда понял, что ты не так проста, — Да уж, тут ничего возразить не могу, — сдалась коза и поникла головой, признавая вину, — Такой я становлюсь, когда идёт активная торговля. Меня к этому ещё в детстве приучили... На рынке ведь, как в джунглях: или ты кого-то съедаешь, или съедают тебя. Но к таким трюкам я прибегаю крайне редко... — Ох, не скромничай, Маш! Я восхищён твоей изобретательностью, — Серый стал театрально ей кланяться, будто кумиру, — Странно, что ты не родилась лисой. Но ум у тебя точно как у рыжей плутовки. — Всего лишь опыт, нажитый с годами, и простые житейские уловки. А ещё планирование стратегии на несколько ходов вперёд. К слову об этом... — Маша выставляет перед собой игральную доску и глядит на него серьёзней, — Я помню, что ты мне говорил. Этим я могу отплатить тебе, так?       Он в лёгком недоумении переводил взгляд с неё и на клетчатую деревянную доску, но коза совершенно точно не издевались над ним. — Действительно запомнила? — Мы руки пожали! Конечно я запомнила!... — Многие считают рукопожатие пустяком... — он замолчал, а про себя добавил: «ну а большинство так вообще не опустится до того, чтобы жать руку волку».       Ещё одно доказательство того, что эта особа немного оторвана от мира... Но в её случае это даже к лучшему. Наверно все добрые люди такие. Слегка не из этой реальности, а будто из чудесной сказки...       Итак, Серый был в кои-то веке не против гостей. Тем более, что ему страсть как хотелось похвастаться Маше чистотой, что он навёл в башне: вылизал каждую досточку пола до блеска, перетёр окна так, чтоб блестели, даже настрогал пару новеньких стульев с резными спинками вместо табуреток, которые урвал за полцены на ярмарке. Конечно, башня всё ещё нуждалась в основательном ремонте, но пока он сделал всё, что мог. Довёл до максимально возможного приемлемого состояния.       Однако сама Маша поначалу растроилась: и тут ей работы нет. А она так надеялась найти её хоть у волка! Он бы, конечно, начал сопротивляться и беситься, но коза бы придумала что-то... В этом ведь и заключался весь интерес.        Но ему вдруг приспичило стать чистюлей!       Подумав немного, женщина всё же приняла всё, как есть. Ведь с другой стороны, теперь можно полностью погрузиться в игру. Иногда не плохо взять паузу... — Теперь всё в точности, как было в детстве, — пройдя чуть дальше и осмотревшись по сторонам, выдаёт Маша, — Я помню, как мы забегали сюда полюбоваться с высоты городом. А потом сторож угощал нас с ребятами чем-то вкусным и выставлял, чтоб мы не мешали нести службу, — она коротко и по-доброму усмехнулась, — Но от нас так просто отделаться было нельзя... — Ха... Мне уже жаль того бедолагу, — Серый не сдержался от укола, — Страшно представить, какой занозой ты была в детстве. — Тс, как будто ты был паинькой. — Я был с малых лет умён не по годам, — с хитрой гордецой пропел он, — Глупостями, как ты, не занимался. — Ну, кому глупости, а кому приятные воспоминания... Теперь я думаю об этом с теплотой на душе. И о башне, и о старых друзьях, и о стороже... Он был очень хорошим, добрым. Не кричал на нас, только иногда ворчал. И рассказывал интересные истории из молодости о флоте, о морских сражениях, штормах и кораблекрушениях... — Ну ясно. Служебный пёс, — Серый наморщил нос, будто ему тычут в лицо нарезанным луком, — То-то я чувствовал здесь характерный собачий запашок. — Полковник – так мы его все звали – затворником был, — Маша, будто взывая к памяти, прошла вдоль стены, слегка касаясь брёвен пальцами. Ощущение отозвалось какой-то трогательной печалью на сердце, — Да и после его кончины никто за домом не ухаживал. Не удивительно, что запах за десять лет не выветрился... Будучи детьми, мы тоже всегда над ним за это подшучивали. Правда, потом нам сказали, что он вовсе не грязнуля. Он просто не знал о запахе: у него от старости нюх пропал... Оттого он в отставку и ушёл и к нам в городок перебрался. — Старику на пенсию надо было, а не за деревней в глубинке присматривать, — скептично прищурился волк, — Вот что бы он сделал, если бы, скажем, бандиты с рейдом нагрянули?       Маша хотела сделать ему замечание, но потом, немного поразмыслив, сказала: — Быть может, ты прав. Он уже тогда был слишком стар для всего этого... Наверное поэтому некоторые над ним посмеивались втихую. Говорили, что «старый пёс только и делает, что в башне сидит».... Какое невежество. На самом деле он очень даже многое для нас сделал!       Ему не очень верилось, и мужчина хохотнул: — Например? — Например разрешал споры местных, — стала перечислять она, загибая пальцы для убедительности, — Мирил, помогал мудрым советом. Следил, чтобы все жили в достатке. Справедливо делил урожай, так что никто не голодал. А лютыми зимами разносил уголь и дрова, которые сам рубил даже в метель. Благодаря нему всем всегда было тепло... Ну, кроме него, конечно. Видимо, это и подкосило его здоровье окончательно...       Волк в ответ лишь задумчиво промолчал. Отпускать какие-либо комментарии по этому поводу уж как-то не хотелось... А что тут можно сказать?       Маша, тоже выдержав тоскливую паузу, продолжила совсем тихо: — К Полковнику все относились по-разному... Но я всё же считаю его героем. Он был для нас примером, и остаётся им до сих пор. — Вряд-ли он был сильно доволен своей участью, — Серый, наконец, нашёл слова, чтобы поспорить с ней, — Геройская смерть всегда глупа и напрасна. Ну вот скажи, зачем этот старик жертвовал собой? Разве он на что-то повлиял? Никто наверняка бы не замёрз насмерть без его помощи... — Ну... этого узнать уж нельзя, — ясным взглядом обратилась к нему коза. Ей было вполне очевидно, что волк просто напросто вредничает, хотя в глазах его, конечно, была жалость и печаль. Совсем незаметные и тщательно скрываемые чувства, которые она уже научилась распознавать в нём, — Точно можно сказать лишь, что он ни о чём не жалел, кроме одного. Никто так и не взялся продолжить его дело. Полковник не успел найти себе на смену преемника, и очень переживал об этом на смертном одре... По крайней мере, мне так рассказывали. Когда я вернулась из города, его уже не стало. — М-м... — как-то помрачнел он, — Есть у меня ощущение, что ты не просто так начала мне это рассказывать. К чему клонишь? — Да ни к чему, — пожала плечами та, — Просто захотелось поделиться. Иногда мне кажется, что только я об этом помню... Не хотелось бы, чтобы воспоминания о Полковнике совсем исчезли, так что я стараюсь иногда всколыхнуть их в ком-то, или рассказать тем, кого встречаю... Иначе так недолго и потерять наше прошлое, а ведь в нём столько полезного... Так что... Мне кажется, ты должен знать эту историю на правах нового жильца. Теперь и ты, и парни часть нашего городка... — Только вот живём мы здесь не совсем на законных основаниях, — выдохнул он носом, будто смеётся, однако лицо его оставалось неизменно спокойным, — Не то чтобы меня это сильно волновало... — Я думаю, Полковник был бы не против, — своей мягкой улыбкой она успокоила его, хоть Серый об этом и не просил и был вообще далёк от того, чтобы признать своё беспокойство на этот счёт.       И волк благодарно кивнул.       Вскоре Маша принялась расставлять фигуры шахмат, а когда закончила, добавила: — Знаешь, я очень рада, что теперь здесь снова кипит жизнь. И ещё больше рада от того, что тут поселились именно вы.