Колыбельные

— Нэл, — он стоит на ступеньках, почему-то не решаясь подняться дальше, — Можно?        Какой глупый вопрос. Нэл не хочет, чтобы его беспокоили. Он сам буквально пять минут назад об этом сказал. И всё же... — М-можно... — пробубнил себе под нос парень, укутываясь в одеяло с головой, словно окукливающаяся гусенка.       Серый даже не удивился. Вот он, его племянник: сердобольный и жутко эмоциональный. Долго злиться волчонок, в отличае от наставника, не мог. Его чувства сменяли друг друга так же быстро, как сменяются волны на воде.        Даже самые сильные волны исчезают, разбиваясь о скалы. — Сердишься? — спрашивает он ненавязчиво, поднявшись по последним ступеням. — Сержусь... А ты? — И я тоже, — Серый вздыхает, чешет затылок, — Ну и что будем делать? — Не знаю... — тихо признаётся Нэл, отведя взгляд.       Его кокон сворачивался всё сильнее, стенки становились толще. Когда ему было больно, он всегда прятался... Как в детстве. Вот только он уже не ребёнок, и пора бы смотреть проблеме в глаза. Нельзя всю жизнь просидеть под одеялом. — Я думаю, мне стоит начать, — Серый неохотно берёт на себя инициативу первым, — Только пообещай, что дослушаешь до конца. А потом уже думай, что хочешь.        Нэл удивлённо хлопнул глазами. «Думай, что хочешь»... Что же он, по мнению дяди, должен думать?       Кивнул.       И Серый, тяжко вздохнув, словно ему сдавливают грудь, уселся напротив волчонка: — Ну, слушай, — начал он, — Давным давно, когда я был твоего возраста, я жил на улицах одного крупного города. Помню, совсем рядом с домами протекала река, по которой ходили и стальные корабли, и маленькие лодки... Можно сказать, что сердцем города был порт, а венами – водные торговые пути. Оттого у нас всегда бывали самые лучшие, самые редкие вещи со всех уголков мира. Ну и люди, конечно, тоже были самые разные.              Нэл, забывшись, открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает. Серый тотчас дюгнул кулаком его по макушке: — Я же просил послушать! — Простите! Простите! Я молчу! — То-то, — волк выдохнул носом, — Так вот... Мы с твоим отцом, насколько уж я знаю, оба родились в том месте. Ну так вот, жили мы... нормально. За нами особо не ухаживали и не нянчились, но зато и свобода была практически не ограниченной. Круглые сутки напролёт мы с братом были предоставлены сами себе...       Нэл немного скуксился, ведь дядя пока повторял то, что он уже знал. Это была его старая сказка, которой он тешил племянника, когда тот засыпал. «Сказка о двух храбрых сорванцах» — так Серый её называл. — П-прости, — снова прерывает он, закрывая голову одеялом, чтобы смягчить удар, — Но эту часть истории я уже знаю. Почти что наизусть... — Да. Я в курсе, — на удивление, волк отвечает спокойно, — Но сейчас я расскажу то, чего ты не знал. Продолжение сказки. — П-продолжение... — ему показалось это чем-то пугающим, ведь если заглянуть за эти «жили долго и счастливо», можно сильно разочароваться.       Серый уловил его тревогу: — Слушай, ты ведь уже знаешь, чем всё закончилось. Сейчас всё хорошо, — Нэл вновь кивнул, будто разрешая продолжать, а дядя за эту решимость похлопал его по спине, — Хм... Знаешь, я всегда говорил тебе, что мы были неразлей вода. Что мой брат, твой отец, не на шаг не отходил от меня. Это не совсем так... — Как же? — ну вот, Нэл так и думал, что начнёт разочаровываться, — Он же помогал тебе... Да? — Помогал. Сначала, — волк скривил губы, — А потом ушёл. — То есть... Бросил тебя? — Ну, вроде как, — невесело усмехнулся тот. — Это... Это же не правда, да? Он не мог вот так просто взять и уйти! — Ради новой семьи мог. Ради тебя.        Нэл в оцепенении уставился на дядю. Его посетило неприятное чувство вины, которого он ранее перед ним не испытывал: словно отнял у близкого человека то, что было ему очень дорого: —И ты... поэтому злишься? Потому что папа променял тебя на нас с мамой? — Нет, что ты. Это было давно, — махнул рукой, — Так давно, что я уже сто раз переболел этим. — Значит, ты всё-таки злился тогда... — Тц, — Серый понял, что уже успел расстроить его, — Да, тогда я злился. И сильно злился... Даже клялся никогда больше с ним не разговаривать, — он вдруг повернулся, — Знаю, о чём ты думаешь. Это было глупо. Эгоистично. Тогда я не знал, что всё может обернуться вот так... Если б знал, обязательно... Но уже ничего не исправишь. И не было бы ни дня, чтобы я не сожалел... — Я... вовсе вас не виню. — А стоило бы, — Серый вновь вздохнул, — Но ты успеешь меня возненавидеть, ведь я ещё не закончил. Начинается самая неприглядная часть сказки.        Волк вдруг поднялся с кровати и подошёл к окну. Встал спиной к Нэлу, собираясь с мыслями и духом. — Долго ли, коротко ли, оставшийся один сорванец повстречал другого мальчика. Он предложил ему стать частью его команды... Его «семьи», — как ни старался Серый, вечно подбирать удачные метафоры он не мог, как и оттягивать неизбежное, — Как тебе сказать... Это было типа как у пиратов... — А, я понял! Вы грабили суда, которые заходили в порт? — волчонок уже представил водные баталии, грохот пушек, лязг сабель и горы сокровищ. На секунду в его глазах промелькнул восторг, но Серый быстро присёк его поток мыслей: — Нет, не совсем. Мы брали то что нам надо и по-тихому смывались... Хотя иногда всё же приходилось сражаться за добычу. Между разными шайками нередко случались драки, потому что делиться никто не хотел. — Значит, ты тоже дрался?... — Тоже. Очень много, — на его лице залегло напряжение, — Били меня, и я бил сильнее в ответ. Ломал другим носы, крошил зубы, дробил кости... Одним словом, колотил направо и налево. — Как же так... Разве так можно? Разве тебе... Не было от этого плохо?! — Было, ещё как. До тошноты противно... Не представляешь. — Так почему ты не ушёл?! — от недоумения Нэл бьёт рукой по кровати. В тот же миг поднимается столб пыли. — И правда... Почему я не ушёл?... — он поднял взгляд вверх, будто пытаясь увидеть ответ на потолке, — Я считал, что мне некуда идти. Знал, что если вернусь к отцу, будет хуже, а помириться с братом ума не хватило. Из-за своей тупости и гордости я просидел в этом гадюшнике лет пять или шесть... И наконец решился уйти только когда... — вдруг волк осёкся. Вот он, решающий момент... После него всё изменится. Но как — другой вопрос.       Что же решит Нэл? — Когда?... — мальчика уже напрягла эта пауза. Даже ему было не сложно догадаться, что за ней скрывалось что-то нехорошее. — Когда... едва не убил. А может и убил... Не знаю. По сей день не знаю, что стало с тем парнем. И нет ничего хуже этого неведенья... — каждое слово будто резало по его сердцу заточенным лезвием, к горлу подступила тошнота, но Серый заставлял себя продолжать. Выговорить это, во что бы то ни стало. Но он и представить не мог, насколько это будет трудно, — Не подумай, что я оправдываюсь, но только так кучка беспризорников и могла выжить... Это чистая правда. Из-за безродного статуса нас никуда не брали, так что... Было лишь два пути: подохнуть с голоду или примкнуть к одной из шаек. А когда я ушёл, то снова погряз в нещите и ничтожном образе жизни... Поэтому каждый делает свой выбор, за который было не принято осуждать. И я сделал. В конечном итоге.       Молча выслушав, Нэл почему-то спрашивает: — И... что ты выбрал?... — Ну... Тебя, конечно. Свою семью.       Это ведь было так просто. Даже думать не надо. Но он, почему-то, шёл к этому очень долго... И сейчас, вспоминая и осознавая свой жизненный путь, Серый понял ещё кое-что...              Он был не столько нужен Нэлу, сколько Нэл был нужен был ему.       Ведь только после того, как в его жизни появился племянник, он зашевелился. Стал пытаться жить по-другому. Если бы не Нэл, Серый так бы и сидел в своей грязной лачуге не видя света, ведя маргинальный образ существования. Без цели.       Без надежды.       А он дал ему и то, и другое, хотя, казалось бы, очерствевший пройдоха не имел на это права...       Ох, этот маленький, хрупкий комок доброты и жалости ко всем... Как бы Серый хотел, чтобы его прощение снизошло до него и в этот раз. В последний раз. Но вот заслуживает ли волк этого прощения?... Он знал ответ – нет, не заслуживает. Ведь он совершенно безнадёжен. И Нэл тоже однажды это поймёт... Если уже не понял. Даже он не может вечно всё прощать... — Спасибо тебе.       Мужчина, не веря ушам, выходит из потока своих мыслей. На него пристально смотрит пара живых глаз. — Что? — Спасибо тебе, — спокойно повторяет Нэл. Чёрт возьми, как же он похож сейчас на брата... Будто его копия, или, ещё хуже, восставщий призрак. Он говорит его словами, смотрит его взглядом. Благодарным, добрым взглядом...       «Почему ты так добр со мной?...» — За что? За что ты благодаришь меня?! — он срывается на крик, и, кажется, снова начинает злиться, — Почему ты так спокоен?! Я сознался тебе в самых страшных грехах, а ты!... — Ты стал другим, дядя, — невозмутимо перебил он, — А значит, то, что было раньше, уже не играет роли. Мне всё равно, дядя. Я просто не хотел, чтобы ты скрывался от меня... А ещё... — на его лице появляется тёплая лучезарная улыбка, — Ну, я подумал, что тебе было очень нелегко. И до, и после меня. Спасибо, что был рядом... Я почти не помню, что было до того, как ты меня забрал. Но знаю, что если б не ты, меня уже точно бы не было... Так что... Ты спас меня. И Расса. И Петрико. Вот, какой ты на самом деле... Ты очень хороший.       Едва ли он мог сдерживать слёзы, слушая, как Нэл внушает ему эти слова. Может, пару раз таки проскочила пара упрямых капель, но тогда он этого совсем не заметил. А племянник если и видел, то будет молчать. Ведь так у них заведено. Никаких секретов, никаких тайн. Только честность, верность и взаимопонимание. — Тогда, получается, мы спасли друг-друга.