Мёртвые не верят слезам

Больно —

Меня пронзают сотни лезвий,

Я вряд ли снова стану прежней,

Ведут на участь неизбежно.

В глаза не стану я смотреть.

I

При пробуждении, в особенности когда погружаешься в сон не по своей воле, присутствуют состояния полной потерянности, диссоциации, опустошённости и даже некоторой беспомощности. Ещё до того, как открываются глаза, приходит осознание, что что-то не так. В голове пусто, в душе глухо. Не знаешь, где окажешься, когда распахнутся веки, куда подашься и что сделаешь. Всё кажется чужим, даже собственное тело. Хочется выбраться из своей кожи, переместиться, переродиться. Но в конце концов, открывая глаза, осознаёшь, что бежать некуда и пути к отходу отрезаны. Проснувшись, я попробовала протереть глаза, чтобы картинка прояснилась, но даже не смогла поднять рук, быстро понимая, что они связаны за спиной. Попытки проморгаться также не дали удовлетворительных результатов: всё так же было заполнено темнотой и смазано, расфокусировано. Голову вновь пронзила пульсирующая боль, добирающаяся до самого мозга и напоминающая, что прежде, чем я отключилась, меня успели дважды ударить. Можно было и не открывать глаз, ведь после этого незамысловатого действия практически ничего не поменялось. В горле пересохло, хотелось пить. Я постаралась откашляться, но от этого лишь начало драть горло. Мне было безумно неудобно — спина, позвоночник, очевидно, прижатый к спинке стула, был натянут, как струна. Руки затекли и замёрзли, в кончиках пальцев начинало неприятно покалывать. Вокруг был полнейший мрак, единственный источник света не вселял надежды и даже нервировал. Стул, к которому меня привязали, стоял в небольшом прямоугольнике золотистого света, который распластался на полу. Он поступал через небольшое окошко в двери, напротив которого я сидела, не имея возможности переместиться. Я осмотрелась по сторонам, изо всех сил пытаясь разглядеть хоть что-то, но и разглядывать, оказалось, особо нечего — только голые пол и стены, что-то наподобие спального мешка в углу и, впрочем, всё. За дверью была подозрительная тишина. В этом месте не дул ветер, не свистел сквозняк, не говорили и не ходили люди, не шуршали и не пищали крысы, никто не стрелял, не бил, не кричал. Никто даже не хрипел, шипел или же рычал. Казалось бы, я давно мечтала о такой всепоглощающей тишине, где слышно только своё дыхание и сердце. И всё же мне не хотелось получать желаемое в таких обстоятельствах — гнетущих и выматывающих. Очевидно, что я была заключена в месте вроде камеры, карцера или кладовой. Полнейший мрак пропах сыростью, мокрым бетоном и гнилью. Тёмные стены давили, мрачная обстановка тревожила. У меня была тяжёлая голова — она всё ещё взрывалась приступами. От холода начинало сводить и ноги. Осторожно, но я попробовала пошевелить руками, надеясь, что верёвка, сковывающая их, разорвётся или соскользнёт с тонких запястий, если я верно поверну ладони. Находясь в некоторой растерянности и всё ещё неподдающейся сонливости, я даже постаралась разорвать верёвки, но повредила скорее рукам, нежели им. То и дело я натыкалась на мысли о том, что нужно выбраться, хоть что-то выяснить, возможно, привлечь чьё-то внимание, задать вопросы, заговорить зубы. Но сосредоточиться было тяжело. Хотя бы потому, что раньше мне не приходилось сидеть связанной в промозглой комнате, в абсолютной тишине. Сфокусироваться на ком-то, кроме себя и своего положения, оказалось даже несколько проще. Я стала старательно восстанавливать картину ближайшего прошлого, вспоминать место, где я была и с кем, неизвестные лица, которые, вероятно, мне ещё предстояло увидеть. В последний раз, когда я видела маму, та убегала, поступая абсолютно правильно, вместе с Колсоном. Последние слова Одри были кодом, что означало, что старшая сестра не отчаялась. Она безжалостно сопротивлялась схватившим и, судя по словам о перевёрнутой машине, сумела выбраться и сбежать, вероятно, догнать маму и любимого. В таком случае ей повезло куда больше, чем мне. Наверное, из-за подобного я всегда и хотела быть похожей на неё. Я понятия не имела, где оказалась и какого чёрта этим психам от меня нужно. Со дня «падения» мира люди сильно изменились. Они одичали, стали стервознее и опаснее. Законы перестали существовать, нормы и нравственные ценности — тоже. Мне приходилось встретить тех, в чьих глазах с каждым днём появлялось всё большее безумие, тех, кто целился в родных и близких и даже убивал их. Я видела людей, которые ели котов и собак, обращались и ели других людей. Они залезали в дома, всё, что не украдено — крали, забирали чужое, принимая за своё, вламывались, угрожали, оставляли других людей на произвол судьбы. Я была вынуждена услышать пару-тройку кровавых, несправедливых историй, так что была уверена, что теперь люди способны на что угодно. Будучи связанной, сидя в одиночестве и темноте, я не верила, что люди, схватившие меня и лишившие сознания, могут быть хорошими, другими. Ожидать можно было чего угодно: монстров, убийц, безумцев, реформаторов, маргиналов. И всё же самым жутким было то, что приходилось дожидаться их появления, а, следовательно, и раскрытия тайны, в чём конкретно их грех. Воздух в месте моего заключения был тяжёлый, спёртый. Создавалось впечатление, что его вот-вот перестанет хватать даже одному человеку. К большому счастью или к сожалению, на мгновение я перестала видеть свет через маленькое окошко — кто-то заслонил его. После послышался звон цепей, дверь распахнулась, являя мне два силуэта. Прищурившись, я попробовала рассмотреть своих визитёров, но это не было возможно. Слишком яркий свет сиял за их спинами, обрамляя собой силуэты. — Доброе утречко! Наконец-то вы пришли в себя, мисс, — раздался бодрый голос одного из входящих. Активным шагом он вошёл внутрь, располагаясь напротив. Всё, что я смогла разглядеть — отсутствие волос и длинное пальто на плотном теле. Судя по голосу, это был не парень, а мужчина. Возможно, лет сорока, если не старше. — Вы успели отдохнуть и прийти в себя? Я честно постарался дать вам как можно больше времени прежде, чем навестить. Я молчала. В комнату вошёл второй, присаживаясь передо мной и небрежно разрезая верёвки на моих руках, высвобождая. — Это не для того, чтобы ты бежала. Просто попробуем сначала по-человечески, ладно? — произнёс он. Я узнала голос Дуайта, что даже обрадовало меня в определённой степени. Парень отошёл в сторону, преграждая выход и будто бы ожидая, что я вот-вот вскочу, чтобы покинуть это место. — Нам предстоит многое обсудить, прежде чем я или кто-либо другой позволят вам покинуть эту камеру заточения и перебраться в местечко получше. Надеюсь на понимание и терпение, — продолжил тот, что стоял передо мной. — Дружище, включи нам свет, он пригодится. Дуайт послушно вышел, щёлкая выключателем по ту сторону двери. Наконец я смогла рассмотреть человека напротив — невысокий мужчина с седыми бровями и остатками волос, с неглубокими морщинками на лице и распахнутыми глазами, которым отчего-то не хотелось доверять. Он словно пытался создать иллюзию хорошего человека, который не представляет никакой опасности. Вероятно, незнакомец рассчитывал, что от стресса и дурного самочувствия я поверю в это и пойду на контакт, но даже будучи заложником впервые, я не собиралась допускать столь глупых ошибок. — Ну и ну! Чудесный улов, — довольно пролепетал мужчина, скашивая взгляд на Дуайта. Незнакомец подошёл, проводя рукой по тому месту, куда меня приложили рацией, заставляя отпрянуть. Будучи упрямым, он вновь потянулся ко мне, но на этот раз к волосам. Накрутив рыжую прядь на палец, он пробежался по ней взглядом, оценивая. Меня передёрнуло, но не от неприязни или страха, а от того, что рефлекторно захотелось схватить его, ударить или оттолкнуть, чтобы выбежать. С большим усилием я удерживала себя на месте, понимая, что подобная глупость до добра не доведёт. Исполнение сокровенных желаний не всегда приводили к лучшему, то был именно такой случай. При мне всё ещё не было оружия, в комнате стояло двое мужчин, один из которых точно знал, как быстро от меня избавиться, за дверью скрывалось здание, которого я совершенно не знала. Покинув комнату, можно было наткнуться на десятки вооружённых людей, что наверняка так и было. На секунду место заключения даже показалось мне безопасным. — Где мои вещи? — спросила я, поднимая взгляд на мужчину, расхаживавшего вокруг меня и задумчиво рассматривавшего, словно какой-то экспонат. — В безопасном месте. Там, где мы храним всё оружие и припасы. Если необходимости не будет, то никто их не тронет. Гарантировать не могу, но оцените хотя бы честность моего ответа. — Отозвался он. — Где она? — задала я ещё один вопрос. Он вылетел следом даже раньше, чем я обдумала его и верно сформулировала. — Точнее, пожалуйста. — Ты понимаешь. — Она о девушке, которая была с ней. — Подсказал Дуайт. Второй мужчина озадаченно посмотрел на меня, пожимая плечами. — Машина перевернулась, вернулся один человек. И это не она. — А остальные? — вопросила я, неумело скрывая тревогу. — Чёрт их знает, — небрежно ответил Дуайт. — Какое мне дело, что с ними стало? — Кто она тебе? — поинтересовался незнакомец. — Сестра. — Вот как? — хмыкнул он. — Итак, чудненько поболтали, не находишь? Мне кажется, я дал тебе возможность задать немало вопросов, хотя, вообще-то, скорее мне нужно их задавать. Тут ведь я у себя дома, с целой физиономией и полным пониманием, где мои вещи, верно? Но сначала сделаем дело, чтобы убедиться, что мы все в безопасности. Поднимайся. Пожалуйста. Потупив взгляд, я постаралась понять, серьёзно ли он. Даже несколько неуверенно, я поднялась, стоя на месте. — Снимай одежду. — Что, прости? — Мне нужно убедиться, что на тебе нет следов укусов и что ты не станешь гнилым уродом тут, прямо у нас дома. Давай как-нибудь бодрее, ладно? У нас много дел и мало времени. — Нервно произнёс он. И всё-таки я продолжала стоять, замерев. Вероятно, мы могли бы поговорить и даже договориться, мне удалось бы выбить свободу или информацию, но, в любом случае, я не собиралась ни перед кем оголяться, находясь в холодной комнате с двумя незнакомыми кретинами — Живее! — рявкнул Дуайт, поднимая руку с ножом и напоминая мне о том, что только у меня здесь нет оружия. Немного помедлив, я сжала челюсти, не сводя взгляда с мужчины напротив. Нехотя, стянула обувь и куртку, а после положила пальцы на края кофты, замирая. Промелькнуло желание договориться, прикинуться немощной или действительно рвануть прочь. Но осмотревшись по сторонам и столкнувшись с двумя недовольными, ожесточёнными взглядами, я осознала, что в этот раз придётся уступить. Возможно, умение быть покладистой и послушной тоже способствовало спасению собственной жизни. Нехотя, я стянула кофту, а после вылезла из джинсов. Холодный воздух тут же коснулся тела, заставляя кожу покрыться мурашками. Машинально захотелось съёжиться, но это было бы ещё более нелепо и жалко. — Ты не поняла? Вообще всё. Мало ли что ты там скрываешь. — Пояснил мужчина, поднимая вещи с пола. Выпучив глаза, я посмотрела на него, как на настоящего безумца. Вид у него был такой, что становилось не до шуток и сомнений. Сглотнув, я поджала губы, отводя взгляд к стене. Быстро, не вникая в суть собственных действий, я избавилась и от нижнего белья, оставаясь полностью голой. Несмотря на холод, меня обжигали взгляды чужаков, которые я старательно пыталась избежать. Это было просто унизительно. — Отлично. Будь добра, покрутись на месте. — Попросил всё тот же, передавая все мои вещи Дуайту. — А ты подай мне инструменты, которые мы захватили по пути сюда. — Что за хрень? — бросила я, нехотя поворачиваясь вокруг своей оси. — Мы найдём что-нибудь поприличнее, в чём тебя можно показать боссу. Впрочем, ты и так ему понравишься. Чёрт, а он будет очень доволен нами! — восторженно произнёс незнакомец. — Можешь присаживаться. Желательно поскорее и без упрямств. Нужно поговорить. Нетерпеливо я опустилась на стул, закидывая ногу на ногу, чтобы хоть как-то скрыть наготу. Я скрестила руки на груди, буравя стоящего напротив взглядом. Беспечно, он засунул руку в карман, доставая сигарету, что, вообще-то, впечатлило меня. Последняя пачка сигарет, которая у меня была, закончилась полтора года назад, больше на табак мы не натыкались. Вслед за сигаретой появился коробок со спичками. Резким движение незнакомец зажёг одну, закуривая. Вспышка рыжего озарила его лицо, которое показалось ещё старше. Наткнувшись на мой внимательный взгляд, он несколько удивился. — Куришь? — спросил он. — Временами. — Хочешь? Не подумал предложить. — В другой раз. В дверном проёме показался Дуайт, оставляя на пороге поднос с чем-то вроде хирургического набора, который я могла отличить от чего угодно. К большому удовольствию, этот рыжий парень не смотрел на меня, чем несколько улучшал положение дел. Ему даже было в радость смотреть куда угодно, но не на меня. — Зачем я здесь? — вопросила я, прежде чем незнакомец начал. — Кому-нибудь да пригодишься. — Просто-напросто ответил он. — И что это значит? Незнакомец улыбнулся. Тепло, гордо, нездорово. — Люди — главный ресурс. — произнёс он, поднимая указательный палец вверх. — Можешь стать шлюшкой босса, если ему понравишься, а можешь пригодиться мне. Скажем, станешь помогать в некоторых исследованиях. Ну ладно, теперь мой черёд. Кто ты? — Прохожая с улицы, которой зачем-то перегородили путь. — Ответила я, морщась от клубов дыма, которые летели прямо мне в нос. — Я не об этом. Как тебя зовут? — спросил он, внезапно хватаясь за голову. — Точно! Мы сами-то не представились. Я — Хорват. А это — Дуайт. Теперь твоя очередь. Мне ведь нужно знать, как к тебе обращаться, если нам по пути. Немного поразмыслив, я бросила: — Харли. Понятия не имею, почему назвала именно это имя. У меня не было знакомых, которых звали бы подобным образом или созвучно. Мне никогда не приходилось представляться чужим именем или лгать о том, кто я — только утаивать. И всё же в этот раз чутьё подсказывало мне, что так будет лучше. Пускай в логове у этих психопатов будет некая Харли, которую никто не знает, а не Ута, которую потеряла семья. — Приятно познакомиться, Харли, — улыбнулся он. — С кем ты была, когда мы нашли тебя? Помимо сестры. — Просто спутники. Встретили их по дороге и объединились. Им нужна была наша помощь, — соврала я. — По дороге куда? — В место, где нас ждали. — Точнее, пожалуйста. Конечно, он хотел услышать название города, поселения или лагеря. Чего угодно, но менее абстрактного и размытого. И всё же я не могла назвать, хотя бы потому, что мама, сестра и Колсон могли добраться до туда. Выдав локацию, можно было подставить и подвергнуть опасности как минимум их. — Мы вышли на связь с людьми, которые были готовы принять нас в своём поселении. Я не знаю, как оно называлось. Они разговаривали с тем парнем, который смог сбежать. Карта у него. — Ответила я. — А по-моему, она в кармане твоей куртки. — вставил Дуайт. — Но разве там хоть что-то отмечено? — изогнула бровь я, поворачиваясь к нему. В этот момент меня невероятно осчастливило то, что мы не отметили маршрут на карте, а выписали на салфетку, то и дело повторяя в голове, пока информация не отложилась в памяти. — Вёл он, не знаю, куда точно. Куда-то на юг. Я даже не могу сказать, сколько нам оставалось идти. — Ты не знаешь название места? — уточнил Хорват. — Возможно, его даже нет. Логично, учитывая, что это позволяет укрыться от таких, как вы. — Ладно, оставим это. Вы шли явно не туда, куда я думал. — покачал головой он. — Сколько тебе, Харли? — Двадцать пять, — тут я не соврала. — Значит, куришь? — Получается, что да. — Пьёшь? — Разве сейчас можно что-то отрыть? — усмехнулась я. — Ну, хорошо. Пусть так. Мне нужно взять твои биоматериалы, чтобы понять, подходишь ли ты мне в помощницы или нет. Не могу сразу проверить на деле, ведь сначала нужно, чтобы на тебя поглядел босс, — объяснил Хорват. — Знаешь, без его согласия нам даже трогать тебя нежелательно, но, справедливости ради, это Дуайт поймал тебя и не по указу, а по собственному желанию. Мы не сделаем ничего такого, что могло бы испортить его впечатление о тебе. — Кто у вас главный? — поинтересовалась я, настороженно глядя на то, как мужчина голыми руками берёт с подноса шприц и скальпель. Машинально я отпрянула назад, вжимаясь спиной в стул. — Он тебе не понравится, — ответил Хорват. — Он никому не нравится. Наверное, это многое говорит о нём. Но, поверь, мы живём под одной крышей вот уж не знаю сколько времени. Босс восхитителен и справедлив. Не делает ничего дурного тем, кто не заслуживает. Он ценит жизни и не отнимает их направо-налево. А всё почему? Верно! Потому что люди — самый главный ресурс. Вбей себе это в голову и не трясись. Дай руку. Мужчина дёрнул мою руку к себе, крепко сжимая. Совершенно бесцеремонно, он вонзил в неё иглу, поразительно точно попадая в вену и начиная высасывать кровь. Мне стало тошно от одной только мысли, где мог валяться этот шприц раньше и кто мог им пользоваться. — А если я ему не понравлюсь? — аккуратно спросила я. — Тогда твоя жизнь перейдёт мне. Не сомневайся, я-то знаю, что с ней сделать. — Хохотнул Хорват. Тот шприц, пожалуй, был не худшим, что могло со мной произойти — это я поняла сразу. Мужчина вырвал у меня сначала один волос, потом — второй и третий, пока не набрал достаточно. Всё это было словно отвлекающим манёвром, ведь, пока я старалась избавиться от чувства покалывания, он взял скальпель, надрезая мою кожу. Шикнув, я отпрянула, но он сильнее стиснул мою руку в своей, начиная отрезать кожу тонким пластом. С губ сорвался звонкий крик, всё внутри сжалось, снаружи — тоже. Сгорбившись, я постаралась отбиться, но тем самым сделала только больнее. — Больные ублюдки! — взревела я, прижимая к себе руку, как только Хорват отпустил её. Какого чёрта ему было нужно от меня? Что нужно было делать и чем помогать, если для этого нужно было срезать с меня лоскут кожи? Руку жгло, нарывало. Это казалось просто отвратительным. Словно зачарованная, но при этом разгневанная, я смотрела на то, как обильно по руке течёт кровь, достигая запястий, а после и кончиков пальцев. — Вероятно, что так, — спокойно признал Хорват. — Пока всё. — Что насчёт одежды? Может, бинта? Воды? Хоть чего-нибудь! — выкрикнула я, возвращаясь на стул, с которого успела вскочить, словно ошпаренная. Сгорбившись, я обхватила голову руками, зарываясь пальцами в волосы. Исподлобья я глядела то на Дуайта, то на Хорвата, который с выражением полного умиротворения на лице собирал свои вещи. — Ты требовательная, Харли, — как-то странно сказал он, наклоняя голову, и потушил сигарету о поднос, от вида которого становилось дурно: на нём лежал шприц, полный моей крови, лоскут снятой кожи и комок волос. — Тебе придётся поменять это в себе, отучить. Мы живём не в том мире, где нужно требовать. Здесь нужно благодарить за то, что ты вообще жива. Улыбнувшись собственным словам и даже не попрощавшись, Хорват покинул место моего заключения, уводя с собой и Дуайта. Как только дверь захлопнулась, я сорвалась с места, подбегая к ней и наваливаясь всем телом, отчего стало ещё холоднее. Даже не знаю, чего я хотела. Может, просто напомнить себе, что ещё могу двигаться. Может, начать бездумно дёргать ручку или барабанить по окошку. Вновь раздался звон цепей. Свет выключили. Два силуэта — Хорвата и Дуайта — стали удаляться, становясь всё меньше и меньше. Меня оставили в этой же промозглой, холодной комнате, в удушающей и сводящей с ума тесноте. Стало ещё хуже, чем до этого несчастного визита в мою комнату: без одежды я начинала коченеть, боль усилилась из-за того, что с меня срезали кожу, и рана щипала. Даже думать было страшно, что могло попасть в этот надрез, который ещё нескоро затянется. До этой встречи я находилась в полном непонимании, растерянности. Теперь же хоть что-то прояснилось, но это лишь вгоняло в гнев и напускало чувство беспомощности. Я не понимала, куда себя деть, в какой угол метнуться, чего и кого ждать, сколько времени пройдёт до следующего визита и кто явится ко мне, с какими намерениями. От этого, кстати, тоже стало только хуже.

II

Дуайт спешил по коридорам, узнав новость о возвращении босса. В этот раз сам он не был на вылазке, а развлекался на фабрике, ведь сумел поймать для себя и других новую игрушку, которая скрашивает время между работой, едой и сном. Да и просто его не взяли с собой, в который раз выбирая Саймона, ведь он куда более дельный и не такой тупой, он лучше остальных разделяет взгляды начальника. Саймон располагался выше в иерархии, которая к чёрту никому не сдалась, а оттого и позволял себе больше остальных, чем иногда изрядно выводил из себя. Парень скользил между цехов, каждый из которых теперь был обжит и отводился под то или иное дело, будь то общая ночлежка, склад припасов, оружие или столовая. Это место, фабрику, он и все остальные называли Святилищем, что было на удивление верно. Была бы воля Дуайта, он бы вовсе назвал своё жилище настоящим храмом, ведь с момента «падения» это место было самым безопасным из всех, где ему приходилось бывать. Его босс сформировал это место, а людей, вставших на его сторону, назвал Спасителями. Босс был из чутких людей, которые, несмотря на внешний вид, являлись весьма чувствительными в том смысле, что он прекрасно разбирался в тех, кто его окружал. От него невозможно было что-то скрыть, нельзя было прикинуться последователем, но таковым не являться. Он, несомненно, впечатлял. Будучи жесткоим убийцей, способным держать всех в страхе, он умудрялся сохранять кое-какие принципы. Дуайт бы мог сказать, что никогда не встречал монстров, которые были бы столь же превосходны и непредсказуемы, как он. Такого человека, как их босс, грех было не порадовать, и Дуайт, желая сохранить себе место под солнцем, был готов на многое, чтобы сделать это. Помимо того, из самых чистых побуждений он желал втереться в доверие, ведь в некотором смысле это могло быть гарантом безопасности. Ему крайне не хотелось однажды ошибиться и через минуту остаться без головы на плечах. Главный, может, и был человеком с принципами, но руки его были выше чем по локоть в крови. Парень не раз видел, как босс расправляется с теми, кто не угодил ему, пошёл против правил, предал или осмелился перечить. Нужно было создать себе некую подушку безопасности, и его находка — Харли — могла прекрасно справиться с этой ролью. Что Дуайт знал наверняка, так это то, что босс любил женщин. Он понятия не имел, что тот с ними делает, но он собрал целый «гарем», причём практически добровольный. Некоторые дамы сами оставались под его демоническим крылом, сами находили его и добивались расположения. Некоторых так же, как и Харли, притаскивали, и со временем они прекращали противиться судьбе, лишь благодарили за случившееся тех, кто привёл их в Святилище. Женщины главного жили отдельно, редко попадались на глаза, никогда не ходили на вылазки и не ели с остальными в цеху. То, что с ними происходило, было большой тайной, о таком не разговаривали. Их жизнь могла быть самой счастливой, но, зная босса, можно было полагать, что это лишь частичная правда. Возможно, ему только казалось, что дамы «гарема» счастливы. Харли могла здорово угодить начальнику. Могла порадовать его, стать частью небольшой женской части объединения Спасителей. Она сильно отличалась от других, но всё же было в ней нечто такое, что могло приглянуться. Довольно высокая, подтянутая, на вид хрупкая, но на деле мощная. В гареме не было девушек с рыжими волосами, а у Харли были именно такие. Длинные, яркие и прямые. Если бы она всё время не хмурилась, не взирала настороженно, враждебно и испуганно, её можно было бы назвать симпатичной. Под широкими, волевыми бровями были небольшие, невинные карие глаза с густыми ресницами. У неё были выразительные скулы, тонкий, небольшой нос и не слишком полные губы. Когда она лежала без сознания всё в ней было аккуратным, невинным, дружелюбным. Сгорая от нетерпения, Дуайт шёл к кабинету босса. Шаги его звучали громко, разносились по всему коридору. Он проходил мимо парней, которые возвращались со смен или вылазок: вооружённых до зубов, с весёлыми оскалами, сальными волосами и заливистым смехом. Спустившись на нужный этаж, он даже обратил внимание, что в конце очередного коридора двое мужчин сцепились в кровавой бойне, не думая, что им за это будет. Никто и не думал их разнимать: двое, явно что-то не поделивших, дубасили друг по другу, выбивая зубы и оставляя чёрные гематомы. Их ругательства звучали на весь этаж, привлекали внимание. Такое здесь происходило довольно часто, поэтому мало кого волновало. Наконец Дуайт достиг нужного места, тут же сталкиваясь с Саймоном, покидающим кабинет босса. Тот закрыл дверь, разворачиваясь к парню. Он выглядел озадаченным, но увидев хорошо знакомое лицо, легко улыбнулся. Улыбка его, правда, была несколько злобной. — Куда так торопишься, друг? — вопросил он, изгибая бровь и поглаживая усы. — Рассказать о том, кого мы встретили в лесу. Ты ещё не сделал этого? — поинтересовался Дуайт. — Как-то не до этого было. Совсем забыл рассказать, что парни уже не вернутся. Я заскочил за машиной, они уже стали ходячими. Их зажало в перевёрнутом внедорожнике. Довольно дерьмово — пришлось прострелить им черепушки. — Сообщил Саймон. — Ясно. А что с блондинкой? — Она сбежала раньше, чем я выбрался из машины, мать её, — недовольно поделился мужчина. — Вы ещё не затрахали вторую? Ты знаешь, босс этого не терпит. — Разумеется, нет. Она в камере. Пока что её видел только Хорват, — сообщил Дуайт. — Хорват? — хмыкнул Саймон, после чего невесело присвистнул. — Не повезло ей. Не успела освоиться, а сразу попала в ежовые рукавицы психа. Ладно, иди, твоя минута славы. Сегодня он немного меньше не в духе, чем обычно. Мужчина похлопал Дуайта по плечу, после чего удалился. За спиной парня тут же послышалась его ругань — тот обратил внимание на схватку двух бунтовщиков. Дуайт перевёл дух, подходя к двери и поднося кулак, чтобы постучать. С минуту он размышлял, не стало ли у босса ещё более мрачное настроение после того, как он пообщался с Саймоном. Он даже несколько волновался и остерегался, ведь в случае дурного настроя этот разговор мог плохо кончиться, пускай он и был сугубо о хорошем. В конце концов, парень постучал, приоткрывая дверь. Не дождавшись разрешения, которого и не последовало бы, он зашёл внутрь, погружаясь во мрак большого кабинета, освещённого полосками света из-за штор. В центре тёмной комнаты располагался круглый стол, возле которого небрежно стояли стулья. На одном из них, спиной к Дуайту, восседал начальник. Парень видел лишь чёрную кожу, обтягивающую его крупный торс, чёрную макушку и длинные ноги, вытянутые и сложенные на стоящий у окна комод с бумагами. — Привет, — несмело поздоровался Дуайт, потирая ладони и джинсы и проходя глубже. Свет исполосовал его лицо и тело босса. — Мы с Саймоном сегодня были на вылазке. У меня в какой-то мере хорошие новости. — Он только что был здесь. Почему ничего не сказал? — хрипло бросил начальник. — Вероятно, потому, что это не касается нашей текущей проблемы, — предположил парень, прочищая горло. — В общем, мы встретили группу неизвестных, которые попытались скрыться в лесу. Двое из четврёх сумели сбежать, но других двоих мы схватили. Одну я взял к себе в машину, другую взял Саймон. В общем, их тачка перевернулась, так что второй удалось сбежать. Двое наших теперь мертвы, Саймон пристрелил их, когда те превратились в ходячих. Дуайт замолчал, ожидая, что босс что-нибудь да скажет или хотя бы подаст знак, что ему есть дело до отчёта. Никакого действия не последовало. Он лишь лениво потянулся к своей бите, обмотанной колючей проволокой и принялся ритмично постукивать её кончиком по комоду прямо возле ног. Наклонив голову, он следил за собственными действиями. Создавалось впечатление, что ему вообще плевать, что Дуайт распинается перед ним. И тем не менее, парень продолжил. — Но вторая у нас, босс. Она не в курсе о поселениях, о том, кто мы и кто живёт здесь поблизости. Явно не местная, вряд ли прикидывается. Но мы решили пока что оставить её для тебя. Чтобы ты поговорил с ней, может, приглянется. Её зовут Харли, она в камере. Если надо, я отведу к ней или, наоборот, приведу к тебе. Подготовим по лучшему разряду, будет как новенькая, — пообещал парень. — Она, правда, немного настырная, но можно перевоспитать. — Ты смеёшься надо мной, Дуайт? — хмыкнул собеседник, всё ещё не оборачиваясь. — Вероятно, ты не заметил, что у нас есть дела посерьёзнее. Ваши заложники меня мало интересуют. Парень понятливо кивнул, пускай босс и не видел этого. Убрав руки в карманы джинсов, он поймал себя на мысли, что ожидал другой реакции, хотя бы чуть большей заинтересованности. У главного сейчас и так было полно забот, с утра до ночи они боролись с настырным врагом посерьёзнее, чем найденная в лесу девчонка, которая абсолютно точно не представляла никакой опасности. Речь шла о целой общине, которая не рассматривала сотрудничество, но занимала завидно выгодное положение. Тогда Дуайт вспомнил про Хорвата, который, в отличие от босса, был заинтересован куда больше, ведь для его исследований требовались люди. Не то чтобы этот двинутый доктор был ему другом, но в случае чего он мог передать Харли ему, ведь самому Дуайту эта девушка, как, впрочем, и любая другая, даром была не нужна. Он старался на благо Спасителей, желал угодить и показать, что он из себя представляет. — Ты хоть взгляни, если захочешь. Но, слушай… если тебя это не волнует, может, Хорват заберёт её для своих целей? — рискнул спросить парень. — Не знаю, что этот псих опять задумал и чем он занимается, но пускай. Мне-то что, верно? — задал риторический вопрос босс, сгибая руку с битой в локте и начиная вращать её, но на мгновение замер, о чём-то размышляя. — Ладно, слушай, я взгляну на неё. Вдруг дамочка дельная. Пускай пока не трогает её, хотя это не то чтобы важно. Просто проследи, чтобы не переходил черту, ладно? — Хорошо, конечно. — Так держать, Дуайт! Невероятно верный ответ. — Взбодрился тот. В голосе даже проскользнуло что-то вроде наигранного энтузиазма, но от этого уже было легче. — Знаешь, что действительно важно и имеет значение? О чём нужно, по-твоему, и вправду нужно думать, мой безмозглый охотник? — О чём, босс? — Александрия, — отрезал тот, вновь ожесточаясь и глядя на Дуайта через плечо. — Александрия — вот, что имеет значение, что должно быть в твоей голове и в моих руках. — Конечно, босс. Александрия. — Здорово, что схватываешь на лету, — удовлетворённо кивнул мужчина, вновь отворачивались. — Будь добр, убирайся. Меня это всё, откровенно говоря, утомило. Дуайт вновь кивнул, беря на заметку, в каком направлении ему двигаться и, развернувшись на пятках, вышел прочь, пока ему не вынесли мозги. Александрия — вот, что имеет значение.