Колыбельные

      В висках раздаётся глухое бумканье сердца.       «Тудум-тудум...»       Он мелко дрожит, словно кролик, загнанный в угол хищным зверем. В голове мельтешит множество мыслей, от самых незначительных до невероятно острых в этот самый момент.       Где он?! Что это за место?! Как он сюда попал?!       «Тудум-тудум...»       За тошнотворно кислотной тканью снуют тени: люди общаются, выбирают товар у прилавков. Их голоса сливаются в один нестерпимый шум.       «Тудум-тудум...»       Почему он здесь?! Зачем он вышел?! Слишком громко...       «Тудум-тудум...»       Где мама?!       Митяй не может успокоить сбитое дыхание. Кажется, что становится только хуже. Была это усталость, или неконтролируемый приступ страха, не важно: он был готов рухнуть прямо здесь и прямо сейчас без сил... Погружённый в себя, в свою панику, Митя завалился на составленные друг на друга ящики. Те угрожающе покачнулись, но не упали, однако с самой верхушки пирамиды прилетает по голове какой-то шкатулкой... И мальчик окончательно теряет равновесие.       «Тудум-тудум... Тудум-тудум...»       В глазах темнеет, гул сердца в ушах стихает, сменяясь звоном. Митя, пошатнувшись, точно срубленное молодое деревце, падает на кучу тряпья, называющееся почему-то последним писком моды.       Его же писк никто услышать в этом месте не мог.       Лежит он без чувств и памяти вот так, под завалами вещей, неизвестное количество времени, пока через тонкую щель не начинает светить луч закатного солнца. Незаметно подкрался вечер.       Митька видит этот свет сквозь веки и, наконец, приходит в себя, вскакивая: — Чёрт! Солнце село!       Он собирался лишь недолго погулять по рынку, а затем вернуться до прихода мамы... Но та уже точно пришла домой и наверняка ждёт, когда блудный сын явится, чтобы хорошенько ему всыпать.       А всыплют ему уж точно по первое число...       Митя свёл брови, пытаясь взвесить все «за» и «против»: на одной чаше – позорное возвращение и суровое наказание... На другой – свобода.       Он сел обратно, потирая на макушке выскочившую шишку. Его голова начинает раскалываться, а из-за жёлтых стен эффект усиливается многократно. Перед глазами пляшут тёмные круги и узоры, от которых к горлу подступает тошнота...       Не стоило ему так резко вставать. Он один, его никто не полечит, не приласкает.       «Надо просто отдохнуть, и всё пройдёт...»       Митяй сворачивается клубком на полу среди пёстрых вещей и мешков. Один из них он подкладывает под голову, но чувствует вместо ожидаемого комфорта что-то жёсткое. Мальчик запускает руку и наощупь выуживает из мешка какой-то тканевый свёрток: не задумываясь, он тут же выбрасывает его в сторону и вновь укладывается.       Теперь так мягко, так удобно... Клонит в дрёму.       По полу дуло приятной прохладой. Козлёнок заснул так же, как если бы спал в своей уютной постельке дома... Хотя нет, не совсем так же.       Его никто не обнял на ночь. Ему никто не спел колыбельную...              ***       Среди ночной тишины совсем близко раздался шёпот: — Всё, идём! Никого нет! — Быстрее, шарьте по мешкам!       Митяй сначала ничего не понял. Он находился в полудрёме, расслабленном блаженстве (когда боль стихает хоть немного, это уже можно считать блаженством). — Петри, ты на стрёме! — Только не кричи. Подай какой-нибудь знак. — Какой? — Покукарекай! — желчно выдал Рассул. — Вот ещё! Где это видано, чтобы ослы кукарекали?! И вообще, почему это я на стрёме?! — Потому что ни черта ты не увидишь в темноте, — отвечает он невозмутимо. — Ну и ладно...       Тут уже Митяй не мог просто продолжить спать: кто-то зашёл в этот же шатёр, и похоже, что этот «кто-то» намеревается его искать...       Сбитый всем произошедшим с толку, он не додумался, ни кто к нему пожаловал, ни зачем на самом деле они явились. Поэтому парнишка постарался максимально вжаться в мешки. Авось и пропустят его...              Он прятался и одновременно вслушивался в их разговор, чтобы хоть что-то понять. — Ты помнишь, куда именно его сунул? — Не помню! Я, как и вы, запаниковал! — Так нам все мешки подряд вытряхивать придётся?! — Не ной! Это лучше, чем на виселице болтаться!       Митяй смутился. Какой мешок? Никто и никуда его не совал... Значит, ищут не его? Значит, просто совпадение? И ещё... Ещё эта беспардонная манера речи ему уж очень знакома. — Ну, что там у тебя? — Пока пусто.       Мешки задвигались, зашебуршились очень рядом. Козлёнок застыл, не решаясь даже дышать. Каждый его неосторожный изданный звук могли бы услышать и... — Да ё-моё, я уже всё облазил!... — от досады Нэл бьёт себя по коленке, — А нет, погоди! Вон там ещё один...              И он полез вглубь всей этой кучи, будто занырнув в болото: ноги передвигались с трудом, а тело еле-еле сохраняло равновесие... Вещи и мешки мешали ему, словно тресина. — Вот он! — Нэл выдыхает с облегчением, видя на полу знакомый свёрток, и начинает к нему тянуться, — Почти!... Почти!...       И вдруг волчонок подворачивает ногу, окончательно теряет равновесие и падает на что-то мягкое... И живое. И затем это «что-то живое» втыкает ему в бок рога! — Ау-у-у-у! — Ты чё орёшь, дурень?! — шипит на него сердито Рассул. — Тут...! Тут...! — Что?! — он подходит к другу, пытаясь понять, что произошло... И застывает в немом ужасе. — Вы!... — тыкает в них пальцем Митька с презрительной гримассой. — Ты!... — их лица так же быстро скисают.       Секунд десять они просто пялили друг на друга с удивлённо-брезгливыми выражениями лиц, пока Рассул не замечает на полу свёрток: — Ты нас здесь не видел, и мы тебя не видели, понял?! — он тянется рукой, но не успевает поднять. — Вам эта штука нужна? — Митя на пару мгновений опережает его и хватает свёрток первым, — Зачем? — Не твоё дело! — тут же бросает Нэл. — Ах так?! Ну тогда я её вам не отдам! Вы ведь её украсть собираетесь, да?! Чёртовы бродяги! — Мы её вернуть хотели, кретин! Отдай немедленно! — волчонок было кидается на него, но Митька ловко уворачивается и прячется за ящиками. — Тихо, вы оба! Ещё немного, и сюда вся деревня сбежится! — шикает на них Расс, — Ты, рогатый... — Я Митяй! — уязвлённый, отвечает он, выглядывая из своего укрытия. — Митяй, ладно! Отдай нам свёрток и мы просто уйдём... — Ага! Так вы его забрать хотите, а не вернуть! — Нет!... — парень не выдерживает и хлопает себя по лбу, — Вот же козёл... — А где ваш третий? Копыта откинул, что ли? — Ах ты!... — к его удивлению, Нэла не останавливает стена из тяжёлых ящиков и коробок. Он налетает на него, опрокидывая и роняя всё на своём пути, — Попался! — Кукареку! — доносится за шторами шатра шёпотом, — Кукареку!...              Троица замерла в нелепом положении: Митька с поднятой рукой, сжимая тканевый свёрток, Нэл в позе ласточки, не отпуская первого, а Рассул просто стоял, схватившись за голову... — Слишком громко, идиоты! Теперь нас всех порешают! — Не всех, а вас! — заявляет Митяй, — И не порешают, а за решётку кинут! Таким, как вы, там и место! — Очень сомневаюсь в этом, козёл, — рычит Нэл на него, перехватывая за рубашку покрепче, — Не в ту палатку ты залез! — И что в ней такого? — Что, что! Бандитам она принадлежит, вот что! — Чего?! — смеётся козлёнок, но недолго. Глянув снова на их лица, ему пришлось замолчать: — Серьёзно? Это же бред! — Вот посмотри, что в свёртке, и убедишься, — Нэл сам пока не знал, что там, но явно что-то нехорошее... — Ну! Или струсил? — Ничего я не струсил!       Митяй тянет за верёвочку — та послушно поддаётся, развязывая узел. Но в это же время волчонок решает воспользоваться моментом: — Дай сюда! — неосторожным движением он выбивает из его рук предмет, и всё, что было завёрнуто в ткань, высыпается наружу. С лязгом и бряцаньем на землю падают друг за другом патроны... А затем и сам револьвер.       В палатке становится тихо, словно кто-то выкачал воздух. Все трое молча смотрят под ноги. Митька первым бросает кусок ткани, в которое было завёрнуто оружие, и отшатывается назад, испуганно сведя брови.       А Рассул, будто им жути было мало, подводит итог мрачным голосом: — Чёрт... Петри был прав... Всё хуже, чем мы думали. — Что... Что это значит? — козлёнок снова не может усмирить дыхание. С новой силой на него накатывает волна паники из-за увиденного. — Это значит, дорогой мой, что если мы не вернём эту штуку на место, нас... — рысь не стал договаривать. Всем присутствующим и так было понятно, что с ними сделают. — Не, ну подожди! Он же бродячий торговец! Может, ему для защиты!... — вдруг начал причитать Нэл, хотя ему это было совсем не свойственно. — А письмо? Не, друг, тут всё налицо... Ты просто боишься признать, что Серый... — Молчи! Нет, я не верю! — качнувшись, будто готов упасть на колени, Нэл отходит в сторону. Его обычно жизнерадостную улыбку на лице сменяют дрожащие, или может что-то шепчущие губы.       Наблюдая за ними, Митяй вынес для себя лишь одну вещь: он влип во что-то по полной...        — Л-ладно, вы тут делайте, что хотели, а я... я... я пойду... — мальчик переносит вес на другую ногу, как вдруг его тянут за воротник назад и силой садят на землю.       Рассул угрожающе нависает над ним: — Куда собра-ался! Теперь ты тоже... эм... соучастник, во! Если не поможешь — мы тебя сдадим, понял?!       Два синих глаза уставились на рысёнка... Ему даже неловко стало. Этот противный козлёнок хоть и потрепал всем им нервы, но ребёнок, как-никак... — Так, собирайте патроны назад. Слышишь, Нэл?! Живо! Потом пострадаешь! — пришикнул он на них, а сам отправился на проверку к Петрико. Едва Рассул высунул голову, как тут же спросил его: — Ну и чего ты кукарекал? — Да чтоб вы тише себя вели, олухи! — бухтит тот в ответ, — Что там случилось?! Стадо слонов зашло на чай?! — Нет... Митяй...       От его слов ослик даже встрепенулся: хуже и быть не может. Из всех возможный вариантов... Ну почему Митяй?! — Что он там забыл?! — Не знаю! Мне нет до него дела! Главное уже всё доделать поскорее... Мы там кое-что рассыпали, нужна твоя помощь. — У вас вечно всё без меня из рук валится. Будьте внимательнее хотя бы сейчас! — с нотками нотации говорит он и ныряет в палатку следом за другом, — А что мы конкретно ищем? Монеты? Украшения? — Патроны... — отвечает ослику Нэл, явно угнетённый всем происходящим больше, чем остальные. Пока он ушёл в жёсткое отрицание. — Значит, я был прав... — Не понятно ещё. Это может значить что угодно!       Рассул снова перебивает его наивный бред: — Ага, как же! Думаешь, попугаю револьвер для фокусов нужен? Или это такое украшение из новой коллекции?! — Может быть! Это гораздо правдоподобнее звучит, чем то, что вы придумали! Мой дядя!... Наш дядя не...!       Возле шатра послышались шаги.       Медленно опустившись на землю, Петрико практически стал чувствовать ладонями вибрации. Кто-то ходит прямо возле входа... Прямо рядом с ними. — Уходим. Сейчас! — Но... — Никаких но! — шепчет он и пихает ребят в плечи, — Иначе будет поздно!              Парни на четвереньках начинают движение в сторону единственного выхода, царапая коленки об острые камешки на земле и режа пальцы травой... В это время в шатёр заходит, вооружённый вилкой и свечой, попугай Перри.       С плохо скрываемым волнением он выкрикивает: — Кто здесь?! Покажись!       Парни замерли. Свет от свечки на долю секунды мазнул по Петрико, который тут же дёрнулся назад в тень.       Ещё чуть-чуть, и его бы заметили... — Я говорю, выходи! — снова дрожащим голосом повторяет Перри. Он всё ещё стоит на входе, не давая ребятам и шанса на побег.              Рассул осознаёт, что без отвлекающего манёвра ничего у них не выйдет, поэтому предпринимает очень рискованную, отчаянную попытку: швыряет в противоположную от них сторону камень и тот очень удачно ударяется о что-то железное, создавая звонкий гул.       Перри отшатывается назад, выставляя перед собой двузубую вилку. Но с прохода не уходит. Однако теперь он хотя бы нацелен на одну точку. Ребята же пока ненадолго отвели от себя опасность. — Ладно, я спихну его с выхода и мы все вместе убежим, — так тихо, как он только мог, шепчет Нэл остальным, — Другого пути нет, придётся прорываться. — А если тебя поймают?! — сердито отвечает Расс, — Не, так не пойдёт! Вилку в бок получить захотел?! Не строй из себя героя! — Никто и не строит! Я дам дёру, как и вы! — Если всё сделать быстро, может и сработать... — рассуждает за них Петри, — Хорошо. Нэл, навались на него хорошенько, чтоб не сразу встал.       На несколько мгновений всё стихло. И ветер снаружи, и шелест травы, и даже их собственное дыхание.       Затишье перед бурей. — Пошёл! — Петри даёт команду, спуская Нэла с поводка. Тот молниеносно кидается на Перри, повалив его на землю и выбив из руки свечу. Она тушится сама при ударе. Становится совсем-совсем темно.       Единственный источник света теперь лишь выход. Тусклое мерцание луны снаружи для них, как материализованная надежда. Рассул и Петрико незамедлительно ринулись к своему спасению. — Всё, бежим! — окликает рысёнок Нэла, но тот почему-то врос в землю. — Где рогатый?! — Что?! Не знаю! Беги, дурень! — Он остался там! Нужно найти е...       Нэл замешкался и не заметил, как что-то холодное оказывается у его шеи: лёгкое давление, затем неприятное покалывание на коже. Затем и боль от вонзающихся зубьев... — Слезь с меня, мерзавец, или эта вилка окажется в твоём горле!       Волчонок, не смея вдохнуть воздуха или пошевелить головой, переводит взгляд вниз. Ему вдруг стало очень страшно... Не потому, что попугай обезумел от страха и готов заколоть его столовым прибором, а потому, что его уже узнали. Его лицо. И даже если он сейчас бы побежал... — Вставай! И б-без фокусов! — Перри чуть надавливает, и по шее паренька скатывается бордовая капля крови.       Нэл медленно поднимается на ноги и позволяет попугаю встать вместе с ним. — Руки поднял! Чтобы я их видел!       Он не слушается. Ещё не до конца решил, сдаться ему или всё-таки дать дёру и надеяться, что его не найдут...       Рассул и Петри бессильно наблюдают за тем, как пленяют их верного товарища. Он всего раз оглянулся на них, и тогда в его глазах читалась одна просьба: «уходите». Затем Перри хватает что-то с крышки ящика и бьёт предметом Нэла по голове. *** — Пусти! Ты тоже ополоумел?! Нам вернуться надо, осёл! — Расс всё ещё пытается рвануть назад, но друг упорно тащит его за запястье прочь, игнорируя и просьбы, и угрозы, — Его же там убьют! Нэл отдувается за нас! — Нельзя! Если нас тоже увидят, все втроём пойдём под нож! Ну или под вилку... — парень старается сейчас сохранять спокойный вид, хотя в носу уже давно нещадно щипало, — Нэл понял это и остался! Он сделал это для нас, понял?! И ты хочешь всё испортить?! — Ты!... Ты!... — Рассул зашёлся надрывистыми всхлипами, а затем и глухим плачем. Он садится на корточки, накрывая голову руками. По бледным скулам градом катятся слёзы и, не доходя до подбородка, падают с лица на траву, смешиваясь с утренней росой.       Уже розовая полоска скромно проявляется на небе. Окутавший деревню туман разгоняют первые лучи. Быстро светлея, голубея на западе и сверкая алым на востоке, небо скрывает свои звёзды. — Это всё он виноват! Всё этот козёл!... — Рассул до боли сжимает кулак, царапая кожу когтями.       И правда, куда он мог подеваться? Неужели в самый ответственный момент козлёнок замер от страха и не смог побежать вместе с ними? А может он...       Митяй ещё в самом начале, когда вместе с остальными заслышал шаги возле палатки, вспомнил, что попал сюда через щель между землёй и полотном. Такую маленькую, что пролез бы только он... И когда остальные стали медленно красться к выходу, он решил ползти именно туда... Таким образом, ещё до того, как Нэл ринулся в лобовую, козлёнок оказался в безопасности. На свободе.       И тогда он в ужасе побежал прочь с рынка. Дальше, как можно дальше, чтобы те, о ком говорили парни, ни за что не нашли его. Сейчас он вспоминал слова младшего, но куда более рассудительного, чем он, брата: «в первый же день тебя убьют разбойники»... И думал, как же он чертовски был прав...