Лис и кошка

Мама ушла. Мамы сегодня не будет. Её забрал этот сальный грызун — лидер тех прихвостней в касках, усеянных множеством карминовых глаз; пауков. На подкорке сознания они всё ещё пищат и хрипят, молят и стонут в спиральных лучах жжённого света. Воют престранную оперу, желают Обетованных Земель. Каждый день крадут чистую, добрую винную дымку вокруг не менее доброй мамы... Маленькая Аэрис не знает, как противостоять хтоническим силам. Обычных мелких гадов можно расплющить; этих же — нет. Их не берёт коробчёнок из-под цветных карандашей, а руками давить... слишком жестоко. Слишком низко для Сетра. К тому же, быть может, они заколдованы тёмными чарами, которые нужно развеять. Каждую ночь Аэрис остаётся одна. Одинокая кроха-кудесница, — легенда из прошлого, — заточённая в темнице железа-бетона. Каждую ночь вход в её башню сторожат высокие тени. Рахитные, широкие, с тонкими женскими голосами и один... самый главный — вожак этих ночных кошмаров. Подкроватный монстр. Да, Аэрис называет его именно так. У него длинные руки: дотягиваются до всего и до всех. Даже до того маленького капризного блондинчика — президентского сына с именем, как у обезьянки. У него лисья морда — хитрая-хитрая, — словно каждую секунду его драгоценного времени плетутся интриги, после которых он поднимется ещё выше. И, наконец, он всегда рядом. Незримо, но рядом. Всегда. Можно ли тогда считать, что она не так уж одинока? Аэрис знает: он хочет секретов, спрятанных под подушкой, но его место на полу. Затаившись во мраке, он выжидает момента, когда её бдительность ослабнет. Симпатии ли из-за (о, монстр пленял красотой и манерами многих!), или от горя разлуки с единственным членом семьи. Но Аэрис так просто не сдастся. Не сейчас, не сегодня, не завтра. И вообще никогда — не подкроватному монстру, не в этой обители зла. Его забота жалит гадюкой, целится в самое сердце и нежно проминает сочащиеся раны. Аэрис — ребёнок, и ей нужна ласка. Но она держится... кажется, держится, да... Зарево ночи полнится холодом. Аэрис плотнее кутается в одеяльце с цветочным узором, путается в нём и недовольно хмурится; хочет скорее вернуться в прекрасные сны. Где нет льда и нечисти — есть только мама и свет. Мама и свет... и нет грубых ладоней, аккуратно накрывших её ножку сбившимся одеялом.