Колыбельные

      Двадцать восемь.       Они много раз останавливались в каком-нибудь городе, осматривали местность, обживались... И всё для того, чтобы потом снова пуститься в путь.       У этого, в целом, есть своя романтика... Поэты слагают песни об одиноких странниках, восхваляя их силу воли и решимость продолжать путь. Кто-то, прожив полжизни в одном месте, искренне им завидует и жалеет, что не пустился в какое-нибудь дальнее плавание...       Но Серый знал – нет в этом ничего уж такого поэтичного. Нет красоты в том, чтобы спать под мостом или в подворотне. Нет никакого воодушевления после десяти дней пути, нет радости при виде собственных стёртых в кровь ног. А ещё...       Скитальца от путешественника отличают две вещи: наличие мозолей и цели. Не трудно догадаться, кто чем обладает. Потому что ни один путешественник в здравом уме не станет доводить себя до изнеможения. У него нет всяких дорожных болячек, зато при себе имеется план и поставленная задача.       Двадцать восемь — столько городов и посёлков обошла волчья стая, прежде чем оказаться здесь. Где-то они были мимоходом, где-то задерживались, но чаще всего их попросту гнали взашей вилами, лопатами и тем, что под руку попадётся. Всегда один итог.       После очередного «побега» у ребят уже не осталось надежды. Они плелись в самом хвосте, едва волоча ноги, и даже угрозы не помогали... Видеть тоску, опустошение в их лицах, взгляд, полный печали, особенно у вечно оптимистичного Расса, всегда бежавшего впереди и подбадривающего остальных, было тошно... Почти что больно. Раньше, когда им приходилось уйти, рысёнок улыбался и непринуждённо говорил: «Ну ничего. Повезёт в следующий раз».       Вот только когда этот «следующий раз» наконец наступит?! Сколько ещё придётся мучиться ребятам?! Они ведь ещё дети, так чем заслужили немилость, жестокость этого проклятого мира?!       Злость в нём закипела с непомерно новой силой.        По каждой вене разливалась жгучая ненависть и обида, прожигая волчье нутро. Нет уж, хватит. Нет силы больше у него, чтобы каждый раз проживать одно и то же, по одному и тому же сценарию, будто их судьба была давно кем-то прописана. Но теперь он не сбежит, не сдастся так просто. Будет стоять, даже если в него полетят камни, даже если весь мир будет против. Стоять насмерть, чтобы не было больше никакого «другого раза». ***       Когда Серый увидел в свою подзорную трубу солнечную долину, со всех сторон окружённую соснами-великанами, голубое озеро с перекинутым через него мостом, маленькие милые домики местных жителей, он понял — вот оно. Место, где они будут, наконец, счастливы, хотят того другие или нет. — Эй, парни! Как вам? — он подзывает своих «волчат», и те не очень торопливо, но всё же чуть оживлённей подходят к нему, по очереди разглядывая в трубу представленный мужчиной вид.       Их глаза загораются. Снова. Боже мой, как они могут каждый раз так радоваться? Как могут искренне вновь надеяться? И от этого наблюдать за их неминуемым разочарованием было ещё невыносимей. Серый знал, что если и в этот раз всё пойдёт псу под хвост, они могут попросту сломаться... Как молодая ветка, на которую давят снова и снова, пока она не прогнётся, пока не затрещит.       Волк смотрел на деревню с холма, будто видел перед собой целую армию, которой ему придётся противостоять в одиночку. Будто для него это стало финальной битвой, поражение в которой означало бы гибель.       Каждый человек — враг. Каждому нужно показать его место. В этот раз будет, как он сказал.       По опыту Серый знал, с кем нужно говорить в первую очередь... У каждого поселения был свой страж. Чаще всего ему попадались несговорчивые псы, иногда горделивые петухи (один из них своими шпорами чуть не выколол ему глаза — багряные следы красуются до сих пор), пару раз он даже беседовал с быками... Но эти ребята уж точно не слышали о гостеприимстве.       Он отправил Петрико на разведку, чтобы тот разузнал, где обитает здешний сторож... Но тот вернулся и развёл руками: — Нет его у них. — Как нет? — Ну нет и всё. Сказали, что почил лет десять назад. Осталась только одна сторожевая башня...       Тут Серый расплылся в безумной ухмылке. Неужто фортуна наконец повернулась к нему лицом? Это точно знак свыше.       Поздним вечером они тихо прокрались к башне, чтобы удостовериться, что там точно никто не обитает... Как и сказал ослик, она уже давно пустовала. По углам щемились пауки, оставшаяся мебель покрылась сантиметровым слоем пыли... Но для них это — просто шикарные условия.        Обычно первые дни в новом месте им приходилось кантоваться в каком-нибудь сарае, и то если повезёт, если не прогонят. А тут целая башня с обзором на всю деревню! — Мы... Мы дома! Мы дома! — волчата аж запрыгали в хороводе, пока один из них не пробил дыру в подгнившем полу и не упал... Не стану показывать пальцем, но это был кое-кто с копытами.       Дам-с, работы предстоит много. ***       Первые дни волк запрещал своим подопечным совать нос на улицу. Уж так было у них заведено — нужно хоть немного отдохнуть, прежде чем ругаться с недовольными их появлением местными. Так что да, скуку и потерпеть можно...       Но на седьмой день он сам уже устал сидеть в облезлом кресле, наблюдая за гонками тараканов. Закрытые ставни окон не пропускали ни солнца, ни свежего ветерка в это затхлое местечко, а постоянное нытьё парней уже просто сводило с ума... И ещё их скудные запасы еды подходили к концу.       Единственное развлечение для них — наблюдать сверху за соседями. За их мирной жизнью, бытом, играми детей и болтовнёй их мамочек. И вот... — Дядя... — Нэл мнётся возле кресла, водя носком ботинка по полу, — Мы в трубу видели там... Это... — Что? — чуть насторожился он, — Ну, не тяни. — В общем, мы тут видели качели... Совсем-совсем рядом! Это буквально возле соседнего дома... — Соседнего? — недовольно переспросил он.       Нэл начал затухать: — Ну... Да... Соседнего... — И? — обернулся он на него с допрашивающим взглядом, подняв брови. — И... Мы бы хотели туда сходить... Можно? Пожалуйста...       Серый издал хриплое мычание. С одной стороны, вот так сразу показывать себя у чужого дома довольно рискованно, но с другой... Он ведь сам хотел заявить, что настроен остаться здесь. А как это показать, если он дрожит тут, в своём логове, и не высовывается на люди? — Хорошо, гуляйте, — махнул он рукой, отпуская волчат, — Но не допоздна! И не...       Нэл даже не стал его дослушивать: он тут же поскакал к ждавшим его за углом парням, которые трусливо подслушивали их разговор. Через двадцать секунд и след их простыл...       Оставшись с самим собой наедине, Серый всё же позволил себе улыбнуться. — Сорванцы... — проворчал он под нос, с кряхтением вставая с кресла и направляясь к лестнице.       В башне было три этажа. На первом — прихожая и маленькая кухня. Второй, видно, был спальней сторожа. Кровать хоть оказалась тут всего одна, зато большая, и на ней, с горем пополам, смогла уместиться вся троица.       Последний этаж представлял собой наблюдательный пункт — тут был один маленький столик и качалка, которую Серый починил в первую очередь. Сам он расположился на первом этаже в мягком кресле, где, собственно, умудрялся спать по ночам. На утро, правда, всегда болела спина и шея, но лучше так, чем на полу с дырой... Надо бы где-то уже достать гвозди и молоток и заделать проклятое недоразумение.       Итак, волк поднялся на самый верх и устроился в своей ненаглядной кресле-качалке со старой газетой, которую нашёл под ножкой стола... Читал он редко и с божьей помощью, разве что для того чтобы развеять скуку. Тем более, что выпуск был таким старым, что тянул уже на винтажный раритет.       Периодически он высматривал в подзорную трубу своих шалапаев — мало ли... Но те, вроде как, никуда особо нос не совали. В переносном смысле, конечно, потому что в прямом просто физически не могли. Нэл и Расс всегда по запаху изучали местность, а Петри, хоть был и не так в этом хорош, подражал друзьям. — Вон, вон он, видишь? — острый слух Серого уловил какое-то копошение внизу. По голосам это были местные детишки... Пришли, видно, поглазеть на злодея из страшных сказок.       Волк устало поморщился, закатил глаза. Может, притвориться спящим? На неподвижного диковинного зверя не так интересно смотреть, правда? Так он и сделал: накрыл лицо пыльной газетой и стал ждать, когда муравьи внизу перестанут шебуршать в кустах... Но они всё никак не уходили.       Он уже и впрямь начал засыпать, как вдруг... — Попал! Попал!       Серый мгновенно вскочил, хватаясь за распухший нос.       Какого чёрта?!       Он вытер рукавом алую струйку и принялся искать негодяя, который пустил ему кровь. Рыскающий взгляд мгновенно зацепился за чёрную рогатую голову.       Волк и козлёнок несколько секунд таращились друг на друга: Серый ждал, что он испугается и сбежит, как его приятели, но нахал в наглую на него пялил с гаденькой улыбочкой, мол, «я здесь, а ты там, и ничего-то ты мне не сделаешь».       Волк обычно был не очень падок на мяско, но тут ему прям захотелось сожрать этого козла. Тем более, что последние два дня он сидел голодный, приберегая еду для прожорливой троицы. Ну, растущие организмы всё-таки.       Гадёныш, я тебя запомнил...       День явно не задался. Уже через полчаса возвращается его стая. — Что-то вы рано. Я думал, придётся выуживать вас по всей окру... — он замолкает, видя, что у каждого глаза чуть ли не на мокром месте, — Ну-ну, чего случилось то? — Мы... Мы...       Это стало последней каплей. ***       Местным следовало знать, что волки очень злопамятные... А конкретно этот волк ещё и жутко мстительный, поэтому как только подвернулась возможность, он не упустил шанса как следует оторваться.       О, как было приятно поймать наконец этого маленького засранца и выбить из него всю дурь. Да, припугнул он его знатно — у бедняги точно душа в копыта ушла. Но это ему только на пользу... А вот насчёт козы он не уверен. Не понятно вот по её виду, что у неё на уме.       Серый заметил её ещё в первый день, когда втихую разглядывал соседей с башни. И угадайте, где? На крыше. Он не поверил глазам, даже протёр линзу трубы, но нет. Что забыла коза на крыше? Все звери как звери, а эта, видно, местная сумасшедшая...       Из чистого любопытства он наблюдал за ней дольше, чем за другими. Оказалось, что женщина просто напросто заделывала протечку... Да так быстро и ловко, что он подумал, не нанять ли её, чтобы пол починила.       Серый выдохнул — вроде как удовлетворил своё любопытство, но... потом у него вдруг стали всплывать новые вопросы. А почему вообще именно она, рискуя свалиться и сломать себе спину, попёрлась на эту крышу? Что у неё, совсем помощников нет? Пятеро детей (он сам считал, даже несколько раз, чтобы уж точно удостовериться), и никто ей не помогает с хозяйством? Даже друзья, даже соседи?       Не хотелось признавать, но в рекордные сроки Серый даже немного проникся к ней уважением... Хоть коза и не подозревала пока о существовании странного соседа. Не, ну чтоб пятеро детей иметь — это, конечно, должны быть стальные нервы... А ей, кажется, такая ноша совсем не в тягость, она будто и не устаёт вообще. Когда ему выпало «счастье» приглядывать за разношёрстной троицей, он чуть с ума не сошёл. Не знал, что им вообще надо, куда девать это богатство...       А коза каждый — каждый! — день выходила с улыбкой, мило о чём-то лепетала с соседями, делала свои дела. И возвращалась вечером к своим деткам, обнимала, целовала их с такой всеобъемлющей любовью, что становилось даже как-то обидно. Вот почему у неё всё так... так хорошо?! Что она сделала, чего не сделал он, чтобы...       Ах да. Она просто не родилась волком.       И тем не менее, не смотря на зависть, Серый всё же подумывал как-нибудь попробовать завести с ней беседу. Ну так, чисто для приличия. Нельзя же вечно сидеть в этой башне... Рано или поздно ему придётся с кем-то говорить, и лучше пусть уж этим кем-то будет вроде бы адекватная соседка.       Но пока он только присматривался. Осторожно, маленькими шажками проверял почву... И наблюдая за тем, как искренне ведёт себя со всеми коза, ему всё чаще приходила в голову мысль: «возможно, эта не такая, как остальные».       Почему он считал, что сможет с ней договориться? Это была глупая, мимолётная надежда, даже скорее мечта. Мечта, которая быстро рухнула, словно карточный домик с первым же дуновением ветра...              Ох, не так он представлял с ней официальное знакомство. И, пожалуй, потом даже желел, что не сдержался... Но совсем недолго. Серый сделал, как ему казалось, совершенно очевиднейшее заключение:       Нет, она такая же, как все...