Мёртвые не верят слезам

I

Это был Ниган. Бесспорно, именно он, этот самодовольный властный ублюдок, который стоял за всем тем, что происходило в этой дыре. Я должна была дожидаться его в комнате, о чём он наверняка был в курсе, но там меня не было. Я стояла напротив него, на улице. И прежде чем принять жалкую попытку сбежать, я перевернула её, разбила стекло и забрала личные вещи. Даже в лаборатории Хорвата смерть не казалась настолько близкой. Каким бы я не рисовала себе Нигана, он оказался совершенно другим, не похожим ни на один образ в моей голове. Это был очень высокий мужчина лет тридцати пяти, может, сорока. Он не походил на интеллигента, потому что выглядел совсем иначе. Эта кожаная куртка, непонятное для меня оружие, густая щетина с проседью, чёрные, зачёсанные назад волосы, удивительно широкие плечи. На жуткого монстра он тоже был похож лишь издалека. Если он действительно был таковым, то давно бы набросился на меня, прикончил, смешал с землёй. Но Ниган стоял, рассматривая и улыбаясь. Он оголил ряд ровных, целых зубов, проводя руками по бороде. На его руках были чёрные кожаные перчатки. Глаза его горели нездоровыми, но живыми, по-настоящему живыми огоньками. Первое, о чём мне подумалось — он крайне счастливый человек, преисполненный восторга. Возможно, он узнал хорошие новости или просто жил свою лучшую жизнь. Но что-то мне подсказывало, что счастливые люди жили иначе. — Уже намочила штаны? — рассмеялся он. Ниган отклонил туловище назад, развязно разводя руки в стороны. Вытянутое, крепкое туловище, нездоровая улыбка, от которой на щеках появлялись глубокие ямочки, вскинутые в удивлении брови, глубокие морщины на лбу. Перестав упиваться собственным остроумным комментарием, он посмотрел мне прямо в глаза и, выпрямившись, указал на меня битой. — Ну и видок у тебя! — Где Одри? — прямо спросила я, заводя руку назад и нащупывая нож. Ему, кажется, было всё равно, что я делаю и вооружена ли. Тем не менее, я достала своё жалкое оружие, сжимая его в руке и требовательно смотря на мужчину. Скрывать имя больше не было смысла. Мне нужно было знать, что с моей сестрой, а он мог знать, где она и что с ней, если вдруг ей не удалось сбежать. Имя могло помочь ему понять, о ком я говорю. Ну а если она была в безопасности, называть имена было невыгодно только мне. Стало плевать, ведь я и так была в самом невыгодном положении из возможных. — Твоя спутница, которую так и не доставили в Святилище? Умерла, — равнодушно сообщил он, но широкая, хищная улыбка не покинула его лица. — Как и все остальные в машине. Разбилась. И я даже думаю, что по своей же вине. Я сжала челюсти, с сомнением поглядывая на него. Ниган небрежно переступил с ноги на ногу, глядя на собственные ботинки. Вид у него сделался такой, словно он что-то вспоминал. Вдруг он резко вскинул голову. — Было ещё двое спутников, верно? Мои парни и их догнали, — поделился он, подмигивая. — Знаешь, я не очень-то люблю беглецов. У них может быть полезная информация, а я привык, чтобы со мной делились. Не люблю лишать людей жизней, но это ведь повод. Кто они тебе? Я не могла в это поверить. Вообще-то, даже не собиралась. Но как бы я ни старалась, сознательно приходилось допускать такую мысль. Это вполне могло быть так, и если Ниган говорил правду — у него особо-то не было причин мне врать — то я попала в свой самый худший кошмар. Сердце упало, всё это казалось дурным сном. — Какая к чёрту разница? — взорвалась я, делая шаг к нему и яростно взирая. — С чего мне тебе верить? Ниган вновь расплылся в улыбке. Опустив биту, он покачал головой. Лениво посмотрев по сторонам, вновь заглянул мне в глаза. Это у него получалось превосходно; взгляд пробирал до мозга костей. Мужчина стал медленно двигаться ко мне. Я сразу пожалела, что первая пошла навстречу. Остановившись в трёх шагах, он нагнулся, чтобы нашли глаза оказались на одном уровне. Ниган поджал губы, пробежался по моему лицу взглядом и вновь дружелюбно оскалился, показывая зубы. Мне удалось уловить его запах: тот же, что и на вещах в комнате. — У тебя никого не осталось, Харли. Больше не за кого держаться. Кому тебе теперь верить, если не мне? Я отвернулась, глядя на землю. Меня распирало от отчаяния и злости одновременно. Тело тряслось, как осиновый лист. От того, что Ниган был так близко, пересыхало в горле, появлялся мандраж. Он мог сделать со мной что угодно. И тем не менее, мужчина выпрямился. Его туловище вновь наклонилось назад, бейсбольная бита оказалась на плече. Он взирал на меня сверху вниз, как на беззащитное животное. — Послушай меня внимательно, детка. Я не люблю, когда у меня дома начинаются беспорядки, а Святилище — мой дом. Прямо сейчас ты его мне здесь устраиваешь, да ещё и пытаешься истерить, вредничать. Ну что за дела? — вопросил он, театрально сводя брови и смотря с наигранным расстройством. — Парни носятся, болтают о какой-то новой шлюшке, всё пытаются мне кого-то представить. Ну хорошо, я пошёл навстречу! Я, вообще-то, добрый парень! И всё же ты попохозяйничала в моей комнате. Тебе что, не сказали, что этого лучше не делать? — Сказали. — Тихо ответила я, всё ещё не глядя на него. Ниган протянул ко мне огромную ладонь. — Тогда отдай мне мою вещь. Может, она мне дорога, — спокойно попросил он. Без сопротивления, я положила нож в его руку, тут же отдёргивая свою. — Итак, тебе сказали, — подытожил он, убирая нож в карман куртки и даже не глядя на него. — И ты подумала не слушаться моих ребят? Это смело, очень смело… — Это я уже поняла. — Ты здорово постаралась, я бы даже похвалил тебя. Знаешь, мы могли бы стать прекрасными друзьями, если бы ты не солила мне своими действиями. — Произнёс он. Лицо Нигана ожесточилось. Он недовольно поджал губы, меж бровей углубилась морщинка, руку он сжал на бите. — Куда-то собираешься? Может, проводить тебя до дома? — Просто отпусти меня, Ниган. — Процедила я, глупо надеясь на лучшее. Брови мужчины взлетели наверх. Он приподнялся на пятках, вытягиваясь. — О, так мы знакомы ближе, чем я думал! — восхищённо произнёс он. — Да, Ниган — это я. И обычно я не веду подобных переговоров. — Зачем я тебе? Просто дай мне уйти, — покачала головой я. Ниган поник. — Прости, детка, но я очень сомневаюсь в том, что это возможно, — ответил мужчина, с пониманием заглядывая мне в глаза. — Я понимаю, ты хочешь убраться отсюда, пускай это глупо и не имеет смысла. В любом случае, при всём желании я не могу помочь тебе в этом. — Потому что люди — главный ресурс? — горько усмехнулась я. — Ты страшно права! Схватываешь на лету! — радостно произнёс Ниган, вновь разводя руки по сторонам и оглядываясь по сторонам, словно рассчитывал увидеть восхищённую публику, наблюдающую за нами. — Я не могу терять людей просто так, особенно если они уже у меня. Слушай, давай договоримся на берегу? Ты не будешь сбегать, а я не буду выносить тебе мозги в прямом и переносном смысле. Мужчина многозначительно покосился на свою битву, а после снова посмотрел на меня. Взгляд его стал серьёзным, почти что сочувствующим. Это никак не вязалось с улыбкой на лице. — Теперь это твоя жизнь, Харли, — обозначил он, не давая мне выбора. — Ладно, пойдём. Покажу тебе кое-что, чтобы стало чуточку веселее. Ниган не отвернулся, дожидаясь, когда я приближусь к нему и приму приглашение. Его можно было понять — он не исключал вероятности того, что стоит ему отвернуться, как я убегу в лес, пускай и скроюсь там совсем ненадолго. Пришлось молча согласиться с ним, сокращая расстояние между нами. Как только он убедился в том, что я пойду за ним, двинулся в путь, всё время поглядывая на меня и не давая расслабиться. Мы прошли мимо всех машин, оказываясь на том дворе, где несколько минут назад хотелось оказаться меньше всего. Трава была стоптана, сравнена с землёй. Из-за влаги и недавних дождей обувью мешалась склизкая, хлюпающая грязь. Вдоль забора, сплетённого из тонких стволов деревьев, ходили вооружённые люди, высматривающие в дали угрозы, а может, и поводы выбраться на охоту. Каждый, кто был здесь, преданно служил, серьёзно подходил к своей работе. Наверняка все эти люди были жутко жестоки, могли направить на человека пушку, даже не включая мозгов и не размышляя о правильности своего поступка. Шаг вправо — можно стать трупом, шаг влево — забитой до полусмерти мышкой за запертой дверьми, о которой вскоре все позабудут. Ошпаривало особенно пристальное внимание как к главному в этом месте, так и ко мне — неизвестному многим человеку, который обречённо следовал за самым жестоким из присутствующих. Моя судьба могла быть любой, участь — тоже. Ниган ничего не говорил, ни на кого не обращал внимания, просто расслабленно шагал к большим, открытым воротам, которые вели в святейшее, излюбленное пристанище для всех психов, которые здесь находились. Выражение его лица было умиротворённым. Его, казалось, совсем не заботило, что пришлось поймать меня и вести куда-то. Ниган хотел мне что-то показать, но в глубине сознания я догадывалась, что, скорее всего, моё жилище на остаток дней — ту же комнатушку, оборудованную под камеру. Мне придётся и дальше впитывать её затхлость, сырость, терять зрение в полной темноте, терпеть голод и одиночество, корить себя за глупость и неудачливость, за то, что стала лёгкой наживой. У меня была возможность убраться отсюда, сбежать и вернуться к семье, но я её упустила. Второй могло не быть вовсе. — Это — вход в Святилище, — резко развернулся ко мне Ниган, обводя руками здание, стоящие за его спиной. При взмахе грязная, кровавая бита пронеслась в нескольких страшных, маленьких сантиметрах от меня, заставляя отшатнуться. Но мужчина не думал мне вредить, он точно знал, что не попадёт по мне — лишь напомнит, кто из нас вооружён. — В этом месте я хозяин. Тут продолжается жизнь, пишется история! Если присмотришься, то поймёшь, что люди здесь счастливы. У них есть практически всё, что нужно. Койка-место? Выбирай! Еда? Добудь и съешь, придурок! Защита? Пожалуйста! Выпивка? Тут сложнее, я не привык делиться. Из прохладной тени Святилища выбежал Саймон, тормозя прямо перед носом у Нигана. Его ноздри были недовольно вздуты, взгляд метался, не находя места, куда можно приткнуться. Увидев меня, мужчина тут же поднял руку с пистолетом, наставляя на меня, но не для того, чтобы напугать, а просто указать. — Босс, мне жаль. Я не думал, что у неё хватит сил и мозгов, чтобы выбраться через окно. Я стоял по ту сторону двери, сам знаешь. Рассчитывал, что если вдруг что, то сразу услышу и прикончу её, если будет надо, — запричитал Саймон, оправдываясь. Спаситель был крайне недоволен мной, возможно, всё-таки мечтал убить за то, что причиняю хлопоты, но в то же время он был суетлив, не похож на себя. Одно я понимала точно — он боится Нигана, как и все остальные в этом месте. Мне тоже не следовало расслабляться, ведь на массовый страх должны были быть очень веские причины. — Такого больше не повторится. Если будет нужно, буду следить за ней сутками, а если нет, таскать повсюду с собой. Но если мертвецы сожрут её — не мои проблемы. Какое-то время Ниган смотрел на него, будто бы дожидаясь, когда тот утихомириться. Мужчина метнул взгляд на его пистолет — Саймон медленно опустил руку, почти что обиженно смотря на меня. Я нахмурилась, не в силах понять, почему бы ему просто не разрешить своему мальчику на побегушках прикончить меня — и дело с концом. После такого громкого, удушающего провала это казалось мне лучшей альтернативой. — Расслабься, Саймон, — наконец пропел Ниган, сильно хлопая, почти ударяя собеседника по плечу. — Все совершают ошибки, даже такие серьёзные. Но ты же видишь, что твоя не привела ни к чему плохому. Свали отсюда. Саймон насупился, будто бы борясь с самим собой. Сдавшись, он кивнул, обходя нас и скрываясь из виду. Босс же поманил меня рукой, заходя в Святилище. — Эта фабрика — мой дом. Лучший дом, который только возможно построить и обжить, — продолжил он, оглядываясь по сторонам, словно на обзорной экскурсии. — Признаться, чтобы держать это в порядке, чтобы поднять на ноги такое место и сотню людей, нужны стальные яйца. Слушая фоном его речи, я осмотрелась по сторонам, так как впервые оказалась здесь. Помещение и впрямь было большое, необъятное. Ровными рядами стояли разномастные столы с бесконечными стульями, некоторые из которых были заняты и сейчас. В самом углу, в месте, докуда не дотягивались столбы света, сочащегося из высоко расположенных окон, сидел мужчина, начищающий автомат. Ноги, обутые в грязные, грузные ботинки, он закинул на стол. Светлые волосы, завязанные в хвост, выпадали из него, падая на лицо и нервируя. Он поднял глаза, безразлично взирая меня. Посмотрел, словно сквозь. А после, заметив Нигана, убрал ноги со стола, возвращаясь к своему делу. Между стульев ходила тощая, низкая женщина в белом, поношенном платье. В руках она сжимала швабру, которой протирала чёрный от грязи и копоти пол, словно в этом был какой-то смысл. Подняв голову, я увидела минимум два этажа. Огромные производственные лампы не горели, только солнце освещало это прохладное, тихое место, где каждый звук доносился пронзительным эхом. В световых потоках витала обильная, ржавая пыль, кружащаяся, как снег при лёгком ветре. По тёмным, местами мокрым от сырости стенам стекали тонкие ручьи мутной воды. На действующий трубах образовывались капли, под ними начинало гнить железо. — Здесь проходят все собрания. Даже места не хватает, сколько людей собирается, чтобы послушать, о чём я толкую. Все они желают стать частью важного дела, всегда рвутся за лидирующие роли, как стервятники, — вновь заговорил Ниган. — А здесь — кухня. Прямо за той дверью. На фабрике, конечно, не ресторан, да и я не люблю хвастаться, но кормят тут отменно. Можешь себе представить, как тяжело прокормить сотню голодных рыл? Даже если нет, то скоро придётся узнать. Я выделил место на кухне специально для тебя. Будешь готовить с другими. Прости, или ты рассчитывала отдыхать у себя в камере, в то время как другие батрачат? Разумеется, я ни на что не рассчитывала. Единственное, что казалось мне возможным — так это заточение и допросы с пристрастиями, пока от меня ничего не останется. Ниган же предлагал мне работу. Точнее, не оставлял выбора, сообщая, что мне придётся пахать на кухне. Было ли у меня хоть малейшее желание работать на тех, кто держит меня в заточении и кормить их, в то время когда мне забывали приносить еду днями? В последнюю очередь. И всё же, пуля в лоб меня тоже мало устраивала. Возможно, смерть — не самый худший способ бежать от проблемы, но чем дольше я ходила своими ногами, с развязанными руками и ногами, узнавая, где что находится, где выход и где чаще бывают люди, я всё сильнее убеждалась, что не единственный. Просто пока что было слишком рано. Нужно было вернуться к начальному плану, где я узнаю, кто такой Ниган, ищу к нему подход и выбиваю всё необходимое для того, чтобы покинуть Святилище. — Пойдём, — позвал меня мужчина, который уже стоял у ржавой металлической лестницы, ведущей на второй этаж. Опершись на перила, он согнулся, выжидающе глядя на меня. Я пошла к нему, после чего мы поднялись выше, оказываясь в квадрате, полном дверей в коридоры и комнаты. Ниган шёл немного впереди, насвистывая какую-то мелодию, отчего становилось немного не по себе. Его голос разносился по этажу, спускался на первый, заполонял всё, что так можно. Стоит закрыть глаза, как покажется, что он везде и повсюду. Мужчина засунул руку в карман и, немного порыскав там, достал связку ключей. Быстро определив верный, он открыл одну из дверей, придерживая её, чтобы я заглянула. Включив свет, он открыл мне глаза на то, что, вероятно, мне не следовало видеть. Вплоть до далёкой стены тянулись ровные, длинные ряды всевозможного оружия. На полу, в потёртых и местами рваных коробках, хранились пули и патроны. За всю жизнь мне не приходилось встречать столь больших скоплений оружия, причём на любой вкус. Оставалось неясно одно — зачем Нигану показывать мне это, зная, что я хочу сбежать и способна на многое, чтобы добиться желаемого. Он словно пытался добиться того, чтобы я начала ему доверять. Продемонстрировать, что и мне можно им верить, ведь он так простодушно, зная меня несколько минут, вываливает всю подноготную и показывает то, что в наши дни ценится превыше всего. Если он хотел установить какое-то доверие, показать себя несколько лучше, чем он есть на самом деле, и приукрасить тот ад, который он здесь развёл, то вряд ли собирался меня убивать. И я в действительности не могла понять, какая во мне ценность, зачем всё это и почему я не могу просто уйти. Для меня нахождение здесь означало, что я в заточении по собственной глупости, неопытности, для него — что в Святилище будет ещё один человек, который будет помогать в бытовых вопросах. — Представляю, как затрясутся коленки, если всё это оружие в один и тот же момент будет направлено на тебя. — Протянул он довольно, явно напоминая мне, что права совершать глупости и побеги я явно лишена. — Помимо того, что я уже показал, здесь есть очень много всего. Со временем ты освоишься, запомнишь. Придётся бегать то туда, то сюда. Запасы еды хранятся прямо под оружейной, туда есть вход через кухню — вот, что пока что наиболее важно для тебя. Ну, что скажешь, Харли? — Это должно поднять мне настроение? — уточнила я. — Конечно! Я показал тебе своё детище, вывернул его внутренности, показывая лучшие места из лучших. Разве это не вдохновляет? Не пробуждает желание бороться за Святилище и свою жизнь? — Значит, вы с кем-то боретесь? — Мы с кем-то боремся, — поправил меня Ниган, делая акцент на том, что и я являюсь частью этой жестокой, непонятной системы. — Скоро обед, мне нужно вовремя доставить тебя на кухню, чтобы ты всем там показала, как нужно работать. Но сначала кое-что сделаем. Мужчина грубо оттащил меня от оружейной, закрывая дверь и запирая. Показав мне заветный ключ, убрал обратно в карман. После, он повёл меня же знакомой дорогой, по которой не так давно я шла с Саймоном — мы возвращались к комнате Нигана. Дверь в неё была распахнута, потоки воздуха били в лицо, без преград попадая внутрь через разбитое окно. Шкаф был распахнут, кровать помята, а у занавесок, на полу, лежали многочисленные осколки и скомканная футболка. Это было моих рук дело, поэтому возвращаться сюда, на своеобразное место преступления, мне не хотелось. Несколько насторожившись, я всё-таки вошла внутрь, прожигая широкую спину Нигана взглядом и ожидая, что он скажет, сделает. Он мог взять осколок стекла и выколоть им мой глаз, мог заставить убираться и наблюдать за этим, восхищаясь своим превосходством. Мужчина рухнул на кресло, откладывая биту на соседнее. Вытянув длинные ноги, он закинул голову назад, ища меня взглядом и поджимая губы. — Без обид, детка, но смотреть на тебя тошно, — поморщился он, после чего вновь усмехнулся. Смены его настроения начинали меня выматывать. — За той дверью — ванная. У нас есть вода! Приведи себя в порядок, у тебя семь минут. Я удивлённо вскинула брови, продолжая стоять на месте. Он, должно быть, шутил, потому что это последнее, что я думала услышать после того, как мне не дали сбежать. Создавалось впечатление, что это очередной вид издевательства, ведь я уже довольно давно не видела воды, только в стакане. Водопроводы давно не работали, как и насосы, которые нуждались в электричестве. Набирать воду, мыться и стирать приходилось в водоёмах или в тарах, которые предварительно заполнялись водой и неслись на большие расстояния. Живя в аптеке, мы каждый три раза в неделю выбирались к водонапорной башне, осушая её и забирая воду литрами. Идя по лесу — редко наткались на ручьи. Когда я попала сюда, то вовсе и думать забыла о воде и чистоте. Этот психопат наверняка просто дразнил меня, указывая на то, что имеет ресурсы, которых лишены другие. — Ты ведь несерьёзно? — покачала головой я. — Мой вид напоминает тебе человека, который очень любит несмешные шутки? — изогнул бровь Ниган, отворачиваясь от меня. — Такими руками, какие у тебя сейчас, нельзя касаться еды. Я не хочу блевануть сразу после того, как попробую обед. Это было полное безумие. Он действительно позволял мне помыться. Одни мысли о воде, о чистоте и о том, что можно смыть с себя следы последних дней, возвращали меня к жизни, облегчали ту ношу, что приходилось нести. Я понимала, что вряд ли мне удастся понять мышление и мотивы Нигана. Всё, на что я была способна прямо сейчас — это делать то, что велят, чтобы лишний раз не нарываться на неприятности и как можно дольше оставаться неприкасаемой. Это поможет выиграть время на поиски способа побега из Святилища. По правде говоря, впервые за долгое время мне не хотелось сопротивляться приказу, потому что издалека он даже походил на жест доброй воли. Ничего не сказав, я поспешила в ванную — она действительно смахивала на приличную ванную, а не на оборудование, имитирующее её — запираясь там. Оказавшись за закрытой дверью, пускай и не слишком далеко от Нигана, я впервые смогла перевести дух, полностью признать горечь своего очередного поражения. Понимание того, что мне придётся работать здесь, делать вид, что это меня устраивает, сбивало с толку. Игра в счастливую жизнь казалась не такой уж плохой затеей, но, если вдуматься и снять розовые очки, то это не могло быть так. Всё не могло наладиться не только потому, что я здесь, но и потому, что никто не станет относиться ко мне иначе. Я — заложница, найденная в лесу дура, которая не смогла сбежать. Как бы я не старалась, это не то же самое, что быть одной из них. И моё положение, происхождение и предыстория, не смогут не напоминать об этом, не отражаться на отношении ко мне. Сегодня я могла строить из себя послушного члена группы, а завтра вновь стоять прикованной ремнями. Ванная комната была небольшой. Серый кафель лежал как на полу, так и на стенах. Никакого коврика не было, но это не являлось проблемой. У слива белой, высокой раковины проявлялась желтизна, под краном — ржавчина. Краска с ванной слезала, но не критично. Туалет находился в прекрасном состоянии и вообще выглядел, как новенький. Места еле хватало, чтобы развернуться, и всё же это было лучшее, что попадалось мне за последнее время. Впервые за несколько дней я оказалась в месте, где есть зеркало. Мне удалось взглянуть на себя, увидеть лицо, тело, увечья со стороны. Может, Ниган и являлся напыщенным психом и патологическим лжецом, но в одном он был прав: вид у меня был просто отвратительный. Волосы потемнели от грязи, висели сосульками и клоками. Над бровью, там, куда пришёлся удар рацией, красовалась чёрная, заросшая царапина с небольшим синим синяком. Под глазами по-хозяйски разлеглись чёрные мешки, щёки впали от недостатка еды, губы потрескались и стали бледными, как мел. Я стянула выданный мне свитер, понимая, что всё тело запачкано, и в некоторых местах, словно мазки красной краски, расположились следы засохшей крови. Недавно зашитая рана слегка вздулась, кожа вокруг всё ещё была красной. От новых порезов, которые даже не начали затягиваться, к запястьям стремились засохшие алые ручейки. Увидев, во что это место превратило меня, я лишь сильнее захотела залезть под воду, смыть с себя всё произошедшее. Жаль только, что нельзя было вскрыть череп и промыть мозги, чтобы заодно забыть все события, стереть себе память. Человек в отражении не был Утой. Это была слабая, вымотанная, изувеченная девушка. Это была Харли. Здесь мне нужно было оставаться ей. Собираясь с мыслями, я вбивала себе в голову, что я — Харли. Пускай Харли Джонс. У меня нет постоянного дома, у меня нет драматичной, страшной или впечатляющей истории. Все мои друзья и люди, с которыми я жила, давно мертвы. Моя семья тоже, что вообще-то могло быть правдой. Сжав челюсти, я попыталась отбросить мысли об этом, обещая разобраться позже. Времени было мало. Я включила воду, без труда настроила её и, избавляясь от остальной одежды, нырнула под тёплые струи. Под водой было даже жарко после того, как приходилось морозиться в комнате без окон и дверей. Вся засохшая грязь и кровь смывались, очищая тело и несколько бодря. Мощные потоки били по лицу, оказывали словно живительное свойство. Лохматые, сальные волосы полностью намокали, становясь тяжелее и очищаясь. Опустив взгляд, я увидела, как сероватая, мутная вода с красными разводами уносится в слив, исчезая. Вскоре она стала совсем чистой, разве что едва желтоватой. То, что я ощущала в душе, напоминало эйфорию. Очищая внешнюю оболочку, я не стирала мысли, но всё же чувствовала, будто бы я вовсе не в заточении, а уже сумела выбраться, вернуться к нормальной жизни. Однако здоровяк с битой, дожидающийся меня за дверью, развеивал столь приятную иллюзию. Спешно покинув душ, я схватила первое попавшееся полотенце, вытираясь и подсушивая волосы. Далее натянула одежду, которую, к счастью, ещё не успела запачкать. Переведя дух, я открыла дверь, возвращаясь в комнату. Ниган стоял у разбитого окна и, услышав меня, обернулся, осматривая. Переступив с ноги на ногу, он удивлённо поднял брови и вновь широко улыбнулся. — Так ведь намного лучше! — возликовал он. — Ну, как тебе местные водные процедуры? — Чувствую себя живой, — призналась я. — Восхитительное чувство. За ним мы здесь и охотимся, — понимающе кивнул Ниган. — А будешь хорошо себя вести — станешь чаще относить себя к живым, а не мёртвым. Понимаешь, о чём я? Я кивнула. — Теперь пойдём. Опаздывать на работу в первый рабочий день очень, очень плохо. — Серьёзно сообщил мужчина, выходя из комнаты. Ниган вернул меня на кухню. Когда фабрика ещё действовала, наверняка он была на этом же месте. Длинные металлические шкафы и ящики явно предназначались для готовки и хранения различных ингредиентов. Запачканная в масле, жирная газовая плита всё ещё работала. Тут были даже холодильники, пускай и не подключенные. Из света — несколько ламп, придающих всему окружающему желтоватый оттенок. У столов было всего три человека, каждый из которых обернулся, когда в дверях появился Ниган, вталкивающий меня внутрь. Судя по удивлению и замешательству людей, мужчина не был здесь частым гостем. — Харли, знакомься, это — Эдвард, но он очень добродушный парень, так что позволяет звать себя Эдди. Он тут главный, его лучше не злить. Если настучит мне на тебя, то я могу и рассердиться, ведь мне не нравится, когда кто-то не справляется со своими обязанностями. Тем более такими простыми, как сварить похлёбку. А эти две дамы — Джинни и Аврора. Теперь ты будешь им помогать, — рассказал Ниган, не стирая улыбки с лица. — Ну, вроде как и всё. Развлекайтесь. И, детка, постарайся не разочаровывать старших. Ниган покинул кухню, громко хлопая дверью и оставляя меня. Какое-то время я слышала его свист за спиной, звук постепенно отдалялся, пока не стал вовсе неразличимым. Трое на кухне смотрели на меня, на минуту оторвавшись от своих дел и кастрюль, из которых столбами валил пар. Оставалось лишь гадать, такие ли же они конченые, как и остальные в этом месте. Если да, то я предпочту вернуться в камеру, нежели слушать помешанных, отчаявшихся, но уверенных в своей правде людей. — Ты хоть что-нибудь умеешь? — вздохнула полная женщина, оглядывая меня с ног до головы. Если я ничего не путала, то именно её звали Джинн. Вопрос поставил меня в тупик. До «падения» я жила с родителями, а папа очень любил готовить, из-за чего чаще всего отвечал за еду. Когда я переехала в свою квартиру и закончила колледж, то зачастую питалась на улицах и на работе. Домашнюю еду получала только у родителей, когда приезжала на обеды по выходным. А когда всё пало, мы перешли на консервы и еду, приготовленную на костре. Конечно, что-то я да умела, но при этом не имела никакого представления о том, что здесь требуется и чего ожидают. Джинн не казалась враждебной. Она просто была уставшей женщиной, стоящей у плиты. Аврора вовсе не смотрела на меня, быстро нарезая картошку, а Эдвард молча наблюдал, ожидая хоть какой-то реакции, хоть пару слов в ответ. Я видела их несколько минут, но почему-то была убеждена, что в их случае всё не так плохо, как с остальными, что несколько успокаивало. — Вот и проверим, — сухо отозвалась я, ещё раз пробегаюсь взглядом по кухне. — Джинни готовит суп к обеду, я чищу картошку, а Аврора — режет. Нужно переработать несколько килограмм, чтобы на всех хватило, — мягко сообщил Эдвард, удивляя меня. Давно я не слышала столь спокойного, размеренного голоса. Захотелось схватиться за этого парня и держаться рядом до последнего, лишь бы больше не разговаривать с Ниганом, Хорватом и остальными. — Ещё нужно приготовить хлеб. И к обеду, и для пойка в дорогу. Это ты сможешь? — Да, — уверенно закивала я. Что-то, а печь я умела. Будучи подростками, мы с Одри часто пекли кексы, печенье, готовили торты на Дни Благодарения, Пасху и Хэллоуин. — Круто. Пойдём, покажу кладовую, — позвал Эдвард. Наконец, я покинула это место, немного расслабляясь. Проследовав за парнем, оказалась не в слишком большом помещении, заваленном ящиками и банками. По правую сторону стояли консервы, даже бобы и тушенка, пускай и не в больших количествах, по левую — лотки с картошкой, морковью, помидорами и травами. На полках, прикрученных к стенам, имелись холщовые мешки с крупами и мукой. Чего-чего, а этого я давно не встречала. — Всё хранится здесь, ориентироваться довольно легко. Я подписал большую часть продуктов, так что вряд ли ошибёшься. Сейчас тебе нужна мука, соль и дрожжи, масла нет. Воду наберёшь из-под крана, — рассказал Эдвард. — Имей в виду, что нужно минимум десять буханок. У нас две рабочие духовки, в каждую влезает по два батона. Замешай быстро и сразу в духовку. Если к тому моменту, как все начнут стекаться в главный цех, не всё будет готово, то может здорово достаться. У нас четыре часа. Эдвард протянул ко мне руку, отчего я тут же отшатнулась. Однако он сделал это для того, чтобы показать разбитые костяшки и сломанный, неправильно сросшийся указательный палец. Я приняла это к сведению, рыская по полкам и беря всё необходимое, причём в довольно больших количествах. Эдвард придержал мне дверь, давая выйти. Найдя свободную поверхность, я свалила на неё всё необходимое, обречённо осматривая. В голове не укладывалось, что я действительно собираюсь это делать. — Откуда ты взялась? — поинтересовалась Джинн. — Сама сюда пришла? — Нет, — ответила я. — Где посуда? — В нижних ящиках перед тобой. Только учти, что всё, что используешь, моешь сама, — подсказала женщина. — И давно ты здесь? — Не могу сказать точно, — отмахнулась я, открывая дверцу и нагибаясь, чтобы достать несколько мисок. Бренча металлической посудой, поставила её перед собой. — Я не видела тебя в комнате. — Констатировала факт Аврора, впервые подавая голос. — Ага. И в нашей тоже нет. — Подметила Джинни. — А много здесь комнат? — поинтересовалась я, меняя тему. Вряд ли новость о том, что меня держат в камере, пошла бы на пользу. Скорее бы они решили, что я ярый враг, которого заставили работать и отмаливать грехи, отчего моё нахождение здесь стало бы ещё менее приятным. — На первом этаже два цеха, в каждом человек по тридцать. А те, кто ближе к боссу, живут на третьем в комнатах поменьше, — ответила Джинни. — Приходится расходовать много продуктов. Как вы успеваете пополнять запасы? — спросила я, заправляя мокрые волосы за уши. — Не мы этим занимаемся, но сейчас Спасители активно работают над этим. Ресурсы иссекают, находить их всё тяжелее. — Сказал Эдвард, садясь на низкую табуретку и беря в руку нож для чистки картошки. — И в чём это заключается? — Так тебе всё и скажи. — Хмыкнула Аврора, даже не поворачиваясь. — Эй, расслабься. Она теперь работает с нами. Если бы она была одной из них или представляла опасность, то её держали бы в камере, а не приводили к нам. — Вступился Эдвард. Я мгновенно осознала, как была права, не сообщая, что именно из камеры мне и удалось сбежать, пускай и не далеко. — Спасители вышли на жителей одной общины, которая, видимо, находится здесь, на окраине Вирджинии. Нам попадаются люди оттуда, но никто не выдаёт её местонахождения. Говорят, то место называется Александрия. Слышала что-нибудь об этом? — Я не из этих мест, только пересекла границы Вирджинии. — Покачала головой я, задумчиво хмуря брови. — В общем, Александрия нужна Нигану. Он не собирается её захватывать или переезжать туда. По крайней мере, в ближайшее время. Босс ищет места, с которыми можно сотрудничать, обмениваться ресурсами. Но Александрия и их главный, Рик Граймс, не хотят идти на сделку, — поделился Эдвард. — Периодически люди из этого поселения попадают в Святилище, но не выдают информацию. Они сильнее, чем кажутся. Я начинала понимать Эдварда как человека. Он был простым, добродушным и наверняка глупым, если так просто выкладывал мне всё это. Конечно, сейчас это шло мне на пользу, и тем не менее, парень казался слишком наивным и доверчивым, чтобы находиться здесь. Об Александрии и человеке по имени Рик я слышала впервые. Мы не выходили на связь с этим поселением, явно не встречали людей оттуда. Но то, что такое место существовало, и, возможно, не слишком далеко отсюда, означало, что мне будет где укрыться, если сбежать всё же получится. Если я доберусь туда, то Ниган не найдёт меня, ведь он не знает, где расположена Александрия. Проблема была в том, что следовало самой узнать, где она и как туда попасть. И всё-таки это вселяло небольшую надежду. У людей оттуда могли быть рации, связь, оружие. Если они отличались от Спасителей, а это явно было так, раз уж отказывались сотрудничать, то у меня были шансы получить помощь. Пожалуй, это стало лучшей новостью за этот дерьмовый день.

II

Смена оказалась хуже каторги. К тому времени, как пошёл четвёртый час, спина отваливалась. Приходилось всё время двигаться, носить продукты на склад и обратно, месить упругое тесто, мыть ту посуду, количество которой росло в геометрической прогрессии. Сидеть было некогда. Страшно представить, как чувствовали себя те, кто работали здесь с самого утра. После того, как с хлебом было покончено, работа не завершилась. Когда люди стали стекаться в главных цех и заполнять его, нужно было стоять на раздаче еды и выдавать всем равные порции, чем мы с Эдвардом и занимались ещё не меньше часа. Впервые с момента «падения» я видела такое скопление людей. Их действительно было невероятно много, все вооружённые, громкие, голодные, некоторые — особенно грубые или равнодушные. В цеху стоял гул, который мог бы привлечь внимание мертвецов, но Спасители не сомневались в своей безопасности. Они усаживались за длинные столы большими группами, смеялись и ругались, небрежно толкали друг друга, роняли стулья, бренчали погнутыми вилками и ложками. Только когда все прошли, сесть за еду можно было и нам. Оставалось совсем немного, и всё-таки мы тоже могли отобедать. После того, как все ели, нужно было перемывать тарелки и стаканы, убирать в цехе то, что по неаккуратности побили. Уборка заняла ещё два часа, а когда мне удалось присесть, взбираясь на кухонный стол, выяснилось, что пора готовиться к ужину. Хлеб больше не требовался, так что приходилось бегать и помогать Джинни, мыть её посуду. Дальше снова шла раздача, снова гул, крики, ругань, заливистый смех, громкие речи и ещё один приём пищи. В этот раз людей было ещё больше — все, кто работали снаружи и днём отсутствовали на вылазках, вернулись. Начинало смеркаться, и время близилось к ночи. От количества увиденной и съеденной за обедом еды после трёхдневного голода болел живот. Отказавшись от ужина, я всё равно села за стол, который находился ближе всего к кухне и отводился для такого персонала, как мы, строители и уборщики. К тому моменту, как удалось сесть на стул, спины я не чувствовала вовсе. Меня ужасно клонило в сон, голова раскалывалась от количества голосов. В рыжеватом, скудном для цеха свете, я могла разглядеть Аврору, Эдварда, Джинни и ещё пять человек, которые сидели достаточно близко к нам, уплетая свои порции. Все они казались измотанными, пустыми внутри. Наверняка дело было в количестве работы, которую приходилось проделывать изо дня в день. К нашему столу стал приближаться Дуайт. Я напряглась, выпрямляясь и надеясь, что он пришел за мной не для того, чтобы разболтать всем о том, что я заложница и публично пристыдить. Выбирая между бесконечной, тяжёлой сменой и неизвестностью, которая могла следовать за ней, я предпочитала смену. Однако Дуайту не было никакого дела до меня, вероятно, он даже меня не заметил. Проходя мимо, он нагнулся к девушке, сидящей напротив и, поцеловав её в макушку, проследовал дальше. Нахмурившись, я проследила за ним. Парень прошёл к небольшому столу в центре, за которым сидели Саймон, Хорват и Ниган. Он приземлился на один из свободных стульев, приступая к ужину. — Почему ты сидишь не с ним? — поинтересовалась я. Девушка подняла на меня глаза, недоверчиво смотря и ковыряясь вилкой в своей тарелке. — А почему должна? Потому что он мой муж? — нехотя ответила она, достаточно сильно удивляя меня своим ответом. — Он приближен к Нигану, а я мою полы и драю унитазы на втором этаже. — Как так вышло, Шерри? — спросила у неё Аврора. Девушка, имя которой, судя по всему, было Шерри, пожала плечами, отводя взгляд. Непохоже, что она хотела говорить на эту тему, да и разговаривать вообще. — Каждый делает то, что умеет. Дуайт сумел стать приближённым, старательно выполняет работу. Он предан и способен на большее, нежели я. — Всё-таки ответила она. — Он доволен тем, что ему приходится здесь делать? — поинтересовалась я, получая недовольный взгляд. Шерри поняла, что я имею в виду. — Думаешь, Ди делает это, потому что разделяет его взгляды? — дерзко бросила она, тут же вступая в защиту и косясь на Нигана. — Ему не нравится пытать людей и убивать их. Здесь мало таких, но они есть. Дуайт делает это, чтобы у нас был дом. Чтобы быть в безопасности. И чтобы я была. Я понятливо кивнула, больше не задавая вопросов. Кажется, в этом гадюшнике мне удалось наткнуться на золото. На весьма грубое, нелюдимое, но золото. Мне встретился человек, который, судя по голосу и словам, не слишком-то был доволен тем, как живёт Ниган и что он делает. Заприметить подобное, имея в голове те же мысли, было до безумия приятно. Откинувшись на спинку стула, я невольно перевела взгляд на стол Нигана и его приближённых. Они ели, улыбаясь и болтая о чём-то, даже наверняка шутя. Вроде бы их лица были довольными, расслабленными и обычными, человеческими, но за ними я видела совсем иное: диктатора-тирана, которого боялись или ненавидели, учёного, который кромсал меня и продолжал бы, если бы мне крупно не повезло, парня, который схватил меня в лесу, вырубил и привёз сюда, и верного слугу, который запер меня в комнате Нигана. В них не было ничего человечного, ничего настоящего, а они позволяли себе улыбаться. Самодовольные, напыщенные психи, готовые на всё ради самих себя и выгоды, лёгкого удовольствия. Ниган, будто бы заметив мой взгляд, повернулся, снова пронзительно смотря. На этот раз я не отвела глаз, настырно наблюдая и следя за ним. Мужчина стал серьёзным, казалось, он ушёл в раздумья. Но уже через мгновение он вновь растянулся в широкой белоснежной улыбке, поднимая большие пальцы вверх. Так он выражал некоторое одобрение, быть может, удовлетворение проделанной мной работой. Закатив глаза, я снова отвернулась, наваливаясь на стол. — В такие дни я завидую тем женщинам, которым не приходится батрачить на кухне, фабрике или снаружи сутками, — простонала Джинни, разминая поясницу. — Разве такие есть? — изогнула бровь я, глядя на кухарку. — У Нигана есть свой гарем, — сообщила она, улыбаясь и скашивая на меня взгляд. — В нём состоит четыре или пять девушек. Они никогда не едят здесь, не ездят на вылазки. Возможно, они вообще ничего не делают, просто греются на солнышке и живут на всём готовом. — А возможно, каждый день переживают то, о чём мы даже и не думаем, — бросила Шерри и я, кажется, поняла, о чём она говорит. — Они вроде как сами соглашаются быть частью гарема, так как это обеспечивает им жильё, еду и защиту. В любом случае, о них мало что известно. Портрет Нигана в моей голове становился всё четче, но при этом всё уродливее. Новости, которые я узнала, сделали из него ещё более больного ублюдка. Он держал несколько девушек, почти что фавориток, отдельно от остальных. В голову полезли настолько грязные мысли, что даже смотреть на еду стало тошно. Вряд ли те женщины сидели без дела. Была большая вероятность того, что они в сексуальном рабстве. Я прикрыла глаза, качая головой. Как только мне начинало казаться, что всё не так плохо, шаткие, тонкие иллюзии тотчас разрушались, как карточный домик. — Твой рабочий день закончен. Пора возвращаться. — Раздалось совсем рядом. Повернувшись направо, я увидела Саймона, который успел подойти к нашему столу. Уперев руки в бока, он выжидающе смотрел на меня. — Что за дела? А кто будет убирать посуду? — вскинул брови Эдвард. — Но вы ведь как-то делали это до того, как появилась Харли. — Равнодушно ответил Саймон. Я поднялась с места, тихо со всеми прощаясь и следуя за мужчиной. Он молча шёл впереди, к лестнице, с неё — на третий этаж. Сразу стало ясно, что в конечном итоге меня возвращают в камеру. Мы добрались до нужного коридора и, к моему удивлению, впервые он не был пуст. Двое мужчин, слегка сгорбившись, затаскивали кого-то в открытую, соседнюю с моей дверь. Сведя брови, я замедлилась, стараясь рассмотреть, что происходит, но мне не удалось. Я разглядела раненного мужчину, лицо которого было скрыто за длинными, мокрыми от пота волосами, прежде чем Саймон толкнул меня в спину, приказывая двигаться вперёд. Он открыл дверь моей камеры, заталкивая туда и снова запирая. Я услышала его приглушённый голос, прежде чем он ушел — Саймон говорил о том, чтобы я отдыхала, ведь завтра с утра снова нужно будет вставать на работу. Когда он удалился, я повернулась к тёмной комнате, разглядывая детали, которые уже въелись в сознание и от которых начинало тошнить. Мне удалось пережить ещё один день, практически выбраться из Святилища, втереться к кое-кому в доверие. Я отработала смену на кухне, накормила людей, которые меня ненавидели и держали в заложниках - и вот я снова была здесь, в этой сраной камере. Ничего не менялось. Если и казалось, что становилось лучше, свобода чувствовалась в воздухе и появлялась надежда, то это тут же испарялось. Худшее в камере было то, что без чужой помощи я не могла отсюда выбраться, как бы ни хотела. По ощущениям, я была бутылкой дешёвого вина, которую разбили о кафель в продуктовом магазине. По ассоциациям — змеёй, которая жевала собственный хвост и не могла наесться, откусить, двинуться с места. Это какой-то замкнутый круг. Надежда на лучшее, попытки выбраться, ухудшение, осознание неизбежного. Надежда, что всё получится, мысли о побеге, разочарование, возвращение к началу. Потерянность, боль, небытие, восстановление, опять боль. И так снова, снова и снова. Я злилась. Не находила себе места, не знала, что делать, чтобы получить свой заветный шанс покинуть Святилище. Разозлённая, оскорблённая неудачами и обиженная на себя за беспомощность, я схватила стул, единственный предмет мебели в этой комнате и, закричав, бросила его, разбивая о дверь. Нужно было что-то менять. Вымещать из себя Уту и возводить на её место Харли.