Колыбельные

      В пещере стало совсем темно. С заходом солнца маленький лучик, пробивавшийся меж камней, робко стелившийся тонкой полоской по полу, растворился во тьме — абсолютной и холодной, как само небытие.       Не удивительно что Нэл тут же предположил — они умерли. Умерли под завалами каменной реки, а Митяя встретили в каком-нибудь из загробных миров... Но вдруг он увидел свет маленькой тёплой спички, зажжённой козлёнком, который инстинктивно закрыл пламя руками от ветра, хоть ветра как такового тут и не было. — Это последняя... — огонёк отражается в его глазах, — Я берёг её на крайний случай.       Пусть одной спичкой они не могли озарить всю пещеру, на душе всё же стало спокойнее. На некоторое время, пока она не начала догарать... — Расс, твоя тряпка, которую ты дал Марте, — вдруг спохватился Астер, — Она ещё у тебя? — У меня, — Рассул без лишних слов протянул ему полотенце: сухое и почти чистое... Почти, потому что оно сплошь пропиталось горючим торфом с болота.        Аст тут же выхватывает его из рук ничего не понимающего рыси и не колеблясь подносит ткань к маленькому огоньку. Расс уж было хотел возмутиться — какое право имеет этот нахал сжигать его вещи?! В это время тряпка легко вспыхивает, и тогда козлёнок быстрыми движениями наматывает её на палку Гоги — рысёнок наконец понимает, что он делает, и его сморщенный нос превращается в спокойную улыбку облегчения. — Вот так то лучше. — Да ты и прафда гений, — улыбнулся и Нэл не во все белые, — У нас есть факел! Теперь то мы найдём выход! — Я бы не советовал, — прерывает их Митяй весьма сухо, наконец рассправившись с запасами провизии из сумки сестры. Он был смертельно голоден, и точно бы не выдержал ещё один день здесь... Но ребята подоспели раньше его печальной кончины, — Не советовал бы спускаться глубже. Тут целая сеть проклятых туннелей! Как-то я застрял в них на день... Или на пару часов. Точно не знаю, сколько времени прошло, но скажу одно — заблудиться в этом лабиринте очень легко... — У тебя есть идеи получше, как выбраться отсюда? — Аст подсвечивает факелом своё лицо, чтобы брату было лучше видно его ухмылку, — Если нет, тогда не встревай. — Ой, посмотрите! Вечно строишь из себя профессора... Как будто ты знаешь лучше всех, что делать! — закатывает глаза черноволосый. — Знаю! —перешёл на более раздражённый тон козлёнок, — Я ведь нашёл тебя! А теперь выведу... — Ты застрял в этой пещере, как и я, — хмыкнул мальчик, складывая руки на груди, — Пришёл спасти меня? А кто спасёт тебя?!       Это было не совсем то, что ожидал Аст. Да, он чувствовал, что Митяй ней станет ему кланяться за спасение, но хоть каплю уважения!... — Не обращайте внимания, — густо краснея то ли от стыда, то ли от злости, но пытаясь маскироваться, говорит Марта другим, — Они часто так спорят... — Как мило, — фыркает Расс, — Настоящие семейные узы, да?       Но девочка игнорирует его издёвку, повернувшись к братьям и громко заявляя:        — Заткнитесь уже оба! — все в пещере вздрогнули от её гневливого тона, — Даже сейчас как дети малые! Когда мы все тут в опасности!       Двое вмиг прекратили ссориться и застыли, испуганно таращась на неё. И даже те, к кому она не обращалась, ощутили это неприятное напряжение в животе, будто и их тоже отчитывали за какую-то глупую проделку.        — Сестрёнка... с-страшная...— прошептал Гога, трепеща. — Это она в маму, — отвечает близнец. — Разве она так делала? — удивился Петрико, случайно подслушав их переговоры, — Ваша мама?... Не верится даже. Чтобы эталон милосердия... — Ага, как же, — фыркает Тога, подражая манере старшего брата, — Прилетит – мало не покажется... Поэтому мы всегда придумывали что-то, чтобы мама не застала нас за тем, что может ей показаться опасным или... — Вот поэтому то мы сейчас и влипли, — всё же реагирует девочка на них, давая на некоторое время выдохнуть Асту и Митяю, — Слишком долго мы уходили от ответственности... И что из этого вышло?       Тога притих, видно осознав, что его актёрство было сейчас не к месту.       А Марта вновь переключается на старшего брата: — Мама правильно всё сделала. Надела ежовые рукавицы... Митяю вот ими и досталось недавно. Заслужил потому что! — Заслужил?! С чего бы это?! — взбаламутился Митька, — Да я ради вас...! А потом меня эти...!       Он начал краснеть и задыхаться от возмущения, и никто уже не мог понять, что он пытается им сказать, как вдруг мальчик вскочил на ноги и заорал на волчью стаю: — Это вы всё! Вы мне всю жизнь испоганили! — Да мы то вообще тут при чём?! —развёл руками Нэл, искренне недоумевая таким оскорбительным обвинениям.       Но козлёнок упорно продолжать гнуть своё: — При том! Из-за вас меня теперь преследуют те головорезы... Кстати говоря, как они вас ещё не прирезали? — Не было никаких головорезов... — выдохнул Петри, — Мы просто сами перепугались тогда и... Короче говоря, всё оказалось совсем не так.       Мальчик выпучил глаза и приподнял верхнюю губу, скорчив мину: — Чего?! А как?! — Ну... Был там всего навсего один трусливый аферист... Но он оказался не таким страшным на самом деле.        — А револьвер?! — Чёрт знает, зачем попугаю понадобился ствол, — присоединился к дискуссии Рассул, — Может и правда был просто дорогой сувенир... Безделица, хлам, который хранят на память. — Сам по себе тот тип никогда не был опасен, — Петри как-то виновато чешет затылок, — Точно не для тебя... Прости уж. Зря мы тебя напугали... Но если бы ты не убежал так далеко, мы бы всё тебе сразу и объяснили! — Да вы...! — мальчик воинственно бросился вперёд, но сзади его успевают ухватить младшие братья, — Я из-за вас просидел в этой дыре хрен знает сколько! И что получаю?! Просто «прости уж»?! — М-да... Неловко вышло... — бурчит Петрико с нервной улыбкой.       Побрыкавшись ещё какое-то время, Митяй более-менее успокаивается. Но, скорее, у него попросту закончились силы, и он уже не был уверен, что победит в драке. — Чтоб вас, — цедит, — На этот раз вам повезло... Но как только окажемся наверху...! — Да-да, мы поняли, — отмахнулся рысь, первым направляясь вглубь пещеры, — Ты нам всем покажешь. А теперь позволь вывести тебя отсюда.       Как бы Митяю не хотелось ему возразить, он уже прекрасно понимал, что сам выбраться не сможет даже после того, как хорошенько подкрепился.

***

      

      Удивительно, но их путь был по-своему интересным. Особенно для Петрико: он, не смотря на боль в спине, во всю наслаждался романтикой подземного путешествия. И заражал этим настроением остальных. Казалось, радоваться тут нечему: они непонятно где под землёй поздней ночью, вокруг опасные болота и туман. Но что-то было в этом... захватывающее. Таинственное. — Ну и чего вы такие довольные? — глядя на странную компашку осла, рыси и волчонка, спрашивает Митька. — А тебе чего с этого? — Ничего. Раздражаете. — Ой-ой, слыхали, парни? Мы раздражаем его величество, — Рассул сделал саркастичный реверанс, выбешивая козлёнка ещё больше.       Недолгий период тишины и спокойствия на этом благополучно закончился. — Перестаньте! — по туннелю разлетелось оглушительное эхо, — Я вас не заставлял сюда приходить! Что вы вообще тут забыли?! — Тебя, олуха, искали, — серьёзнее говорит рысь, — Но уже подумываем оставить здесь. Будешь первым в мире пещерным козлом.       Митяй набрал воздуха грудью, чтобы обругать его всеми возможными словами, но прежде его вновь успевает заткнуть Марта: — Лучше помолчи, — сердито приставила она палец к его губам, не давая вставить ни одной фразы, хотя тот активно пытался, — Они пришли сюда с нами, рискуя собой, чтобы тебя спасти! Без них мы бы и до скал не дошли!... Я бы точно не дошла. Поэтому, ради бога, прекрати позориться и прояви хоть каплю благодарности!       И после Митька очень странно замолчал.       Всё так изменилось с его отсутствия... Марта казалась теперь увереннее, смелее. Она, пока его не было, видимо, взяла на себя весь груз обязанностей старшего ребёнка... Несладко ей пришлось в это время. Теперь девочка куда больше стала походить на их мать...       Интересно, как там она? — С мамой... Всё хорошо? — через какое-то время молчания спрашивает Митя, и все становятся странными. Они, будто нежелая, чтобы он добился от одного из них ответа, совсем не смотрят ему в глаза. И тогда козлёнок предполагает самое худшее для себя: — Наверно, она уже забыла... Я... сильно её обидел, так что... — Ты что?! Да она с ума сходит! — прерывает общее неловкое молчание Нэл, решаясь высказаться, — Искала тебя день и ночь! Как ты вообще мог так о ней подумать?!... — Ну я... Просто... — Митька вдруг занервничал. Он и не думал, что стал причиной переполоха. Что мог так сильно взволновать её, — Я просто думал, что мы больше не так близки, как раньше. Она стала... другой. Точнее, по-другому стала относиться ко мне. — И что с того? — совсем не понимал Нэл, поэтому остановился на месте, не выпуская из поля зрения рогатого собеседника.       Тогда Митяй тоже остановился. Но он не смотрел другому в глаза — больно уж пытливым был этот взгляд, аж снова захотелось врезать этому... Но он только сжал ладони и проговорил: — Не думаю, что кто-то будет рад моему появлению... Наверно, мне вовсе не стоит возвращаться назад...       И вдруг его с силой бьют в подбородок. На секунду всё потемнело, и Митька, вытанцовывая причудливый пируэт ногами, свалился на землю.       Петрико и Рассул едва рты не открыли — впервые они видели, чтобы Нэл напрямую кого-то ударил, да ещё так сильно, будто действительно готов был выбить из него дух. — Какого?!... — Митяй встояхнул головой, однако смог подняться лишь со второй попытки, — Совсем уже спятил, псина облезлая?!       Волчонок молчит, потирая разодранные костяшки на кулаке и мрачно буравя взглядом оппонента. Митяй в это время высказывался всеми цензурными и нецезурными словами о нём, но тот так и не дал разъяснений своего поступка. И тогда козлёнку стало не по себе: он ждал хоть какой-то ответной реакции, но раз её нет, что если зубастый и правда сошёл с ума?       От непонимания Митя закончил ругать его раньше, чем планировал, практически заикаясь на последних словах. — Ты же... Ты... Я...       И вдруг Нэл поднял голову, срываясь на крик: — Ты полный кретин! Ты это знаешь?! Из-за тебя беспокоятся, места себе не находят! Из-за тебя проливают настоящие слёзы! Ты хоть понимаешь?! Кто-то на этом свете любит тебя так сильно, что готов нырнуть в омут с головой! Да если б у меня такое было!... Да если б у меня была!...       И он замолчал, отвернувшись к стене, чтобы никто не видел его блестящие глаза... И ещё быстро утёр нос рукавом. Будто так не было очевидно, что он очень расстроен. — А ты не хочешь... — продолжил более спокойно он, — Как ты можешь отказываться от этого?...       Несправедливо всё это... Нэл просто не понимал, почему же некоторым не очевидно то, как им действительно повезло в жизни. И как они смеют пренебрегать тем, что имеют, когда вокруг полным полно таких несчастных и одиноких... Таких...       Как он. — Я... Я хочу вернуться-я-я! — неожиданно для всех навзрыд заревел Митя: были на исходе не только его физические, но и моральные силы... Не удивительно, что он сломался от одного удара по больному.       Ребята сначала нехило испугались. Особенно волчонок: он решил, что перегнул палку с этим рукоприкладством. А потом он подумал, что Митяй, наконец, начал исцеляться. Начал меняться, становясь вновь чувствующим и возможно даже сострадающим мальчиком. Таким, каким был всегда, на самом деле, но просто боялся это показать.       Тогда они улыбнулись, Марта и Петрико даже прослезились... Видимо, иногда действительно стоит выбить из человека всю дурь, чтобы до него дошло что-то по-настоящему важное.

***

             Сердце вдруг ёкнуло.              Маша подняла голову. Стала всматриваться вдаль, но видела впереди лишь густой-густой, как сметана, туман... Ещё немного, и они тоже зайдут за этот занавес.       Серый нёс её на спине уже так долго, что она даже привыкла. Привыкла к лёгкому покачиванию, к чужому шумному дыханию, к куртке, что поскрипывала и шуршала от движения руками, и даже привыкла слышать через неё ритм сердца. Неосознанно, но она пыталась подстроиться под него, чтобы стать совсем невидимой, неощутимой.       Незаметной для него.       И всё-таки получалось у неё это неважно. Из-за треклятого чувства вины и некого стыда, Маша не могла сидеть смирно. Она не могла перестать думать о том, почему же они так и не обмолвились больше ни словом с того момента, как... И это заставляло чувствовать себя ещё более неловко.       «Почему он молчит?... Скажи ему что-нибудь!» — Никогда ещё не каталась на волках, — начала она шутливо, чтобы прогнать напряжение, но не получив даже ответной колкости, Маша сменила тактику, а именно попыталась умаслить волка: — Кхм... Ты смог меня поднять. Это... впечатляет. — А ты как думала?       Коза обрадовалась, что смогла вытащить из него хотя бы это, и продолжила в той же манере: — Я не думала... В смысле, я не представляла это, — хрюкнула она, — Это явно бы выходило за рамки приличия. — Тогда поздравляю. Мы только что их расхреначили собственными руками.       «Что-то не то... Голос у него стал совсем недовольный, — размышляла она судорожно, — Наверняка сильно сердится... Надо спросить. Надо извиниться...»        — Что-то... не так? — Помимо того, что ты едешь на моей спине? — он перехватил её под колени поудобнее, когда снова пришлось перепрыгивать с кочки на кочку, — Например то, что ты впала в оцепенение, когда увидела это место. — Ну я... Сейчас мне лучше, — попыталась она оправдаться, — Думаю, обратно я даже смогу идти сама... — Дело не в этом, — прервал Серый жёстко, — У тебя настоящая фобия. И почему ты не сказала об этом? Сделай мы что-то не так, или не будь тут меня, ты бы могла просто утонуть! — он был крайне серьёзен сейчас, практически её отчитывал, и Маша действительно почувствовала себя глупым ребёнком, — Скажи, если бы ты была тут одна, ты бы тоже вот так бездумно попыталась пройти дальше?! Зная, что от одного блин вида болота теряешь сознание?! — Я не знала... — бормочет она, уткнувшись носом в его спину, — Правда. Не была тут очень давно...       Она будто забыла, что здесь произошло. Почему? Как она могла забыть? И почему вспомнила лишь сейчас, в самый неподходящий, трудный момент?... Просто так всегда бывает по закону подлости и невезения. Мы уязвимы, и в худшие времена это проявляется сильнее. Слабости вылезают наружу...              Маша так долго скрывала, обманывала себя, что даже поверила в то, что в реальности такого никогда не было... Она принудительно усыпила свою боль и уснула сама.       Теперь настало время проснуться. — Эй, смотри, — Серый, почувствовав её тяжёлое настроение, смягчается. Он видит над собой ночное небо и тотчас понимает, как отвлечь козу от печалей.       Маша действительно поднимает голову: тысячи и миллионы звёзд, как всегда, наблюдали за ними. Тонкий молодой месяц не светил так же ярко, как светила бы полная луна, но его свежее бледное мерцание казалось намного красивее, загадочней. Он был хорош по-своему, и Маша не могла этим не восхититься, ведь она всегда замечала красоту в мелочах.       Там, где её не увидели бы другие.